. Он был не творцом революций, но
их усмирителем; у него было желание порядка; никто никогда  больше,  чем
он, не обладал чувством и как бы инстинктом императорской власти, у него
было что-то вроде физического отвращения к народным движениям... Он  ос-
тался императором, без компромиссов, без низости". Пои всем своем  фран-
цузском патриотизме историк Наполеона с особенным  жаром  хвалит  своего
героя за то, что тот предпочел в 1812 г. какие угодно бедствия, лишь  бы
не воззвать к революции, как с ударением и внушительностью  подчеркивает
правобуржуазный и благоговейный поклонник Наполеона в 1927  г.,  ударив-
шихся в 1937-1938 гг., кстати будь сказано, в самую оголтелую реакцию.
   В тот октябрьский день, когда в московском Петровском замке  Наполеон
колебался, издать ли декрет об освобождении крепостных крестьян, или  не
издавать, в нем шла сильная борьба. Для 25-летнего генерале, только  что
покорившего контрреволюционный Тулон, для друга Огюстена Робеспьера, для
сторонника Максимилиана Робеспьера, даже позже уже для  автора  Наполео-
новского кодекса колебаний по вопросу о том, оставлять ли крестьян в ру-
ках Салтычих обоего пола, быть не могло. Что  русское  крепостное  право
гораздо более похоже на рабство негров, чем на крепостничество  в  любой
из разгромленных им  феодально-абсолютистских  держав  Европы,  Наполеон
очень хорошо знал; шпионов в России он содержал целую тьму и  информацию
имел весьма полную и разнообразную. Но революционного генерала уже давно
не было, а по залам Петровского замка,  украдкой  наблюдаемый  дежурными
адъютантами, ходил в раздумье взад и вперед его величество  Наполеон  I,
божьей милостью самодержавный император французов, король Италии, факти-
ческий верховный сюзерен и хозяин всего  европейского  континента,  зять
императора  австрийского,  отправивший  на  гильотину  или  сгноивший  в
тюрьмах и ссылке многих людей, которые тоже были в свое  время  друзьями
Максимилиана и Огюстена Робеспьеров и имели  мужество  остаться  верными
своим убеждениям.
   Декрет об освобождении крестьян, если бы он был  издан  Наполеоном  и
введен в действие во всех губерниях, занятых войсками  Наполеона,  дойдя
до русской армии, сплошь крепостной, державшейся палочной дисциплины,та-
кой декрет мог бы, как это казалось некоторым из наполеоновского окруже-
ния, всколыхнуть крестьянские миллионы, разложить дисциплину  в  царских
войсках и прежде всего поднять восстание,  подобное  пугачевскому.  Ведь
все-таки Россия была единственной страной,  где  всего  за  какие-нибудь
35-36 лет до прихода Наполеона пылала  грандиозная  крестьянская  война,
очень долгая, со сменой побед и поражений, со  взятием  больших  городов
(восставшие в известные  моменты  располагали  лучшей  артиллерией,  чем
царские войска), победоносно прошедшая по колоссальной территории,  нес-
колько месяцев сряду потрясавшая все здание русской империи. О  германс-
ком крестьянском восстании Наполеон мог узнать только по документам, ко-
торым от роду было около 300 лет, а  о  русской  пугачевщине  ему  могли
рассказать, по личным воспоминаниям, даже и не очень старые  люди.  Ведь
крепостная жизнь русских крестьян ничуть не изменилась ни в главном,  ни
в деталях. На смену Салтычихе, бросавшей  крестьян  на  горящие  уголья,
пришли Измайловы и Каменские с застенками и гаремами, и даже всероссийс-
кие невольничьи рынки, где можно было покупать крепостных людей оптом  и
в розницу, детей отдельно от родителей, остались те же, что при Екатери-
не: Нижний Новгород на севере и Кременчуг на  юге.  Разница  заключалась
лишь в том, что опорой крестьянского восстания была бы на этот раз фран-
цузская армия, стоявшая в самом сердце страны.
   Теперь уже точно известно, как страшно боялось русское  дворянство  в
1812 г. восстания крестьян. Мы только что упоминали, какие слухи  ходили
по деревням, какие вспышки уже происходили там  и  сям,  как  беспомощно
чувствовали себя власти перед наступающей внутренней грозой;  мы  знаем,
каким гробовым  молчанием  народной  толпы  был  встречен  бледный,  как
смерть, Александр, когда он подъехал к Казанскому собору сейчас же после
получения в Петербурге известий о бородинских  потерях  и  о  вступлении
французского императора в Москву.
