пределило выбор Мэта, "Золотой  олень" находился  в
самом центре города
     Безусловно,  не  все  в нем  оправдывало славу  одной  из  двух  лучших
гостиниц в Мироуне Из кухни тянуло репой, бараниной и острым ячменным супом,
без которого здесь не обходился ни один  обед. Все эти "ароматы" смешивались
с  запахами пыли и конского пота,  проникающими с улицы.  Но  что поделаешь,
город  наводнен беженцами  и войсками, а в  окружавших  его  лагерях  солдат
собралось еще больше.  Бравые  вояки шатались по  улицам,  хриплыми голосами
горланили солдатские  песни и на чем  свет стоит  кляли невиданную жарищу. В
воздухе  висела  горячая пыль,  поднятая множеством  сапог и конских  копыт.
Несмотря на  духоту, окна гостиницы  были плотно закрыты. Хозяйка знала, что
стоит  их  приоткрыть, как в помещение набьется пыль, а прохладнее все равно
не станет. Весь город был настоящим пеклом.
     В пекло  же,  по  мнению  Мэта,  мало-помалу  превращался  и  весь этот
паршивый мир, а уж  почему - об этом ему и задумываться не хотелось Чего ему
хотелось, так  это  забыть и о жаре, и о том, зачем он торчит  в  Мироуне, и
вообще обо всем на свете Его щегольской зеленый  кафтан с золотым шитьем  по
обшлагам и  воротнику  был  расстегнут,  ворот тонкой  полотняной рубахи  не
зашнурован, но Мэт все равно потел, как загнанная лошадь.
     Может быть,  сними он намотанный на  шею черный шелковый шарф, стало бы
чуток  полегче, но Мэт почти никогда не делал этого на людях. Допив вино, он
поставил  на  стол  блестящую   оловянную  кружку  и  принялся  обмахиваться
широкополой шляпой. Сколько он ни пил, влага тотчас выходила наружу потом.
     Когда Мэт решил остановиться в "Золотом олене", многие  лорды и офицеры
отряда Красной Руки последовали его примеру, а постояльцам попроще  пришлось
перебраться в  другие трактиры. Госпожу Дэлвин  это не  слишком огорчило.  С
лорда  можно  запросить  за  кровать  впятеро  больше,  чем с  простолюдина.
Благородные гости платили не скупясь,  драк  за столами не затевали, а ежели
собирались пустить друг другу кровь, то выходили на улицу. Правда, сейчас, в
полдень,  зал был  почти пуст, и хозяйка то и дело  вздыхала, поглядывая  на
свободные скамьи. Трудно  было  рассчитывать продать до вечера много вина, а
основной барыш  давало именно  оно.  Впрочем, музыканты наяривали  что  есть
мочи. От горстки лордов,  которым понравилась музыка  - а обращения "милорд"
заслуживает всякий, у кого водится золотишко, - можно получить больше монет,
чем от целой оравы простых солдат.
     Нет, сколь  это  ни  было прискорбно  для  музыкантов  и их  кошельков,
прислушивался к игре  один  только Мэт, да  и тот морщился и  вздрагивал  на
каждой  третьей ноте. По правде  сказать, то  была не вина  музыкантов -  их
музыка  могла показаться не такой  уж скверной, если  знать,  какую  мелодию
слушаешь Мэт знал - он сам, отбивая такт, напел музыкантам этот мотив,  - но
никто другой  не слышал ничего  подобного две с лишним тысячи лет. Музыканты
заслуживали похвалы уже за одно то, что им удалось уловить ритм.
     До ушей Мэта долетел  обрывок разговора  Бросив обмахиваться шляпой, он
поманил кружкой служанку, давая  понять, что хочет еще  вина, и повернулся к
троим собеседникам, сидящим за соседним столом:
     - О чем это вы, а?
     -  Да вот  пытаемся найти  способ  выудить из тебя хотя  бы часть наших
деньжат. Ты ведь нас вконец обчистил, - буркнул в кружку с вином Талманес Он
не  улыбался,  но  и  огорченным  не выглядел.  Просто  этот  человек  редко
улыбался. Он был несколькими годами старше Мэта, на целую голову  ниже его и
всем своим обликом порой  наводил на мысль о сжатой пружине. - В карты  тебя
никому не обыграть.
     Талманес  командовал  половиной кавалерии отряда и,  будучи кайриэнским
лордом,  на солдатский манер брил голову спереди и пудрил  ее,  хотя большую
часть  пудры смывал  пот.  В Кайриэне многие дворяне усвоили  эту солдатскую
моду,  однако Талманес  вдобавок носил простой кафтан  без цветных прорезей,
хотя по происхождению имел право на немалое их число.
