шапку, так что...
   - Так что после этого совещания все они меня дружно  возненавидят,  -
сказал Бак.
   - Они поймут, что это важно.
   - А это  действительно  важно?  Ты  считаешь,  я  не  должен  уделять
внимание Карпатиу, но намерен усложнить мне жизнь вселенской религиозной
конференцией и совещанием о единой мировой валюте?
   - Ты просто не выспался, Бак? Не забывай, что я пока твой  начальник.
Ты не забыл этого? Мне нужна координация, мне  нужен  хороший  материал.
Подумай об этом. Это даст тебе автоматический доступ к высшим  церковным
иерархам. Мы тут говорили,  что  лидеры  еврейского  националистического
движения заинтересованы в едином мировом правительстве...
   - Это маловероятно и вряд ли осуществимо.
   - Ортодоксальные евреи со всего мира хотят восстановить Храм...
   - Я устал от евреев.
   - ... Международные финансисты  готовят  почву  для  введения  единой
мировой валюты.
   - Тоже маловероятно.
   - Но это даст тебе  возможность  вплотную  заняться  тем  игроком  за
кулисами политики, который тебя так интересует...
   - Стонагалом?
   -  Да,  и  главами  различных  религиозных  групп,   стремящимися   к
международному сотрудничеству.
   - Ты утомишь меня до смерти! Эти люди обсуждают  то,  чего  не  может
быть никогда. Было ли когда-нибудь такое,  чтобы  различные  религиозные
группы могли сотрудничать?
   - Ты все-таки не улавливаешь главного, Бак.  Ты  получишь  доступ  ко
всем этим лидерам - религиозным, финансовым - собирая  материал  о  том,
что имело место и почему. Ты можешь  познакомиться  с  образом  мышления
величайших умов и самыми разнообразными точками зрения.
   Бак кивнул в знак согласия.
   - Ты прав. Но все равно редакторы отделов будут обижены.
   - Нужно будет сказать о согласованности.
   - Я бы все-таки хотел познакомиться с Карпатиу.
   - Это совсем не трудно. В Европе он - любимец прессы.  Охотно  с  ней
общается.
   - А Стонагал?
   - Ты ведь знаешь, он никогда не разговаривает с журналистами, Бак.
   - Хотелось бы попробовать.
   - Иди домой и отдыхай. Приходи к восьми.
   Мардж Поттер собиралась уходить, когда подошел Бак.
   - Ах, да! - сказала Мардж и, положив свои вещи,  стала  перелистывать
блокнот. - Я несколько раз пыталась связаться с Дирком Бертоном. Однажды
дозвонилась до его автоответчика и оставила сообщение. Подтверждения  не
получила. И все.
   - Спасибо.
   У Бака не было уверенности, что он  сможет  отдохнуть  дома.  Он  был
возбужден множеством мыслей, которые роились  в  его  голове.  Когда  он
вышел на улицу, его приятно удивило, что около  административных  зданий
были установлены посты представителей компаний такси, которые направляли
людей к машинам, развозившим их по различным районам, даже по  объездным
маршрутам. Разумеется, за дополнительную  плату.  Вместе  с  несколькими
другими пассажирами Бака довезли почти до дому. Осталось  пройти  пешком
всего два квартала. Ему надо было  возвращаться  в  редакцию  через  три
часа, так что он договорился с таксистом, что  в  семь  сорок  пять  тот
встретит его на том же месте. Он посчитал это настоящим чудом.  При  том
количестве такси, которое колесит по Нью-Йорку, никогда прежде он не мог
достигнуть такой договоренности, причем ни разу он не встречал одно и то
же такси дважды.

***

   В  полном  отчаянии  Рейфорд  мерил  комнату  шагами.  Он  пришел   к
мучительному осознанию того, что это самое худшее  время  в  его  жизни.
Никогда он даже близко не подходил к такому состоянию. Его родители были
намного старше родителей его  сверстников.  Когда  они  умерли  один  за
другим в течение двух лет, он даже почувствовал облегчение. Он любил их,
и они не были для него обузой, но фактически они умерли для него еще  за
несколько лет  до  этого  из-за  перенесенных  ими  инсультов  и  других
болезней. Когда родители ушли, Рейфорд погоревал,  но  у  него  остались
теплые воспоминания о них.  Он  оценил  благожелательность  и  симпатию,
которые выражали ему на их похоронах,  и  его  собственная  жизнь  пошла
своим чередом. Пролитые им  слезы  шли  не  от  скорби.  Он  чувствовал,
главным образом, ностальгию и грусть.
