Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
105 -
106 -
107 -
108 -
илатр де Розье Жан Франсуа (1756-1785) - химик, физик,
воздухоплаватель. Погиб во время неудачной попытки пересечь Ла-Манш на
воздушном шаре.
** Месмер Франц Антон (1734-1815) - немецкий врач, впервые заговоривший
о "животном магнетизме" (или, как тогда говорили, "месмеризме"), т. е.,
выражаясь современным языком, о гипнозе.
земле. О женщины! О мужчины! Не пора ли задуматься, во что верите?
Вместе с красавицами мы здесь видим одного из членов парламента Дюпора*,
некоего Бергаса**, д'Эпремениля*** и, наконец, химика Бертолле****,
присутствующего здесь по поручению герцога Шартрского.
Однако они боятся, как бы в это дело не вмешалась Академия наук со
своими Байи*****, Франклинами и Лавуазье******. Конечно, она
вмешалась*******, и потому, набив карманы луидорами, Месмер исчез. Вот он
прогуливается по набережной Боденского озера в старинном городе Костанца,
сосредоточенно размышляя о случившемся, а может быть, о чем-то еще. А ведь в
самом деле, в какие бы одежды вы ее ни рядили, рано или поздно откроется
великая древняя истина: удивительное это существо - человек; изумительна в
нем способность властвовать над себе подобными; богата и кипуча жизнь внутри
его, богат и кипуч мир вне его, и никогда никакому непобедимому
аналитическому методу, с его физиологиями, учениями о нервной системе, с его
медициной и метафизикой, не понять его, а стало быть, и не объяснить. Вот
почему в любую эпоху знахарь и шарлатан не останутся без денег.
* Дюпор Адриен (1759-1798) - лидер парламентской оппозиции накануне
революции, депутат Учредительного собрания, член клуба фейянов, сторонник
конституционной монархии. ** Бергас Никола (1750-1832) - адвокат, депутат
Учредительного собрания, автор контрреволюционных брошюр.
*** Дюваль д'Эпремениль Жан Жак (1746- 1794) - лидер парламентской
оппозиции, во время революции оказался в контрреволюционном лагере, казнен.
**** Бертолле Клод Луи, граф (1748-1822) -французский химик,
прославившийся работами по получению хлора.
***** Байи Жан Сильвен (1736-1793) - французский астроном и политик,
изучал спутники Юпитера, написал пятитомную историю астрономии. В 1789-1791
гг. был мэром Парижа. Казнен во время якобинской диктатуры.
****** Лавуазье Антуан Лоран (1743-1794) - открыл в 1772 г. закон
сохранения вещества в химических реакциях, в 1779 г. открыл кислород. Казнен
во время якобинской диктатуры
******* В августе 1784 г. - Примеч. авт.
"Глава седьмая. ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДОГОВОР"
Как в пропущенном через призму свете один цвет в строгой
последовательности сменяет другой, так и начавшийся век надежд и благих
ожиданий, расцвечивая всякий раз наш горизонт в какую-то определенную
краску, должен непременно привести к исполнению этих надежд и ожиданий.
Весьма сомнительно! В этом веке любят говорить о всеобщей
благожелательности, о непобедимом аналитическом методе, об излечении от
безобразных пороков, но ведь нельзя же в конце концов не замечать
существование двадцати пяти миллионов темных, диких, умирающих от голода и
непосильного труда людей, для которых иконой (ессе signum)* является
"виселица высотой в сорок футов". Ведь в самом деле, подумав об этом,
невозможно же не усомниться?
Во все времена, как в прошлом, так и в будущем, грех порождает
страдание и муки, и, нам кажется, мы верно прочитали написанное на стене**.