     -  Так  уж и обчистил! -  протестующе  воскликнул  Мэт. Конечно,  когда
приваливала  удача, он выигрывал помногу, но даже ему карта шла не всегда. -
Кровь и пепел, не ты ли на прошлой неделе обставил меня на пятьдесят крон?
     Пятьдесят  крон!  А  ведь всего  год  назад он,  Мэт,  с ума бы  сошел,
лишившись  одной-  единственной. Точнее, год назад ему нечего было лишаться,
денег в его карманах тогда не водилось.
     -  Полсотни  выиграл, это  точно, но сколько  сотен я  просадил тебе до
того? - суховато заметил Талманес. - Мне хотелось бы отыграться.
     На самом деле, начни Мэт часто проигрывать, это вызвало бы беспокойство
у Талманеса, да и  не  у него одного. Многие считали необычное везение  Мэта
своего рода талисманом отряда.
     -  Кости тут не сгодятся, -  пробормотал Дайрид, командовавший в отряде
пехотой, и жадно отхлебнул из кружки, не обращая внимания на лишь наполовину
скрытую  за  напомаженной бородкой усмешку  Налесина.  Дворяне в большинстве
своем  считали игру в кости  грубой и подобающей  лишь простонародью. - Я ни
разу не  видел,  чтобы,  бросая  кости, ты закончил  вечер  с проигрышем. Но
должно быть и нечто тебе неподвластное. Понимаешь, что я имею в виду?
     Ростом Дайрид был чуть  повыше своего соотечественника Талманеса  и лет
на пятнадцать его  старше. Не раз перебитый нос и пересекающие лицо глубокие
белесые шрамы выдавали в нем бывалого вояку.  Он тоже  брил и пудрил голову,
причем очень давно - вся его жизнь прошла на военной службе.  Из сидевшей за
столом  троицы  он один не имел  благородных предков и  вышел  в офицеры  из
простых солдат.
     - Вот  мы и  подумали, может, скачки подойдут,  - вставил, жестикулируя
оловянной  кружкой,  Налесин. Крепкий  и ладный, превосходивший ростом обоих
кайриэнцев,  этот  тайренский лорд  командовал  в  отряде  второй  половиной
кавалерии. Мэт порой недоумевал, почему даже в такую жару  он  не сбрил свою
роскошную черную бороду, да еще и подстригал ее каждое утро, чтобы сохранить
остроконечную  форму.  Простые  серые   кафтаны  Дайрида  и  Талманеса  были
распахнуты, а зеленый, шелковый, с пышными по тирской моде рукавами и шитыми
золотом  манжетами кафтан Налесина наглухо застегнут. Лицо лорда блестело от
пота, но он  не обращал  на это внимания.  - Сгори моя душа, и  за карточным
столом,  и на  поле боя тебе  несказанно  везет. И при игре в кости  тоже, -
добавил он, искоса взглянув на  Дайрида и поморщившись. - Но на  скачках все
зависит не столько от удачи, сколько от лошади. Мэт оперся  локтями о стол и
улыбнулся:
     - Найди себе доброго коня, и посмотрим, чья возьмет.
     Он не был уверен, что  на скачках ему будет везти так же, как в картах,
везение вообще вещь  непредсказуемая,  зато прекрасно разбирался  в лошадях,
ибо, можно сказать, вырос в конюшне. Его отец торговал лошадьми.
     - Так будете вы пить или нет? Я вам  вина налить не могу, мне до кружки
не дотянуться.
     Мэт  оглянулся  через  плечо. Позади  с  блестящим оловянным кувшином в
руках стояла служанка. Темноглазая,  со светлой кожей и  падающими  на плечи
темными кудрями,  она  была невысока  ростом, но сложена чудесно. Мелодичный
кайриэнский акцент делал ее голосок похожим на перезвон колокольчиков. Бетсе
Силвин приглянулась Мэту с того  самого  дня,  когда он  впервые  переступил
порог "Золотого оленя",  но  только  сегодня у  него  появилась  возможность
поговорить с ней - до сих пор  всякий раз находился  пяток неотложных дел да
десяток таких,  которые надо было  сделать еще  вчера.  Его  собеседники уже
уткнулись в  кружки,  будто оставляя его  наедине с девушкой. Надо же,  хоть
двое из них и лорды, а соображают, что к чему.
     Ухмыльнувшись, Мэт  перекинул  ногу  через  скамью и подставил  девушке
кружку.
