народов  Кавказа.  Ну  и
наконец, Юлию Цезарю были нужны деньги. Судя по успехам торговцев с Луары  и
побережья Ла-Манша, ведущих дела с Британией, там был превосходный рынок,  и
Юлий хотел захватить его себе, сперва получив  от  жителей  острова  большую
дань. Он знал, что в Британии  есть  золото,  поскольку  британские  золотые
монеты имели свободное хождение во Франции (между  прочим,  это  были  очень
любопытные  монеты:   моделью   им   послужили   золотые   статеры   Филиппа
Македонского, которые попали в Британию через Рейн и Дунай,  но  с  течением
времени узор настолько стерся, что из двух коней в колеснице остался  только
один, сама колесница и возничий были чуть видны,  а  от  головы  Аполлона  в
лавровом венке сохранился один венок). Но на самом деле Британия не особенно
богата золотом, да и оловом тоже; хотя копи на юго-западе  острова  когда-то
имели немаловажное значение - олово оттуда шло на продажу в Карфаген - и  до
сих пор еще разрабатываются, основное снабжение Рима сейчас идет с оловянных
островков у побережья Галиции. В Британии есть сколько-то  серебра,  меди  и
свинца и на юго-восточном берегу ведется добыча железной руды.  Есть  тут  и
пресноводный жемчуг чистой воды, хотя он мелкий и не выдерживает сравнения с
тем, что привозят с востока. Янтаря нет, если не считать  обломков,  которые
выносит  на  берег  прилив,-  он  попадает  сюда  из  Балтики,   зато   есть
превосходный гагат и другие ценные товары для внешней торговли,  такие,  как
рабы, шкуры, шерсть, лен, домашние животные, украшенные  эмалью  изделия  из
бронзы,  синяя  краска,  плетеные  корзины  и  зерно.  Юлия   больше   всего
интересовали золото и рабы, хотя он знал, что рабы, добытые им  на  острове,
будут  не  особенно  высокого  качества  -  женщины   малопривлекательны   и
вспыльчивы, а мужчин, кроме тех, кто принадлежал к местной знати и годился в
кучера, можно использовать лишь на самых примитивных сельских работах. Среди
них не найдешь поваров, ювелиров, музыкантов,  цирюльников,  секретарей  или
искусных куртизанок. Средняя цена за них на римском рынке  -  самое  большее
сорок золотых.
   Юлий Цезарь дважды вторгался в Британию на юго-востоке острова,  как  это
делали до него поочередно гаэлы, бритты и белги. В  первом  случае  британцы
яростно сопротивлялись его высадке на  берег  и  показали  себя  прекрасными
воинами, так что успехи Юлия были невелики: он продвинулся  в  глубь  страны
всего на десять миль да взял  несколько  заложников  из  жителей  Кента.  Во
втором случае, однако, учтя  свой  прежний  опыт,  он  высадился  с  большим
войском - двадцать тысяч человек, а не десять, как в первый раз. Он выступил
из Сэндвича, селения неподалеку от побережья,  и  шел  вдоль  южного  берега
устья Темзы, форсировав сперва реку Стаур, а затем Темзу возле  Лондона.  Он
двигался  на  территорию  катувеллавнов  -  племя  белгов,  чей  вождь  стал
повелителем нескольких более мелких вождей на юге  и  востоке  острова;  его
столица  называлась  Уитхэмпстед  и  находилась  в  двадцати  пяти  милях  к
северо-востоку от Лондона. Когда я говорю "столица", я, конечно,  употребляю
это слово не в греко-римском понимании; вряд ли можно назвать городом  пусть
даже большое скопление  плетеных  и  обмазанных  глиной  хижин  и  несколько
строений из нетесаного камня, окруженных крепостными стенами. Как раз  вождь
этого племени, Кассивеллавн, и организовал сопротивление Юлию, однако вскоре
он обнаружил, что, хотя  его  кавалерия  и  боевые  колесницы  сильней,  чем
французская кавалерия, которую привел  Юлий,  пехота  его  уступает  римской
пехоте. Он решил, что лучшей тактикой будет вообще расстаться  с  пехотой  и
задержать наступление римлян с помощью кавалерии и  колесниц.  Юлий  увидел,
что может отправлять фуражиров на поиски провианта только целыми отрядами  и
при поддержке конницы: излюбленной тактикой британских боевых колесниц  было
внезапное нападение на одиночных солдат, отбившихся  от  своих,  и  даже  на
небольшие группы. На  марше  римское  войско  не  могло  причинить  особенно
большого вреда  -  ну  сожгут  несколько  полей  с  созревшими  хлебами  или
деревень,- у  британцев  всегда  было  достаточно  времени,  чтобы  спрятать
женщин, детей и скот в безопасном месте. Однако, переправившись через Темзу,
Юлий получил поддержку племен, которые незадолго до того были  побеждены  их
врагами, катувеллавнами. Это были  тринованты,  жившие  к  северо-западу  от
Лондона,   их   столица-Колчестер.   Сын   триновантского   вождя,   убитого
Кассивеллавном, спасся бегством во Францию  незадолго  до  начала  похода  и
обещал  Юлию,  если  он  захватит  территорию  катувеллавнов,  поднять   все
восточное побережье в его поддержку. Обещание свое  он  выполнил,  и  теперь
Юлию  была  обеспечена  база  на   землях   триновантов.   Пополнив   запасы
продовольствия, Юлий вновь выступил в поход на Уитхэмпстед.
