окращениями и
изменениями (у Михайловского-Данилевского, у Тьера). Наиболее полно оно
дано в издании Дубровина "Отечественная война в письмах современников"
(СПб., 1882, № 19). Но и тут есть купюры, восстановленные, замечу, Николаем
Карловичем Шильдером чернилами на полях в экземпляре издания Дубровина
Публичной библиотеки по собственноручной записке А. Д. Балашова. Конечно,
не во всем можно полагаться на балашовское изложение, а проверить его
нельзя, так как ни Наполеон, ни его свита не оставили нам своей версии, и,
например, точный и правдивый Сегюр, бывший все время в свите Наполеона,
говорит об этом свидании на двух беглых страницах (т. I, стр. 171-172),
причем тоже ссылается на русскую (т. е. балашовскую) версию.

[2] См. указанный выше экземпляр издания Дубровина с приписками Н. К.
Шильдера, стр. 21.

[3] Segur, t. I, стр. 73.

[4] Черновик его впервые напечатан А. Ф. Бычковым в первой книге Русской
старины за 1870 г.

[5] Er lachte wie ein halb Wahnsinniger uber die Niederlage unserer Heere.

[6] Так писал Александр I Салтыкову из-под Дриссы. См. Шишков А. С.
Дрисская записка. ГПБ, рукописн., отд., арх. Н. К. Шильдера, К-30, № 33.

[7] ГПБ, рукописн., отд., арх. Н. К. Шильдера, К-9, № 11. К истории войны
1812 г. Копия.

[8] Xapкeвич В. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях
современников. Материалы Военно-учебного архива Главного штаба, т. II.
Вильна, 1903, стр. 46-47.

[9] То11 F. von. Denkwurdigkeiten. Bd. I. Leipzig, 1856, стр. 327-328.

[10] Ср. Обозрение состояния артиллерии с 1798 по 1848 г. СПб., 1852.

[11] ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-9, № 11. К истории войны
1812 г.

[12] ГПБ, рукописн. отд., арх. К. А. Военского, I, № 226, помечено: "На
Двине близ Дриссы. Июня 30 дня 1812", подписано: "Верноподданнейше граф А.
Аракчеев, Александр Балашов, Александр Шишков".

[13] Переписка Александра I с... Екатериной Павловной, стр. 76.

[14] ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-30, № 33; Шишков А. С.
Цит. соч. Копия.

[15] Харкевич В. 1812 год в дневниках..., т. II.

[16] Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. XI, ч. 2, стр. 569.

[17] Эти записки графа Толя, человека, бывшего в центре событий, в штабе
Барклая, необычайно важны для истории войны. Отмечу между прочим, что Маркс
и Энгельс очень охотно пользовались Толем для своих военных статей в
американском энциклопедическом словаре. Вот то знаменательное показание
графа Толя, на которое я ссылаюсь:
"...ist besonders bemerkenswerth dass keinem auch der ausgezeichnetsten
Offiziere des Hauptquartiers zu Wilna, auch nur entfernt einfiel die
ungeheure Ausdehnung Russlands zu Hilfe zu nehmen was nachher im Laufe der
Ereignisse ganz von selbst und ohne das jemand beabsichtigt hatte zur
entscheidenden Hauptsache wurde". cм. Toll F. von. Цит соч., т I, стр. 247.
Эти записки обработаны и изданы генералом Бернгарди, и о Толе там всюду
говорится в третьем лице.

[18] ГПБ, рукописн. отд., арх. К. А. Военского, I, № 281. Разные сведения
по 1812 г. Рапорт генерал-лейтенанта Эссена Александру I, Рига, июля 9 дня
1812 г. Копия.

[19] Ермолов А.П. Записки. М., 1865, стр. 149.

[20] ГПБ, рукописн. отд., арх. К. А. Военского, I, № 281. Яков Вилье -
Александру I. Поречье, 17 июля 1812 г., папка Разные сведения по 1812 г.

[21] ГПБ, рукописн. отд., арх. К. А. Военского, I, № 281. О раненых,
находящихся в Смоленской губернии, в городе Вязьме, папка Разные сведения
по 1812 г. Козодавлев-Александру I, 7 августа 1812 г. Копия.

[22] Записка Каликста Даниловича о действиях Наполеона в Вильне. Военский
К. Акты, документы и материалы для истории 1812 г., т. I, СПб., 1909, стр.
410-411.

