е  разоружение,  которому  мы,  израильтяне,  не
доверяем. Конечно, сначала он должен  добиться  разоружения  собственной
страны, что вам вряд ли удастся  увидеть  даже  до  конца  вашей  жизни.
Кстати, он вашего возраста. Блондин,  с  голубыми  глазами  -  настоящий
римлянин,  потомок  выходцев  из  Древнего  Рима  еще  до   монгольского
нашествия, которое испортило их породу.
   - Что вам больше всего в нем понравилось?
   - Сейчас скажу, - отозвался Розенцвейг. - Он владеет ивритом не хуже,
чем  родным  языком.  Свободно   говорит   по-английски.   Владеет   еще
несколькими  языками,  как  он  сказал  мне.  Он  получил   превосходное
образование, к тому же постоянно занимается самообразованием по широкому
кругу   вопросов.   Кроме   того,   он   симпатичный   человек.    Очень
жизнерадостный. Очень порядочный. Очень открытый.
   - Чего он хотел от вас?
   - Это понравилось мне больше всего.  Так  как  он  произвел  на  меня
впечатление человека открытого и порядочного, я напрямую задал ему  этот
вопрос. Он настоял на том, чтобы я  называл  его  Николае,  и  я  сказал
(после целого часа обмена любезностями):  "Николае,  что  вы  хотите  от
меня?" Как вы полагаете, что он ответил? Он сказал: "Доктор  Розенцвейг,
мне нужна только ваша добрая воля".
   - И что ответили вы?
   - Что я мог ответить? Я сказал: "Николае, я в вашем распоряжении". Вы
знаете, что я в  какой-то  мере  пацифист,  но  смотрю  на  эти  вопросы
реалистично. Но этого я ему не сказал. Я просто  сказал,  что  он  может
полагаться на мою добрую волю. Так же, как и вы.
   - Я думаю, что получить вашу добрую волю не так просто.
   - Вы мне пришлись по душе и приобрели мою  добрую  волю.  Однажды  вы
встретитесь с Карпатиу. Вы должны понравиться друг  другу.  Его  цели  и
мечты никогда не осуществятся даже в  его  собственной  стране,  но  это
человек высоких идеалов. Если он выдвинется,  вы  наверняка  услышите  о
нем. Поскольку вы тоже совершаете свое восхождение по  небосводу,  и  он
наверняка услышит о вас, не так ли?
   - Надеюсь, что так.
   Неожиданно подошла очередь Бака к стойке. Сложив свой удлинитель,  он
поблагодарил молодую женщину за терпение.
   - Простите меня, - сказал он, сделав небольшую паузу, за  которой  не
последовало ответа. - У меня был такой трудный день, вы понимаете!
   Похоже, она не стала вникать.  У  нее  тоже  был  трудный  день.  Она
спокойно посмотрела на него и спросила:
   - Скажите, чего я не смогу сделать для вас?
   - Понимаю, вы хотите сказать, что я еще ничего у вас не попросил?
   - Нет, - сказала она, - это просто маленькая шутка, которую я  говорю
всем подряд, потому что я  действительно  ничего  не  могу  сделать.  На
сегодня нет никаких рейсов. Аэропорт может  закрыться  в  любой  момент.
Никто не  знает,  сколько  времени  займет  расчистка  завалов  и  когда
возобновится движение. Я могу принять ваш заказ, но не могу  даже  взять
ваш багаж, оформить билет, соединить вас по телефону, заказать  номер  в
гостинице - ничего из того, что  мы  всегда  охотно  делаем  для  членов
нашего клуба. Вы ведь член клуба?
   - Я - член клуба!
   - Золотой или платиновый?
   - Леди, я, пожалуй, криптоновый!
   В его  руке  блеснула  карточка,  свидетельствующая  о  том,  что  он
принадлежит к верхнему трехпроцентному числу пассажиров  мира.  Если  на
какой-либо рейс имеется хоть один билет низшего класса, он  получает  по
этому билету место в высшем классе без доплаты.
   - Боже! - сказала она. - Вы не Камерон Уильямс из этого журнала?
   - Да, это я.
   - "Тдаш"? В самом деле?
   - Не поминайте всуе. Я вне конкуренции.
   - Да, я знаю, я ведь хотела стать журналисткой, училась в колледже. Я
читала о вас. Самый  молодой  обладатель  журналистской  премии,  лучший
очерк корреспондента моложе двенадцати лет?
   - Забавно.
   - Пожалуй, да.
   - Трудно поверить, что мы можем шутить в такой день, - сказал он.
