время я была пьяна от власти, блеска и роскоши. Но все  это  не  мое.  Я
никого здесь не знаю. Люди относятся ко мне  по-особому  и  с  уважением
только потому, что я живу с Николае. Но они не знают его  по-настоящему,
впрочем, как и я сама. Я бы предпочла, чтобы он сходил по мне с  ума,  а
не игнорировал меня. Я как-то попросила  у  него  разрешения  поехать  в
Штаты на время, навестить моих друзей и семью. Он  рассердился,  сказал,
что не нужно было  об  этом  и  спрашивать,  достаточно  предупредить  и
заниматься своими делами, а у него, дескать, есть заботы  поважнее,  чем
следить за расписанием моих поездок. Рейфорд, я для него просто  предмет
мебели.
   Рейфорд ждал подходящего момента. Нужно было так много сказать ей.
   - Вы часто разговариваете?
   - Что ты имеешь в виду? Мы не разговариваем Мы просто сосуществуем
   Рейфорд выразился осторожней.
   - Мне просто интересно, много ли он знает о Баке и Хлое.
   - Ну, об этом можешь не беспокоиться. Несмотря на то,  что  он  очень
хитер, отлично информирован обо всем и повсюду  имеет  "глаза",  которые
наблюдают за всем происходящим, я не думаю, что он имеет  хоть  малейшее
представление о связи между тобой и Баком. Я никогда не упоминала о том,
что Бак женился на твоей дочери. И не собираюсь.
   - Почему?
   - Я не думаю, что  ему  стоит  знать  обо  всем  этом.  Он  полностью
доверяет тебе только в некоторых вещах.
   - Я заметил.
   - Что заметил? - спросила она.
   - Например, меня не известили о намерении использовать  "Кондор-216",
- ответил Рейфорд.
   - Да-да, - сказала она, - разве не здорово он  придумал  использовать
номер люкса, в котором располагается его офис, в названии самолета?
   - Просто странно: я его пилот и для меня оказывается  сюрпризом,  что
мы используем другую машину.
   - Если бы ты жил с ним, это тебя не удивило бы. Я месяцами не  знала,
что происходит. Рейфорд, ты можешь себе представить, что  мне  никто  не
сообщил о том, что началась война?
   - Он тебе не позвонил?
   - Я не знала, жив он или мертв. Как все остальные, я слушала  его  по
телевизору. Мне не позвонил ни сам Николае, ни один  из  его  помощников
или секретарей. Звонила везде я и добралась даже до Леона Фортуна-то. Он
сказал мне, что сообщит Николае о моем звонке. Представляешь? Сообщит  о
моем звонке!
   - То есть когда ты увидела его на трапе...
   - Не отрицаю, я проверяла его. Я не горела страстным желанием увидеть
его, как притворялась, а просто хотела дать ему еще один шанс. Разве  не
было ясно, что испортила ему его парадный выход?
   - Именно такое впечатление у меня  и  сложилось,  -  сказал  Рейфорд,
сомневаясь, умно ли он поступает, выходя из своей нейтральной роли.
   - Когда я попыталась поцеловать его, он сказал, что мне следует вести
себя прилично, как подобает взрослому человеку. В своих комментариях  он
назвал меня своей невестой и сказал, что я нахожусь в состоянии горя так
же, как и он. Я достаточно его знаю, чтобы понимать,  что  у  него  было
написано на лице, о горе здесь речи  не  шло.  Он  обожает  такие  игры.
Неважно, о чем он говорит, но сам всегда является  средоточием  того,  о
чем идет речь. Он  говорит  как  пацифист,  но  надеется,  что  на  него
нападут, чтобы он мог ответить справедливым возмездием. Я была  в  таком
ужасе, когда услышала обо всех этих жертвах и разрушениях, тем не  менее
он  возвращается  сюда,  в  свой  дворец,  который  себе   отстроил,   и
притворяется, что скорбит вместе со всеми несчастными на планете. Но  за
кулисами он словно празднует победу,  ликует  и  радуется.  Он  потирает
руки,  составляя  планы,  разрабатывая  стратегии,   сколачивает   новую
команду. У них встреча прямо сейчас. Кто знает, что они там насочиняют!
   - Хетти, что ты собираешься делать? Такая жизнь не для тебя.
   - Он даже не хочет, чтобы  я  появлялась  в  офисе.  Рейфорд  не  мог
показать, что знает об этом:
   - О чем это ты?
   - Сегодня меня действительно уволили, причем уволил  мой  собственный
жених. Он спросил, не можем ли мы встретиться у меня на квартире.
   - У тебя на квартире?