[23] Lettres inedites de Napoleon a Marie-Louse, № 44. Wilna, le 30 juin.

[24] Lettres inedites de Napoleon a Marie-Louse, № 46. Wilna, le 2 juillet
1812.

[25] Correspondance. t. XXIV, № 19024, 1812, стр. 109.

[26] Французы, в России, ч. I. М., 1912, стр. 27.

[27] Correspondance, t. XXIV, № 18995. Gloubokoie, 22 juillet 1812, стр.
89.

[28] Correspondance, t. XXIV, № 18948, стр. 53.

[29] Correspondance, t. XXIV, № 18972. Наполеон - Евгению, стр. 70.

[30] Correspondance, t. XXIV, № 18988, стр. 83.

[31] Военский К. Акты, документы и материалы для истории 1812 г., т. I,
стр. 416. Письмо Эйсмонта.

[32] ГПБ, рукописн. отд., арх. Н. К. Шильдера, К-9, № 11. D'Aupias-
Александру I, 28 января 1813 г.

[33] Correspondance, t. XXIV, № 18999. Vilna, 4 juillet 1812, стр. 16.

[34] Correspondance, t. XXIII, № 18529, стр. 259. Note pour le comte Daru:
Ce sont des regiments qu'on essaye, sur lesquels on ne compte point.

[35] Французы в России, ч. I, стр. 43-44.

[36] Correspondance, t. XXIV. № 18879, стр. 4.

[37] Correspondance, t. XXIV. № 18905, стр. 19-20.

[38] Correspondance, t. XXIV. № 18910 и 18911, стр. 22-24.

[39] Русская старина, т. CXII, стр. 548. Дан этот приказ на марше в
местечке Мир.

[40] Correspondance, t. XXIV, № 18946, стр. 50.

[41] По словам поэта Батюшкова, Раевский впоследствии отрицал точность
этого рассказа.

[42] Клаузевиц. 1812 год. М., 1937, стр. 60.

[43] Correspondance, t. XXIV, № 19008, стр. 99.

[44] Correspondance, t. XXIV, № 19010, стр. 100.

[45] Correspondance, t. XXIV, № 19021, стр. 107.

[46] Correspondance, t. XXIV, № 19035, стр. 116.

[47] Correspondance, t. XXIV, № 19038, стр. 117.

[48]...eh bien je traiterai avec les boiards sinon avec la population de
cette capitale; elle est considerable, ensemble et consequemment eclairee,
elle entendra ses interets, elle comprendra la liberte (Segur. Цит. соч.,
т. I).

[49] Correspondance, t. XXIV, № 19097, стр. 156.


                                 Глава III



                             БОЙ ПОД СМОЛЕНСКОМ



                                     1

В час ночи 13 августа Наполеон выехал из Витебска. Ночь с 13-го на 14-е он
провел в походной палатке близ Рассасны. 14 и 15 августа у местечка
Рассасны император со всеми корпусами своей армии перешел на левый берег
Днепра, а Ней и Мюрат бросились на отряд Неверовского, стоявший на дороге
от Ляд к Смоленску. Неверовский, отчаянно сопротивляясь, теряя людей,
медленно отступал к Смоленску. Багратион приказал задерживать неприятеля
сколько возможно.

Прикрываясь лесами и сложно маневрируя с целью скрыть от русских свой
маршрут, Наполеон быстрыми переходами хотел идти к Смоленску левым берегом
Днепра, но Неверовский с солдатами своей 27-й дивизии помешал этому и
задержал его.

15 августа маршал Ней с боем вошел в Красное и от Красного пошел к
Смоленску, задерживаемый упорным сопротивлением небольшого отряда
Неверовского.

Вытесненный и из местечка Ляды и из Красного, Неверовский, отчаянно
обороняясь от французских сил, по крайней мере в пять раз превышавших его
отряд, отступал к Смоленску. Французский очевидец (граф Сегюр) говорит о
"львином отступлении" Неверовского. У Неверовского была такая манера
обучения солдат: он перед боем сам водил их посмотреть позицию и
растолковывал смысл предстоящего. Солдаты Неверовского сражались во время
этого убийственного отступления с полнейшим пренебрежением к опасности,
каждый шаг отступления был устлан русскими трупами. "Русские всадники
казались со своими лошадьми вкопанными в землю... Ряд наших первых атак
кончился неудачей в двадцати шагах от русского фронта; русские
(отступавшие) всякий раз внезапно поворачивались к нам лицом и отбрасывали
нас ружейным огнем", - так писали французы об этой отчаянной обороне.

