кулаке ангриал, но  даже будь она или
Илэйн  наделены способностями  к Исцелению, ни  одна  ни  смогла  бы  обнять
Источник,  не  говоря  уж  о  том,  чтобы направлять. На  вершине  холма они
выпрямились, опираясь друг на дружку. Их взорам предстала жуткая картина.
     Огонь кольцом окружал луг; середина луга, над которой поднимался густой
дым, почернела и лишилась валунов. Половина деревьев на  прилегающих склонах
была обломана  или же  повалилась наземь.  На потоках  горячего воздуха  над
пожарищем уже парили ястребы;
     они часто охотились, подстерегая  мелких животных,  бегущих от пламени.
От шончан не осталось и следа. Илэйн хотела бы увидеть тела и своими глазами
убедиться,  что  они  все мертвы. Особенно  все  сул'дам.  Однако,  глядя на
выжженную, дымящуюся землю, она вдруг  обрадовалась, что ничего нет. Слишком
страшная смерть. Да будет милостив Свет к. их душам, подумала Илэйн. Ко всем
их душам.
     - Что ж,  - вслух сказала  она, - так же хорошо, как у тебя, Авиенда, у
меня  не получилось, но, если подумать, вышло  как нельзя лучше. В следующий
раз я буду очень стараться.
     Авиенда  искоса глянула на Илэйн. По щеке айилки тянулась  царапина, на
лбу красовалась еще одна, кровь виднелась и в волосах.
     - Для первого  раза  у тебя  получилось лучше, чем у меня. Мне в первый
раз дали  простой узел, завязанный  на  потоке Ветра. Чтобы  распустить его,
понадобилось пятьдесят попыток.  А  до  того либо гром  в  лицо гремел, либо
такую затрещину отвешивало, что долго в ушах звенело.
     - По-моему, мне стоило начать с чего-то попроще,  - заметила Илэйн. - У
меня привычка выше головы прыгать.  - Выше головы? Да  она сиганула вниз, не
поглядев, есть  ли внизу вода! Девушка подавила смешок, но не  раньше, чем у
нее  заныло  в боку. Так  что вместо  смешка сквозь  зубы  вырвался стон. Ей
казалось, что несколько  зубов  шатаются. - По крайней мере  мы нашли  новое
оружие. Наверное, зря я радуюсь этому, но раз Шончан вернулись, то я рада.
     - Илэйн, ты не  понимаешь. - Авиенда указала на  центр луга, где прежде
стояли врата. -  Могла быть простая вспышка света. Или еще что-нибудь, столь
же безобидное. Заранее  никогда не  знаешь.  Стоит  ли вспышка  света  риска
выжечь себя и всех женщин в сотне шагов вокруг?
     Илэйн уставилась на подругу. Она осталась, зная это? Рисковать жизнью -
одно, но рисковать способностью направлять...
     -  Авиенда,  я хочу,  чтобы  мы стали друг другу первыми сестрами.  Как
только  найдем Хранительниц Мудрости.  - Она  и представить не могла, что им
делать  с  Рандом. Большей нелепости, чем мысль, что  они обе выйдут за него
замуж, она и вообразить  не могла. И о Мин нельзя  забывать! Но  в сказанном
Илэйн была уверена. - Я тебя узнала достаточно. Большего мне знать не нужно.
Я хочу быть  тебе  сестрой. И  она нежно поцеловала Авиенду  в окровавленную
щеку.
     Ей   лишь  казалось,  что  Авиенда  прежде  краснела  от  ярости.  Даже
возлюбленные  у  Айил не целуются там, где их может кто-то  увидеть. Рядом с
лицом Авиенды поблек бы и самый яростный закат.
     - Я тоже хочу, чтобы ты стала мне сестрой, - промолвила она тихо.
