пролепетал  насчет  кофе,  совершенно не  будучи  уверен,  что
таковой в доме имеется (при нынешней на него цене напиток этот превратился в
доме  Романовых в нечто предназначенное  только для  лучших  гостей), а если
имеется - то сумеет ли он его сварить. Гость, однако, выразил желание только
посидеть  и еще  стопочку тяпнуть,  а  потом идти  отсыпаться "после  ночной
смены". Павел и сам был "после ночной смены", до четырех у микроскопа сидел,
пытаясь  понять  хоть  что-то  в  загадочном  "цифровом"  зернышке,  которое
содержало, как  он  только  и сумел  понять, какие-то  сложные бухгалтерские
расчеты процентов и сложных процентов  на  какой-то очень  большой  вклад. К
тому же после нежданного спасения было просто неудобно взять да распрощаться
с этим симпатичным и не совсем опохмелившимся человеком. Да и полчаса отдыха
в  домашнем уюте, видимо, означали для Романа Денисовича немало. Гость мирно
разговаривал о пустяках, рассказывал что-то из жизни Аллы Пугачевой, историю
какую-то жуткую  и явно московскую про дыхательное горло. Сигаретка "Феникс"
догорела и  обожгла клеенку, и лишь  тогда  Павел внезапно  понял,  что речь
гость ведет о  чем-то  далеко не столь абстрактном,  как  половая жизнь Аллы
Пугачевой. Напротив, речь  шла  о  чем-то,  к  ужасу Павла, чересчур близком
лично ему.
     -   Вы,  Павел  Федорович,  не  подумайте,   что  это  я  вам  случайно
повстречался. Удостоверение вот мое.  Нет, совсем не  то, а служебное: Роман
Денисович Федулов меня зовут,  литератор я и историк. Пишу летопись Томского
края. Как  раз дошел до энцефалита и колорадского жука. Вот и привели меня к
вам мои  находки,  а вы ведь как  бы  живая реликвия Томщины, вам  бы, прямо
скажем, место у нас в музее, в витрине... Застекленной. На видном месте. Это
к примеру.
     Павел, несмотря на  некоторую убаюканность сознания, сжался в  комок  и
все еще надеялся,  что пронесет. Он слишком хорошо  понимал, какое отношение
имеет к  нему Томский край. И предпочел бы  остаться под колесами грузовика,
нежели  выслушивать этот монолог. Но  деваться было  некуда,  тем  более что
гость  уже  соловьем  заливался,  превознося  до  небес  некие  исторические
реликвии, хранящиеся в  томских музейных фондах. Уже помянул он и  церковный
брак Федора Кузьмича. Павел спешно налил пятьдесят граммов.
     -  ... а  ведь  легенда  о старце  Федоре  Кузьмиче  признана  в  нашем
отечественном  научном   мире  досужей  выдумкой,  беспочвенной  нелепицей,-
продолжал гость, все время  глядя в потолок,- а  вот  мы, томские  краеведы,
располагаем другими сведениями!
     Дальше  гость  понес  какую-то  уж  совершенную  околесицу,  перечисляя
невероятные письма и летописи, чуть  ли не записи в интимном  дневнике  хана
Батыя. В принципе весь этот бред, призванный оказывать скорее гипнотическое,
чем  информативное воздействие,  Джеймс мог бы  подменить  и другим,- слова,
имена  большой роли уже не  играли, лишь бы Павел пришел в нужное  состояние
духа,- а это, кажется, вполне получалось.
     - Даже и всероссийский староста, как известно, не отрицал...
     Павел,  потерявший нить монолога,  тупо  глядел на  свою полную стопку.
Скорей  бы уж на  работу.  Там  все  больше  про  историческую  неизбежность
торжества и победы. А этот что  несет? И чего он ко мне  со своим грузовиком
прицепился?
     -  ... Словом, мы знаем  все. И для  нас великая честь,  таким образом,
приветствовать в вашем лице...
     - Всероссийского старосту... - эхом закончил Павел, себя не слыша.
     -  Наследника  российского  престола!   Все  наши  краеведы,  весь  наш
многонациональный край, русские, украинцы, тунгусы, татары...
     - Им, татарам, недоступно наслажденье битвой  жизни... -  тихо произнес
Павел, подозревая, что сейчас рехнется со страху.
     -  Законного  русского царя!  Приветствуют все вместе!  - Джеймс выждал
мгновение, продолжил:  -  Не  тревожьтесь,  Павел Федорович! Мы свято храним
вашу тайну. Мы, весь наш край...