   - На самом деле мы уже  больше  не  живем  вместе.  Я  живу  в  конце
коридора, и он заходит раз в сто лет, поздно  ночью  -  наверное,  между
заседаниями  Я  долгое  время  была  добросовестной   высокооплачиваемой
девушкой по вызову.
   - Так что он хотел?
   - Я думала, что знаю. Его достаточно долго не было, и я  думала,  что
он хочет того же, что и обычно. Но  оказывается,  что  он  зашел,  чтобы
сообщить, что заменяет меня.
   - То есть ты оказалась за бортом?
   - Не совсем. Он все еще хочет, чтобы я была  поблизости,  носила  его
ребенка, но просто считает, что эта работа мне не  подходит.  Я  сказала
ему: "Николае, эта работа не подходила мне еще до того,  как  я  за  нее
взялась. У меня никогда не было качеств, необходимых секретарше. Я умело
контактировала с людьми  и  нормально  смотрелась  в  области  связей  с
общественностью, но делать меня персональным помощником было ошибкой.
   - Я всегда считал, что ты знаешь свое дело.
   - Что ж, спасибо, Рейфорд. Но потерять эту работу  было  для  меня  в
некоторой степени облегчением.
   - Только в некоторой степени?
   - Именно так. В каком положении я оказываюсь теперь? Я спросила  его,
что будет с нами. У него хватило  наглости  переспросить:  "С  нами?"  Я
ответила, что ношу его кольцо и его ребенка и имею право знать, когда мы
оформим наши отношения.

***

   Бак резко проснулся. Ему  приснился  какой-то  сон.  Было  темно.  Он
включил маленькую лампу и  покосился  на  часы.  По-прежнему  оставалось
несколько часов до полуночной встречи с Мойшей и Илией.  О  чем  же  был
этот сон? Баку снилось, что он Иосиф, муж Марии. Он  слышал,  как  ангел
Господень говорил ему: "Встань и беги в Египет, и будь  там,  доколе  не
скажу тебе".
   Бак был смущен, потому что с ним никто  никогда  не  разговаривал  во
сне: ни Бог, ни кто-либо другой Он всегда считал сны простым помрачением
разума, основанным на дневной  жизни.  Сейчас  он  находился  на  Святой
Земле, думал о Боге, думал об Иисусе, разговаривал с двумя  свидетелями,
пытался скрыться от  приспешников  Антихриста.  Неудивительно,  что  ему
приснился сон, связанный с библейскими историями.  Или  же  Бог  пытался
сказать ему, что он найдет бен-Иегуду в Египте, а не там, куда, как  ему
кажется, его посылают свидетели? Они всегда говорили так продуманно. Ему
придется просто расспросить их. И  с  чего  они  взяли,  что  он  поймет
библейские ссылки, если он был новичком в этих делах? Он  хотел  поспать
до половины двенадцатого, прежде чем отправиться на такси к Стене плача,
но оказалось, что не может  снова  заснуть,  когда  в  голове  постоянно
вращается этот таинственный сон. Единственное, чего ему  очень  не  хоте
лось делать, так это ехать куда-либо в район Египта,  особенно  учитывая
известия, приходящие из Каира, о разгоревшейся там войне.  Он  находился
не более чем в двухстах милях от Каира. Туда смогла бы долететь  ворона.
Это было достаточно близко, даже если Карпатиу  не  использовал  ядерное
оружие против столицы Египта.
   В раздумьях Бак, лежа в темноте, потянулся.

***

   Рейфорд разрывался на части. Что он мог сказать своей старой подруге?
Понятно, что ей больно и она в замешательстве. Он не  мог  выпалить  ей,
что ее возлюбленный - Антихрист, и что Рейфорд и  его  друзья  знают  об
этом. Чего ему действительно хотелось, так это призвать ее,  умолять  ее
принять Христа. Но разве он уже не пытался однажды сделать это? Разве он
не рассказал ей все, что понял, раздумывая над  исчезновениями,  которые
он теперь признавал Восхищением?
   Она знала правду. По крайней мере она знала, что считает правдой  он.
В ресторане в Нью-Йорке он выложил все ей, Хлое и Баку  и  почувствовал,
что настроил против себя Хетти, повторяя то, что говорил ей раньше в тот
же день наедине. В тот день он понял, что его дочь потрясена до  глубины
души, а эрудированный Бак Уильямс просто терпел его,  хотя  эта  встреча
оказала на него огромное влияние. Он  испытал  шок,  когда  понял,  что,
следуя за ним, в ту  ночь  Хлоя  сделала  огромный  шаг,  чтобы  принять
решение последовать за Христом.