Истребленный на пять шестых отряд Неверовского вошел в Смоленск.

Багратион маневрировал у Смоленска, изнывая от палящей жары, не имея
возможности ни кормить, ни поить людей и лошадей, ни укрепиться где-нибудь
в ожидании неприятеля, который - дивизия за дивизией - проходил уже через
Рудню, устремляясь за русской армией. "Я не имею ни сена, ни овса, ни
хлеба, ни воды, ни позиции", - писал Багратион Ермолову 10 августа (29
июля) в главный штаб Барклая, соединиться с которым Багратиону пришлось уже
3 августа. Барклай со своей армией уже успел пройти по этим местам: "...
два дни пробывшая здесь первая армия все забрала и все съела... Неприятель
может из Рудни занимать нас фальшиво, а к Смоленску подступить; тогда
стыдно и нехорошо!" Багратион требует, чтобы Барклай "по пустякам армию не
изнурял". Он просит: "поручить другому, а меня уволить"[1].

Багратион решительно не хотел оставаться с Барклаем, "министром", как он
его нарочно величает: "... со мной поступают так неоткровенно и так
неприятно, что описать всего невозможно. Воля государя моего. Я никак
вместе с министром не могу. Ради бога пошлите меня куда угодно, хотя полком
командовать в Молдавию или на Кавказ, а здесь быть не могу; и вся главная
квартира немцами наполнена так, что русскому жить невозможно и толку
никакого нет. Ей-богу, с ума свели меня от ежеминутных перемен... Армия
называется, только около 40 тысяч, и то растягивает, как нитку, и таскает
назад и вбок". Он решительно требует его уволить. "Я думал, истинно служу
государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь,
не хочу", - так писал Багратион Аракчееву (т. е., конечно, царю) 10
августа.

Барклай под влиянием раздраженных укоров Багратиона, под влиянием своего
начальника штаба Ермолова, под впечатлением лихого кавалерийского налета
Платова на генерала Себастиани (в Инкове), где удалось взять в плен
несколько сот французов и часть обоза, решил предупредить нападение на
Смоленск и сам двинул было авангард в Рудню, но почти сейчас же отменил
приказ. Он вообще стал как будто временно "терять голову" (выражение о нем
Клаузевица). 13 и 14-го его армия бесполезно "дергалась" то в Рудню, то из
Рудни. 15-го вечером Барклаю донесли, что погибающий отряд Неверовского
отброшен к Смоленску. Нужно было немедленно бросить все и спешить к городу.

По словам Барклая де Толли, Наполеон подходил к Смоленску с армией в 220
тысяч человек, а выставить против него непосредственно Барклай мог лишь 76
тысяч, потому что Багратион со своей армией должен был защищать путь на
Дорогобуж. Барклай ошибался: у Наполеона было в тот момент 180 тысяч
человек.

В своем "Оправдании", написанном через несколько лет после события [2],
Барклай находит все свои действия безукоризненными и вместе с тем
утверждает, что он хотел дать генеральную битву Наполеону, "став на
выгодную позицию" как раз в Цареве-Займище, где он узнал о том, что смещен
со своей должности. "Изобразив здесь истину во всей наготе ее, я предаю
строгому суду всех и каждого дела мои; пусть всяк, кто хочет, укажет лучшие
меры, кои бы можно было изыскать и принять к спасению отечества в столь
критическом и ужасном для него состоянии; пусть после сего ненависть и
злословие продолжают изливать яд свой, я отныне не страшусь и не уважаю
их... Пред недоверчивыми ежели еще не оправдаюсь, то оправдает меня
время..." - читаем мы в заключительной части его записки.

Ахшарумов, давший первое официальное описание войны 1812 г. (вышедшее в
свет в августе 1813 г. "по высочайшему повелению"), утверждает, что в тот
момент, когда под Смоленском соединились наконец обе армии и Багратион
подчинился Барклаю де Толли, общая численность русской армии была равна 110
тысячам человек, а против нее шел Наполеон, ведя за собой фронт от Витебска
до Дубровны численностью в 205 тысяч. Эти 110 тысяч были "главнейший оплот
государства, главнейшая преграда стремлению Наполеона овладеть Российским
полсветом и с тем вместе последнею свободою всех народов". Против Барклая
шел "полководец 20 лет воюющий! - любимец счастия, 20 лет побеждающий!" [3]
Ахшарумов преувеличивает: у Наполеона под Смоленском к моменту
бомбардировки было около 180 тысяч.