     - Так всем краем и храните?
     - Все как один...
     - Господи, что вы ко  мне привязались? Вы шутите или всерьез? Откуда вы
все это взяли? Я простой советский...
     - Император! Император Павел Второй,  дорогой Павел Федорович! Ждет вас
Россия ако... яко невеста жениха, весь Томский край...
     - Так Томский край или Россия? А то и весь Туруханский край?..
     К  Павлу, после первой  волны страха, стало возвращаться самообладание.
Но  ему  же  со всей страшной ясностью становилось понятно происходящее: да,
конечно, с ним играют. Как кошка с мышкой. Каким-то образом КГБ докопался до
его  тайны, да  еще, кажется, до всех  ее  подробностей.  И  вот теперь этот
прямолинейный провокатор  хочет,  чтобы он признал  свое  родство с  царской
семьей.  Шестьдесят  лет  прошло,  а все  простить  не могут. Даже  в  Китае
поступили честнее. Там императора на работу определили, садовником, кажется.
А  эти...  Кровопийцы.  Павел  мысленно  попрощался  с  Катей,  с  немногими
близкими, даже  с Петей Петровым почему-то. Но особенно с Катей: он понимал,
что был ей плохим мужем, мало уделял ей внимания, редко был с ней ласков, но
почти не изменял ей и любил  все так же нежно,  невзирая на шесть лет брака.
Очень это плохо, когда жизнь вдребезги и садиться надо.
     А Джеймс тем временем несся  под парусами старославянского красноречия,
заготовленного специалистами в ту бурную и кошмарную пору, когда с Джексоном
приключился "дзен".
     - Государь  Павел!  Только слово молви, государь,  и воспрянут со  всех
концов  отчины и  де... дедины  витязи  прегрозные, воротят они тебе престол
щу... щуров!  И пращуров! - слова что-то плохо  выговаривались, но в  целом,
видимо, действовали все же как заклинание - что и требовалось.
     Павел встал  и по-деловому выпил до сих пор не тяпнутую стопку. Заложил
руки за спину. Заговорил. Тихо.
     - Да, это все правда. Я готов. Разрешите ли вы мне собрать узелок?
     Джеймс похлопал глазами.
     - Котомку? Уже?..
     - Да нет, смену белья... Или теперь  уже  и  этого нельзя? Или  вы меня
сразу собираетесь... в расход?
     Джеймс сообразил.
     - Да нет, вы меня неправильно поняли. Мы, томские краеведы...
     -  Знаю я  таких краеведов, работников земли  и  леса, молочных братьев
таежного гнуса! Особенно томских и... туруханских! Делайте свое дело!
     - Да нет, я вовсе не из той организации, о которой вы подумали. Я... из
совсем другой организации!
     - Ах  так,- спокойно  сказал Павел,-  значит,  вы арестуете меня не  от
имени той организации, а от имени совсем другой?
     - Не арестую я  вас... во всяком случае, я не арестую. Покуда об этом и
в самом  деле не знает та организация, которую вы имели в виду! Она ведь и в
самом деле не имеет ни о чем представления, мы это точно знаем!
     - Благодарю вас, с меня совершенно достаточно того, что  об  этом знает
организация, которую я в виду не имел.
     - Моя?
     - Ваша.
     - То есть какая, как вы думаете?
     - А я не думаю. Вы сами думайте.
     -  Но  вы  совершенно  правы.   За  моей  спиной  стоит  весьма  мощная
организация.
     - Куда уж мощнее. Грузовики плечом отшибаете.
     "Заметил, ох, заметил",- подумал Джеймс, но терять было уже нечего.
     - Вы не думаете, что я могу представлять разведку великой державы?
     -  Вот  уж не  думаю.  У великих держав хватает  своих претендентов  на
русский престол. К  тому же  кресло это вообще  пока что занято.  А я еще  и
патриот, прошу учесть.
     - Никто вашему патриотизму  не мешает. - Джеймс  приготовился в крайнем
случае телепортироваться неизвестно куда, если бы Павел ответил на следующий
вопрос решительным "нет!",- тогда инструкции немедленно менялись. -  Ну, так
как?
     - Что как?
     - Вы хотите быть русским царем?
     - Вы что, в самом деле не собираетесь меня арестовывать?
     - Нет, конечно.
     - А что, значит, подкупать будете? Квартиру хорошую  предлагать, машину
там, еще что-нибудь хорошее?