   И потом в его жизни не было особых осложнений и  неудач.  Становление
пилота подобно достижению хорошо оплачиваемого  уровня  в  любой  другой
профессии.   Ты   должен   быть   сообразительным,   дисциплинированным,
собранным.  Он  прошел  обычные  ступени:  военная   служба,   небольшие
самолеты, затем реактивные. Наконец он достиг вершины.
   Айрин он встретил в училище переподготовки резервистов.
   Она  была  соплячкой,  выросшей  в  военной  среде.  Большинство   ее
сверстниц чурались военных. Ее отца убили  во  Вьетнаме.  Мать  вторично
вышла замуж за военного. Так что Айрин перевидала и перебывала почти  на
всех военных базах Соединенных Штатов.
   Они поженились, когда Рейфорд был на старшем курсе, а она на  втором.
После свадьбы она сразу ушла из училища, и все пошло своим чередом. Хлоя
появилось в первый  же  год  их  брака.  Однако  из-за  ряда  сложностей
Рея-младшего им пришлось ждать восемь лет. Рейфорд  был  в  восторге  от
обоих детей, но себе он признавался, что очень хотел сына. К  несчастью,
Рейми появился в суровое  для  Рейфорда  время.  Ему  было  тридцать,  а
чувствовал он себя еще старше, и ему не  доставляла  радости  беременная
жена. Многие люди считали  его  старше  из-за  преждевременной,  хотя  и
привлекательной седины, так что ему часто приходилось выслушивать  шутки
насчет старого отца. Эта беременность была особенно трудной для Айрин, и
Рейми появился на свет двумя неделями  позже  срока.  Хлоя  была  бойкой
восьмилетней девочкой, так что Рейфорду она не доставляла хлопот.
   Айрин, как ему казалось, была в состоянии депрессии, раздражалась  на
него, плакала. На работе Рейфорд шел в гору и  был  очень  доволен.  Его
постоянно аттестовали как пилота  новейших,  самых  больших  и  наиболее
сложных самолетов "Панкон". Там он чувствовал себя как рыба в воде и  не
любил возвращаться домой.
   В этот период он стал выпивать больше, чем когда бы то  ни  было.  Их
брак переживал самые трудные времена.  Частенько  он  возвращался  домой
поздно, а иногда даже врал насчет графика, уходя из дома на день  раньше
или возвращаясь на день  позже.  Айрин  обвиняла  его  во  всякого  рода
проделках, но, поскольку она ошибалась, он с  горячностью  отвергал  эти
обвинения,  и  благодаря  этому  окончательный  приговор  все   же   был
оправдательным.
   Истина заключалась в том, что он только собирался сделать то,  в  чем
она его обвиняла. Больше  всего  его  огорчало,  что  несмотря  на  свою
внешность и манеры,  он  не  мог  осуществить  свои  намерения.  Он  был
неискушенным человеком, не умел поддерживать легкий треп, ему не хватало
шика. Однажды стюардесса назвала его красавчиком, но сам  он  чувствовал
себя в обществе то ли балаганным шутом, то  ли,  наоборот,  яйцеголовым.
Конечно, он мог найти проститутку, но это было ниже его достоинства.  Он
мечтал о старомодном романе и не мог унизиться до того, чтобы платить за
секс.
   Если бы Айрин знала, сколько усилий затрачивает  он,  чтобы  изменить
ей, она бы ушла от него. Однажды, еще до  рождения  Рейми,  он  доставил
себе удовольствие попытать счастья на Рождественской вечеринке, но тогда
он так набрался, что и не помнил потом, что там было.
   Чувство вины и риск испортить репутацию  заставили  его  вернуться  к
добропорядочному образу жизни, пить он бросил. Рождение Рейми  отрезвило
его  еще  больше.  Пришло  время  взяться  за  ум  и  стать   таким   же
ответственным мужем и отцом, каким он был пилотом.
   Сейчас,  когда  все  эти  воспоминания  возникали  в   его   учащенно
пульсирующем мозгу, он чувствовал  раскаяние  и  угрызения  совести.  Он
ощущал себя банкротом. Он был недостоин Айрин. Теперь он понял, что  она
не была такой наивной и бестолковой, как он  думал  прежде.  Она  должна
была знать, каким он был  банальным,  поверхностным,  пожалуй,  даже  не
заслуживающим  уважения.  Однако  она  оставалась  с  ним,  любила  его,
боролась за то, чтобы сохранить семью.
