Большая семья была  совсем  разорена,  и
молодому капитану (Наполеон получил незадолго до того этот чин) приходи-
лось содержать мать и семерых братьев и сестер. Он  их  устроил  кое-как
сначала в Тулоне, потом в Марселе. Потянулась трудная и  скудная  жизнь,
шел месяц за месяцем, не принося никакого просвета,  и  вдруг  служебная
лямка прервалась самым неожиданным образом.
   На юге Франции разразилось контрреволюционное восстание. Роялисты Ту-
лона в 1793 г. изгнали или перебили представителей революционной  власти
и призвали на помощь крейсировавший в западной части  Средиземного  моря
английский флот. Революционная армия осадила Тулон с суши.
   Осада шла вяло и неуспешно. Руководил осадой некий Карто.  Политичес-
ким руководителем армии, усмирявшей восстание роялистов на юге, был зна-
комый Бонапарта, корсиканец Саличетти, вместе с ним  выступавший  против
Паоли. Бонапарт посетил своего земляка в лагере возле Тулона и тут  ука-
зал ему единственный способ взять Тулон и прогнать  английский  флот  от
берега. Саличетти назначил молодого капитана помощником начальника осад-
ной артиллерии.
   Штурм, произведенный в первых числах ноября, не  удался,  потому  что
командовавший в этот день Доннэ велел отступать, вопреки мнению и  жела-
нию Бонапарта, в самый решительный момент. Бонапарт был уверен, что  по-
беда осталась бы за французами, если бы не эта грубая ошибка. Сам он шел
впереди штурмующей колонны и был ранен. После  долгого  сопротивления  и
проволочек со стороны высших властей, не очень доверявших какому-то сов-
сем неизвестному молодому человеку, случайно очутившемуся в лагере,  но-
вый командующий Дюгомье разрешил ему, наконец, привести свой план в  ис-
полнение. Расположив батареи, как он давно хотел, Бонапарт, после страш-
ной канонады, штурмом, в котором он лично  участвовал,  взял  тот  пункт
(Эгильет), который был командной высотой над рейдом, и открыл  огонь  по
английскому флоту.
   После двухдневной ожесточенной канонады республиканцы 17 декабря пош-
ли штурмом на укрепления. Штурмующих было 7 тысяч человек, и  они  были,
после ожесточенного боя, отброшены. Но тут подоспел Бонапарт с резервной
колонной, и это вмешательство решило победу. На другой день началось по-
вальное бегство из города всех, кого англичане согласились взять на  ко-
рабли. Тулон сдался на милость победителей. Республиканская армия  вошла
в город. Английский флот успел уйти в открытое море.
   "У меня слов не хватает, чтобы изобразить тебе заслугу  Бонапарта:  у
него знаний столь же много, как и ума, и слишком много характера, и  это
еще даст тебе слабое понятие о хороших качествах  этого  редкого  офице-
ра",- писал генерал Дютиль в Париж, в военное министерство,  и  с  жаром
рекомендовал министру сохранить Бонапарта для блага республики. Огромная
роль Бонапарта и в расположении орудий, и в искусном ведении осады и ка-
нонады, и, наконец, в решающий миг штурма была ясна всему осадному  кор-
пусу.
   Этот штурм произошел 17 декабря 1793 г. Таково было первое  сражение,
данное и выигранное Наполеоном. От 17 декабря 1793 г., когда были  взяты
укрепления Тулона, по 18 июня 1815 г., когда побежденный император  уда-
лился с покрытого трупами ватерлооского поля,- 22  года  (с  перерывами)
длилась эта долгая, кровавая карьера, которая внимательно  изучалась  на
протяжении всей эпохи национально-освободительных войн в Европе  и  опыт
которой до сих пор подвергается систематическому исследованию.
   Наполеон дал на своем веку около 60 больших и малых  сражений  (коли-
чественно несравненно больше, чем в совокупности  дали  Александр  Маке-
донский, Ганнибал, Цезарь и Суворов), и в этих битвах участвовали гораз-
до большие людские массы, чем в войнах его предшественников по  военному
искусству. Но несмотря на обилие грандиозных побоищ, с которыми  связано
поприще Наполеона, Тулонская победа, при всей своей сравнительной скром-
ности, навсегда заняла в наполеоновской эпопее совсем особое  место.  Он
впервые обратил на себя внимание. О нем впервые узнали в Париже. Комитет
общественного спасения был очень рад, что наконец  удалось  покончить  с
тулонскими изменниками и отогнать от берега англичан.
