рийский генерал, вторгся в Баварию. "Через два месяца я
заставлю Австрию разоружиться и тогда, если будет нужно,  совершу  снова
путешествие в Испанию",- сказал Наполеон, уезжая на войну.
   Он, конечно, мало полагался на 100 тысяч подневольных немцев, которые
численно составляли теперь треть его армии, он знал, какие великолепные,
закаленные в боях корпуса остались в Испании и какие  потери  ветеранами
несет там французская армия. И не только он это знал. Австрийцы действо-
вали на этот раз с небывалой смелостью и силой. Первое большое  сражение
произошло при Абенсберге в Баварии. Австрийцы  были  отброшены,  потеряв
при этом больше 13 тысяч человек. Но дрались они очень  храбро,  гораздо
лучше, чем при Арколе, чем при Маренго, чем при Аустерлице. Вторая битва
- при Экмюле 22 апреля - кончилась новой  победой  Наполеона.  Эрцгерцог
Карл был отброшен за Дунай, понеся тяжкие потери. Затем маршал Ланн, за-
вершая маневр, приступом взял Регенсбург. Наполеон, руководивший осадой,
в разгаре боя был ранен в ногу. С императора сняли сапог, сделали наско-
ро перевязку, и он сейчас же велел посадить  себя  на  лошадь  и  строго
воспретил говорить о своей ране, чтобы не  смутить  солдат.  Въезжая  во
взятый Регенсбург, он, улыбаясь, отдавал честь приветствовавшим его пол-
кам, скрывая страшную боль. Эти бои под Экмюлем  и  Регенсбургом  стоили
австрийцам еще около 50 тысяч человек убитыми, ранеными, пленными,  про-
павшими без вести. В пять  дней  Наполеон  выиграл  пять  кровопролитных
битв.
   Перейдя через Дунай и продолжая преследовать отступавшего Карла,  На-
полеон нагнал его в Эберсберге и здесь снова разбил его и отбросил.  На-
полеон при этом сжег город, причем часть населения (австрийцы  утвержда-
ли, что половина населения) сгорела живьем. "Mы шли по месиву из жарено-
го человеческого мяса", - говорит о  прохождении  французской  кавалерии
через развалины Эберсберга генерал Савари, герцог Ровиго. В этой  покры-
вавшей улицы каше даже вязли копыта лошадей. Это произошло 3 мая. 8  мая
Наполеон уже снова, как в 1805 г., ночевал во дворце австрийского  импе-
ратора в Шенбрунне, а 13 мая бургомистр Вены поднес императору ключи  от
австрийской столицы. Кампания, казалось, идет к быстрому концу. Но Карл,
спасая армию, успел перебросить ее через венские мосты  на  левый  берег
Дуная, после чего сейчас же сжег мосты. на левый берег Дуная, после чего
сейчас же сжег мосты.
   Наполеон решился на необычайно трудную операцию. Примерно в  половине
километра от венского (правого)берега на Дунае начинается отмель,  веду-
щая к острову Лобау. Наполеон решил навести понтонный мост до этой отме-
ли, переправить туда главные силы своей армии, поредевшей от битв  и  от
оставления гарнизонов по пути, а затем уже  без  труда  переправиться  с
этого острова через узенький рукав реки, отделяющий Лобау от левого (се-
верного) берега Дуная. 17 мая переправа на Лобау совершилась. Затем  На-
полеон велел навести понтонный мост через узкий рукав, с острова на  ле-
вый берег. Первым переправился корпус Ланна, вторым  -  корпус  Массена.
Оба маршала заняли две  близлежавшие  деревушки,  Асперн  и  Эсслинг.  И
тут-то уже перешедшие корпуса и двигавшиеся за ними другие  части  фран-
цузской армии подверглись нападению эрцгерцога Карла, разгорелась ярост-
ная битва, и, когда Ланн с кавалерией бросился рубить отступавших в пол-
ном порядке австрийцев, вдруг подломился мост, соединявший правый (венс-
кий) берег с островом, и французская армия внезапно лишилась  непрерывно
до той минуты подвозимых снарядов. Наполеон велел Ланну немедленно  отс-
тупить. Отступление совершалось с боем, с большими  потерями.  Во  время
боя в маршала Ланна попало ядро, раздробившее и почти оторвавшее обе но-
ги. Он умер на руках Наполеона, на глазах которого во второй раз увидели
слезы. Французская армия ушла обратно на Лобау, и сколько бы Наполеон ни
утешал себя тем, что французы потеряли в этой битве всего 10 тысяч чело-
век (а на самом деле гораздо больше), эрцгерцог Карл - 35 тысяч (на  са-
мом деле около 27 тысяч), но факт поражения и отступления  был  на  этот
раз налицо. Это произошло 21 и 22 мая.