Франция именует себя христианнейшей державой, и в ней действительно много
церквей и соборов, но среди первосвященников много таких, как Рош-Эмон или
кардинал ожерелья*** Луи де Роган. Голос низов, похожий не то на стон, не то
на вой, слышится давно (тому свидетельство - жакерии и голодные бунты), но
слышит его только небо. Среди миллионов задавленных нищетой людей наберется
несколько тысяч, которым, так сказать, не повезло и они попали в стесненные
обстоятельства, но процветают (лучше, наверное, сказать, медленно
разоряются) в стране буквально единицы. Похожая на пойманную арканом и
взнузданную лошадь или на затравленного зверя, из мяса которого
высокопоставленные охотники собираются вырезать лакомые кусочки,
промышленность кричит своим высокооплачиваемым покровителям и руководителям:
предоставьте же руководство мне самой, избавьте меня от вашего руководства!
А что представляет собой французский рынок? Потребности населения, которые
он удовлетворяет, двоякие: во-первых, он удовлетворяет потребности миллионов
в продуктах питания, причем грубых и самых дешевых; во-вторых, потребности
небольшой, но пестрой группы людей - от солистов Оперы до гонщиков и
куртизанок, которым требуются предметы роскоши и разные деликатесы. В
сущности такое положение дел нельзя назвать иначе как безумием.
* "Ессе signum" - "вот знак" (лат.). Речь идет о крестьянстве и
городских низах, которым грозит виселица за бунты, вызванные голодом.
** Библейская аллюзия. Имеется в виду надпись: "Мене, текел, фарес".
*** История с ожерельем - история с кражей бриллиантов, в которую были
замешаны авантюрист Калиостро и французская королева Мария Антуанетта, -
произошла в канун революции 1789 г.
Исправить это положение и все переделать может только непобедимый
аналитический метод! Честь и слава ему! Однако позволительно спросить
(известно, что метод родился в мастерской и лаборатории): а за их пределами
годится он на что-нибудь? С его помощью легко обнаружить логическую
непоследовательность или поставить под сомнение доводы какого-нибудь
спорщика. Но ведь давно известно: сомнение способно порождать духов, а вот
справиться с ними ему не дано. И вот логические доводы растут, множатся,
образуя своего рода "мощный логический вихрь", который втягивает в себя
сначала слова, потом вещи, и они в нем бесследно исчезают. Обратите внимание
на то, что все эти нескончаемые теоретические разглагольствования о человеке
и его душе, о философии государства, о прогрессе человечества и т. д. и т.
п., составляющие неотъемлемую часть (своего рода обиходную мебель) сознания
каждого, не смогут служить опорой для благих ожиданий, потому что они
обыкновенные предвестники состояния безысходности и отчаяния. Такие
глашатаи, как Монтескье, Мабли* и многие другие, исследовали в своих
сочинениях бесчисленное множество вопросов, теперь к ним присоединился Жан
Жак Руссо, который в своем труде "Общественный договор", ставшем новым
Евангелием, доказал, что правительство есть результат сделки, или договора,
заключенного ради общего блага, и тем самым решил наконец загадку
государственной власти. Еще одна теория? Да, но ведь были и другие и,
вероятно, будут еще, как это всегда бывает во времена упадка. Каждая из них
обладает определенными достоинствами и родилась на свет благодаря законам
Природы, которая, двигаясь поступательно, ничего не делает напрасно на своем
великом пути. И разве не является самой правильной та теория, которая
рассматривает все теории (как бы они ни были серьезно и тщательно
разработаны) по самой их сути неполными, вызывающими вопросы и сомнения, а
иногда даже и ложными? Каждому надлежит знать, что Вселенная, в которой он
живет, есть нечто бесконечное, о чем ведь она и сама открыто говорит. И надо
оставить попытки постичь ее логически - надо быть довольным хотя бы тем, что
удалось поставить в окружающем нас хаосе одну-две опоры, и то хорошо. Вот
почему тот факт, что молодое поколение, отвергнув скептицизм отцов с их "Во
что я должен верить?", страстно уверовало в Евангелие Жан Жака, представляет
собой важный шаг в развитии общества и свидетельствует о многом.
