забота уже с того момента, когда он сел с Коленкуром в сани, была посвя-
щена предстоящей войне и ее дипломатической  и  технической  подготовке.
Только ли с русскими придется продолжать войну? Восстанет ли  Европа,  и
какая страна начнет восстание, и можно ли (и  как  именно)  предупредить
это? Сколько месяцев потребуется на создание новой армии?
   По дороге он остановился в Варшаве и вызвал к себе своего  посланника
при короле саксонском, аббата Прадта. Он  и  Прадта  удивил  своим  спо-
койствием. Именно ему-то император и сказал при свидании свои знаменитые
слова: "От великого до смешного только  один  шаг,  и  пусть  судит  по-
томство". Но тут же прибавил, что скоро вернется на Вислу с 300-тысячной
армией, и "русские дорого заплатят за свои успехи, которыми они  обязаны
не себе, а природе". Кто же не имел неудач! "Правда, подобных  никто  не
испытывал, но они должны были быть пропорциональны  моему  счастью;  да,
впрочем, они скоро будут заглажены".
   Прибыв в Париж,  как  сказано,  18  декабря,  Наполеон  сразу  увидел
большой упадок духа в населении. Давно уже ходившие зловещие слухи  были
как раз за два дня до приезда Наполеона в столицу подтверждены  знамени-
тым 29-м бюллетенем, в котором император довольно откровенно  говорил  о
русском походе и его конце. Траур сотен тысяч семейств делал  обществен-
ную атмосферу особенно подавленной.
   В ближайшие дни Наполеон принял своих министров, Государственный  со-
вет и сенат. Он сурово и презрительно отозвался о растерянности  властей
во время октябрьской истории с генералом Малэ, требовал отчета в их  по-
ведении, но о русском походе говорил вскользь; не удостаивая  подробными
объяснениями.
   Прежняя лесть, прежнее низкопоклонство встретили его среди сановников
и царедворцев. Президент сената Ласепед в своем всеподданнейшем  усердии
просил о совершении обряда коронования над полуторагодовалым наследником
"в виде символа непрерывности правления". Сенат при этом в полном соста-
ве согнулся в три погибели перед сидевшим на троне императором. Наполеон
в своем отчете коснулся войны с Россией, и тут ясно обнаружилось, что он
опять тешит себя иллюзией, от которой, казалось, совсем избавился, когда
приказал Мортье взорвать Кремль: иллюзией, будто можно еще и теперь зак-
лючить с Александром мир, разыграв партию вничью.
   "Война, которую я веду, есть война политическая. Я ее предпринял  без
вражды, и я хотел избавить Россию от тех зол, которые она сама себе при-
чинила. Я мог бы вооружить против нее часть ее  собственного  населения,
провозгласив освобождение крестьян... Много деревень меня об этом проси-
ли, но я отказывался от меры, которая обрекла бы на  смерть  тысячи  се-
мейств". Через головы своих сенаторов Наполеон с этими словами обращался
к русским помещикам и к "первому" из русских  помещиков  (как  определял
впоследствии русских царей брат Александра I Николай Павлович)  -  царю.
Наполеон требовал от царя и помещиков теперь благодарности  за  то,  что
избавил их от пугачевщины, как будто он когда-нибудь хотел прибегнуть  к
этому оружию. Все эти приемы сановников и высших учреждений, вся эта ко-
медия раболепной лжи, с одной стороны, высокомерной и  нетерпеливой  от-
ветной лжи - с другой, т. е. с высоты императорского  трона,-  все  это,
конечно, было лишь обстановочной частью, нужной для отвода глаз  Франции
и  Европе.  Две  главные  задачи  императору  казались  первостепенными:
во-первых, создать армию, во-вторых, обеспечить если не помощь, то нейт-
ралитет Австрии, а поскольку это возможно - и Пруссии.