     - Пока что нет, а  потом...  называйте как хотите. Мне  кажется,  что в
качестве квартиры вам бы очень подошел, как он там называется,  Эрмитаж, да?
Или Зимний дворец?
     Павел сделал шаг вперед.
     - Благодарю вас,  но с меня хватит того, что  я действительно наследник
престола.  Вы об  этом как-то узнали.  Мне  этого совершенно хватит  по гроб
жизни,  в который вы  меня, кто бы  вы ни  были,  теперь  загнать хотите. И,
опять-таки,  если  вы  на самом  деле  не собираетесь  меня арестовывать,  а
представляете  тайную  масонско-монархистскую  ложу,  что  ли,  то  еще  раз
благодарю покорно за беседу, мне скоро на уроки.
     Павел  признавал  себя наследником престола!  Три  четверти  дела  было
сделано, душа Джеймса ликовала.
     - Дудки! - крикнул  он, ударил Павла по плечам, отчего тот опять упал в
кресло. - Ты будешь русским царем! Я тебя сам на этот престол посажу!
     -  Легче  легкого.  Посадить. С  вашей-то  мускулатурой.  Да  и  вообще
посадить всегда проще всего. Да и вообще идите вы к ядрене фене!..
     Джеймс - согласно инструкции  - рассвирепел и наотмашь ударил Павла  по
щеке. Павел отдернулся,  встал медленно,  и изо всей силы, истинно по-царски
дал Джеймсу сдачи.  Помедлил и дал еще раз, отбив ладонь. И застыл. Это была
совсем не обычная русская "сдача", напротив, это были медленные, со вкусом и
величием данные, истинно царские оплеухи. Даже не данные, а пожалованные.  И
Джеймс прореагировал  на  них совершенно  правильно,  как-никак составлявший
инструкции Мэрчент  съел  на загадочной русской  душе по меньшей мере собаку
Баскервилей. Джеймс медленно опустился на  одно колено,  поймал руку Павла и
приложился к ней губами.
     - Благодарю, государь.
     Оба  постояли,  потом  медленно  и  очень   синхронно  сели  в  кресла.
Помолчали. Павел, в котором,  по  сути дела, впервые  проснулись мордобойные
инстинкты  его  дальних  предков  (все-таки  Павел  Первый, если  бабушки  в
альковах ничего не напутали, был правнуком Петра  Великого), чувствовал себя
неловко:  дал он по морде гостю  на полную  катушку. С другой стороны, может
быть,  и вправду где-то  еще есть какие-то подпольные  монархисты,  и они-то
его, Павла,  теперь и отыскали? Тогда почему только  теперь, а не  много лет
назад? Словом, было  ясно,  что от этого гостя интеллигентским "Я император,
ну  и что?", как в анекдоте про белую лошадь, не отделаешься. Сказать разве,
что, мол, отрекаюсь...  в чью  пользу? Мысленно испытал  Павел вылившийся на
него ушат  холодной воды: он мог  отречься только в  пользу сестры Софьи. Не
бывать  такому  сраму.  Нет,  лучше пока  принять  условия игры,  поиграть в
императоры.
     Джеймс, душа  которого ликовала от полученных оплеух,- русской  крови в
нем не было  ни капли, но уж больно глубоко он вжился в роль,- решил перейти
ко второй части наступления.
     - Павел Федорович,- мягко начал он,- вы, конечно,  понимаете, что взять
и сделать вас  царем сию минуту ни я, ни те, кого я представляю, конечно, не
можем.  Я  не уверен,  что  скрижали  рисовых  письмен,  составленные  вашим
батюшкой, - Павла опять едва не  сморило от  всеведения  Романа Денисовича,-
содержат  все сложные подробности  вашего  происхождения. Мы  знаем  гораздо
больше  вас, но, возможно, даже мы  всего  не  знаем.  Наши  ученые,- Джеймс
запнулся,  не зная, продолжать ли дальше плести ахинею насчет Томского края,
решил не вдаваться в подробности и продолжил,  - уже несколько десятков лет,
не щадя  сил, изучают  генеалогию  Дома  Романовых. У  нас имеется несколько
десятков относительно  законных претендентов  на старшинство в роду.  Как из
младшей  ветви, так  и из  старшей.  Да, да: так мы называем  потомков  царя
Александра Первого Романова от его брака  с Анастасией Скоробогатовой. Может
быть, не все они вам известны.
     Павел глядел на  гостя теперь уже  просто с  интересом.  Все,  что было
известно ему - и  даже гораздо более того,-  все, решительно все оказывалось
секретом   полишинеля.   Теперь    окончательно   приходилось   мириться   с
обстоятельствами игры в "цари-разбойники", может  быть, гость знал что-то из
того, что попало в утробу Митьки?