     Сглотнув комок в горле - и покосившись на Бергитте, которая делала вид,
что  ничего не  замечает,  - айилка наклонилась и  быстро прижалась губами к
щеке Илэйн. За этот жест Илэйн полюбила ее крепче прежнего.
     Бергитте смотрела через плечо, куда-то за спины девушек, и, кажется, не
притворялась, потому что вдруг сказала:
     - Кто-то  едет.  Если  не ошибаюсь,  Лан  и Найнив.  Девушки  неуклюже,
сдерживая стоны,  повернулись, руки у них подгибались, ноги дрожали. И смех,
и грех! В сказаниях героям никогда не доставалось так, что они едва на ногах
держались. Вдалеке на севере среди деревьев мелькали два всадника. Но  можно
было разглядеть, кто  это:  рослый мужчина на  высоком  коне, рядом с ним  -
женщина, на несущейся во весь опор лошадке.  Девушки осторожно сели на землю
и стали  ждать.  И Илэйн со вздохом подумала, что и  так себя не ведут герои
сказаний. Она надеялась,  что сможет стать королевой, которой мать  могла бы
гордиться, но теперь-то ясно: в герои ей путь заказан.
     Чулей легко  тронула поводья, и  Сегани, приподняв перепончатое  крыло,
плавно повернул. Он был хорошо обученым  ракеном, быстрым и сообразительным,
ее любимцем, хотя  летать  на Сегани  ей приходилось  в  очередь с  другими.
Моратракенов  всегда  было больше, чем ракенов  - это просто факт.  На ферме
внизу огненные  шары  возникали будто бы из  воздуха и разлетались в  разные
стороны.  Чулейн  попыталась  не  обращать  на  них  внимания; ее  задача  -
наблюдать за подходами к ферме. Хорошо хоть дым уже больше не поднимается от
оливковой рощи - где погибли Тауан и Маку.
     С  высоты в тысячу шагов ей открывался великолепный  обзор.  Все другие
ракены облетали местность: любая  побежавшая женщина должна  быть проверена,
не  из тех ли она, на ком лежит  ответственность за весь переполох, хотя, по
правде говоря, в этих краях любой, увидевший в воздухе ракена, скорей всего,
обратится  в  бегство.  От Чулейн требовалось наблюдать, не  приближается ли
какая  опасность.  Но  она ощущала странный зуд между лопатками - это всегда
означало,  что  беда  где-то  рядом.  Сегани  летел  не  слишком  быстро,  и
набегавший  поток воздуха не  очень сильно бил в лицо, однако  Чулейн потуже
затянула под  подбородком завязки провощенного льняного  капюшона, проверила
кожаные страховочные  ремни, удерживающие  ее в  седле,  поправила  защитные
очки, подтянула перчатки.
     На земле уже было за  сотню Небесных  Кулаков и, что более важно, шесть
суд  дам со своими дамани.  Еще  с  дюжину  су  л'дам несли  котомки, полные
запасных ай'дам. Со вторым перелетом с холмов на юге  прибудет подкрепление.
Лучше,  конечно,  чтобы  с  первой  волной  прилетело побольше воинов, но  у
Хайлине  было не так много то'ракенов. К тому же ходили упорные слухи, будто
большинству из  них дана  задача  перевезти  Верховную  Леди Сюрот и  все ее
окружение из Амадиции. Негоже дурно  думать  о  Высокородных, но  Чулейн  не
отказалась бы, чтобы в Эбу Дар послали побольше то'ракенов. Навряд ли кто из
моратракенов  с  симпатией  относился  к  огромным  и  неуклюжим  торакенам,
пригодным  лишь  для  перевозки  тяжестей, но  они доставили бы  еще  больше
Небесных Кулаков, еще больше су л'дам.
     - По  слухам, тут  внизу  сотни маратдамани!  -  крикнула Элийя в спину
Чулейн.  В  небе,  чтобы  перекричать ветер,  приходится говорить громко.  -
Знаешь, что я сделаю со своей долей  золота?  Куплю гостиницу. Этот Эбу Дар,
судя  по тому, что я видела,  - приятное местечко. Может,  даже мужа  найду.