* Аббат Мабли Габриель Бонно (1709-1785) - французский
коммунист-утопист, брат известного французского философа-просветителя
Кондильяка, автор "Исследований по истории Франции".
Будь же благословенна надежда! Ибо с самого начала истории человечества
звучат пророчества о приходе новой эры (эры благочестия, например), и вот
что замечательно, не было до сих пор пророчества об эре изобилия и
ничегонеделания. Не верьте же, друзья мои, пророчествам о стране изобилия и
ничегонеделания, в которой царят счастье, благожелательность и нет больше
безобразных пороков! Ведь человек не из тех животных, что счастливы своей
судьбой - аппетит к сладкой жизни у него огромен. Да и может ли бедный,
слабый человек найти в этой бесконечной, грозно-таинственной и яростно
бушующей Вселенной, уж не говорю, счастье, а просто почву под ногами, чтобы
существовать, не воспитав в себе терпения и неустанного, энергичного
стремления к цели? Горе ему, если нет в его сердце горячей веры, а великое
слово "долг" превратилось для него в пустяк! Что же касается
сентиментального прекраснодушия, так необходимого при чтении романтической
повести или в каком-нибудь патетическом случае, то во всем остальном оно
просто ни на что не годно. Ведь если человек духовно здоров, он не станет
этим хвастаться, ну а если станет, то, значит, роковая болезнь уже гложет
его. Кроме того, сентиментальное прекраснодушие - близнец лицемерия, быть
может, лучше сказать: не одно ли это и то же? И не является ли лицемерие той
дьявольской первоматерией, которая породила все виды лжи, мерзости и
глупости и которая абсолютно враждебна всякой правде? Ибо лицемерие по самой
своей природе есть дистиллированная ложь, т. е. ложь в квадрате.
Ну а как быть, если вся нация, сверху донизу, пропитана лицемерием? В
таком случае (и я это утверждаю с полной уверенностью) она очистится от
него! Ибо жизнь ведь нельзя свести к одному лишь хитро придуманному обману
или самообману: уже в том, что ты или я живем и дышим, имеем те или иные
желания и потребности, уже в одном этом заключена великая истина, ведь
нельзя же удовлетворить эти потребности с помощью какого-нибудь
иллюзионистского фокуса, их можно удовлетворить только фактически. Так что
давайте займемся фактами, благословенными или гнусными - это ведь во многом
зависит от того, насколько мудры мы с вами. Ну а самый низкий и уж конечно
совсем не благословенный из известных нам фактов, которому бедные смертные
неукоснительно повиновались, есть примитивный факт каннибализма: я могу
сожрать тебя. И что будет, если эта примитивная потребность вдруг пробудится
в нас (и это наряду с самыми усовершенствованными методами науки) и мы
начнем ее вновь удовлетворять!
"Глава восьмая. ПЕЧАТНОЕ СЛОВО"
Во Франции на все смотрят с практической точки зрения и потому, мало
обращая внимания на предсказываемые теорией усовершенствования, видят пока
только одни недостатки. Вами обещана так необходимая обществу перестройка,
но что-то с ней не ладится? Очевидно, надо начинать ее, так кто же начнет ее
с самого себя? Недовольство тем, что творится вокруг, а еще больше тем, что
творится наверху, все возрастает, причем фактов для него более чем
достаточно.
Не стоят упоминания ни уличные песенки (их пели и раньше, во времена
умеренного деспотизма), ни рукописные газеты (Nouvelles a la main). Башомон*
со своими приспешниками и наемниками может положить конец "гнусному ремеслу
подслушивания" (между прочим, записи агентов составили тридцать томов),
потому что печать, все еще не обладающая полной свободой, ведет себя
довольно распущенно. "Изданные в Пекине" и распространяемые тайком памфлеты
читает весь Париж. Некий де Моранд**,
* Де Башомон Луи Пти (конец XVII в. - 1771) - писатель, принадлежал к
компании светских людей и литераторов, собиравшихся в салоне мадам Дюбле.