     - Спасибо,  Бетсе,  -  сказал он,  и служанка сделала  реверанс. Однако
когда  Мэт предложил девушке и самой выпить  с ним, та  поставила  кувшин на
стол,  сложила руки на груди, склонила  голову набок и, окинув его взглядом,
сказала:
     - Боюсь,  что госпоже  Дэлвин такое вряд  ли понравится. А вы лорд, да?
Вроде бы  вы тут всем заправляете, но лордом вас никто не кличет. Да и почти
никто не кланяется.
     - Нет! - ответил Мэт более резко, чем собирался. - Никакой я не лорд. -
Ранд сглупил, позволив всем и каждому называть его Лордом Драконом, но уж от
него,  Мэтрима  Коутона,  подобной дурости  никто  не дождется.  Он  глубоко
вздохнул  и вернул себе привычную  ухмылку.  Некоторые девицы любят морочить
мужчинам голову,  но в этой игре он и сам мастак.  - Давай-ка без церемоний,
Бетсе. Называй меня просто Мэт, и  на ты.  Договорились? И присядь рядышком,
госпожа Дэлвин возражать не станет.
     - Еще как станет. Но малость поболтать с тобой. наверное,  можно,  ведь
что бы  ты там ни говорил, а всетаки ты почти что  лорд.  А зачем  ты носишь
шарф в такую жару? - Девушка наклонилась и легонько сдвинула пальчиком шарф.
Мэт поначалу даже  ничего  не заметил. - А  это  что такое?  - Она коснулась
окружающего  шею бледного,  затвердевшего рубца.  -  Надо  же, тебя пытались
повесить!  Вот  это да! Но  за что? Ты слишком молод, чтобы быть отъявленным
головорезом.
     Он откинул  назад голову и поспешно затянул шарф, чтобы  снова спрятать
шрам, но Бетсе это не смутило. Она ловко запустила руку за распахнутый ворот
рубахи и выудила висящий на кожаном шнурке медальон в виде лисьей головки:
     - Уж не за то ли,  что ты стянул эту  штуковину?  Она выглядит дорогой.
Наверное, ценная, а?
     Мэт отобрал у нее медальон и засунул обратно.  Он бы и рад был вставить
словечко, но  Бетсе решительно не  давала ему такой возможности. Он  услышал
позади хохоток Налесина и Дайрида и промолчал. Интересно, что тут смешного?
     - Нет,  - снова  затрещала она,  - краденую  вещь  у тебя  бы наверняка
отобрали,  разве  не  так? И  потом,  ты  почти  что лорд, а значит,  можешь
позволить себе такие вещички. А вздернули тебя  небось за то, что ты слишком
много знал. Ты выглядишь как раз таким малым, который очень много знает. Или
воображает,  будто  знает.  - Она изобразила одну  из  тех многозначительных
улыбочек, с помощью которых женщины околпачивают мужчин, делая вид, будто им
известно нечто  важное.  - Неужто тебя хотели повесить только  за то, что ты
вообразил, будто много  знаешь?  Или  за то, что прикидывался  лордом?  А ты
точно не лорд?
     Дайрид  с  Налесином  уже  покатывались  со  смеху,   и  даже  Талманес
похохатывал, хотя все трое делали вид, что смеются над чем-то другим. Дайрид
придумал уловку: в промежутках между  взрывами хохота  рассказывал историю о
каком-то мужчине, свалившемся с лошади. В том, что удалось  расслышать Мэту,
ничего смешного не было.
     Он,  однако же, продолжал ухмыляться,  твердо решив, что этой балаболке
не удастся обратить его в  бегство, даже если она будет тараторить  быстрее,
чем он способен бежать. Девчонка-то  прехорошенькая, а ему в последнее время
приходилось  разговаривать  главным  образом с людьми  вроде Дайрида, а то и
похуже, потными  мужчинами, порой забывавшими побриться, а помыться зачастую
не имевшими  возможности. По щекам Бетсе тоже струился пот,  но пахло от нее
лавандовым маслом.
     - На самом деле  я получил эту  царапину из-за  того, что знал  слишком
мало, -  беспечно  промолвил  Мэт.  Женщинам всегда нравится,  когда мужчины
рассказывают о  своих  ранах.  Это  Мэт  знал слишком  хорошо.  -  Теперь  я
действительно много  знаю,  но  тогда все было  иначе. Можно  сказать,  меня
хотели вздернуть в уплату за знание.
     Бетсе покачала головой и поджала губы:
     - Это  звучит  слишком уж мудрено. Ты,  наверное, остришь, да?  Молодые
лорды вечно острят,  но ты  ведь не лорд, сам сказал. А я девушка простая, и
все это остроумие не  по мне. Раз ты не лорд, так и говори по-человечески, а
то  можно подумать, будто  корчишь  из  себя  благородного.  Такое  ни одной
женщине не понравится. Может, сделаешь одолжение и  растолкуешь, что ты имел
в виду?