   Ее лицо внезапно омрачилось:
   - Просто не хочу думать об этом. Так что же я могу сделать  для  вас,
если я не могу сделать ничего?
   - Дело вот в чем, - сказал Бак. - Мне нужно попасть  в  Нью-Йорк.  Не
смотрите на меня так. Я знаю, что клуб сейчас - самое неподходящее место
для такого обращения. Но вы ведь знакомы со множеством людей, вы знакомы
с  пилотами,  которые  делают  чартерные  рейсы.   Вы   знаете,   какими
аэродромами они пользуются. Скажите кому-нибудь из них,  что  я  обладаю
неограниченными средствами и могу расплатиться немедленно. Не можете  ли
вы связать меня с кем-нибудь из них?
   Она пристально посмотрела на него.
   - Не могу поверить, что вы попросили меня об этом.
   - Почему?
   - Потому что я на самом деле знаю одного такого пилота. Он летает  на
небольших самолетах из аэропортов "Вокеган" и "Палуоки". Он берет  очень
дорого и принадлежит  к  тому  типу  людей,  которые  во  время  кризиса
удваивают ставки. Особенно, если он будет знать, кто вы такой и как  вам
это необходимо.
   - Я и не буду этого скрывать. Пожалуйста, дайте мне его координаты.

***

   Слышать по радио или видеть по телевидению - это одно, но столкнуться
с чем-либо непосредственно самому - совсем  другое  дело.  Рейфорд  Стил
совершенно  не  представлял  себе,  что  он  будет  чувствовать,   когда
обнаружит свидетельства того, что его жена и сын исчезли с земли.
   Поднявшись по лестнице наверх, он остановился у семейных  фотографий.
Айрин повесила  их  в  хронологическом  порядке,  начиная  с  его  и  ее
прадедов. Старые костистые мужчины и женщины Среднего Запада с  суровыми
морщинистыми лицами. За ними  следовали  выгоревшие  цветные  фотографии
бабушек и дедушек на их золотых свадьбах.  Далее  шли  их  родители,  их
родственники и, наконец, они сами. Давно ли он рассматривал их свадебные
фотографии - она с легкомысленной прической, он с волосами поверх ушей и
бачками!
   А вот семейная фотография: восьмилетняя Хлоя держит  куклу.  Как  ему
стало радостно, что Хлоя  по-прежнему  здесь,  и  он  сумеет  как-нибудь
связаться с ней! Но что случилось с остальными двумя членами семьи?  Они
исчезли. Он не знал, на что ему надеяться и  о  чем  молиться.  Были  ли
Айрин и Рейми еще здесь, на земле или нет? Больше он не мог ждать.
   Дверь комнаты Рейми легко поддалась. Тревога Рей-форда возрастала. Он
вошел. На кровати лежала книга, которую читал  Рейми.  Рейфорд  медленно
приподнял одеяло, под которым нашел шерстяную рубашку Рейми, его трусы и
носки. Он сел на кровать и заплакал, вспомнив  с  горькой  улыбкой,  как
Айрин бесконечно досаждала Рейми  придирками,  чтобы  он  не  ложился  в
носках в постель. Он сложил одежду в аккуратную  кучку  и  заметил  свою
фотографию на столике  у  кровати.  На  ней  он  стоял  улыбаясь  внутри
терминала с капитанской фуражкой в руке, а на заднем плане  в  окне  был
виден "Боинг-747". Фотография была надписана: "Рейми с  любовью.  Отец".
Ниже он написал: "Рейфорд Стил, капитан.  Авиалинии  "Панконти-ненталь",
"О'Хара"". Он покачал головой - что за автограф отца на  фотографии  для
собственного сына?
   Его тело налилось свинцом.  С  трудом  он  заставил  себя  подняться.
Рейфорд почувствовал головокружение, и тут до него дошло, что уже  много
часов он ничего не ел. Не оглядываясь,  он  медленно  вышел  из  комнаты
Рейми и закрыл за собой дверь.
   В конце холла он остановился перед французскими дверьми, которые вели
в мастерскую. В какое уютное  местечко  превратила  Айрин  эту  скромную
комнату, украсив ее  кружевами  и  разными  безделушками  в  деревенском
стиле. Он не вспомнил, говорил  ли  он  ей  когда-нибудь,  как  ему  это
нравилось? Цетглглнон это так, как должно?
   Здесь не чувствовалось  никакой  тревоги.  Запах  кофе  всегда  будил
Айрин. Еще одна их фотография: он спокойно смотрит  в  объектив,  а  она
направила свой взгляд на него. Он  не  заслуживал  ее.  Но  то,  что  он
переживал сейчас, он заслужил. В конце концов, его эгоизм зло  посмеялся
над ним, лишив его самого дорогого человека.