   На сей раз он решил попробовать новую тактику.
   - Позволь мне кое-что сказать тебе, Хетти. Ты ведь знаешь, что  Хлоя,
и Бак, и я - мы все очень беспокоимся за тебя.
   - Я знаю, Рейфорд, но...
   - Не думаю, что ты  знаешь,  -  перебил  Рейфорд.  -  Каждый  из  нас
спрашивает себя, был ли это для тебя лучший вариант. Мы чувствуем себя в
ответе за то,  что  ты  бросила  работу,  близких  и  уехала  сначала  в
Нью-Йорк, а затем в Новый Вавилон. И ради чего?
   Хетти пристально посмотрела на него.
   - Но ни от кого из вас не было ни слуху ни духу!
   - Мы не чувствовали, что имеем  право  тебе  указывать.  Ты  взрослый
человек. Это твоя жизнь. Я понимал, что мои фортели оттолкнули  тебя  от
авиации. Бак в первую очередь ощущает вину за то,  что  представил  тебя
Николае.  Хлоя  все  время  терзает  себя  вопросом,  не  могла  ли  она
что-нибудь сказать или сделать, чтобы изменить твое мнение.
   - Но почему? - удивилась Хетти.  -  Откуда  вам  было  знать,  что  я
несчастлива здесь?
   Тут Рейфорд запнулся. Действительно, откуда им было знать?
   - Мы просто чувствовали, что обстоятельства против  тебя,  -  ответил
он.
   - Не думаю, что я как-то показывала это. Наоборот, я всегда  пыталась
произвести впечатление, когда встречала тебя или Бака с Николае.
   - Да, так оно и было.
   - И кроме того, Рейфорд, может быть, это тебя удивит, но я отнюдь  не
собиралась забеременеть вне брака.
   - Почему это должно меня удивить?
   - Мои моральные качества всегда были не на  высоте.  Я  имею  в  виду
роман с тобой. Но все же я не так воспитана, чтобы заводить ребенка  вне
брака.
   - А теперь?
   - Теперь все остается в силе, - голос Хетти задрожал. Было ясно,  что
она устала, но теперь выглядела совсем разбитой, почти побежденной. -  Я
не собираюсь использовать  эту  беременность,  чтобы  заставить  Николае
Карпатиу жениться на мне. Да он бы все равно не женился. Никто не  может
заставить его что-либо делать. Даже если бы я стала давить на  него,  он
скорее всего заставил бы меня сделать аборт.
   - О нет! - воскликнул Рейфорд. - Ты ведь никогда не пошла бы на  это,
правда?
   - Не пошла бы? Я думаю об этом день и ночь.
   Рейфорд поморщился и потер лоб. С какой стати он  считал,  что  Хетти
должна жить как верующий человек, если она не  была  верующей?  Не  было
никакой причины требовать от Хетти, чтобы она соглашалась с ним  в  этих
вопросах.
   - Хетти, сделай мне большое одолжение, сделаешь?
   - Может быть.
   - Подумай очень хорошо, прежде чем предпримешь какие-нибудь действия.
Посоветуйся с семьей, с друзьями.
   - Рейфорд, у меня больше почти не осталось друзей.
   - Хлоя, Бак и я по-прежнему считаем тебя нашей подругой. И я  уверен,
что Аманда тоже подружится с тобой, если познакомится поближе.
   Хетти усмехнулась.
   - У меня такое ощущение, что чем ближе Аманда со  мной  познакомится,
тем меньше я буду ей нравиться.
   - Просто ты ее не знаешь, - ответил Рейфорд. - Она такой человек, что
ей не нужно даже любить тебя, чтобы ты ей нравилась, если ты  понимаешь,
о чем я.
   Хетти подняла брови.
   - Интересный способ выражения, - сказала  она.  -  Полагаю,  что  так
иногда родители относятся к своим детям. Мой отец  однажды  сказал  мне,
когда я была буйным подростком: "Хетти, хорошо, что я сильно люблю тебя,
потому что ты мне совсем не нравишься". Это  замечание  быстро  охладило
мой пыл, Рейфорд. Понимаешь, о чем я?
   - Конечно, - ответил он. - Тебе действительно стоило бы познакомиться
с Амандой. Она бы стала тебе второй матерью.
   - Одной более чем достаточно, - ответила Хетти. - Не забывай, что это
мама дала мне такое ненормальное имя, которое подходит для  человека  на
два поколения старше меня.
   Рейфорд улыбнулся. Такие вещи его всегда удивляли.