     Мэт с трудом сохранял улыбку - сколько можно трещать без умолку? К тому
же непонятно,  то ли она и впрямь такая  простушка, то ли хочет, чтобы он из
кожи  вон лез, стараясь  ей  понравиться.  Однако куда  ни кинь, а  девчонка
премиленькая, и пахнет от нее не потом, а лавандой.
     Дайрид   и  Налесин,  похоже,  уже  задыхались  от  смеха,  а  Талманес
насвистывал  "Лягушку на  льду". Не иначе как решил,  что он, Мэтрим Коутон,
ступил на скользкую почву.
     Поставив кружку на стол, Мэт поднялся и склонился над Бетсе.
     - Я тот, кто я  есть, ничуть не больше,  но как гляну на твое личико, у
меня все слова в голове путаются. - Красотка  заморгала - цветистый разговор
всякой девице по вкусу. - Может, потанцуем?
     Не дожидаясь ответа, он повел ее на свободный пятачок между столами.  В
конце концов, свести знакомство  с такой милашкой  уже  удача, а ежели танец
заставит ее  попридержать язычок, то  можно  считать,  ему  повезло вдвойне.
Кроме  того, он никогда не слышал о девушке, чье сердце не смягчил бы танец.
Потанцуй с ней, и она многое  тебе простит. Танцуй хорошо, и она простит что
угодно, - гласила старая поговорка. Очень старая.
     Закусив губу,  Бетсе огляделась в поисках госпожи Дэлвин,  но маленькая
пухленькая  хозяйка лишь  улыбнулась,  поощрительно махнула рукой - дескать,
пляши, что уж там, -  и принялась с  удвоенным  пылом, будто зал  был  набит
битком, гонять остальных служанок. Несмотря на безобидную внешность, госпожа
Дэлвин  способна  была  окоротить  любого   буяна  -  в  юбках  она  прятала
коротенькую дубинку  и  порой  умело  пускала ее в  ход. Но кажется, желание
гостя потанцевать  с  одной из служанок не вызвало у  нее возражений. Завидя
приготовления к танцу, музыканты заиграли громче, хотя вряд ли лучше.
     Мэт взял Бетсе за обе руки и распростер их в стороны.
     - Делай, как я, - шепнул  он девушке. - Начнем с простого, и у тебя все
получится.
     В такт музыке он повел ее в  танце  -  нырок,  скользящий  шажок правой
ногой,  потом  левая, тоже скользя, подтягивается к правой... Нырок,  шажок,
скольжение - и все это раз за разом, с распростертыми руками.
     Бетсе оказалась на редкость понятливой, все фигуры схватывала на лету и
была легка на ногу. Когда они приблизились к помосту, Мэт плавно поднял свои
- и ее - руки над головой и перекрутился с нею  спиной к спине. Снова нырок,
боковой шаг, поворот - и они опять  оказались  лицом  к  лицу.  Нырок, шаг в
сторону, вращение - снова, снова и снова - до того места, откуда они начали.
Девушка все осваивала  мгновенно, ни разу не сбилась и, когда поворачивалась
к нему лицом, всякий раз улыбалась. Она и впрямь была прехорошенькая.
     - Сейчас будет чуток посложнее, - предупредил Мэт и повернулся так, что
их лица  обратились к музыкантам, а  руки скрестились.  Правое колено вверх,
легкий взмах ногой  влево,  скольжение вперед и направо. Левое колено вверх,
взмах ногой вправо, скольжение вперед  и налево. Сплетая причудливое кружево
движений,  они вновь  переместились  к  помосту. Бетсе радостно смеялась.  С
каждым новым па она чувствовала себя все непринужденнее и увереннее. Легкая,
как  перышко,  она буквально порхала  в  его  руках  и, что  совсем  хорошо,
молчала.
     Ритм танца захватил  Мэта. По мере  того как они с Бетсе проносились по
залу  к  помосту  и обратно,  в голове его все ярче  всплывали воспоминания.
Воспоминания  о  том самом  танце, который  он уже танцевал  в  незапамятные
времена. Тогда он  был  рослым - на голову выше, чем сейчас, -  голубоглазым
малым с  длинными золотистыми  усами, обряженным  в янтарного цвета шелковый
кафтан с красным поясом, брыжами из тончайших барсинских кружев и застежками
из желтых сапфиров, добытых в Арамелле. А танцевал он со смуглой, необычайно
красивой посланницей  Ата'ан  Миэйр, Морского Народа. Крошечные медальончики
на цепочке, тянувшейся от кольца  в ноздре к серьге  в ухе,  указывали на ее
ранг.  То была  Госпожа  Волн клана  Шодин.  Впрочем,  ему  не было дела  до
высокого  положения этой женщины - то забота короля, а не мелкого дворянина.