   Это развитие событий обещало скорую ликвидацию роялистской контррево-
люции на всем юге. Тулон считался такой неприступной крепостью, что мно-
гие верить не хотели вести о его падении, о том, что какой-то никому не-
ведомый Бонапарт мог взять его. К счастью для победителя,  в  осаждающем
лагере, кроме Саличетти, находился еще один человек, гораздо более влия-
тельный: Огюстен Робеспьер, младший брат Максимилиана. Он  присутствовал
при взятии города, и он же описал событие в докладе, посланном в  Париж.
Результаты сказались немедленно: постановлением от 14 января 1794 г. На-
полеон Бонапарт получил чин бригадного генерала. Ему было в этот  момент
24 года отроду. Начало было сделано. Время, когда Бонапарт  взял  Тулон,
было периодом полного владычества монтаньяров в Конвенте,  временем  ко-
лоссального влияния Якобинского клуба в столице  и  провинции,  временем
расцвета революционной диктатуры, победоносно  и  беспощадно  боровшейся
против внешних врагов и внутренней измены, против восстаний, поджигаемых
роялистами, жирондистами, не присягнувшими священниками.
   В происходившей яростной внутренней борьбе Наполеон Бонапарт  не  мог
не видеть, что нужно выбирать между республикой, которая ему  все  может
дать, и монархией, которая все у него отнимет и не простит ему ни взятия
Тулона, ни его как раз в это время изданной небольшой  брошюры  "Ужин  в
Бокере", в которой он доказывает восставшим на юге городам, что их поло-
жение безнадежно. Весной и в начале лета комиссары Конвента  на  юге  (и
особенно Огюстен Робеспьер, под прямым влиянием Бонапарта)  подготовляли
вторжение в Пьемонт, в северную Италию, чтобы оттуда  угрожать  Австрии.
Комитет общественного спасения колебался, Карно был тогда  против  этого
плана. Влияя через Огюстена Робеспьера, Бонапарт мог надеяться  на  осу-
ществление этой своей мечты: принять участие в завоевании Италии.  Самая
мысль была в тот момент еще необычной  для  французского  правительства:
идея защищаться от интервенции не обороной от контрреволюционной Европы,
а прямым нападением на Европу, казалась еще слишком дерзкой. Планам  Бо-
напарта не суждено было осуществиться в 1794 г. Внезапная, абсолютно  не
предвиденная им политическая катастрофа перевернула все вверх дном.
   Чтобы поддержать лично перед своим братом и перед  Комитетом  общест-
венного спасения план итальянского похода, Огюстен Робеспьер  отправился
в Париж. Наступило лето, нужно было решить этот вопрос.  Бонапарт  нахо-
дился в Ницце, куда он вернулся из Генуи, выполнив секретное  поручение,
данное ему в связи с затевающимся походом. И вдруг из Парижа грянуло из-
вестие, которого не ждала не только далекая южная провинция, но не ждала
и сама столица: пришла поразительная весть об аресте в день 9 термидора,
на самом заседании Конвента, Максимилиана Робеспьера, его брата  Огюсте-
на, Сен-Жюста, Кутона, затем, попозже, их приверженцев и казни  их  всех
на другой день без суда в силу простого объявления их вне закона. Немед-
ленно по всей Франции начались аресты лиц, особенно близких  или  казав-
шихся близкими к главным деятелям павшего правительства.  Генерал  Бона-
парт после казни Огюстена Робеспьера сразу оказался под ударом. Не прош-
ло и двух недель после 9 термидора (27 июля), как он был  арестован  (10
августа 1794 г.) и препровожден под конвоем в антибский форт  на  Среди-
земноморском побережье. После заключения, продолжавшегося 14 дней, Бона-
парт был выпущен: в его бумагах не нашлось ничего, что бы дало  повод  к
преследованию.