   - Ну как бы там ни было, но ты ведь сказала,  что  Николае  будет  не
против, если ты съездишь в Штаты?
   - Да, но это было до того, как началась война.
   - Хетти, несколько  аэропортов  до  сих  пор  принимают  самолеты.  И
насколько мне известно, ни на один из крупных городов не падали  ядерные
боеголовки. Единственный выброс радиации был  в  Лондоне.  Я  думаю,  от
этого места стоит держаться подальше как минимум в течение года. Но даже
разрушения, произведенные в Каире, не имеют ничего общего с радиацией.
   - Ты думаешь, он по-прежнему отпустит меня в Штаты?
   - Понятия не имею, но я  попытаюсь  вернуться  туда  до  воскресенья,
чтобы увидеться с Амандой и присутствовать на заупокойной службе.
   - Как ты собираешься попасть туда?
   -  Коммерческим  рейсом.   По-моему,   катать   какую-нибудь   дюжину
сановников  или  даже   меньше   -   это   слишком   расточительно   для
"Кондора-216". В любом случае, Его Превосходительство...
   - Пожалуйста, Рейфорд, не называй его так.
   - Для тебя это слово тоже звучит странно?
   - Конечно. Для  такого  блестящего,  могущественного  человека  такой
глупый титул звучит как клоунское имя.
   - Ну, я не достаточно близко его знаю, чтобы называть его по имени, а
произносить его фамилию - язык сломаешь.
   - А разве большинство таких любителей Церкви, как ты, не считают  его
Антихристом?
   Рейфорд вздрогнул. Такого он от нее никак не ожидал.  Интересно,  она
говорила серьезно? Он решил, что открываться еще слишком рано.
   - Антихристом?
   - Я умею читать, - сказала она. - Вообще-то мне нравятся статьи Бака.
Я читала его колонку в  "Уикли".  Когда  он  собирает  вместе  различные
теории и говорит о том, что люди думают  о  них,  выясняется,  что  есть
большая  группа  людей,  которые  считают,  что  Николае  мог  бы   быть
Антихристом.
   - Я слышал об этом, - сказал Рейфорд.
   - Ну, тогда ты можешь  называть  его  Антихристом,  или  А.  X.,  для
краткости, - ответила она.
   - Это не смешно, - заметил Рейфорд.
   - Я знаю, - сказала она. - Извини. Все равно я не очень верю  во  всю
эту смешную войну между добром и злом. Я бы не поняла, что этот  человек
- Антихрист, даже если бы он смотрел на меня в упор.
   "Он, скорее всего, за последние пару лет смотрел тебе  в  лицо  чаще,
чем кто-либо другой", - подумал Рейфорд.
   - И все-таки, Хетти, я думаю, тебе  нужно  спросить  -  за  неимением
лучшего  титула  -  Великого  Правителя  Мирового   Сообщества   Николае
Карпатиу, не против ли он, чтобы ты совершила короткую поездку домой.  Я
полечу в субботу  утром,  самолет  летит  без  промежуточных  посадок  и
приземлится в Милуоки в тот же день, около девяти по Чикагскому времени.
Там у нас есть комната в большом доме одной из прихожанок нашей  Церкви.
Ты могла бы остановиться у нас.
   - Я не могу этого сделать, Рейфорд. Моя мать  живет  в  Денвере.  Там
пока не было никаких бомбардировок, правда ведь?
   - Насколько мне известно, нет. Уверен, что мы сможем доставить тебя в
Денвер.
   Рейфорд был разочарован. Представлялся случай хоть как-то повлиять на
Хетти, но в этой ситуации ее было бы не заманить в Чикаго.
   - Я не собираюсь спрашивать Николае, - сказала она.
   - Ты не хочешь ехать?
   - Да нет же, хочу и  поеду.  Я  просто  оставлю  ему  сообщение,  что
уехала. Так он мне сказал последний раз, когда я у  него  отпрашивалась.
Он сказал, что я взрослый  человек  и  должна  принимать  такие  решения
самостоятельно, а его голова занята более важными вещами. Может быть,  я
увижу тебя во время полета до Милуоки. Вообще-то, если  я  не  передумаю
лететь, то почему бы моему водителю не забрать тебя в субботу утром? Как
ты думаешь, Аманда не будет против, если мы сядем рядом?
   - Надеюсь, ты не шутишь, - ответил Рейфорд,  -  потому  что  если  ты
действительно хочешь поговорить, то я предупредил бы ее заранее.
   - Ого, мне помнится, что у твоей первой жены не было такого развитого
собственнического инстинкта.
   - Он бы у нее развился, если бы она знала, что я был за мужчина.