** Де Моранд Шарль Тевено (1748 - ок. 1803) - журналист. В течение ряда
лет издавал в Англии сатирическую газету "Курье де л'Эроп". Вернулся во
Францию во время революции, после 10 августа 1792 г. за защиту королевской
власти был посажен в тюрьму. Ходили слухи, что он погиб во время
"сентябрьских избиений". Эта версия нашла отражение у Карлейля.
который пока еще не попал под нож гильотины, издает в Лондоне регулярно
выходящую газету "Европейский курьер". Или вот еще пример: некий бунтарь
Ленге*, также пока незнакомый с гильотиной, выслан из Франции решением своих
братьев-адвокатов, поскольку французский климат не гармонирует с его
темпераментом. Он издает книгу (скорее, дикий вопль) под названием "Правда о
Бастилии" ("Bastille Devoilee"). Словоохотливый аббат Рейналь осуществил
наконец свое заветное желание: вышла в свет его "Философская история"**
(она, говорят, написана его друзьями-философами, но издана под его именем и
принесла ему известность). Книга пустая, велеречивая, со множеством уверток
и уклонений от истины. Палач сжигает книгу на площади, а автор отправляется
путешествовать, разумеется считая себя мучеником. Это произошло в 1781 году,
и, вероятно, книге в последний раз оказаны столь высокие почести - даже
палачу становится ясно, этим ничего не добьешься.
* Ленге Симон Никола Анри (1736-1794) - адвокат, публицист. Более двух
лет отсидел в Бастилии. Написал мемуары о Бастилии (Лондон, 1783 г.).
Впоследствии эмигрировал, вернулся в 1791 г. и принял деятельное участие в
революции, казнен. Приписанное ему Карлейлем издание "La Bastille devoilee,
remarques et anecdotes sur le chateau de la Bastille" в действительности
представляет собой опубликованное в 1789-1790 гг. собрание документов из
архива Бастилии и мемуаров.
** Полное название - "Философская и политическая история европейских
учреждений и торговли в обеих Индиях". Индиями именовались испанские
колониальные владения в Центральной и Южной Америке.
Давайте заглянем в залы суда, где слушаются дела о разводах или
решаются денежные споры, ведь каждое из них рассказывает о семейной жизни, и
как рассказывает! В окружном парламенте Безансона и Экса (Aix) слушается
дело молодого Мирабо - вся Франция с интересом следит за ним. Воспитанный
Другом Людей, он, побывав за свои двадцать лет и в королевской тюрьме, и в
пехотном полку, и еще во многих других местах, пожив и на чердаках, обычном
местожительстве начинающего писателя, научился уже в эти молодые годы
"противостоять деспотизму", представьте себе, даже деспотизму людей и богов.
Как часто розовый флер всеобщей благожелательности и Astraea Redux скрывает
от глаз безрадостную, мрачную пустыню, вернее, настоящий ад свар и раздоров,
в которые превратились семейные святыни! Например, старый Друг Людей сам
ведет бракоразводный процесс и запирает иногда всю свою семью, конечно
исключая себя самого, под замок. Он много писал о перестройке общества и об
освобождении его от крепостного рабства и, однако ж, использовал в своих
личных интересах шестьдесят записок об аресте (Lettres de Cachet). В нем
причудливо соединились проницательность, решимость, мужественная
принципиальность и неумение управлять собой, сварливая, какая-то сумасшедшая
раздражительность. Черствость и жадность - как далеки они от того
прекрасного, чем живет душа человеческая! О глупцы, как можно ожидать, что
наступит новый, прекрасный, как молодая трава, век, который принесет любовь,
изобилие, реки, полные вина, нежнейшую музыку в каждом дуновении ветра, и
затаптывать в грязь чувственности (и, что ни день, все глубже и глубже) те
самые качества души вашей, на которых только и держится ваше существование,
- посмотрите, ведь вы неудержимо падаете в бездну!
Следовало бы заняться и преданным забвению делом об алмазном ожерелье.