Узнав, что большие силы неприятеля посланы Наполеоном в обход Смоленска, к
востоку - северо-востоку от Смоленска на Дорогобуж, Багратион немедленно
двинулся туда, чтобы занять Дорогобуж и не дать возможности неприятелю
перерезать большую Московскую дорогу. Войск у него было мало, но главное,
что его тревожило, это убеждение, что Барклай сдаст Смоленск. С постоялого
двора Волчейки (за Смоленском) 17 (5) августа он отправил записку Барклаю:
"...побуждаюся я покорнейше просить ваше высокопревосходительство не
отступать от Смоленска и всеми силами стараться удерживать нашу позицию...
Отступление ваше от Смоленска будет со вредом для нас и не может быть
приятно государю и отечеству".

Багратион велел корпусу Раевского идти из Смоленска навстречу наступающим
французам. Впереди Раевского должна была идти 2-я гренадерская дивизия, но,
к удивлению, эта дивизия три часа подряд не трогалась с места, и Раевский
поэтому ждал и терял драгоценнейшее время. Загадка объяснилась без всякой
таинственности. Предоставим слово Ермолову: "Дивизией начальствовал
генерал-лейтенант принц Карл Мекленбургский. Накануне он, проведя вечер с
приятелями, был пьян, проснулся на другой день очень поздно и тогда только
мог дать приказ о выступлении дивизии. После этого винный откуп - святое
дело, и принц достоин государственного напитка"[4]. Принц Мекленбургский
знал, что Багратион не может его за этот подвиг расстрелять: ведь он -
царский родственник, а потому и незачем отказывать себе в развлечениях. Как
раз в это время узнали, что французская армия напала в Красном 15 августа
на корпус Неверовского, разбила его, отбросила от Красного, и Неверовский,
с боем отступая, спасаясь от полного уничтожения, послал Багратиону рапорт,
прося немедленной подмоги. Подмога запоздала.

Остатки разгромленного отряда Неверовского влились в 13-тысячный отряд
Раевского, которому была поручена защита Смоленска.



                                     2



Уже 15 августа остатки отряда Неверовского встретились с подкреплением,
которое привел Раевский.

К ночи и Раевский и Неверовский увидели бесконечную линию костров на
горизонте. Сомнений быть не могло: это сам Наполеон со всей армией
расположился на ночлег, явно по прямому пути устремляясь к Смоленску. Да и
неизвестно было - ночлег ли это, или еще ночью он снимется с лагеря и
пойдет на город.

Что было делать? У Раевского было всего 13 тысяч человек, у Наполеона в
момент нападения на Смоленск было около 182 тысяч. Раевский не имел ни
приказа, ни полномочия защищать Смоленск; русская армия уже начала свое
дальнейшее отступление от Смоленска к Москве. Раевский решил защищаться.

16 августа с утра Наполеон уже стоял пред стенами Смоленска, и тогда же
Раевский был осведомлен, что Багратион, узнав о решении Раевского, спешит к
нему на помощь. "Дорогой мой, я не иду, я бегу, желал бы иметь крылья,
чтобы скорее соединиться с тобою!" К вечеру Багратион уже был недалеко от
Смоленска. Туда же начал подвигаться и Барклай.

16 августа Наполеон подошел к Смоленску и поселился в помещичьем доме в
деревне Любне. План его заключался в том, чтобы корпуса Даву, Нея и
Понятовского штурмовали и взяли Смоленск, а в это же время корпус Жюно,
обойдя Смоленск, вышел бы на большую Московскую дорогу и воспрепятствовал
отступлению русской армии, если бы Барклаи захотел снова уклониться от боя
и уйти из Смоленска по направлению к Москве.