   Правда, в эти дни термидорианского террора погибло много людей, в той
или иной степени близких к Робеспьеру или робеспьеристам, и Бонапарт мог
почитать себя счастливым, что избежал гильотины. Во всяком случае по вы-
ходе из тюрьмы он сразу убедился, что времена  переменились  и  что  его
счастливо начатая карьера приостановилась. Новые люди относились к  нему
подозрительно, да и знали его еще очень мало. Взятие  Тулона  не  успело
еще создать ему большой военной репутации. "Бонапарт? Что такое -  Бона-
парт? Где он служил? Никто этого не знает",- так реагировал отец молодо-
го поручика Жюно, когда тот сообщил  ему,  что  генерал  Бонапарт  хочет
взять его к себе в адъютанты. Тулонский подвиг уже был забыт и во всяком
случае расценивался уже не так высоко, как в первый момент  после  собы-
тия.
   А тут еще подвернулась новая неприятность. Неожиданно термидорианский
Комитет общественного спасения приказал ему ехать в Вандею на  усмирение
мятежников, и когда генерал Бонапарт прибыл в Париж, то узнал,  что  ему
дают командование пехотной бригадой, тогда как он был артиллеристом и не
хотел служить в пехоте. Произошло запальчивое  объяснение  между  ним  и
членом комитета Обри, и Бонапарт подал в отставку.
   Опять наступил для Наполеона период материальной нужды. 25-летний ге-
нерал в отставке, поссорившийся с начальством, без всяких средств, неве-
село просуществовал в Париже эту трудную зиму 1794/95  г.  и  еще  более
трудную и голодную весну. Казалось, все его забыли.  Наконец  в  августе
1795 г. он оказался зачисленным как генерал артиллерии в топографическое
отделение Комитета общественного спасения. Это был прообраз генерального
штаба, созданный Карно, фактически главнокомандующим армиями. В топогра-
фическом отделении  Наполеон  составляет  "инструкции"  (директивы)  для
итальянской армии республики, которая вела операции в Пьемонте. Он  и  в
эти месяцы не переставал учиться и читать; он посещал знаменитый парижс-
кий Ботанический сад, посещал обсерваторию, жадно слушал  там  астронома
Лаланда.
   Должность эта  не  давала  Наполеону  большого  заработка,  и  иногда
единственным ресурсом в смысле получения обеда оказывался визит в  семью
Перно, где его очень любили. Но ни разу в эти тяжелые для него месяцы не
пожалел он о своей отставке, ни разу не пожелал пойти  в  пехоту,-  быть
может, потому, что теперь это было бы уже возможно только  путем  унизи-
тельных просьб. И вот снова судьба выручила его:  снова  он  понадобился
республике, и опять против тех же врагов, что и в Тулоне.
   1795 год был одним из решающих поворотных лет в  истории  Французской
буржуазной революции. Буржуазная революция, низвергнув абсолютистско-фе-
одальный строй, лишилась 9 термидора самого острого своего оружия - яко-
бинской диктатуры, и, Добившись власти, став на путь реакции,  буржуазия
блуждала в поисках новых способов и форм  прочного  установления  своего
владычества. Термидорианский Конвент в зиму 1794/95 г. и весной 1795  г.
неуклонно передвигался в политическом смысле слева  направо.  Буржуазная
реакция еще далеко не была так сильна и так смела в конце лета 1794  г.,
тотчас после ликвидация якобинской диктатуры, как поздней осенью того же
1794 г., а осенью 1794  г.  правое  крыло  Конвента  не  говорило  и  не
действовало и вполовину так свободно и бесцеремонно, как весной 1795  г.
В то же время все разительнее делался бытовой контраст  в  эту  страшную
голодную зиму и весну между люто голодавшими рабочими предместьями,  где
матери кончали с собой, предварительно утопив или зарезав всех своих де-
тей, и развеселой жизнью буржуазии, попойками и кутежами,  обычными  для
"центральных секций", для тучи финансистов, спекулянтов, биржевых  игро-
ков, больших и малых казнокрадов, высоко и победно поднявших свои головы
после гибели Робеспьера.
   Два восстания, исходившие из рабочих предместий и прямо  направленные
против термидорианского Конвента, грозные вооруженные демонстрации,  пе-
решедшие дважды -12 жерминаля (1 апреля) и 1 прериаля (20 мая) 1795  г.в
прямое нападение на Конвент,  не  увенчались  успехом.  Страшные  прери-
альские казни, последовавшие за насильственным  разоружением  Сент-Анту-
анского предместья, надолго прекратили возможность массовых  выступлений
для плебейских масс Парижа.