   - Или что за женщина была я.
   - Ну, может и так.
   - Тогда, Рейфорд, спроси у жены разрешения. Если мне придется  сидеть
одной, то я пойму. Как знать? Может, нам можно будет сесть  друг  против
друга через проход.
   Рейфорд благосклонно улыбнулся. По крайней мере, он надеялся на это.

ГЛАВА 10

   Когда Бак покидал отель "Царь Давид", он поддался сильному  искушению
взять с собой свою сумку, в которой лежал маленький  диктофон,  ноутбук,
фотоаппарат, тот самый спутниковый телефон, туалетные  принадлежности  и
две смены белья.
   Он оставил ключ у портье и взял  такси  до  Стены  плача,  уточнив  у
таксиста,  говорит  ли  тот  по-английски.  Водитель  развел  большой  и
указательный пальцы на дюйм и улыбнулся извиняющейся улыбкой.
   - Как далеко до Галилеи? Таксист убрал ногу с педали газа.
   - Вы едете в Галилею? Стена плача - в Иерусалиме.
   Бак кивнул.
   - Я знаю. Сначала Стена плача, а  потом  Галилея.  Таксист  поехал  к
Стене плача.
   - Озеро Тиберия. До Галилеи примерно 120 километров - сказал он.
   У Стены плача и на всей  территории  храма  так  поздно  ночью  почти
никого не было. Недавно восстановленный храм был великолепно  освещен  и
выглядел как экспонат на выставке голографических изображений. Казалось,
что он парит над горизонтом. Брюс  предупреждал,  что  однажды  Карпатиу
сядет в этом храме и провозгласит себя Богом. Баку как журналисту  очень
хотелось присутствовать при этом событии.
   Сначала Бак не заметил двух свидетелей. В том конце  стены,  где  они
обычно  стояли  и  проповедовали,   вдоль   кованой   железной   решетки
прогуливалась   небольшая   группа   матросов.   Моряки    разговаривали
по-английски, и один  заметил:  "По  моему,  они  вон  там".  Остальные,
повернувшись, начали  пристально  вглядываться.  Бак  последовал  за  их
взглядами вдоль решетки до  каменного  строения.  Прислонившись  к  нему
спиной, притянув  ноги  и  положив  подбородки  на  колени,  сидели  две
загадочные фигуры. Они были неподвижны, и, казалось, спали. Моряки  тупо
уставились на них и на цыпочках подошли  поближе.  Они  не  подходили  к
решетке ближе  чем  на  сто  футов,  очевидно,  достаточно  наслушавшись
рассказов. Они не собирались их дразнить, как, наверное,  ради  интереса
можно было бы поступить с животными в зоопарке. Эти двое были больше чем
животные. Они были опасными  существами,  которые  отличались  тем,  что
"поджаривали" людей, пытавшихся подшутить над ними.  Подходя  к  решетке
открыто, Бак тем не менее  не  хотел  привлекать  к  себе  внимания.  Он
дождался, когда морякам стало скучно, и они ушли.
   Как  только  молодые  люди  ушли,  Илия  и  Мойша  подняли  головы  и
посмотрели прямо на Бака. Его потянуло к ним. Он приблизился к  решетке.
Свидетели поднялись и встали не далее, чем в двадцати футах от Бака.
   - Можете ли вы рассказать подробнее о местонахождении моего друга,  -
прошептал Бак.
   - Имеющий уши...
   - Я уже слышал это, - ответил Бак, - но мне...
   - Ты осмеливаешься прерывать слуг Всевышнего Бога? - спросил Илия.
   - Простите меня, - сказал Бак. Он хотел продолжить,  но  не  решился.
Мойша заговорил.
   - Сначала ты должен поговорить с тем, кто тебя любит.
   Бак подождал еще, но свидетели  стояли  молча.  Он  в  замешательстве
развел руками, но вдруг почувствовал какую-то вибрацию в сумке, висевшей
у него на плече, и понял,  что  звонит  телефон,  лежавший  в  ней.  Как
поступить? Если нельзя было прерывать слуг Всевышнего Бога, то можно  ли
было при них отвечать на телефонные звонки? Он  чувствовал  себя  полным
идиотом. Вытащив  телефон,  он  отошел  от  решетки,  нажал  на  кнопку,
открывающую крышку, и ответил: "Это Бак".
   - Бак! Это Хлоя! У вас там сейчас полночь?
   - Ну да. Хлоя, но я сейчас...
   - Бак, ты спал?
   - Нет, и я...
   - Просто скажи мне, Бак, что ты не в отеле "Царь Давид".