Заведу детей. Что скажешь?
     Чулейн ухмыльнулась.  Чуть  ли  не  каждый  летун  толковал  о  покупке
гостиницы - или таверны, или фермы, - однако кто оставит небо? Она похлопала
по основанию длинной кожистой  шеи Сегани.  Каждая  женщина- летун  -  а  из
четырех три были женщинами, - говорила  о  мужьях и  детях, но дети означали
конец полетам. За полгода от неба отказывалось  намного  меньше женщин,  чем
уходило из Небесных Кулаков за месяц.
     -  Думаю,  лучше  тебе держать  глаза открытыми,  - сказала  Чулейн.  В
короткой болтовне, впрочем, особого  греха нет. Она бы и ребенка в оливковой
роще   заметила,  не   говоря  уж   о  возможной  угрозе  Небесным  Кулакам.
Легковооруженные  солдаты  не  уступали отборным  Стражам  Последнего  Часа,
кое-кто утверждал, что они даже посильнее будут. - А  на свою долю  я  куплю
дамани  и найму  су л'дам.  - Если слухи не обманывают. если внизу и вправду
столько маратдамани, то на  ее долю можно  будет купить двух дамани. Трех! -
Дамани, обученную Небесному Огню.  Когда я оставлю небо, то буду богата, как
Высокородная.
     В этих краях было нечто подобное, здесь это называли "фейерверками" - в
Танчико  она  видела,  как  какие-то  люди  тщетно  пытались  заинтересовать
"фейерверками" Высокородных. Но разве их жалкие потуги сравнятся со зрелищем
Небесных Огней? Этих приставал выпроводили из города и выкинули на дорогу.
     -  Ферма! -  вскрикнула Элийя, и  что-то вдруг ударило  Сегани  -  куда
сильнее,  чем мощный  порыв  штормового ветра.  Животное кувыркнулось  через
крыло.
     Издавая горловой крик, ракен сорвался вниз, его крутило так, что Чулейн
почувствовала, как пристяжные ремни впились  в  ее тело. Она держала руки на
бедрах - натянув поводья, но неподвижно. Сегани сам должен выбраться из этой
передряги;  любое  движение  поводьями  ему  лишь помешает.  Вертясь,  точно
игровое колесо, они падали. Морат'ракенов обучали не смотреть на землю, если
по  какой бы то ни было  причине ракен падает,  но всякий раз, когда в  поле
зрения возникала земля, Чулейн  не  могла не удержаться,  чтобы не прикинуть
высоту. Восемь сотен шагов. Шестьсот. Четыреста.  Двести. Да осияет Свет  ее
душу, и защитит безграничная милость Создателя от...
     Резкий хлопок широких крыльев бросил Чулейн вбок,  ее зубы клацнули, но
Сегани  выровнялся,  взмыл вверх  -  только  кончики крыльев  скользнули  по
верхушкам деревьев. Со спокойствием, рожденным упорными тренировками, Чулейн
проверила,  не растянул ли Сегани сухожилий. Крылья двигались нормально,  но
по возвращении нужно будет позвать  дер'моратракена для тщательного осмотра.
От взгляда мастера не ускользнет ни одна мелочь.
     -  Кажется,  Элийя, от  Хозяйки  Теней  мы  опять  ускользнули,  -  Она
оглянулась  через плечо и  умолкла.  Позади болтался оборванный страховочный
ремень. Каждому летуну известно,  что в конце долгого падения  его поджидает
Хозяйка Теней, но от этого легче не стало.