В шесть часов утра 16 августа Наполеон начал бомбардировку Смоленска, и
вскоре произошел первый штурм. Город оборонялся в первой линии дивизией
Раевского. Сражение шло, то утихая, то возгораясь, весь день. Но весь день
16 августа усилия Наполеона овладеть Смоленском были напрасны. Настала ночь
с 16 на 17 августа. Обе стороны готовились к новой смертельной схватке.
Ночью по приказу Барклая корпус Раевского, имевший громадные потери, был
сменен корпусом Дохтурова. В четыре часа утра 17 августа битва под стенами
Смоленска возобновилась, и почти непрерывный артиллерийский бой длился 13
часов, до пяти часов вечера того же 17 августа. В пять часов вечера весь
"форштадт" Смоленска был объят пламенем и стали загораться отдельные части
города. Приступ за приступом следовал всякий раз после страшной канонады,
служившей подготовкой, и всякий раз русские войска отбивали эти яростные
атаки. Настала ночь с 17 на 18 августа, последняя ночь Смоленска. В ночь с
17 на 18-е канонада и пожары усилились. Вдруг среди ночи русские орудия
умолкли, а затем французы услышали страшные взрывы неслыханной силы:
Барклай отдал приказ армии взорвать пороховые склады и выйти из города.
Войска под Смоленском сражались с большим одушевлением и вовсе не считали
себя побежденными в тот момент, когда пришел приказ Барклая об оставлении
города. Но Барклай видел, что Наполеон стремится здесь, в Смоленске,
принудить его наконец к генеральному сражению, повторить Аустерлиц на
берегах Днепра, среди развалин горящего Смоленска, в то время когда
Багратион с частью армии идет к Дорогобужу и явно не успеет прийти на поле
битвы.

Из Смоленска нужно было уйти, промедление грозило неминуемой гибелью. Он
знал, что скажут о нем, но не видел другого выхода; впрочем, судьба Барклая
уже все равно была решена.

Обстоятельства гибели Смоленска произвели очень сильное впечатление на
французов.

Весь долгий летний день шла канонада Смоленска, и повторные штурмы не
прекращались. Остатки почти истребленной дивизии Неверовского примкнули к
корпусу Раевского. Держаться было неимоверно трудно, но русские войска
держались. Наступал уже вечер, и пожары в разных частях города стали
гораздо заметнее, картина погибающего города сделалась особенно зловещей.
"Опламененные окрестности, густой разноцветный дым, багровые зори, треск
разрывающихся бомб, гром пушек, кипящая ружейная пальба, стук барабанов,
вопль, стоны старцев, жен и детей, весь народ, упадающий на колени с
возведенными к небу руками, - вот что представлялось нашим глазам, что
поражало слух и что раздирало сердце, - говорит очевидец Иван Маслов. -
Толпа жителей бежала от огня, не зная куда... Полки русских шли в огонь,
одни спасали жизнь, другие несли ее на жертву. Длинный ряд подвод тянулся с
ранеными. В глубокие сумерки вынесли из города икону смоленской богоматери,
унылый звон колоколов сливался с треском падающих зданий и громом
сражения". Наступила ночь. Смятение и ужас происходящего еще усилились.

В два часа ночи 18 августа, после взрыва пороховых складов, казаки
проскакали по улицам Смоленска, оповещая об отступлении русской армии и
приглашая тех, кто хочет уходить из города, собираться немедленно, пока еще
не зажжен днепровский мост. Часть населения, кто в чем был, бросилась за
уходящими русскими войсками, часть осталась. В четыре часа утра маршал Даву
вошел в город. К продолжавшимся пожарам прибавились немедленно начавшиеся
грабежи со стороны солдат наполеоновской армии, больше всего поляков и
немцев; французы, голландцы, итальянцы грабили, судя по всем показаниям,
гораздо меньше. Около двух тысяч человек, выбежавших на улицу из горевших
домов, бросились в собор, где и укрылись. Многие там прожили больше двух
недель.

Уже на рассвете 18 августа, когда Наполеон перед Смоленском проснулся,
думая, что в этот день произойдет наконец генеральная битва, и ему в ответ
показали на заднепровскую даль и на густые массы движущихся от Смоленска к
востоку войск, он понял, что отступающий Барклай снова ушел от битвы и что
Смоленск отныне, с точки зрения русского командования, только заслон,
который должен несколько задержать преследование.

Еще накануне, глядя в подзорную трубу на русские войска, входившие в
Смоленск, Наполеон с радостью воскликнул:

"Наконец, я их держу в руках!"

Но русская армия опять выскользнула из его рук.

Русские войска бились под Смоленском так, что даже в самых беглых, самых
деловых, сухих французских отчетах и воспоминаниях авторы то и дело
отмечают удивительные эпизоды. Так называемое Петербургское предместье
Смоленска уже давно пылало ярким пламенем. Смоленск уже был покинут
русскими, и в горевший город разом через несколько крайних улиц вступали
французские войска. Русский арьергард под предводительством генерала
Коновницына и п