   И, конечно, разгул белого террора неизбежно воскресил потерянные было
надежды "старой", монархической части буржуазии и  дворянства:  роялисты
предположили, что их время пришло. Но расчет  был  ошибочный.  Сломившая
парижскую плебейскую массу буржуазия вовсе не затем  разоружала  рабочие
предместья, чтобы облегчить триумфальный въезд претендента на  французс-
кий престол, графа Прованского, брата казненного Людовика  XVI.  Не  то,
чтобы собственнический класс Франции дорожил хоть сколько-нибудь респуб-
ликанской формой правления, но он очень дорожил тем, что ему дала буржу-
азная революция. Роялисты не хотели и не могли понять того, что соверши-
лось в 1789-1795 гг., что феодализм рухнул и уже  никогда  не  вернется,
что начинается эра капитализма и что буржуазная революция положила  неп-
роходимую пропасть между старым и новым периодами истории Франции и  что
их реставрационные идеи чужды большинству городской и  сельской  буржуа-
зии.
   В Лондоне, Кобленце, Митаве, Гамбурге, Риме - во всех местах  скопле-
ния влиятельных эмигрантов - не переставали раздаваться голоса о необхо-
димости беспощадно карать всех, принимавших участие в революции. Со зло-
радством повторялось после прериальского восстания  и  диких  проявлений
белого террора, что, к счастью, "парижские разбойники" начали друг друга
резать и что роялистам нужно нагрянуть, чтобы без потери времени переве-
шать и тех и других - и термидорианцев и оставшихся монтаньяров. Нелепая
затея повернуть назад историю делала бесплодными все их  мечты,  осуждая
на провал все их предприятия. Людей, покончивших 9 термидора с  якобинс-
кой диктатурой, а 1-4 прериаля - с грозным восстанием парижских санкюло-
тов,- всех этих Тальенов, Фреронов, Бурдонов, Буасси д'Англа, Баррасов,-
можно было совершенно справедливо обвинить и в воровстве, и  в  животном
эгоизме, и в зверской жестокости, и в способности на любую гнусность, но
в трусости пред роялистами их обвинять было нельзя. И когда поторопивши-
еся роялисты при деятельной поддержке Вильяма Питта организовали высадку
эмигрантского отряда на полуострове Киберон (в Бретани), то руководители
термидорианского Конвента без малейших колебаний отправили туда генерала
Гоша с армией и после полного разгрома высадившихся сейчас же расстреля-
ли 750 человек из числа захваченных.
   Роялисты после этого разгрома вовсе не сочли своего дела  потерянным.
Не прошло и двух месяцев, как они снова выступили, но на этот раз в  са-
мом Париже. Дело было в конце сентября и в первых числах  октября,  или,
по революционному календарю, в первой половине вандемьера 1795 г.
   Обстановка была такова: Конвент уже выработал новую  конституцию,  по
которой во главе исполнительной власти должны были стоять пять  директо-
ров, а законодательная власть сосредоточивалась в двух собраниях: Совете
пятисот и Совете старейшин. Конвент готовился ввести эту  конституцию  в
действие и разойтись, но, наблюдая все более  и  более  усиливающиеся  в
слоях крупнейшей "старой" буржуазии монархические настроения и страшась,
как бы роялисты, действуя чуть-чуть умнее и тоньше,  не  воспользовались
этим настроением и не проникли бы в большом количестве в будущий  выбор-
ный Совет пятисот, руководящая группа термидорианцев во главе с Баррасом
провела в самые последние дни Конвента особый  закон,  по  которому  две
трети Совета пятисот и две трети Совета  старейшин  должны  были  обяза-
тельно быть избранными из числа членов, заседавших до сих пор в  Конвен-
те, и лишь одну треть можно было выбирать вне этого круга.