Как Сатана в Вальпургиеву ночь собирает ведьм, так и здесь, но только при
ярком дневном свете образовался жуткий хоровод, в котором закружились и
носящий красную шляпу кардинала Луи де Роган, и закоренелый преступник -
сицилианец Бальзамо-Калиостро*, и придворная модистка госпожа де Ламот, "в
лице которой было что-то пикантное", а вместе с ними и высокопоставленные
прелаты, мошенники, предсказывающие будущее, карманники и проститутки. Какой
смрад подняли они! Дело это было скандальным еще и потому, что трон здесь
впервые столкнулся с уголовщиной. Девять месяцев по всей Европе только и
было разговоров что о загадке ожерелья, и изумленная Европа вдруг увидела,
как одна ложь сменяла другую, как язвы коррупции, жадности и глупости
покрыли тела и высших и низших и что всюду царит одна лишь алчность. Впервые
тебе больно и горько, и ты льешь слезы, прекрасная королева! Впервые твое
честное имя заляпано грязью, от которой тебе уже не очиститься до самой
смерти. Ни у кого из тех, кто живет в одно время с тобой, не шевельнулись в
сердце любовь и жалость к тебе, они появятся лишь у будущих поколений, когда
твое сердце, навсегда исцеленное от всех печалей, уснет холодным сном
могилы. Отныне эпиграммы становятся не просто злыми и резкими, они теперь
отвратительно жестокие, гнусные и нецензурные. И вот наступает 31 мая 1786
года, когда из Бастилии выходит жалкий, ведавший ранее раздачей милостыни
кардинал Роган, и толпа кричит ему: "Ура!", хотя давно не любит его (да и за
что, собственно?), но он теперь в ее глазах важная персона, потому что двор
и королева ненавидят его16.
* Калиостро Аллесандро (настоящее имя Джузеппе Бальзамо) (1748-1795) -
авантюрист, выдавал себя за медика, алхимика, натуралиста, мага, заклинателя
духов. В 1784 г. приезжал в Петербург, имел огромное влияние в высшем
обществе. Выслан из России как лицо, симпатизирующее масонам. В Риме был
осужден на пожизненное заключение.
Пока что эра надежд дает лишь слабый, тусклый свет, а между тем небо
уже обложили мрачные тучи, предвестники урагана и землетрясения! Да, да, вы
видите обреченный на слом мир: ведь в нем исчезло именно то качество,
которое делает людей свободными, - способность повиноваться; в нем
постепенно исчезает и рабское послушание одного человека другому. Остается
лишь рабское подчинение своим желаниям, причем наиболее греховным, которые
неизбежно сменит скорбь. Взгляните только на эту гниющую кучу лжи и
чувственности, над которой мерцает болотный, обманный огонек сентиментальной
чувствительности и над которой (по их взаимному согласию) возвышается
виселичный камертон "высотой в сорок футов", также сильно подгнивший.
Добавим, что французам (в отличие от представителей других наций) в
особенности свойственна способность к возбудимости как в хорошем, так и в
самом дурном смысле. Именно поэтому следует ожидать мятежа, взрыва с самыми
непредсказуемыми последствиями. Напомним еще раз слова Честерфилда: "Здесь
налицо все признаки, которые мне известны из истории".
Поневоле подумаешь: будь проклята философия, которая разрушала здание
религии, оправдываясь тем, что "необходимо уничтожить мерзость (ecraser
l'infame)"*. Будьте прокляты и те, кто осквернял святыни и довел их до того
мерзкого состояния, когда сама собой появилась мысль об их уничтожении. И
горе всем вам, живущим в это мерзостное и разрушительное время! Но
придворные, конечно, возразят, что во всем виноваты Тюрго и Неккер с их
безумным стремлением все переделать, или что во всем виновата королева с ее
высокомерием, что виноват, например, он или она, или что всему причиной
то-то и то-то. Друзья мои! Виноват во всем каждый негодяй, будь то вельможа
или чистильщик сапог, который, мошеннически притворясь деятельным и