   Он должен был признать, что ее характер изменился после того, как она
перешла в  другую  церковь  и  стала  по-настоящему  верующей.  Конечно,
сначала она пыталась его убеждать. Она была воодушевлена и хотела, чтобы
он открыл для себя то, что обрела она. Но он уклонялся от этого. В конце
концов она либо отказалась от своих  попыток,  либо  примирилась  с  тем
фактом, что он не поддается ее  доводам  и  увещеваниям.  Теперь  из  ее
молитвенного листа он понял, что она никогда не  отказывалась  от  него,
просто она решила, что должна молиться.
   Не удивительно, что Рейфорд никогда не был так близок к  тому,  чтобы
поставить под удар свой брак, как при встрече  с  Хетти  Дерхем.  Хетти!
Сейчас он стыдился этого бессмысленного ухаживания. Судя по  всему,  что
он знал, Хетти была вполне невинна. Она не допускала злословия  в  адрес
его жены или по поводу того, что он женат. Она никогда не делала никаких
неподобающих предложений, по крайней мере, для ее возраста. Молодые люди
повышенно чувствительны, склонны к флирту, и она никогда  не  настаивала
на соблюдении моральных или религиозных правил. Наверно, из-за того, что
она даже не догадывалась, что он увлекся ею, он чувствовал себя глупо.
   Откуда же это чувство вины? Сколько часов провели они вместе,  обедая
в чужих городах, но она ни разу не  пригласила  его  в  свой  номер,  не
пыталась ни поцеловать, ни даже взять за руку. Может быть, она  ответила
бы согласием, если бы он сделал первый шаг, может быть, и нет. Возможно,
она была бы обижена или разочарована.
   Рейфорд покачал  головой.  Он  не  только  был  виновен  в  том,  что
испытывал влечение к женщине, на которую не имел никаких прав. К тому же
он оказался таким недотепой, что не сумел приударить за ней.
   В его душе наступили сумерки. Он очень переживал насчет  Хлои,  очень
хотел, чтобы она вернулась домой, надеясь, что когда в доме появится его
собственная плоть и кровь,  это  как-то  успокоит  его  скорбь  и  боль.
Рейфорд снова почувствовал голод, но ничего не хотелось. Даже  ароматные
и вкусные пирожные,  которые  он  собирался  съесть,  стали  мучительным
напоминанием об Айрин. Может быть, завтра.
   Рейфорд включил телевизор,  но  не  для  того,  чтобы  увидеть  новые
трагедии, а  в  надежде,  что  появятся  новости  о  наведении  порядка,
налаживании движения, о том, как восстанавливаются связи  между  людьми.
Посмотрев пару минут давнишние кадры, он выключил телевизор. Он не  стал
звонить в аэропорт насчет того, сможет ли он получить  свой  автомобиль,
потому что не хотел даже на минуту занимать телефон на случай, если Хлоя
попытается дозвониться. Прошло уже несколько часов, как  он  узнал,  что
она  выехала  из  Пало-Альто.  Сколько  еще  времени  займут   все   эти
сумасшедшие перемещения,  и  она,  наконец,  вылетит  из  Спринфилда  по
направлению к Чикаго? Он вскочил, когда зазвонил телефон. Но это была не
Хлоя.
   - Извини, капитан, - прозвучал в трубке голос Хетти, -  я  собиралась
позвонить тебе снова, но заснула сразу после нашего разговора и проспала
до сих пор.
   - Это нормально, Хетти. Извини, но я должен...
   - Я понимаю. Конечно, я не должна тебя беспокоить в такое время.
   - Нет, все нормально, просто...
   - Ты разговаривал с Хлоей?
   - Я как раз жду ее  звонка,  поэтому  не  будем  продолжать  разговор
сейчас, давай пока разъединимся!
   Рейфорд был более резок, чем ему хотелось бы, так что Хетти в  первый
момент замолчала.
   - Ладно, потом, извини.
   - Я позвоню тебе, Хетти, ладно?
   - Ладно.
   В ее голосе чувствовалась обида. Он пожалел об этом, но вместе с  тем
он нисколько не жалел о том, что отделался от нее  сейчас.  Он  понимал,
что Хетти хотела просто помочь, но она не могла  понять  его.  Она  была
одинока и, подобно ему, испугана. Наверно, что-то узнала о своей  семье.
Ну вот! Даже не спросил ее о них! Она должна возненавидеть его,  и  есть
от чего! "Каким же эгоистом я моги быть!" - подумал он.
   По-прежнему думая о звонке Хлои, он решил рискнуть  парой  минут.  Он
позвонил Хетти, но там уже было занято.