   Кассивеллавн знал, что у него мало  шансов  одержать  победу,  разве  что
какой-нибудь отвлекающий удар заставит римлян повернуть обратно. Он отправил
срочное послание подвластным ему союзникам  в  Кенте  с  просьбой  подняться
крупными силами и напасть на центральный лагерь Юлия. Юлий уже один раз  был
остановлен, вскоре после высадки на  остров,  известиями  о  том,  что  буря
повредила часть его транспортных судов, которые, не  позаботившись  вытащить
на берег, он оставил стоять на якоре. Он был вынужден вернуться от Стаура  -
немалый путь - и потратить десять  дней  на  починку,  что  дало  противнику
возможность вернуть себе и укрепить позиции, которые Юлий завоевал с немалым
трудом. Если кентцы согласятся напасть на лагерь Юлия, где  было  всего  две
тысячи пехотинцев и триста  кавалеристов,  и  им  удастся  его  захватить  и
завладеть флотом, Юлий окажется в ловушке и весь  остров  поднимется  против
римлян - даже тринованты покинут своих новых союзников. Кентцы произвели  на
лагерь массированную атаку, но были отбиты, понеся тяжелые  потери.  Услышав
об этом поражении, все союзники Кассивеллавна, которые еще не сделали этого,
отправили к Юлию мирных послов. Но он уже двигался на Уитхэмпстед  и  вскоре
взял его приступом,  атаковав  одновременно  с  двух  сторон.  Эта  крепость
представляла собой огромное земляное укрепление в форме  кольца,  защищенное
лесом, глубокими рвами и частоколом, и считалась неприступной.  Она  служила
убежищем для всех членов племени, слишком старых или слишком молодых,  чтобы
сражаться. Римляне захватили там колоссальные стада и сотни пленников.  Хотя
армия Кассивеллавна не была разбита,  ему  пришлось  просить  о  мире.  Юлий
поставил ему легкие условия, так как лето подходило к концу и  он  стремился
поскорее вернуться во Францию, где  назревало  восстание.  От  катувеллавнов
потребовали лишь передать в руки римлян несколько знатных  мужчин  и  женщин
племени как заложников, платить Риму золотом ежегодную  дань  и  обещать  не
трогать триновантов. Поэтому Кассивеллавн отдал Юлию часть  дани  и  передал
заложников, что сделали также вожди всех остальных племен, кроме триновантов
и их союзников с восточного побережья, которые ранее предложили Юлию  помощь
по собственному почину. Юлий вернулся во Францию с пленниками и тем  скотом,
который ему не удалось продать по дешевке триновантам, чтобы  избавиться  от
необходимости переправлять его через пролив.