   Первая задача была разрешена быстро. Еще будучи  в  России,  Наполеон
распорядился призвать досрочно набор 1813 г., и теперь, весной 1813  г.,
обучение новобранцев подходило к концу. Их с трудом  набрали  140  тысяч
человек. Еще в 1812 г.  Наполеон  приказал  образовать  "когорты  нацио-
нальной гвардии" и теперь включил их всех в армию (будто бы по их  жела-
нию, хотя национальная гвардия формировалась  лишь  для  охраны  порядка
внутри империи). Это дало еще 100 тысяч человек. В июне 1812 г. Наполеон
оставил до 235 тысяч во Франции и в вассальной  Германии.  Теперь  можно
было и на них рассчитывать. Наконец, несколько тысяч (как  потом  оказа-
лось, около 30 тысяч) все-таки спаслось из России, так как корпуса,  ос-
тавленные Наполеоном на северном (рижско-петербургском) направлении и на
южном (гродненском), пострадали значительно меньше, чем те части,  кото-
рые побывали при Бородине, а потом проделали все двухмесячное  отступле-
ние от Москвы до Немана.
   Все это давало императору надежду иметь к весне 1813 г. армию даже не
в 300, а в 400-450 тысяч человек. Он предвидел, что подсчет  может  ока-
заться слишком оптимистическим, но во всяком случае, что  очень  большая
армия будет в его распоряжении и очень скоро, он не  сомневался.  Боевые
припасы, артиллерию, саперный материал, всю материальную часть вообще  -
все это, конечно, нужно было усиленно  готовить,  восстановлять,  попол-
нять. Наполеон работал с утра до вечера над вопросами снаряжения и  обу-
чения армии. Если Александр I пренебрег теперь, весной 1813 г.,  миролю-
бивыми нотками в речи Наполеона к сенату, как он пренебрег  осенью  1812
г. письмами, переданными через Тутолмина, Яковлева и Лористона, то у На-
полеона была теперь полнейшая уверенность, что он  встретит  русских  на
Висле и наголову их разобьет. Он знал, что и Кутузову зима 1812 г. обош-
лась очень недешево, хотя и не знал тогда, что Кутузов, потерял  за  два
месяца следования от Тарутина до Немана две трети своей прежней  100-ты-
сячной армии, больше двух третей своей артиллерии. При безобразных доро-
гах, при крепостнических порядках быстро пополнить эти потери боеспособ-
ным человеческим материалом и восстановить артиллерию Кутузов, по мнению
Наполеона, не сможет. Не повторяя ошибки вторжения, можно было  спокойно
ждать русских у Вислы и Немана и разбить их там.
   Но тут выдвинулась сама собой другая грозная проблема: будут ли русс-
кие одни? Уже в декабре 1812 г. прусский генерал Иорк, числившийся  (так
как Пруссия была в "союзе" с Наполеоном)  под  командой  маршала  Макдо-
нальда, внезапно перешел на сторону русских. Правда,  перетрусивший  ко-
роль Фридрих-Вильгельм поспешил от Иорка отречься, но Наполеон знал, что
король находится в таком положении, когда его могут низвергнуть русские,
если он не перейдет на их сторону, так  же  как  могут  низвергнуть  его
собственные подданные. Понимал Наполеон и то, что абсурдно ждать,  чтобы
раздавленная им Пруссия не сделала попытки освободиться  от  его  влады-
чества, если русская армия войдет в страну.
   Кутузов был против продолжения войны. И не только потому, что не  ви-
дел для России никакого смысла в том,  чтобы  своей  кровью  освобождать
Пруссию и германские страны, но и по той более простой очевидной  причи-
не, что предвидел страшнейшие трудности при новой  войне  с  Наполеоном,
принимая во внимание небольшую и истощенную русскую армию. Но  Александр
был совершенно непримирим. Он исходил из того соображения, что дать  На-
полеону передышку - значило оставить всю Европу по-прежнему в его  влас-
ти, а угрозу на Немане сделать постоянной и неизбежной. И  если  русская
армия, уже вошедшая в пределы Пруссии, получит  подкрепления,  то  ясно,
что прусский король будет вынужден поднять  оружие  против  французского
императора.
   Наполеону перестало нравиться также поведение Австрии. Его тесть, им-
ператор Франц, и Меттерних, уже тогда главный  руководитель  австрийской
политики, заключили "перемирие" с Россией, с которой Австрия числилась с
1812 г. в войне (в качестве "союзницы" Наполеона),  и  было  ясно,  что,
невзирая на новое родство, австрийский император рассматривал положение,
в которое попал его зять Наполеон, как неожиданную  улыбку  судьбы,  как
залог близкого избавления от страшного ига,  под  которым  жила  Австрия
после Ваграма и Шенбруннского мира.