   Он подошел к постели, уже заранее зная, что он  там  увидит.  Подушка
углом, смятое одеяло. Он сможет почувствовать ее  аромат,  хотя  постель
будет холодной. Он аккуратно поправил простыню и  одеяло  и  заметил  ее
медальон с его портретом. Ее фланелевая ночная рубашка, над  которой  он
постоянно подшучивал и которую она надевала лишь  тогда,  когда  его  не
было дома, сохраняла форму ее тела.
   С комком в горле, сквозь слезы он увидел ее обручальное кольцо  рядом
с подушкой, на которой она обычно спала, подложив руку под голову. Этого
он не смог выдержать, это его сломило. Он взял  кольцо  и  сел  на  край
кровати. Его тело разламывалось от горя и усталости.  Положив  кольцо  в
карман куртки, он обнаружил там пакет, про который забыл. Он открыл  его
и нашел там свое любимое домашнее  печенье  с  сердечком  на  шоколадной
глазури.
   "Какая милая, прекрасная женщина! - подумал он. - Я не заслужил ее, я
недостаточно любил ее!" Он  положил  пирожные  на  тумбочку,  их  аромат
наполнил воздух. Деревянными пальцами он стащил с себя одежду  и  бросил
ее на пол. Затем лег на кровать лицом вниз, сжимая в своих руках  ночную
рубашку Айрин, вдыхая ее запах и воображая, что она по-прежнему с ним.
   Рейфорд взмолился о том, чтобы заснуть.

ГЛАВА 5

   Бак Уильямс прошел в  закрытую  кабинку,  чтобы  подсчитать,  чем  он
располагает. В специальных карманах внутри джинсов у него были разложены
чеки, по которым можно было получать доллары, марки  и  иены.  Весь  его
багаж состоял из одной вместительной кожаной сумки, в которую он положил
две смены белья, портативный  компьютер,  сотовый  телефон,  магнитофон,
вспомогательные принадлежности, предметы туалета  и  специальную  одежду
для холодной погоды.
   Когда  он  отправлялся  из   Нью-Йорка   за   три   дня   до   начала
апокалиптических исчезновений, его багаж был рассчитан на  десятидневную
поездку в Великобританию. Обычно в заграничных поездках  он  сам  стирал
свое белье в раковине. Пока он носил другую смену,  в  течение  дня  оно
высыхало; к тому же у него была еще  одна  смена  про  запас.  Благодаря
этому он никогда не был обременен большим багажом.
   Бак планировал сделать остановку в  Чикаго  прежде  всего  для  того,
чтобы уладить отношения  с  руководителем  местного  отделения  редакции
"Глобал уикли",  пятидесятилетней  негритянкой,  которую  звали  Люсинда
Вашингтон. Их пути часто пересекались -  что  в  этом  удивительного?  -
когда он, например, опережал ее с публикацией сенсационных материалов  о
чем угодно, но особенно о спорте, если  они  оказывались  у  него  перед
носом. Вот хотя бы  материал  о  стареющей  "живой  легенде"  футбольной
команды  "Медведей",  который  сумел  найти  партнеров,   чтобы   купить
профессиональный футбольный клуб.  Баку  первому  удалось  разнюхать  об
этом, выследить все связи, быстро написать очерк  и  первым  успеть  его
тиснуть.
   -  Я  восхищаюсь  вами,  Камерон,  -  для  Люсинды   Вашингтон   было
характерно, что она никогда  не  пользовалась  его  прозвищем,  -  но  я
никогда не забываю, каким невыносимым вы можете быть. По  крайней  мере,
вы могли хотя бы намекнуть.
   - Чтобы  вы  быстро  командировали  кого-нибудь  и  оказались  бы  на
высоте?
   - Но спорт - это семечки не для вас,  Камерон.  После  того,  как  вы
организовали материал о Человеке года, рассказали о  поражении,  которое
нанес Нордландии Израиль, или, может быть,  Сам  Бог,  заниматься  таким
материалом, который и гроша ломаного не стоит? Ведь  ваши  молодчики  из
"Айвилиг" , похоже, не занимаются ничем, кроме лякросса
и регби?
   - Это было нечто гораздо большее, чем спортивный  очерк,  и,  к  тому
же...
   - Ну и ну!
   - Извините, Люсинда! А что,  это  уже  стало  чем-то  стереотипным  -
лякросс и регби? Они оба рассмеялись.