   Восстание во Франции разразилось два года спустя, и Юлий  так  был  занят
его разгромом, что не мог пожертвовать даже частью людей для третьего похода
на Британию, хотя Кассивеллавн, как только до него дошли слухи о  восстании,
сразу же перестал платить дань и послал во Францию помощь повстанцам. Вскоре
начались  гражданские  войны,  и  хотя,  когда  они  закончились,  вопрос  о
вторжении в Британию  время  от  времени  и  поднимался,  всегда  находилась
подходящая причина его отложить; обычно это были неприятности на  германской
границе. Никогда нельзя было выделить для этого достаточно  войск.  В  конце
концов Август пришел к  решению  не  расширять  границ  империи  за  пределы
пролива. Вместо этого он  устремил  свои  силы  на  то,  чтобы  цивилизовать
жителей  Франции,  рейнских  провинций  и  тех  областей  Германии,  которые
завоевал мой отец. Когда  в  результате  мятежа,  возглавленного  Германном,
Август потерял зарейнскую Германию, он был еще  менее  склонен  прибавить  к
своим заботам Британию. В письме к бабке  Ливии,  датированном  годом  моего
рождения, он писал, что пока французы не созреют для римского гражданства  и
можно будет, не опасаясь, что они восстанут, отвести  оттуда  оборонительные
войска, вторжение в Британию вряд ли будет политически оправдано:
   "Но несмотря на все это, дражайшая Ливия, я считаю, что в конечном  счете
Британию надо будет превратить в пограничную  провинцию.  Нельзя  допустить,
чтобы остров, находящийся так близко к Франции,  с  таким  многочисленным  и
воинственным населением, сохранял свою независимость. Заглядывая в  будущее,
я вижу Британию столь же цивилизованной, как теперешняя южная Франция,  и  я
думаю, что островитяне, будучи родственны нам по крови, станут куда  лучшими
римлянами, чем когда-либо, как мы  ни  старайся,  будут  германцы,  которые,
несмотря на  их  понятливость  и  желание  усвоить  наши  ремесла  и  прочие
промыслы, на мой взгляд, более чужды нам по разуму и духу,  чем  даже  мавры
или евреи. Я не могу объяснить это чувство, кроме как сказав, что уж слишком
быстро они всему учатся; ты ведь знаешь поговорку  "быстро  выучишь,  быстро
забудешь". Тебе покажется глупым, что я пишу о  британцах,  словно  они  уже
вошли в Римскую империю, но так интересно представлять будущее. Я не имею  в
виду через двадцать лет или  даже  пятьдесят,  но  допустим,  что  французам
понадобится лет  пятьдесят,  чтобы  заслужить  римское  гражданство,  и  еще
двадцать уйдет на полное покорение Британии,- возможно, через сто лет Италия
будет  тесно  связана  со  всем  британским  архипелагом  и  (не   улыбайся)
британская знать, возможно, займет места в римском сенате. А пока мы  должны
продолжить  политику  коммерческого  проникновения.  Этот  король,   который
сделался  верховным  правителем  большей  части  Британии,  тепло  встречает
романизированных французских торговцев и  даже  греческих  врачей,  особенно
окулистов, так как британцы, по-видимому, часто страдают от глазных болезней
из-за заболоченности почвы, а римские чеканщики чеканят для него  прекрасную
серебряную монету - золотые остаются все еще прежними, варварскими,- и он  в
дружбе с нашим губернатором во Франции. За последние годы торговля  с  Римом
сильно возросла. Мне говорили, что при дворе Цимбелина в  Колчестере  латынь
слышна не реже, чем местная речь".
   В связи с этим я должен привести отрывок из Страбона,  философа,  жившего
при Тиберии. Он писал:
   "В наши дни некоторые правители Британии добились дружбы Цезаря  Августа,
посылая к нему послов, которые рассыпаются перед ним в  любезностях  и  даже
делают жертвоприношения в храме Капитолийского Юпитера;  Британия  буквально
превратилась в, так сказать, родную землю римлян. Островитяне  платят  очень
умеренную пошлину как за вывозимые во Францию, так и за ввозимые в  Британию
товары; в основном это браслеты из слоновой кости, бусы, янтарь,  стеклянная
посуда и прочее в том же роде".
   Затем Страбон  перечисляет  товары,  которые  идут  на  экспорт:  золото,
серебро, железо, шкуры, рабы, охотничьи собаки, зерно и  рогатый  скот.  Его
вывод - подсказанный, я думаю, самой Ливией:
   "Поэтому римлянам нет никакой нужды вводить на остров  войска  и  ставить
гарнизоны. Понадобится по крайней мере  один  пехотный  полк,  подкрепленный
кавалерией,  чтобы  принудить  их  платить  дань;  но  содержание  гарнизона
обойдется в не меньшую сумму, а обложение данью повлечет за  собой  снижение
таможенных пошлин, к тому же не надо забывать о военной угрозе,  неразрывной
с политикой насильственного захвата".