     Коротко  помолившись  о  погибшей,  Чулейн  собрала  волю  в  кулак  и,
вернувшись к своим обязанностям, направила Сегани вверх. В медленный подъем,
по  спирали, если вдруг скажется неожиданное растяжение,  но так быстро, как
казалось ей безопасным. Чулейн нахмурилась - из-за шишковатого холма впереди
поднимался дым; когда же открылась картина за гребнем, у  шончанки пересохло
во  рту.  Руки  застыли  на  поводьях.  Сегани,  мощно  взмахивая  крыльями,
продолжал подниматься.
     Ферма... пропала. От  белых домиков  остались  лишь фундаменты, большие
здания,  пристроенные к склону холма,  превратились в груды щебня. Фермы  не
было.  Весь участок земли  почернел  и  обуглился.  В  подлеске  на  склонах
металось пламя, огонь полосами протянулся на сотню шагов к оливковым рощам и
перелескам.  А еще на сотню  шагов дальше виднелись  поваленные,  обломанные
стволы. Ничего  похожего  Чулейн не видывала.  Похоже, на земле не  осталось
ничего живого. Такого не переживет никто. Что бы это ни было.
     Чулейн  быстро  пришла  в себя  и  повернула Сегани к югу.  Вдалеке она
различила торакенов, на  каждом  сидела  дюжина Небесных  Кулаков - на такое
небольшое  расстояние крылатые  создания способны перенести дюжину  человек.
Небесные Кулаки  и  су  л'дам,  явившиеся  слишком поздно!  Мысленно  Чулейн
принялась составлять доклад - хотя  кому теперь докладывать? Говорили, что в
этой  стране полным-полно маратдамани, только и ждущих, чтобы  на них надели
ошейники, но, имея такое оружие,  эти  женщины, называющие  себя  Айз Седай,
по-настоящему  опасны. С  ними нужно что-то  делать, нужен решительный  шаг.
Возможно, Верховная Леди  Сюрот,  если  она  направляется в Эбу  Дар, поймет
необходимость решительных действий.


        ГЛАВА 7. Загон для коз



     С безоблачного гэалданского  неба жарко сияло яростное утреннее солнце,
которое  немного  затеняли поросшие лесом холмы.  До полудня еще  далеко,  а
земля изнывает  от жары.  Сушь выжелтила  сосны, болотные  мирты,  и  другие
деревья, которые  Перрин  считал вечнозелеными. Ни  ветерка,  ни  дуновения.
Капельки пота выступали на лице, сползали на короткую  бороду, курчавую, как
и волосы. Казалось, будто где-то на западе прогрохотал гром, но не верилось,
что  когда-нибудь  снова пойдет дождь. Бей по  железу,  что  лежит у тебя на
наковальне, и не мечтай впустую о верстачке серебряных дел мастера.
     В окованную медью подзорную  трубу  Перрин, укрывшись в редком леске на
гребне  холма,  рассматривал  обнесенный  стеной  городок  Бетал.  На  таком
расстоянии  даже  волчьим  глазам   требовалась  подмога.   Городок  средних
размеров,  дома крыты шифером, полдюжины  высоких каменных зданий, вероятно,
дворцы мелкой знати или особняки преуспевающих купцов.  Он не мог разглядеть
алого знамени, бессильно обвисшего на самой  высокой  башне  самого большого
дворца - единственный флаг в поле зрения, но  Перрин знал,  кому принадлежит
сей стяг.  Далековато от своей столицы Джеханнаха забралась Аллиандре Марита
Кигарин, королева Гэалдана.
     Городские  ворота  были  открыты,  у  каждых  стояло   по  два  десятка
стражников, но из города никто не выходил, и дорога, насколько видел Перрин,
была  пустынна. Только одинокий  всадник галопом  скакал с севера в  сторону
города. Солдаты нервничали, кое-кто при виде всадника  половчее перехватывал
пики  и  луки,  будто  бы тот  размахивал окровавленным  мечом.  Еще  больше
караульных толпилось на башнях,  немало расхаживало по стенам. И очень много
луков наготове, и взведенных арбалетов. Очень много страха.