   Но на этот раз в Париже роялисты были далеко не одни; они  находились
даже и не на первом плане ни при подготовке дела, ни при самом выступле-
нии. Это-то и делало в вандемьере 1795 г.  положение  Конвента  особенно
опасным. Против произвольного декрета, имеющего явной и неприкрыто  эго-
истической целью упрочить владычество существовавшего  большинства  Кон-
вента на неопределенно  долгий  срок,  выступила  довольно  значительная
часть крупной денежкой буржуазной аристократии и верхушка буржуазии  так
называемых "богатых", т. е. центральных,  секций  г.  Парижа.  Выступили
они, конечно, с целью совсем развязаться с  той  частью  термидорианцев,
которая уже не соответствовала настроениям сильно качнувшихся вправо на-
иболее зажиточных кругов как в городе, так  и  в  деревне.  В  парижских
центральных секциях, взбунтовавшихся внезапно в октябре 1795  г.  против
Конвента, признанных, настоящих роялистов, мечтавших о немедленном возв-
ращении Бурбонов, было, конечно, не очень много, но они, ликуя,  видели,
куда направляется, и, восхищаясь, предугадывали, чем кончится это движе-
ние. "Консервативные республиканцы" парижской буржуазии, для которых уже
и термидорианский Конвент казался слишком революционным, расчищали доро-
гу реставрации. И Конвент сразу же, начиная с 7 вандемьера (т. е.  с  29
сентября), когда стали поступать  тревожнейшие  сведения  о  настроениях
центральных частей Парижа, увидел прямо перед собой грозную опасность. В
самом деле: на кого он мог опереться в этой новой борьбе за власть? Все-
го за четыре месяца до того, после зверской прериальской расправы с  ра-
бочими предместьями, после длившихся целый  месяц  казней  революционных
якобинцев, после полного и проведенного с беспощадной суровостью разору-
жения рабочих предместий,- Конвент не мог, разумеется,  рассчитывать  на
активную помощь широких масс.
   Рабочие Парижа смотрели в тот момент на комитеты Конвента и на  самый
Конвент как на самых лютых своих врагов.  Сражаться  во  имя  сохранения
власти в будущем Совете пятисот за двумя третями этого Конвента  рабочим
не могло бы и в голову прийти. Да и сам Конвент не мог и помыслить  выз-
вать к себе на помощь плебейскую массу столицы, которая его ненавидела и
которой он страшился. Оставалась армия, но и здесь дело было  неблагопо-
лучно. Правда, солдаты без колебаний везде и всегда стреляли в ненавист-
ных изменников-эмигрантов, в роялистские шайки и отряды, где бы  они  их
ни встречали: и в нормандских лесах, и в вандейских дюнах, и на полуост-
рове Кибероне, и в Бельгии, и на немецкой границе. Но,  во-первых,  ван-
демьерское движение выставляло своим лозунгом не реставрацию Бурбонов, а
якобы борьбу против нарушения декретом Конвента самого принципа народно-
го суверенитета, принципа свободного  голосования  и  избрания  народных
представителей, а во-вторых, если солдаты были вполне надежными  респуб-
ликанцами и их только сбивал или мог сбить с толку  ловкий  лозунг  ван-
демьерского восстания, то с генералами дело обстояло  значительно  хуже.
Взять хотя бы начальника парижского гарнизона генерала Мену. Одолеть на-
летом Антуанское рабочее предместье 4 прериаля, покрыть город бивуаками,
арестовывать и отправлять на гильотину рабочих целыми пачками - это  ге-
нерал Мену мог сделать и делают с успехом; и когда  вечером  4  прериаля
его войска с музыкой проходили, уже после победы над рабочими, по  цент-
ральным кварталам столицы, а высыпавшая на улицу нарядная публика с вос-
торгом приветствовала и самого Мену и его штаб,  то  здесь  было  полное
единение сердец и слияние душ между теми, кто делал овацию, II тем,  кто
был предметом овации. Мену  мог  чувствовать  себя  вечером  4  прериаля
представителем имущих классов,  победивших  враждебную  неимущую  массу,
предводителем сытых против голодных. Это было ему ясно, понятно и прият-
но. Но во имя чего он будет стрелять теперь, в вандемьере, в эту  самую,
некогда его приветствовавшую, нарядную публику, плотью от плоти и костью
от кости которой он сам является? Если между Мену и термидорианским Кон-
вентом можно было бы установить какую-нибудь разницу, то именно  в  ТОм,
что этот генерал был значительно правее, реакционнее настроен, чем самые
реакционные термидорианцы. Центральные секции домогались права  свободно
избрать более кон