   Бежавшие из Вены австрийский двор и правительство ликовали и  готови-
лись к возвращению в столицу. Сам эрцгерцог Карл, талантливый и  серьез-
ный человек, не только не хвастался одержанной победой, но и раздражался
всеми этими преувеличениями. Но во всяком случае это было уже не  снятие
осады с Акра в 1799 г. и даже не Эйлау в 1807 г. Третья по счету наполе-
оновская неудача была гораздо значительнее, поражение гораздо яснее. На-
полеон знал, что в Германии прусский майор Шилль начал  вдруг  со  своим
гусарским полком нечто вроде партизанской войны  против  французов;  что
тирольский крестьянин Андрей Гофер ведет такую же партизанскую  войну  в
тирольских горах; что очень неспокойно в Италии; что в Испании, хотя  он
там оставил около 300 тысяч солдат, лучшую часть  великой  армии,  лютая
борьба возгорелась с новой силой. Известие о битве под Эсслингом, об им-
ператоре, который якобы пойман, заперт на острове Лобау (так говорили  в
Европе, принимая свое желание за действительность), должно было вдохнуть
новые силы во всех поднимавшихся отовсюду бойцов.
   Наполеон  не  терял,  однако,  хладнокровия  и  бодрости.   Казалось,
единственное, что его огорчило в эти грозные дни,-  это  смерть  маршала
Ланна, но вовсе не проигрыш битвы. Он знал, что австрийские  потери  ог-
ромны под Эсслингом, что  и  в  первую  часть  кампании,  еще  до  Вены,
австрийцы потеряли свыше 50 тысяч - гораздо  больше,  чем  французы.  Он
рассчитывал, усиливая армию, разрабатывая дальнейшие планы войны и в  то
же время внимательно читая ежедневно поступавшие со всех концов его  не-
объятной империи донесения. С любопытством он узнал, что папа Пий VII  и
его кардиналы проповедуют, будто Эсслингская битва есть кара божия  все-
мирному угнетателю, тирану, обидчику и  притеснителю  церкви.  Наполеон,
несмотря на хлопоты, хорошо запомнил и принял к сведению поведение  офи-
циального божьего наместника. Тревожные вести доходили до  Наполеона  из
Англии в течение всего лета 1809 г.  В  Англии  снарядили  экспедицию  с
целью создать диверсию на севере Бельгии. 40 тысяч солдат и 30 тысяч мо-
ряков приняли участие в этой экспедиции, направившейся на остров Вальхе-
рен. На короткое время англичанам удалось овладеть  Флиссингеном,  но  в
конце концов ничего из этой экспедиции не вышло, и после тяжелых  потерь
англичане отплыли обратно.
   Наполеон то ездил в Вену, в Шенбрунн, то возвращался на остров Лобау.
Он быстро вдохнул в солдат уверенность в близкой победе; в середине июня
армия отдохнула, получила подкрепления, остров Лобау был великолепно ук-
реплен. Император теперь окончательно удостоверился, что эрцгерцог Карл,
все время бездействовавший, в самом деле не в состоянии  напасть  и  что
теперь только от него, Наполеона, зависит, когда дать решительный бой.
   Окончив эти спешные военные дела и имея несколько  дней  для  отдыха.
Наполеон прежде всего обратил внимание на римского первосвященника.  Пию
VII пришлось горько раскаяться в той проницательности и особенно  в  той
поспешности, с которой он усмотрел праведную длань господню в битве  под
Эсслингом. Еще 17 мая 1809 г., т. е. до этой битвы, появился декрет  На-
полеона, объявлявший, что г. Рим и все владения папы вообще отныне  при-
соединяются к Французской империи. "Дано нами, в нашем императорском ла-
гере в Вене. Наполеон". Так кончался этот декрет, отнимавший  у  римских
пап то владение, которое, по знаменитому, хотя и  подложному  документу,
сфабрикованному папами в средних веках, римский император Константин еще
в начале IV в. будто бы "подарил" папе Сильвестру I.