     -  Ваша тетушка  в  Лондоне  уже много  лет  не делает  тайны из своего
происхождения.  Беда  ее  в  том,  что  у  нее  на  руках  нет  ни  малейших
доказательств, которые, впрочем, мы могли бы для нее раздобыть, не  будь она
столь, м-м, неудобных  убеждений. Об этом после,  если пожелаете. Имеется  и
почти законный  кандидат в одной  из стран Латинской Америки. Знаете ли вы о
нем?
     Павел мотнул головой.
     - Его полное имя... Ладно, он им все  равно не  пользуется, он, кстати,
занимает очень видное положение,- его имя Ярослав Никитич.
     - Двоюродный брат  отца? Сын Никиты Алексеевича? Но ведь Никите  было в
восемнадцатом году неполных шестнадцать лет!..
     - Не все сразу... ваше величество. В  вашем роду много способных людей.
К  тому  же  не  знаю,  как  вы,  а  я вполне  мог бы оказаться  отцом  и  в
четырнадцать лет. Дело в  другом. Ярослав Романов  не  может рассматриваться
как  серьезный претендент ввиду враждебности его политики... Впрочем,  и  об
этом  потом,  если позволите. Кстати,  за  границей  вообще  нет  приемлемых
кандидатов из старшей линии Романовых,  с  тех  пор, как  ваша бабушка, Анна
Вильгельмовна, скончалась  в Праге  накануне... Простите,  тоже  потом. Зато
много  кандидатов  по младшей  линии.  И  о них временно тоже  забудем, если
позволите. Наиболее законным из  претендентов здесь, в России, должен был бы
считаться ваш  покойный  батюшка, но по ряду причин он... находился вне поля
нашего внимания.
     Не  мог  же  рассказать Джеймс  о том, что ряд причин - это  всего лишь
полное  неприятие Федором Михайловичем какого бы  то ни было алкоголя. Павел
же,  при  случае   с  большой  охотой  прикладывавшийся  к  рюмке,  о  своем
происхождении до последнего времени просто не знал.
     - Итак, вы и ваша сестра...
     - Сестра моя - женщина.
     -  Это,  знаете  ли,  в  России  никогда  не  служило  препятствием для
наследования  престола.  Возьмите  хотя  бы  вашу прапра... бабушку, а также
предшественниц.  Или же батюшка завещал престол  именно вам, да еще  оформил
завещание у нотариуса?
     Павел мотнул головой снова.
     - Но обращаемся  мы, как видите, к  вам.  Не  стану  вас  пока подробно
вводить в курс дела. Скажу  только, что родственников у  вас много,  гораздо
больше, чем вы полагаете. Даже  законных. А незаконнорожденными в вашем роду
испокон веков принято было сорить.
     Павел  внезапно покраснел,  и Джеймс немедленно сыграл на этом.  Ничего
подобного ученые-генеалоги Форбса не знали, но упускать ли случай?
     - Вот взять хотя бы вас. Не так ли?
     - Это-то вы откуда можете знать?
     - В наше время, как и во всякое прежнее, супружеская верность - немалое
ярмо, даже если у человека такая очаровательная жена, как у вас.
     - Неправда! Я с Катей тогда  даже знаком не был. Я вообще не знаю - где
они теперь. Я даже и не видел его никогда.
     Джеймс понял: женщина, и ребенок от Павла, явно мальчик. Это очень даже
могло пригодиться.
     - Зато  мы кое-что знаем. Или можем узнать. Но ведь речь идет не только
о вас, простите. Ваш отец был женат дважды. Где гарантия, что в его жизни не
было третьей женщины,  а  то, прости Господи, и  четвертой? Еще раз простите
меня и не хватайтесь за  пепельницу, она слишком  легкая.  Бейте  меня лучше
столиком. Также и в жизни вашего деда. Словом, претендентов очень много, но,
пожалуй, если считать старшинство по мужской линии и учитывать лишь законным
образом оформленные браки, то старшинство за вами.
     - Ну, а делать-то что? Фер-то ке?
     Джеймс посмотрел на Павла с уважением.
     - Я не знал, что вы знаете французский.
     - Не знал и не знаю. Это из русской литературы.
     -  А  придется  знать. Император без  знания  иностранных языков  -  не
совсем, простите, император. И еще очень многое выучить тоже придется.