   - Вы даже не сказали мне, что находитесь в городе, - сказала  она,  -
все, о чем я прошу, -  дайте  мне  знать,  прежде  чем  это  появится  в
"Умклм". Моим сотрудникам и мне не нравится такое отношение, особенно со
стороны легендарного Камерона Уильямса...
   - Поэтому вы настучали на меня?! Люсинда снова рассмеялась.
   - Поэтому я сказала Планку, что мы должны  встретиться  лично,  чтобы
восстановить наши добрые отношения.
   - А почему вы решили, что я так уж сильно из-за этого переживаю?
   - Потому что вы любите меня, - сказала она, - хотя сами не сделали бы
первого шага.
   Бак улыбнулся.
   - Но учтите, Камерон, если вы будете в моем городе и  не  дадите  мне
знать, лучше не попадайтесь - я вас выпорю!
   - Послушайте, что я вам скажу, Люсинда. Я поделюсь с  вами  кое-какой
информацией. У меня нет времени этим заниматься. Я узнал,  что  в  конце
концов сделка с НФЛ не состоится. С деньгами  дела  обстоят  неважно,  и
лига отвергнет предложение. Ваша местная легендарная знаменитость  будет
разочарована
   Люсинда стала лихорадочно записывать.
   - Нет, это вы не серьезно! - сказала она, но рука ее уже  тянулась  к
телефону.
   - Да, это была шутка, но  было  любопытно  посмотреть,  как  живо  вы
реагируете.
   - Ну, шутник, - сказала она, - любого другого я бы вышвырнула  отсюда
под зад!
   - Но вы же любите меня. И даже ничего не можете с собой поделать.
   - Это было даже не по-христиански!
   - Стоп! Не будем начинать все сначала.
   - Но вы же переменили свои убеждения, когда увидели, что  Бог  сделал
для Израиля!
   - Да, только не начинайте называть меня христианином. Я не более, чем
деист.
   - Останьтесь в городе, чтобы посетить мою  церковь,  и  Бог  коснется
вас.
   - Он уже прикоснулся ко мне, Люсинда. Но Иисус - это  совсем  другое.
Израильтяне ненавидят Иисуса, а посмотрите, что сделал для них Бог.
   - Господь действует...
   - ...  Неисповедимыми  путями.  Да,  я  знаю.  Во  всяком  случае,  в
понедельник я собираюсь в Лондон. Продолжить работу по свежей информации
от нашего друга.
   - А в чем дело?
   - Вас это не касается. Мы еще не достаточно знаем друг друга.
   Она рассмеялась. Дружески обнявшись, они расстались. Это было три дня
тому назад.

***

   Бак отправился в Лондон  этим  злополучным  рейсом,  готовый  к  чему
угодно. Он поехал  по  приглашению  своего  однокурсника  по  Принстону,
уроженца Уэльса, который после выпуска работал в  лондонских  финансовых
кругах. Дирк Бертон был надежным источником, он сообщал Баку о  встречах
международной финансовой  элиты.  Бака  несколько  забавляла  склонность
Дирка строить теории заговора.
   - Ты мне прямо скажи, - спросил его однажды Бак, - ты  считаешь,  что
эти парни и в самом деле являются настоящими владыками мира, так?
   - Так далеко я не иду, Кем, - ответил Дирк. - Все, что  я  знаю,  так
это то, что это очень большие люди. Хотя они  и  не  занимают  постов  в
правительстве, но после того,  как  они  встречаются,  происходят  очень
важные события.
   - Так ты думаешь, что это от  них  зависят  выборы  мировых  лидеров,
подбор диктаторов и прочее в этом духе?
   - Я не принадлежу к клубу поклонников литературы о заговорах, если ты
имеешь в виду это.
   - В таком случае, как ты получаешь эти материалы, Дирк?  Ты  довольно
искушенный человек. Посредник сильных мира сего за сценой?  Инициативный
человек, способный управлять движением денег?
   - То, что мне известно, -  это  Лондонская  биржа,  Токийская  биржа,
Нью-Йоркская биржа. Все они потихоньку дрейфуют до тех пор, пока  где-то
не встретятся некие двое. И тогда происходят крупные события.
   - Ты имеешь в виду, что когда на Нью-Йоркской бирже якобы  отражаются
некоторые решения президента или результаты голосования в конгрессе,  то
на самом деле это результат влияния твоей тайной группы?
   - Нет, этот пример не вполне точен. Если рынок реагирует на  здоровье
вашего президента, представь, что должно происходить с мировыми рынками,
когда встречаются друг с другом колоссальные деньги.
   - Но как рынок узнает, что они встретились? Мне кажется,  что  только
ты об этом и знаешь.