   Предварительная оценка Страбона: "по крайней мере один пехотный  полк"  -
была слишком скромной. "По крайней мере четыре полка" было бы куда  ближе  к
истине. Август никогда не поднимал вопрос о том, что катувеллавны  перестали
платить дань, нарушив тем клятву в верности, и не  выражал  протеста  против
порабощения Цимбелином триновантов. Этот Цимбелин был внуком Кассивеллавна и
правил на острове сорок лет; последние годы его жизни - по-видимому,  такова
судьба всех престарелых правителей - были  омрачены  семейными  неурядицами.
Его старший сын попытался захватить власть и был изгнан из  королевства;  он
спасся бегством во Францию, где явился к  Калигуле  и  попросил  помочь  ему
завладеть Британией, обещая, если Калигула посадит его на отцовский престол,
признать главенство Рима. Калигула тут же отправил в сенат депешу, сообщая о
капитуляции острова, а  затем  маршем  двинулся  впереди  огромной  армии  в
Булонь, словно намеревался немедленно начать  вторжение  на  остров.  Однако
человек он был слабонервный и побоялся утонуть в проливе, где бывает большое
волнение, или быть убитым в бою, или взятым в плен и  сожженным  в  плетеной
корзине в качестве жертвы местным богам; поэтому Калигула объявил, что,  раз
Британия сдалась Риму в лице королевского сына,  поход  туда  теряет  смысл.
Вместо этого он предпринял атаку на Нептуна, приказав войскам пускать в воду
стрелы, метать дротики и бросать камни - я вам  уже  все  это  описывал,-  а
потом собирать морские раковины в  качестве  добычи.  Королевского  сына  он
привел в Рим  в  цепях  и,  отпраздновав  тройную  победу  -  над  Нептуном,
Германией и Британией,  умертвил  его  в  наказание  за  неуплату  дани,  за
трусливое  нападение  его  отца  на  триновантов  и  за  помощь,   посланную
некоторыми британскими племенами августодунским мятежникам  на  восьмой  год
правления Тиберия.
   Цимбелин умер в тот же год и месяц, что  Калигула,  и  на  острове  сразу
началась  гражданская  война.  Королем  был  провозглашен  старший  сын   из
оставшихся в живых, по имени Берик, но это был человек, которого не  уважали
ни его соплеменники, ни союзники.  Уже  через  год  два  его  младших  брата
Каратак и Тогодумн восстали против него, и он был вынужден спастись бегством
на другую сторону пролива. Он явился ко мне в Рим и попросил о помощи на тех
же условиях, на каких его старший брат просил  некогда  помощи  Калигулы.  Я
ничего ему не пообещал, но разрешил жить  в  Риме  с  семьей  и  несколькими
знатными людьми его племени, которые прибыли вместе с ним.
   Купцы рассказали Тогодумну, правившему теперь страной вместе с Каратаком,
что я - не воин, а трусливый старый дурень,  который  пописывает  книги.  Он
прислал мне наглое письмо, где требовал немедленной выдачи Берика  и  других
беглецов, а  также  возвращения  священных  регалий:  тринадцати  магических
предметов - корона, чаша, меч и так далее,- которые Берик прихватил с  собой
в Рим. Если бы Тогодумн написал в вежливом  тоне,  я  бы  тоже  ответил  ему
вежливо и, во всяком  случае,  вернул  бы  ему  регалии,  без  которых,  как
оказалось, невозможно по всем правилам короновать  катувеллавнского  короля.
Теперь же я коротко ответил ему, что не привык, чтобы ко мне обращались  так
неуважительно, и поэтому не считаю себя обязанным оказывать  ему  какие-либо
услуги. Он ответил, еще более нагло, что это ложь: еще совсем недавно все, в
том числе мои собственные родные, обращались со мной без малейшего уважения,
и, поскольку я отказался выполнить его требования, он оставит  в  залог  все
римские торговые суда, стоящие в его портах, и не отпустит, пока не  получит
от  меня  регалии.  Что  мне  оставалось?  Только  начать  войну.  Прояви  я
нерешительность, французы потеряли бы ко мне всякое  уважение.  Я  пришел  к
такому выводу вовсе не из-за насмешек Ирода - то,  что  это  совпало  с  его
письмом, явилось чистой случайностью.