     - Вы  что, в самом  деле надеетесь свергнуть здесь... -  Павел  даже не
смог заставить себя  выговорить, что именно нужно здесь свергнуть, чтобы ему
войти в свою роль русского царя по всем правилам,- то, что свергнуть хотите,
и меня, никому не ведомого, короновать?
     - Это  уж несомненно. Не вздумайте играть в демократию! Не смейте лезть
в президенты!  Это  все  не  для  России,  она без царя во  главе не  может!
Собственно, не  считая отдельных смутных  времен, с начала семнадцатого века
она без царя и не обходилась, если вы думаете, что сейчас иначе...
     - Вовсе не думаю.
     -  Простите, государь. Словом, речь  идет  именно о том, чтобы вам быть
царем всея Руси. Ни на какие другие условия мы не пойдем.
     - Да кто это "вы"?
     -  А  вот это вопрос преждевременный, покуда вы не дали принципиального
согласия.
     - Ну, допустим, я его дал, дальше что?
     - Дальше вы будете следовать моим инструкциям,  и в течение трех лет мы
обещаем вам торжественную коронацию в Успенском соборе Московского кремля.
     - И гроб с музыкой?
     - Не ожидал от русского царя такой пошлости.
     - Ну, а если не соглашусь?
     - Тогда мне придется для начала заставить вас забыть о нашем разговоре,
можете убедиться, что я вообще кое-что умею.
     Джеймс вынул спичку из последнего своего краденого коробка и положил на
край пепельницы. Чуть  присмотрелся к ней, спичка вспыхнула. Павел посмотрел
на Джеймса с иронией.
     - Это именно то, что вы умеете? Это же старый фокус...
     - Старый фокус? Ну, тогда смотрите!
     Павел  с некоторым ужасом убедился, что неведомая сила стаскивает с его
ног  ботинки  с носками,-  ничего  более  остроумного  Джеймс  не  придумал,
вспомнив  о  своей  незадаче  с  носком;  ботинки слетели  с  ног  Павла, он
почувствовал, что брюки тоже натянулись и спешно ухватился за ширинку.
     - Прекратите!
     - То-то же. Так вот, я заставлю забыть вас  о нашем разговоре. Монархия
в России  должна быть  восстановлена,  это  воля истории  и русского народа,
наконец.  Но  придется призвать  на  царство  кого-либо  из  менее  законных
кандидатов. А ваша судьба в  дальнейшем могла бы стать очень,  очень, как бы
это выразиться точнее, сложной. О происхождении вашем рано или поздно узнает
именно та организация, за сотрудника которой вы меня сначала  приняли. Кроме
того,  вы же умный  человек, и не рассчитываете же вы идти сдаваться в КГБ в
надежде  на то,  что  вам и  дальше разрешат  преподавать  в  средней  школе
историю.  Простите, государь, но мне кажется, что у вас вообще нет  никакого
выбора.
     Павел потянулся за бутылкой, далеко еще не пустой, кстати.
     - А не выпить ли нам, Роман... Денисович, если вы только и в самом деле
Денисович и все это не роман...
     - Господи, да прекратите вы плоско острить! Не к лицу это императору!
     - Мертвецу... все к лицу...  - тихонько ляпнул Павел и поднял стопку. -
Ну,  давайте считать, что я согласен. Дальше что? И  какие будут инструкции,
дорогой Роман Денисович?
     Джеймс  выпил,  и  тут  же  по  телу его  прошла  судорога,  притом  не
алкогольного свойства, а телепатического. Несомненно, Атон Джексон ломился в
его сознание с вечным вопросом; откуда Джеймсу было знать, что генерал Форбс
добился  наконец-то мольбами и  редчайшими сортами  виски того, чтобы индеец
занялся непосредственным поиском пропавшего агента:
     "ЧТО ПЬЕТЕ?"
     "ВОДКУ",- привычно подумал Джеймс.
     "СВЯЗЬ ОКОНЧЕНА, СООБЩЕНИЕ ПРИНЯТО", - ухнул индеец и исчез.
     -  И все же ... я  бы  твою мать,- задумчиво произнес  Павел, опрокинув
свою стопку.
     - Очень жаль, ваше величество, но этот факт, к моему несчастью, не имел
места. Иначе у  меня тоже были бы кое-какие права  на русский престол. Итак,
во-первых...  Кстати, государь,  простите, а  у меня есть закуска! - прервал
Джеймс  сам  себя,  полез в  карман  пиджака  и  торжественно  извлек оттуда
украденную утром у хиппи-соседей банку морской капус