   В это трудное время французский император вспомнил, что  еще  в  1809
г., заняв Рим, он взял под стражу римского папу и перевез его в  Савону,
а в 1812 г., отправляясь в Москву, велел  перевезти  его  в  Фонтенебло.
Считалось при этом, что стража - это почетный  конвой,  а  императорский
дворец в Фонтенебло - не заключение, а пребывание в гостях у  его  вели-
чества. Папа не переставал протестовать и против отнятия у него г.  Рима
(который был подарен Наполеоном новорожденному сыну, "римскому  королю")
и против плена. Неожиданно Наполеон явился в гости к своему узнику. Дело
было 19 января 1813 г. Нужно было хоть католиков как-нибудь примирить  с
собой: с 1809 г. они втихомолку роптали на императора. Но из всех любез-
ностей, которыми обменялись Наполеон и папа, ничего реального не вышло.
   Наполеон заставил Пия VII подписать новый конкордат, но Рима не отдал
(новый конкордат в общем был повторением акта 1802 г.). Не удавались На-
полеону уступки. Он и не любил и не умел их делать. Эти никчемные  заиг-
рывания с папой в январе 1813 г. кончились тем, что, узнав о  враждебных
советах, которые дает папе кардинал ди Пьетро, Наполеон вдруг  арестовал
ди Пьетро и выслал его из Фонтенебло.
   Характерной фразой обмолвился император по  поводу  этого  неудачного
примирения с папой: "Оставим на время Рим... Этот номер положен в урну и
выйдет из нее только после моей большой победы на Эльбе или на Висле". В
том-то и дело, что, как сейчас увидим, в течение всего этого 1813 года и
дальше Наполеон не переставал срывать все переговоры с врагами, все  на-
деясь на большую победу. Счастье слишком долго ему служило. Сравнительно
со всей его жизнью, при сопоставлении со всеми неслыханными делами,  ко-
торые ему удалось сделать, начиная со взятия Тулона в 1793 г.  и  кончая
созданием мировой державы, силы которой он повел в 1812 г. через  Неман,
война 1812 г. все-таки была одиноким черным пятном на громадном фоне ус-
пехов.
   Пруссия готова была отпасть: король просил у  Наполеона  освобождения
хоть некоторых пунктов от постоя французских войск, просил о 94  миллио-
нах франков, которые французская казна была  ему  должна  за  содержание
французских войск, и получил отказ. Англия не могла мириться с французс-
ким завоеванием Испании, а Наполеон, открывая 14 февраля 1813 г. Законо-
дательный корпус, прямо заявил: "Французская династия царствует и  будет
царствовать в Испании". Меттерних пожелал узнать (в марте)  условия,  на
которых Наполеон согласился бы заключить всеобщий мир,  и  не  смог  до-
биться ясного ответа. Все это - точь-в-точь как с папой: большая  победа
на Висле или Немане все решит. В своей речи 14 февраля Наполеон ручался,
что вся территория империи останется  неприкосновенной,  что  герцогство
Варшавское останется в прежнем виде. Меттерних, в тот момент еще не  же-
лавший рвать с Наполеоном, говорил французскому послу в Вене, Отто,  что
Наполеон этим заявлением делает невозможным мир ни с Россией, ни с  Анг-
лией, ни с Пруссией.
   Австрийские представители побывали и в Лондоне у Кэстльри и в  Калише
у Александра. И там и тут им ответили одинаково: если Наполеон  не  идет
решительно ни на какие уступки, тогда пусть война решит вопрос.  Наконец
прусский король формально примкнул к Александру и заключил с ним союз. В
ответ на это Наполеон объявил еще новый рекрутский набор. Саксония,  Ба-
вария, Вюртемберг, Баден оставались еще покорными.
   15 апреля 1813 г. Наполеон выехал к своей армии в Эрфурт  и  двинулся
против русских и пруссаков. Снабжена была армия очень хорошо. В  течение
всех первых месяцев 1813 г. Наполеон, просиживая дни над созданием и ор-
ганизацией армии, посвящал часть своих ночей на упорядочение финансов, и
теперь армия ни в чем не нуждалась и могла за все платить звонкой  моне-
той,- важно было не разорять и не раздражать жителей  германских  стран,
пока еще "союзных", т. е. покорных.