***

   Бак попытался позвонить Дирку Бертону в Лондон, решив не принимать во
внимание разницу во времени. В ответ послышался какой-то странный гудок.
Автоответчик Дирка передал обычное приглашение оставить свое  сообщение,
но когда прозвучал гудок записи входящего  сообщения,  послышался  более
длинный гудок, указывающий, что  лента  кончилась.  Странно.  Дирк  либо
проспал, либо...
   Бак не допускал и мысли, что Дирк может исчезнуть. Помимо  того,  что
он оставил Баку миллион вопросов о Сто-нагале,  Карпатиу,  Тодд-Котране,
самом феномене, Дирк был его лучшим другом со времен  Принстона.  "Пусть
это окажется какой-нибудь  случайностью!  Пусть  бы  он  просто  куда-то
поехал!"
   Как только Бак повесил трубку, зазвонил его  телефон.  Это  оказалась
Хетти Дерхем. Она плакала.
   - Извините, что я беспокою вас, мистер Уильямс. Я обещала  себе,  что
никогда не воспользуюсь вашим телефоном...
   - Все нормально, Хетти. Что случилось?
   - Я тут  совсем  одурела.  У  меня  сейчас  такое  случилось,  а  мне
совершенно не с кем поговорить. Я никак не могу связаться  с  матерью  и
сестрой. Я подумала, может быть, вы поймете.
   - Попробую.
   Она рассказала Баку про звонок капитану Стилу, напомнила ему, кто  он
такой, сказала, что тот лишился жены и сына, что  она  позвонила  ему  в
позднее время после того, как услышала добрые вести от Бака.
   - Он не стал со мной разговаривать, потому что ждал звонка от дочери.
   - Я это могу понять, - выдавил он из себя, скрывая  раздражение.  Как
епУугораздило забрести в этот клуб одиноких сердец? Неужели  у  нее  нет
подружки, чтобы облегчить душу?
   - Я тоже могу это понять, - сказала она, - все это так.  Я  знаю,  он
скорбит из-за того, что, по-видимому, его жена и сын умерли. Но ведь  он
знал, что я вся как на иголках из-за моей семьи, а он даже  и  слова  не
сказал.
   - Поверьте, это просто проявление напряженности момента, скорби,  как
вы сами сказали...
   - Я все это понимаю, но мне было очень нужно поговорить с кем-нибудь,
и я вспомнила о вас.
   - Хорошо, мы как-нибудь поговорим, - соврал  Бак.  "Яг/,  дружище,  -
сказал он себе, - тебе  придется  убрать  номер  домашнего  телефона  из
визитных карточек".
   - А сейчас давайте на этом закончим, я должен идти на совещание...
   - Хорошо, спасибо, что выслушали меня.
   - Понимаю вас, - сказал он, глубоко сомневаясь в этом.
   Возможно, на самом деле  Хетти  -  более  глубокая  и  здравомыслящая
натура, но не тогда, когда она находится в состоянии стресса.

***

   Рейфорд был рад, что телефон Хетти оказался занят. Конечно, он мог бы
сказать ей, что пытался дозвониться до нее, но  ему  не  хотелось  снова
занимать телефон. Однако через минуту телефон зазвонил снова.
   - Капитан, это снова я. Прости, я не задержу тебя. Я подумала,  может
быть, ты пытался позвонить мне, а мой телефон был занят, так что...
   - Да, Хетти я звонил. Ты смогла что-нибудь узнать про свою семью?
   - С ними все в порядке! - воскликнула она.
   - Слава Богу! Рад за тебя, - отозвался он.
   Рейфорд не понимал, что с ним произошло. Он сказал, что рад  за  нее,
но вдруг он пришел к выводу, что  именно  те,  кто  не  исчез,  упустили
величайшее событие истории космоса. Может быть, на самом деле  следовало
сказать: "Выражаю мои соболезнования"?
   У Рейфорда возникло мучительное чувство, что на этот раз он пропустил
звонок Хлои. Это привело его в бешенство. В животе у него бурчало.  Надо
было поесть, но он решил воздерживаться как можно дольше, до возвращения
Хлои.

ГЛАВА 9

   На этот раз подсознательный будильник Бака подвел его.  Он  вбежал  в
кабинет Стива Планка без четверти девять, растрепанный  и  извиняющийся.
Он оказался прав. Он сразу  почувствовал  возмущение  старых  редакторов
отделов. Хуан Ортиц, шеф отдела международной политики, пришел в  ярость
от того, что Бак будет иметь какое-либо отношение к совещаниям на высшем
уровне, которые Хуан собирался освещать в течение двух недель.