   Теперь же, после декрета, французы 10 июня окончательно заняли Рим, и
папство лишилось всего, чем владело около полуторы тысяч лет.  Папа  был
взят под стражу и увезен в Савону, на юг Франции.
   Расправившись с папой, Наполеон приступил к последним военным  приго-
товлениям. 2, 3 и 4 июля император перевел новые корпуса на остров Лобау
и туда же велел перевезти больше 550 артиллерийских орудий. 5 июля Напо-
леон приказал начать переправу с острова Лобау  на  левый  берег.  Кроме
прежней, пополненной армии, у него был теперь и еще подтянутый из Италии
корпус Макдональда. Битва началась 5 июля 1809 г., и  началась  не  так,
как ждал эрцгерцог Карл, и не там, где можно было с большим вероятием ее
ждать. У Наполеона было твердое правило:  не  делать  того,  чего  может
ждать враг. У французов было около 550-560 пушек, у  австрийцев  -  нес-
колько больше 500. Артиллерия с обеих  сторон  была  прекрасно  снабжена
снарядами. Переправа массы войск через  Дунай  была  совершена  исключи-
тельно организованно. Битва была необычайно жестокой, и 5-го, а особенно
6 июля были моменты, опасные для Наполеона. Он находился в  центре  боя;
маршалы Даву, Макдональд, Массена,  начальник  артиллерии  генерал  Друо
действовали с такой отчетливостью, как редко бывает в таких колоссальных
боях. После страшной канонады "колонна  Макдональда",  26  батальонов  в
"каре", сторона которого равнялась тысяче метров, неся огромные  потери,
прорывает центр австрийской армии. За ней следуют резервы. Далее, на се-
вере маршал Даву, направленный императором на село Ваграм, расположенное
на высотах, с боем вошел в село, и вся австрийская армия была  вслед  за
тем разгромлена. К вечеру 6 июля 1809 г. все было кончено. Австрийцы бы-
ли отброшены. Не все бежали врассыпную, часть их сохранила строй. Конеч-
но, разгром, который потерпела австрийская армия под Ваграмом, был  ужа-
сающим, не меньше, чем под Аустерлицем. Австрийцы потеряли в этот второй
день убитыми, ранеными и пленными около 37 тысяч человек. Но и французс-
кие потери были велики, хотя и меньше, чем потери  побежденных.  В  этом
смысле победа была куплена дорого. В течение почти всей следующей недели
продолжалось преследование разбитой австрийской армии. Наполеон двигался
вслед за кавалерией, добивавшей отдельные австрийские  части.  Когда  11
июля он вступил в г. Цнайм, ему доложили, что у него испрашивает аудиен-
ции князь Лихтенштейн, только что приехавший генерал-адъютант императора
Франца. Франц просил о перемирии. Наполеон согласился, но на очень  тяж-
ких условиях: все те части Австрии, куда проник к моменту перемирия хоть
небольшой отряд французов, очищаются немедленно австрийцами и остаются в
залог в руках французов, пока не будет заключен окончательный мир.  Лих-
тенштейн согласился на все условия.
   Начались переговоры. На  многое  готов  был  павший  духом  император
Франц, проклинавший теперь тех, кто  его  толкал  полтора  года  на  эту
страшную борьбу, которая по кровопролитию далеко  превзошла  все  войны,
какие вела Австрия за всю свою историю после Тридцатилетней войны в XVII
в. Со страхом вспоминали, как Наполеон наказал папу еще  до  Ваграмского
боя. Что же он сделает с Австрией после Ваграма?
   Притязания Наполеона оказались гораздо больше, чем после  Аустерлица.
Он потребовал уступки новых австрийских земель: Каринтии,  Крайны,  Ист-
рии, Триеста и Триестской области, громадных земельных урезок на  западе
и северо-западе австрийских владений, части Галиции, контрибуции  в  134
миллиона флоринов золотом. Австрийцы долго торговались, умоляли,  хитри-
ли. Победитель был неумолим. Он только сбавил контрибуцию  и  согласился
взять 85 миллионов, да сделал некоторые ничтожные территориальные уступ-
ки с запрошенного. Все это время переговоров он жил в Шенбрунне. В  Вене
и во всей оккупированной Австрии наблюдалась полная  покорность.  Вспых-
нувшие было после Эсслинга надежды теперь погасли и в Австрии и в Герма-
нии. Наполеон вставил в подготовлявшийся мирный трактат  еще  запрещение
Австрии держать армию больше 150 тысяч человек. Франц и на это согласил-
ся.