   200 тысяч у него были уже вполне готовы; почти такие же резервы  были
собраны или продолжали формироваться. Перед самым началом кампании  умер
Кутузов, и в момент начала военных действий фактического главнокомандую-
щего у русских и пруссаков не было. С первых же  шагов  начались  успехи
Наполеона. Русские были вытеснены из Вейсенфельса. Затем произошли 1 и 2
мая бои у Вейсенфельса и под Лютценом. Победа Наполеона была  полная.  В
бою под Вейсенфельсом находившийся в свите Наполеона маршал Бесьер, ока-
завшийся вместе с императором несколько впереди  рядов  старой  гвардии,
был убит ядром, разорвавшим ему грудь. "Смерть приближается к  нам",ска-
зал Наполеон, глядя, как мертвого  маршала  завертывали  в  плащ,  чтобы
унести с поля битвы. Сражение под Лютценом было очень упорным и  кровоп-
ролитным. Наполеон лично скакал с одного фланга на другой, руководя все-
ми операциями боя. Александр и Фридрих-Вильгельм были недалеко от  места
боя, но не принимали в нем участия. Русские и пруссаки были отброшены  с
поля сражения, союзники потеряли около 20 тысяч, но и французы  немногим
меньше. Спустя несколько дней Наполеон был уже в Дрездене.
   После победы Наполеона под Лютценом Меттерних брался восстановить мир
между Наполеоном и союзниками и гарантировать вместе с тем союз Наполео-
на с Австрией на таких основаниях: Наполеон отказывается  от  герцогства
Варшавского, от протектората над Рейнским союзом, от ганзейских  городов
и от Иллирии. Все остальное (т. е. вся империя с Бельгией,  вся  Италия,
Голландия, Вестфальское королевство Жерома Бонапарта) остается  по-преж-
нему за Наполеоном. Наполеон отказался. "Я не хочу  вашего  вооруженного
посредничества,- сказал Наполеон посланцу венского  двора  генералу  фон
Бубна,- вы хотите удить рыбу в мутной воде. Нельзя  приобретать  (новые)
провинции, проливая только розовую воду. Вы начнете с того, что потребу-
ете у меня Иллирию, а потом вы потребуете  Венецианскую  область,  потом
Миланскую землю, потом Тоскану и этим все-таки заставите меня  сражаться
с вами. Лучше с этого теперь и начать. Да, если вы  хотите  получить  от
меня земли, то вам нужно будет проливать кровь". Он решил воевать и вое-
вать дальше, ничего не уступая. В Гамбурге обнаружилось движение  против
Наполеона. Император послал туда Даву, чтобы наказать ганзейские  города
за их борьбу против полиции и французских таможенных чиновников,  губив-
ших торговлю слишком строгим исполнением блокады. Наполеон приказал мар-
шалу Даву расстрелять некоторых гамбургских сенаторов, расстрелять вожа-
ков антифранцузского движения, расстрелять некоторых  офицеров,  аресто-
вать 500 влиятельнейших граждан из тех, которые известны своей  неблаго-
надежностью, и конфисковать все их имущество.
   Отдав эти распоряжения. Наполеон вышел с гвардией из Дрездена и  при-
соединился к армии, шедшей на восток к Бауцену (на Шпрее). На дороге  из
Дрездена в Бреславль с ним были четыре корпуса -  Нея,  Мармона,  Удино,
Бертрана. У союзников командовали Витгенштейн, Барклай де Толли, Милора-
дович и Блюхер. Битва под Бауценом началась 20 мая и  кончилась  вечером
21-го. Нея Наполеон направил на север в обход правого фланга противника,
но Ней, пренебрегая советами своего начальника штаба, Жомини, не  прибыл
своевременно на поле сражения. Союзники отступили в порядке.
   Битва была почти такая же кровопролитная, как под Лютценом. С  той  и
другой стороны было потеряно aianoa около 30 тысяч человек убитыми и ра-
неными. Победа оставалась опять за Наполеоном, и он намеревался, пресле-
дуя отступающих русских и пруссаков, идти прямо на Берлин. Союзники отс-
тупали с боем, задерживая преследование. Под Герлицем  22  мая  Наполеон
напал на арьергард отступавших в отбросил их.  Сражение  уже  кончалось,
неприятель отступал. Дюрок подошел вечером к Наполеону, поговорил с ним,
потом отошел и сказал с грустью Коленкуру: "Друг мой, наблюдаете  ли  вы
за императором? Вот он теперь опять одерживает победы после неудач,  это
и был бы как раз случай воспользоваться уроками несчастья. Но вы видите,
он не изменился. Он ненасытно ищет битв... Конец всего  этого  не  может
быть счастливым".