Он  лишь радовался  тому,  как она прекрасна  и  грациозна. Они  порхали под
огромным хрустальным куполом дворца Шемаль, прекраснейшего из дворцов, ибо в
те  дни  весь  мир  завидовал  великолепию  и  могуществу  Кореманды  Прочие
воспоминания  теснились  вокруг  того  танца,  вспыхивая  и  угасая,  словно
искорки. Утро принесет весть  о новых жестоких набегах троллоков из Великого
Запустения,  через месяц станет известно, что  Барсин, город золотых шпилей,
разграблен и сожжен дотла,  а орды троллоков хлынули на юг. Так суждено было
начаться  тому,  что позднее  назовут Троллоковыми  Войнами.  Три  с  лишним
столетия пройдут в нескончаемых битвах, кровопролитиях, грабежах и  пожарах,
прежде чем удастся повергнуть Властителей Ужаса и отбросить троллоков. Падут
Кореманда со всеми ее сокровищами, Эссения, славившаяся мудрецами и научными
школами,  Манетерен,  Эхарон  и  все   Десять  Государств.  Конечная  победа
достанется дорогой ценой - великие страны исчезнут с лица земли, обратятся в
прах,  и на их месте воздвигнутся новые державы. Новые народы  сохранят лишь
предания о былых, более  счастливых временах, да и те будут казаться  многим
всего лишь мифами. Но он отогнал назойливые  мысли, ведь все  это впереди. А
сегодняшний вечер прекрасен, и он танцует с...
     Мэт моргнул, встрепенулся и сквозь пелену пота увидел  в струившемся из
окон  солнечном  свете улыбающееся,  красивое  лицо  Бетсе. Он  чуть было не
сбился с  шага, но  вовремя  спохватился  и  успел-таки  правильно выполнить
очередное па. Оно и не диво, он слишком хорошо знал этот танец, ибо память о
нем,  как и все прочие воспоминания, то  ли украденные, то ли взятые взаймы,
были такими  же  реальными,  как и воспоминания о собственной  жизни Мэтрима
Коутона. Все эти картины  прошлого и настоящего сплелись в  единую  ткань, и
ему  уже  требовалось  прилагать  усилия,  чтобы  отличить одни  от  других.
Странные  пробелы в его  памяти заполнились, да так, будто он и  вправду сам
прожил множество жизней.
     То, что он сказал девушке насчет шрама на шее, не было  ложью. Повесили
его  из-за знания и незнания  одновременно. Он дважды вступал в тер'ангриал,
вступал наобум, вслепую, словно деревенский простачок, решивший, что это так
же легко, как прогуляться по полянке. Ну, почти.
     Случившееся в итоге лишь укрепило его недоверие ко всему, так или иначе
связанному  с Силой. В первый раз было  сказано, что  ему суждено  умереть и
жить снова - это помимо всего  прочего,  чего  он предпочел  бы не  слышать,
поскольку как раз услышанное  тогда положило начало пути, приведшему его  ко
второму тер'ангриалу. Он ступил сквозь него в поисках знания, а ему затянули
на шее веревку.
     А ведь каждый его шаг был  продиктован необходимостью и представлялся в
то время оправданным и разумным,  но результаты оказывались  такими, о каких
он и  помыслить  не мог. И так без конца  -  словно он оказался  затянутым в
какой-то  немыслимый танец. Умереть -  и жить снова!  И  ведь он  умер,  был
мертв, пока Ранд не обрезал веревку и не вернул его к жизни. В сотый раз Мэт
зарекался шагать вслепую - надо смотреть, куда  ставишь ногу,  и думать, чем
может закончиться каждая новая затея.
     Но, по правде сказать, в тот день он заработал не только шрам на шее. У
него остался медальон  - серебряная  лисья голова с единственным зачерненным
глазом,  выглядевшим как древний символ Айз Седай. Из-за этого медальона Мэт
порой смеялся до ломоты в  боках. Ведь он не доверял ни одной Айз  Седай, но
при этом и  мылся, и спал, не снимая эту  штуковину  с шеи.  Вот уж и впрямь
этот мир - презабавное место.
     Другим приобретением стали знания, хотя о них-то он и не просил. Теперь
его память была полна как бы срезами жизней