   12 октября Наполеон производил перед своим дворцом в Шенбрунне  смотр
гвардии. На эти смотры обычно приезжало и приходило (особенно  в  празд-
ничные дни) много публики посмотреть на Наполеона,  возбуждавшего  всюду
самое ненасытное любопытство. Наполеон допускал публику на смотры; вооб-
ще Вена ему нравилась своей полной покорностью.  Смотр  12  октября  уже
приходил к концу, когда какой-то хорошо  одетый  молодой  человек  успел
пробраться между лошадьми свиты и с прошением в левой руке подошел к ло-
шади, на которой сидел император. Его схватили раньше, чем он успел вых-
ватить длинный, отточенный кинжал.
   Наполеон по окончании смотра пожелал видеть арестованного. Он оказал-
ся саксонским студентом Штапсом из Наумбурга. "За  что  вы  хотели  меня
убить?" - "Я считаю, что пока вы живы, ваше  величество,  моя  родина  и
весь мир не будут знать свободы и покоя". - "Кто  вас  подучил?"-  "Ник-
то".- "Вас учат этому в ваших университетах?"- "Нет,  государь".  -  "Вы
хотели быть Брутом?" Студент, по-видимому, не ответил, потому что  Напо-
леон потом говорил, что Штапс как будто не очень хорошо знал, кто  такой
был Брут. "А что вы сделаете, если я вас отпущу сейчас на свободу? Буде-
те ли опять пытаться убить меня?" Штапс долго молчал, прежде  чем  отве-
тить: "Буду, ваше величество". Наполеон тоже помолчал и вышел в глубокой
задумчивости. Военно-полевой суд собрался вечером. Штапс был  расстрелян
на другой день.
   Через два дня после этого происшествия, о котором  Наполеон  запретил
говорить и печатать, 14 октября 1809 г., австрийский император  Франц  I
наконец решил подписать Шенбруннский мирный трактат, так урезывавший его
владения и так непомерно усиливавший всеевропейского диктатора.
   Сотней тысяч погибших людей, разорением страны, многомиллионной конт-
рибуцией, потерей чуть не трети лучших частей своих  территорий  и  нес-
кольких миллионов населения, усилением зависимости от победителя  запла-
тила Австрийская империя за отчаянную, но  неудачную  попытку  свергнуть
наполеоновское иго.

   Глава ХI ИМПЕРАТОР И ИМПЕРИЯ В ЗЕНИТЕ МОГУЩЕСТВА 1810-1811 гг.
   Сейчас же после подписания Шенбруннского мира Наполеон выехал из Вены
и спустя несколько дней снова, как после Египта, как после Маренго,  как
после Аустерлица, как после Тильзита, въехал с триумфом в свою столицу.
   Необъятная империя еще больше раздалась вширь;  верные  вассалы  были
щедро вознаграждены; дерзость непокорных жестоко  наказана;  папа  лишен
владений; тирольские повстанцы рассеяны; партизаны майора Шилля расстре-
ляны по приказу Наполеона прусским военным  судом;  из  Англии  приходят
вести о разорении, о самоубийствах и банкротствах купцов и  промышленни-
ков, о недовольстве в народе. Значит, континентальная блокада как  будто
оправдывает возложенные на нее надежды.
   Казалось, мировая империя - в зените блеска, мощи, богатства и славы.

   Наполеон знал, что он только силой покорил Европу  и  только  страхом
держит ее. Но Англия не сдается; русский император явно  лукавит,  ничем
не помог ему в только что окончившейся войне и только прикидывался, буд-
то воюет с Австрией; испанцев истребляют,  уничтожают  массами,  но  они
продолжают сопротивляться и борются с  неукротимой  яростью,  и  на  них
по-прежнему нисколько не влияют никакие Ваграмы,  никакие  новые  победы
императора, никакой обновленный и усилившийся престиж мирового победите-
ля. Вокруг Наполеона были преданные ему маршалы, вроде Жюно,  или  умные
честолюбцы, вроде Бернадотта, или  тонкие  аристократические  изменники,
вроде Талейрана, или исполнители, вроде Савари, готовые по первому знаку
Наполеона расстрелять родного отца, или холодные, жестокие проконсулы  и
сатрапы, вроде Даву, которые способны были, не задумавшись, сжечь Париж,
если бы для пользы службы им это показалось  нужным,  или  честолюбивые,
самолюбивые, бездарные, сварливые императорские братья и сестры, которых
он сделал королями и королевами, но которые не переставали на что-то жа-
ловаться и с кем-то ссориться и причинять императору  только  хлопоты  и
раздражение.