     Буря  пронеслась над этой частью  Гэалдана.  Она  бушевала и  посейчас.
Отряды  Пророка  создали  хаос,  разбойники  воспользовались  моментом, да и
Белоплащники из-за рубежей Амадиции  легко  достигали этих  мест.  Несколько
столбов  дыма дальше к югу, скорей всего, отмечали горящие фермы -  дело рук
или Белоплащников, или  Пророка. Разбойники редко  сжигали дома, впрочем,  и
те,  и другие  им мало  что  оставляли.  Вдобавок к общей сумятице, во  всех
деревнях, через которые за последние несколько  дней проходил Перрин,  вовсю
судили-рядили  о слухах, что  Амадор, мол, пал  то ли перед  Пророком, то ли
перед  тарабонцами,  то  ли перед Айз Седай  - кому что  нравилось.  Кое-кто
утверждал, будто в битве,  защищая  город,  пал  сам  Пейдрон  Найол. Веская
причина,  чтобы королева решила позаботиться  О своей  безопасности.  Или же
солдат  выставили по  его  душу. Как  Перрин ни старался, вряд  ли марш  его
отряда на юг остался незамеченным.
     Перрин  задумчиво  почесал  бороду.  Жаль,   что  волки,  обитавшие  на
окрестных  холмах, ничего не  смогли ему рассказать, но волки редко обращают
внимание на  дела людей, предпочитая держаться  подальше.  И  после Колодцев
Дюмай он чувствовал  себя  не вправе  просить  их о  чем-то, только  в самом
крайнем  случае. Возможно, отправься он в одиночку,  взяв с собой нескольких
человек из Двуречья, было бы проще.
     Перрину  часто казалось, что Фэйли способна читать  его мысли, особенно
тогда,  когда  ему  того менее всего  хочется, и  она вновь подтвердила  эти
подозрения: тронув каблуками свою черную, как смоль. Ласточку, она подъехала
поближе  к мышастому Перрина.  Ее узкое  дорожное платье было почти таким же
темным, как и масть лошади,  но жару она вроде бы переносила легче мужа.  От
нее слабо пахло  травяным  мылом  и чистым  телом  - такой  знакомый, родной
запах. Раскосые глаза Фэйли сверкали решимостью, а горделивый нос как нельзя
лучше соответствовал имени: "Фэйли" означало "сокол".
     - Мне  не понравятся дырки в  этой прелестной синей куртке,  муж мой, -
тихо промолвила  она, чтобы слышал только он один, -  а у этих парней  такой
вид...  Они сперва перестреляют чужаков, а уж потом  спросят, кто они такие.
Кроме того, как ты встретишься с Аллиандре,  не объявив миру  своего  имени?
Помни, это нужно сделать по-тихому.
     Она  не сказала, что хотела  бы пойти  сама,  что стража у ворот примет
одинокую женщину за беженку, спасающуюся от невзгод,  что ей проще добраться
до королевы,  воспользовавшись именем  своей матери,  не вызывая нездорового
любопытства,  но ей  и незачем  было  это  говорить. Он наслушался  подобных
рассуждений - слушал их каждую ночь  с тех пор как они вступили в Гэалдан. А
в Гаэлдане Перрин появился отчасти из-за осторожного письма Аллиандре Ранду,
в  котором выражалась... Поддержка?  Предложение  верности?  В любом случае,
главным оставалось желание королевы сохранить все в тайне.
     Перрин сомневался, что даже Айрам, сидевший в нескольких шагах  позади,
услышал хоть слово из сказанного Фэйли, но не успела она договорить,  как  с
другой  стороны  к  Перрину  подъехала  на  белой  кобыле Берелейн. Лицо  ее
блестело от пота. От нее  тоже пахло решимостью, этот запах пробивался через
облако  розового аромата (своим обонянием  он воспринимал  запах именно  как
облако).  Как  ни удивительно,  но  ее  зеленое дорожное платье открывало не
более, чем позволяли приличия.