   У меня были и другие причины начать войну. Одна заключалась  в  том,  что
наступило время, которое предвидел Август. Я был готов дать  право  римского
гражданства многим  наиболее  цивилизованным  французским  союзникам,  но  в
Северной Франции существовала сила, препятствовавшая развитию цивилизации, а
именно, культ друидов - магическое верование, которое, несмотря на все  наши
попытки противодействовать  ему,  не  угасало  благодаря  школам  друидов  в
Британии, откуда Оно перешло на материк. Для молодых французов было  так  же
естественно поехать в Британию изучать магию, как для молодых испанцев  -  в
Рим изучать право, или для молодых римлян - в Афины изучать  философию,  или
для  молодых  греков  -  в  Александрию  изучать  хирургию.  Друидизм  плохо
сочетается с римской или греческой верой,  так  как  допускает  человеческие
жертвоприношения  и  колдовство,  и  сами  друиды,  хотя  и  не   воины,   а
священнослужители, всегда разжигали против нас бунт. Другим  основанием  для
войны было то, что золотой век Цимбелина окончился. Я узнал, что Тогодумн  и
Каратак  собираются  начать  войну  со  своими  северо-восточными  соседями,
иконами, и с двумя подчиненными им племенами на юге, и, если я не  вмешаюсь,
нашей регулярной торговле с Британией, во  всяком  случае  временно,  придет
конец. А теперь, к тому же, я мог рассчитывать на  помощь  икенов  и  других
племен - было жаль упускать такой удобный случай.
   Имеет смысл обрисовать  здесь  основные  черты  друидизма,  культа,  где,
по-видимому, слились воедино верования кельтов и аборигенов Британии.  Я  не
могу  гарантировать  вам  достоверность  всех  деталей,  так  как   сведения
противоречивы.  Магические  заклинания  друидов  не  дозволено   хранить   в
письменном виде, а тем, кто откроют  чужакам  даже  наименее  важные  тайные
обряды, грозит ужасная судьба. Мой отчет основан на свидетельствах известных
вероотступников, но в их число не входят жрецы. Ни одного посвященного в сан
друида еще не удалось убедить, даже под пыткой, раскрыть их таинства.  Слово
"друид" означает "дубовик", так как дуб - их священное дерево. Их  священный
год начинается, когда на дубе появляются почки, и кончается,  когда  с  него
опадает листва. У них есть бог по имени Танар, а дуб -  его  символ.  Именно
Танар вспышкой молнии порождает омелу на дубовых ветвях, а омела - первейшее
средство против всех болезней и колдовства. Есть у них и бог солнца по имени
Мабон или  Маконус,  чьим  символом  является  белый  бык.  Затем  Луг,  бог
знахарства, поэзии и всех искусств, чей символ - змея. Однако все они - одно
лицо, бог жизни и смерти, которому поклоняются в его разных  ипостасях,  как
Озирису в Египте. Как Озириса каждый год топит бог вод, так и это  триединое
божество каждый год погибает от руки бога тьмы и воды, его  дяди  Нодона,  и
возвращается  к  жизни  своей  сестрой  Сулис,  богиней  исцеления,  которая
соответствует  Изиде.  Нодон  овеществляется  в  виде  огромной   волны,   в
двенадцать футов высотой,  которая  через  определенные  промежутки  времени
поднимается в устье Северна, главной из  западных  рек,  затопляя  посевы  и
разрушая жилища  на  протяжении  тридцати  миль  в  глубь  страны.  Друидизм
исповедуется не по племенам - военным формированиям под командованием  знати
и  королей,-  а  тринадцатью  тайными  сообществами,  названными  по   имени
различных священных животных, в каждое из которых входят члены всех  племен,
поскольку то, в каком из сообществ ты окажешься, зависит от месяца, в  каком
ты родился,- у них тринадцать месяцев в году. Там есть Бобры,  Мыши,  Волки,
Кролики, Дикие Коты, Совы и тому подобное; в каждом из них - свои заклинания
и обряды, а во главе - свой друид. Все это возглавляется верховным  друидом.
Друиды не участвуют в битвах, и  члены  одного  сообщества,  оказавшиеся  во
время  междуплеменной  битвы  на  противоположных   сторонах,   должны,   во
исполнение данной ими клятвы, спешить на помощь друг другу.
   Таинства их культа связаны