   - Еврейские националисты  собираются  обсуждать  вопросы,  которые  я
отслеживаю уже многие  годы.  Кто  поверит,  что  у  них  может  вызвать
одобрение проблема единого мирового правительства? Феноменально уже  то,
что они  вообще  проводят  дискуссию.  Они  собираются  здесь,  а  не  в
Иерусалиме  или  Тель-Авиве  потому,  что  у  них  революционные   идеи.
Большинство израильских националистов  считают,  что  Святая  Земля  уже
зашла слишком  далеко  в  своих  благодеяниях.  Это  имеет  историческое
значение.
   - Тогда почему вы возражаете,  -  сказал  Планк,  -  что  для  общего
освещения я добавляю еще одного обозревателя?
   - Потому что здесь именно я дам общий обзор.
   - Я хочу попытаться понять смысл всех этих совещаний, - сказал Планк.
   Тут вмешался Джимми Борланд, редактор отдела религии:
   - Я понимаю возражения Хуана, но у меня в одно  и  то  же  время  две
встречи. Я одобряю помощь.
   - Вот теперь мы к чему-то приходим, - сказал Планк.
   - Но я буду откровенен, Бак, - добавил  Борланд,  -  в  окончательной
редакции последнее слово за мной.
   - Конечно, - сказал Планк.
   - Не так быстро, - сказал Бак. - Я не хочу, чтобы меня  рассматривали
как  простого  репортера,  я  хочу  самостоятельно  участвовать  в  этих
собраниях,  и  вместе  с  тем,  я  не  буду  переступать  границ   ваших
профессиональных интересов. Я не  буду  делать  самостоятельных  обзоров
отдельных встреч. Я надеюсь провести некоторую  координацию,  обнаружить
общие идеи. Джимми, вот твои две группы  -  религиозные  евреи,  которые
хотят восстановить  Храм,  и  экуменисты,  которые  стремятся  к  единой
мировой  религии,  -  не  противоречат  ли  они  друг  другу?  Будут  ли
религиозные евреи...
   - Ортодоксальные.
   - Да, ортодоксальные евреи, будут ли они  на  экуменической  встрече?
По-моему, это противоречит восстановлению Храма.
   - Хорошо. По крайней мере, ты способен рассуждать как редактор отдела
религии, - сказал Джимми, - это воодушевляет.
   - Ну, а сам ты что думаешь?
   - Я не знаю. Но это интересно. То, что они встретятся в одно и то  же
время  в  одном  и  том  же  городе,  -  слишком  хорошо,   чтобы   быть
правдоподобным.
   Барбара Донахью, редактор отдела финансов, положила конец обсуждению:
   - Я уже принимала участие в такого рода начинаниях, - сказала она.  -
Я высоко ценю то,  что  вы  даете  высказываться  всем,  без  каких-либо
ограничений. Но мы знаем, что вы уже приняли решение  об  участии  Бака,
так что давайте залижем наши раны и разойдемся. Если каждый из нас  даст
собственный очерк в своем отделе и внесет какой-то вклад в общий  обзор,
я думаю, что-то получится. Давайте так и сделаем.
   Даже Ортиц кивнул. Хотя Баку показалось, что он был очень недоволен.
   - Бак будет хавбеком, - сказал Планк, -  включайте  его  в  игру.  Он
будет докладывать мне. Бак, ты хочешь что-нибудь сказать?
   - Спасибо и на  этом,  -  сказал  Бак  с  горестной  улыбкой,  вызвав
всеобщий смех.
   - Барбара, ваши монетаристы встречаются прямо в ООН, так же, как  при
обсуждении системы трех валют?
   Она кивнула.
   - В том же месте и, в основном, те же самые люди.
   - Какое участие принимает в этом Джонатан Стонагал?
   - Ты имеешь в виду в открытую? - спросила она.
   - Да, всем  известно,  что  он  осторожен.  Но  тут  чувствуется  его
влияние?
   - Разве у утки есть губы?
   Бак улыбнулся, сделал короткую запись и сказал:
   - Принимаю твой ответ за согласие.  Я  хотел  бы  покрутиться  вокруг
него, а может, и добраться до самого Бриллиантового Джона.
   - Желаю удачи. Но вряд ли он покажет свое лицо.
   - Но ведь он будет в городе, Барбара? Разве он не был в отеле "Плаза"
во время предыдущей сессии?
   - Ты уже ус