   Предстоит еще много войн, в этом Наполеон не сомневался, как не  сом-
невался никто во Франции, и что уже отлита пуля, которая его убьет,  это
тоже было весьма возможно. Наполеон великолепно различал, что он  делает
во Франции и для Франции, для "старых департаментов", в  качестве  фран-
цузского государя, от того, что он делает в качестве императора  Запада,
короля Италии, протектора Рейнского союза и т. д. и т.д. Первое он  счи-
тал прочным, имеющим долгую жизнь, второе держится, пока он  жив.  Нужна
династия, нужен наследник, которого Жозефина уже не даст; следовательно,
необходима другая жена.
   Теперь, когда регенсбургская пулевая рана и отточенный кинжал  Штапса
настойчиво напомнили, на какой хрупкой нити держится все созданное Напо-
леоном, вопрос о династии сделался для него особенно важным. Томы и томы
написаны французскими историками о Жозефине, о ее жизни и  приключениях,
о ее разводе, о ее глубоком обмороке, когда Наполеон впервые  сказал  ей
внезапно, что он должен развестись с ней и жениться на другой, о  волне-
ниях самого императора. Для нас этот эпизод интересен лишь как  звено  в
цепи политических событий, развернувшихся после Ваграма.  Поэтому  будем
кратки в рассказе об этих событиях.
   Если Наполеон любил когда-нибудь женщину страстно и неповторимо,  то,
конечно, это была Жозефина в первые годы после выхода ее замуж за  него,
бывшего моложе ее на шесть лет. Никогда и никого он так  уже  не  любил,
даже графиню Валевскую, не говоря уже  о  других  женщинах,  с  которыми
вступал в короткую или более длительную связь.  Но  это  было  давно,  в
1796, в 1797 гг., когда он писал Жозефине из своего итальянского  похода
пламенные, дышащие страстью письма. Наполеон не расстался с  ней,  когда
узнал, что у нее были в его отсутствие увлечения, и хотя утратил прежнее
пламенное, страстное чувство, однако все-таки любил ее. Шли  годы,  мужа
своего она сильно побаивалась. Он категорически воспретил ей даже  хода-
тайствовать перед ним за кого бы то ни было и, отказывая  просителю,  не
забывал прибавать: "Ясно, что он никуда не годится, если за него  хлопо-
чет императрица". Он ненавидел даже эту самую слабую форму вмешательства
женщины в государственные дела и вообще в дела.
   Что Жозефина была весьма пуста и ни о  чем  не  умела  думать,  кроме
платьев, бриллиантов, балов и иных развлечений, против этого он не  воз-
ражал. Говорили же в тогдашних светских кругах, что если  Наполеон  под-
вергает всяким гонениям г-жу Сталь, то не столько за ее либеральный  об-
раз мыслей и оппозиционный дух,- это бы он еще мог извинить, но  за  то,
что она умна и начитана, а уж этого качества, неприличного, по его убеж-
дению, для женщин, он никак простить не мог. С этой точки зрения Жозефи-
на его никак не могла раздражать. Спора нет, что  источники  и  биографы
правы, когда в один голос утверждают, что не с легким  сердцем  Наполеон
решился на развод.
   "У политики нет сердца, а есть только голова",- сказал он Жозефине  в
ноябре 1809 г., когда готовилось проведение формального развода. Он про-
должал ее любить, они целые дни были вместе. Наступило 15  декабря  1809
г., когда в присутствии всех высших сановников империи  и  всей  импера-
торской семьи протокол развода был подписан. Они расстались, но  в  бли-
жайшие дни Наполеон ежедневно писал ей самые любящие письма в Мальмезон,
куда она удалилась в подаренный ей дворец.
   Римскому папе предложено было подтвердить развод от имени  католичес-
кой церкви, которая в этих делах очень медлит и упирается.  За  Пия  VII
сделали это, однако, с предельной быстротой, чуть ли не с обратной  поч-
той, другие: уж очень влиятельный был проситель.
   Вскоре был собран торжественный синклит сановников, которые,  обсудив
вопрос, постановили просить его величество во имя  блага  империи  взять
себе другую жену. Большинство из них, несомненно, искренне сочувствовало
намерению императора. С одной ст