   - Кем, я говорю серьезно. Конечно, не все соглашаются со мной. К тому
же я и - разговариваю не с кем попало. Одна из наших акул принадлежит  к
этой группе. Конечно, тотчас после их собрания ничего не  случается.  Но
спустя несколько дней, через неделю происходят события.
   - Например?
   - Можешь называть меня ненормальным, но мой друг связан  с  девушкой,
которая работает на секретаря одного из членов этой группы, и...
   - Ну, держите меня! Какой длинный хвост!
   - Конечно, связь довольно отдаленная, притом, секретарь босса  вообще
не склонен что-либо рассказывать. Но все же есть слушок, что  этот  босс
нацелен на то, чтобы весь мир  пользовался  одной  валютой.  Ты  знаешь,
половину нашего времени мы тратим  на  то,  чтобы  следить  за  обменным
курсом  валют  и  тому  подобным.   Компьютеры   непрерывно   производят
перерасчеты, учитывая капризы рынка.
   Бака это не убедило.
   - Всемирная валюта? Этого никогда не будет.
   - Как ты можешь утверждать это так категорично?
   - Это чересчур  эксцентрично.  Слишком  непрактично.  Представь,  что
произойдет в Штатах, если там попытаются ввести метрическую систему.
   -  А  это  рано  или  поздно  должно  случиться.  Вы,   янки,   такие
неотесанные.
   - Метрическая система необходима только для  международной  торговли.
Но она не нужна для того, чтобы знать размер стены,  окружающей  Стадион
янки. Или сколько километров от Индианополиса до Атланты.
   - Я знаю, Камерон. Вы думали,  что  сделать  ваши  карты  и  дорожные
указатели легкочитаемыми - значит проложить дорогу  для  завоевания  вас
коммунистами. И где сейчас ваши комми ?
   Бак уже успел забыть большинство идей  Дирка  Бертона,  когда  спустя
несколько лет тот позвонил ему среди ночи.
   - Камерон, - сказал он, не зная его прозвища,  -  долго  говорить  не
могу, можешь заняться этим или просто наблюдать за тем, что  произойдет,
и потом написать очерк. Помнишь, я тебе говорил насчет единой  всемирной
валюты?
   - Да. Но я по-прежнему сомневаюсь.
   - Ладно. Вот что я тебе скажу - на  последнем  совещании  здесь  этих
тайных финансистов  наш  человек  протолкнул  эту  идею.  И  что-то  уже
затевается.
   - Что именно затевается?
   - Намечается большая конференция Объединенных Наций. На повестке  дня
будет стоять вопрос о модернизации валютного обращения.
   - Огромное дело.
   -  Это  колоссальное  дело,  Камерон.  Наш  человек   одержал   верх.
Разумеется, он за то, чтобы всемирной валютой стал фунт стерлингов.
   - Не удивлюсь, если  он  ею  не  станет.  Стоит  посмотреть  на  вашу
экономику.
   - Слушай дальше. Если ты можешь поверить утечке  с  этого  секретного
совещания, по их плану  будут  введены  три  валюты  для  всего  мира  с
расчетом на то, что в течение десятилетия останется одна.
   - Ни в коем случае. Этого никогда не будет.
   -  Камерон,  если  моя  информация   точна,   то   дело   уже   дошло
непосредственно до  начальной  стадии.  Конференция  ООН  уже  оформляет
витрины.
   - А твои тайные кукловоды уже приняли решение?
   - Вот именно.
   - Не знаю,  Дирк.  Лучше  бы  тебе,  приятель,  заниматься  тем,  чем
занимаюсь я.
   - То есть, нет?
   - Правильно. Я не хочу этим заниматься.
   - Но я не ошибаюсь, Камерон. Проверь мою информацию.
   - Каким образом?
   - Я берусь предсказать, что произойдет в ООН в течение ближайших двух
недель, и если я окажусь прав, уж тогда-то ты станешь относиться ко  мне
с большим уважением и почтительностью.
   Бак вдруг понял, что сейчас они с  Дирком  пререкаются  так  же,  как
когда-то в общежитии Принстона во время уикэнда  за  столом  с  пивом  и
пиццей.
   - Послушай, Дирк! Все это звучит любопытно, я внимательно слушаю.  Ты
ведь знаешь - без всяких комплиментов, - что сейчас я  отношусь  к  тебе
ничуть не хуже, чем до твоего отъезда.
   - Спасибо, Кем. Я это ценю. Это важно для меня. В  подарок  я  сообщу
тебе еще одну пикантную деталь. Резолюция ООН  будет  предлагать  свести
и