   Это была последняя минута жизни маршала. Ядро ударило в дерево, около
которого стоял Наполеон, и рикошетом попало в Дюрока. Он еще успел  ска-
зать императору, что желает ему победы и заключить мир. "Прощай,-  отве-
тил Наполеон,- может быть, мы скоро увидимся".
   Смерть Дюрока, одного из немногих, кого Наполеон любил и кому  верил,
сильно его поразила. Он машинально сел на пень; осколки снарядов  прусс-
кого арьергарда ложились вокруг него, но он так задумайся, что не  скоро
покинул этот пень. В течение всей этой кампании 1813 г. он  очень  часто
подвергал себя опасности, и, главное, без всякой нужды, чего никогда  до
сих пор с ним не бывало и что противоречило его мнению о месте главноко-
мандующего в бою. У свиты даже составилось впечатление, что он в 1813 г.
тайно искал смерти, но скрывал это. В течение почти всего  преследования
отступавших, но энергично отстреливавшихся русских и пруссаков он был  в
авангарде, в самом опасном месте, без малейшей военной надобности  лично
там присутствовать.
   После Бауцена н нескольких дней преследования  отступавших  союзников
враждующие стороны приняли посредническое предложение Австрии,  инспири-
рованное Меттернихом, и заключили перемирие. 4 июня 1813 г. в  Плейсвице
договор о перемирии был подписан. Ни союзники, ни  Наполеон,  подписывая
перемирие, не желали, чтобы оно превратилось в мир, хотя обе  стороны  и
согласились на предложение Меттерниха  послать  своих  представителей  в
Прагу для переговоров. Союзники знали, что Наполеон, который еще до Лют-
цена и Бауцена не шел ни на какие уступки, подавно не пойдет на них  те-
перь, после двух побед; со своей стороны, если Александр  согласился  на
перемирие, то потому, что Барклай де Толли прямо заявлял, что армии нуж-
но отправиться после испытанных поражений, привести себя в порядок и по-
лучить подкрепления. Наполеон согласился на  перемирие  тоже  для  того,
чтобы получить подкрепления и окончательно раздавить союзников. Подписы-
вая это перемирие, он сделал роковую ошибку, потому что перемирие  пошло
на пользу его врагам, а не ему,  и  было  одной  из  причин,  побудивших
Австрию выйти из своей посреднической роли и примкнуть к союзникам.
   Любопытно, что союзники совсем ничего не поняли в  этой  роковой  для
Наполеона ошибке, хотя много лет спустя их генералы (как русские, так  и
прусские и шведский наследный принц Бернадотт) утверждали, будто с само-
го начала перемирия искусно им воспользовались и очень были ему рады.  У
нас есть неопровержимое свидетельство подполковника Владимира  Ивановича
Левенштерна, ближайшего наблюдателя настроений в штабах  союзной  армии:
он утверждает, что "в войске союзников, в Пруссии, в германских странах,
всюду, где звучал немецкий язык", это перемирие "оплакивалось как  вели-
чайшее несчастье". И Левенштерн со справедливой иронией восклицает:  "О,
мудрость    человеческая!"    Эти    немецкие    записки     Левенштерна
("Denk-wflrdigkeiten eines LivISnders") - один из драгоценнейших и бесп-
ристрастнейших документов по истории 1813 г., о которой столько раз соз-
нательно или неумышленно лгали и французские, и прусские, и  русские,  и
австрийские, и шведские мемуаристы.
   Итак, перемирие было подписано. Но не верил  Наполеон  в  серьезность
шансов на заключение такого мира, к которому он стремился. А другого  он
твердо решил не подписывать.
   Все или ничего. С этим лозунгом Наполеон начал великую борьбу 1813 г.
и с этим лозунгом продолжал ее. Даже на острове Св. Елены, проиграв все,
потеряв личную свободу, император никогда не выражал ни малейшего раска-
яния в совершенной ошибке, потому что для него это  поведение  вовсе  не
было ошибкой. "Если бы я был не собой, а своим собственным внуком,- иро-
нически говаривал он,- я мог бы возвратиться побежденным  и  царствовать
после потерь". И еще несколько раз он пояснял свою мысль, говоря о  раз-
нице