     Спутники Берелейн  придержали лошадей.  Анноура,  советница-Айз  Седай,
безразлично  взирала  на  Перрина.  Волосы  ее  были   убраны  в  тонкие,  с
вплетенными бусинками, косички длиной по плечо. Взирала  она  не на  него  и
двух женщин рядом - только на него одного. Анноура не  потела. Жаль, что она
далековато  и ему  не  учуять,  чем  пахнет от длинноносой  Серой сестры;  в
отличие от  других Айз Седай,  она  никому ничего не  обещала.  Чего бы  эти
обещания ни стоили.  Лорд  Галленне, командир  Крылатой Гвардии, разглядывал
Бетал  в подзорную  трубу, приставленную  к  единственному  глазу. Он  играл
поводьями, а  это значило, как успел узнать Перрин, что Галенне просчитывает
варианты. Возможно, прикидывает, как взять Бетал силой:
     Галленне всегда предпочитал сначала думать о плохом.
     - Я все же полагаю, что к Аллиандре нужно идти мне, - сказала Берелейн.
И эти слова Перрин тоже слышал - каждый день. - В конце  концов, я потому  и
поехала.  - Это была одна из причин. -  Она сразу примет меня и сделает так,
что никто ничего не заподозрит.
     Второе чудо  -  в  ее  голосе не  слышалось и  намека  на  заигрывание.
Казалось,  ее больше  интересовали складки на  красной кожаной перчатке, чем
Перрин Айбара.
     Кого отправить? Трудность состояла в том, что  он не хотел отпускать ни
одну из них.
     Сеонид, вторая Айз Седай, въехавшая  на гребень, стояла чуть в стороне,
возле своего гнедого мерина, у высокого, иссушенного засухой черного дерева,
глядя не  на  Бетал,  а  на небо.  Две  светлоглазые Хранительницы  Мудрости
разительно отличались от Айз Седай: их загорелые лица резко  контрастировали
с ее  нежной бледностью, волосы у них были светлые, а у Сеонид - темные, они
были  гораздо  выше,  не  говоря  уж  о  темных  юбках  и  белых  блузках  в
противоположность ее дорогому синему платью  из тонкой шерсти. Разнообразные
ожерелья  и браслеты из золота, серебра и поделочной кости - у Хранительниц,
единственное  украшение у Сеонид - золотое кольцо Великого  Змея. Рядом с ее
лишенным   возраста  обликом   они   казались  юными.   Но  достоинством   и
самообладанием Хранительницы Мудрости  были под стать Зеленой сестре, и  они
тоже рассматривали небо.
     - Вы что-то увидели? - спросил Перрин, оттягивая решение.
     -  Мы  видим  небо, Перрин  Айбара,  -  спокойно  ответила  Эдарра.  Ее
украшения  тихонько звякнули, когда она  поправила висящую на  локтях темную
шаль. Жара вроде не брала  айильцев,  как и Айз  Седай. - Если бы мы увидели
больше, то сказали бы тебе.
     Он  надеялся, что  скажут. Думал, что  скажут.  По  крайней мере,  если
решат, что Грейди с  Неалдом все равно заметят. Два Аша'мана не станут таить
секреты. Перрин пожалел, что они остались в лагере.
     Около  недели назад растянувшееся по небу  кружево Единой Силы наделало
изрядного  переполоха среди  Хранительниц Мудрости  и  Айз  Седай. Грейди  с
Неалдом тоже забеспокоились. Последний факт вызвал еще большее волнение, а у
Айз Седай - чуть ли не панику,  если такое возможно. Все - и Аша'маны, и Айз
Седай, и Хранительницы - утверждали: после исчезновения кружева Силы они еще
долго  ощущали  ее слабое  присутствие в воздухе,  но никто не знал, что оно
означает. Неалд  сказал,