   Что удержало руку Наполеона? Почему он  не  решился  даже  попытаться
привлечь на свою сторону многомиллионную крепостную массу? Гадать  много
не приходится, он сам объяснил это. Он впоследствии заявил, что не хотел
"разнуздать стихию народного бунта", что не желал  создавать  положения,
при котором "не с кем" было бы заключить мирный договор. Словом, импера-
тор новой буржуазной монархии чувствовал себя все-таки гораздо  ближе  к
хозяину крепостной полуфеодальной  романовской  державы,  чем  к  стихии
крестьянского восстания. С первым он мог очень быстро столковаться, если
не сейчас, то впоследствии, и знал это хорошо по тильзитскому  опыту;  а
со вторым он даже и не хотел вступать  в  переговоры.  Если  французские
буржуазные революционеры летом и ранней осенью 1789 г. боялись  движения
крестьян во Франции и страшились углубления этого движения,  то  что  же
удивительного, если буржуазный император не был  расположен  в  1812  г.
вызвать на сцену тень Пугачева?
   Отвергнув мысль поднять крестьянское движение в  России,  отказавшись
одновременно от зимовки в Москве, Наполеон должен был немедленно решить,
куда из Москвы направиться. Что Александр не идет ни на какие  перегово-
ры, это было уже вполне ясно после молчания царя в ответ на предложения,
сделанные сначала через Тутолмина, потом через Яковлева и наконец  через
Лористона.
   Идти на Петербург? У Наполеона эта мысль явилась прежде всего. В  Пе-
тербурге после сдачи Москвы царила паника: там начинали  уже  складывать
вещи и уезжать. Больше всех торопилась и ужасалась Мария Федоровна, мать
Александра, ярая ненавистница Наполеона. Она хотела  скорого  заключения
мира. Константин хотел того же. Аракчеев оробел и тоже очень хотел мира.
Движение Наполеона на Петербург могло бы, конечно, усилить  эту  панику,
но это движение оказалось невозможным. Люди, правда, несколько  поотдох-
нули и подкормились в Москве, но лошадей было так  мало,  что  некоторые
маршалы советовали даже бросить часть пушек.
   В Москве не нашли ни сена, ни овса, а фуражировка в  ближайшей  разо-
ренной дотла местности наталкивалась на жестокое сопротивление  крестьян
и ничего дать не могла. Кроме того, настроение  всей  французской  армии
было не таково, чтобы можно было предпринимать новый далекий поход к се-
веру. Внезапное нападение части кутузовской армии на Мюрата, стоявшего в
наблюдательной позиции на реке Чернишне перед Тарутином,  где  находился
Кутузов, заставило Наполеона поторопиться с решением. Нападение,  произ-
веденное 18 октября, развернулось в сражение и кончилось тем, что  Мюрат
был отброшен за село Спас-Купля. Правда, это  было  лишь  второстепенным
столкновением, но оно показало, что Кутузов после  Бородина  усилился  и
нужно ждать дальше его инициативы.  В  действительности  же  Тарутинское
сражение было дано против желания Кутузова, и Беннигсен был в гневе про-
тив главнокомандующего, не пожелавшего дать ему нужных сил.
   Наполеон принял, наконец, решение. Оно не было неожиданным, оно каза-
лось самым естественным, раз пришлось отказаться от похода на Петербург.
Император решил, оставив в Москве маршала Мортье с 10-тысячным  гарнизо-
ном, идти на Кутузова со всей остальной армией по Старой Калужской доро-
ге. Он знал, что Кутузов пополнил свою армию, но он и сам за  это  время
получил некоторые подкрепления, и у него было больше 100 тысяч  человек,
в том числе 22 тысячи отборных солдат и офицеров гвардии.  Наполеон  дал
приказ, и 19 октября из Москвы двинулась по Старой Калужской дороге  вся
французская армия, кроме корпуса маршала Мортье.
   Бесконечная вереница разнообразнейших экипажей и повозок с провиантом
и с награбленным в Москве имуществом  следовала  за  армией.  Дисциплина
настолько ослабла, что даже маршал Даву перестал расстреливать  ослушни-
ков, которые под разными предлогами и всяческими уловками старались под-
ложить в повозки ценные вещи, захваченные в городе, хотя лошадей не хва-
тало даже для артиллерии. Выходящая  армия  с  этим  бесконечным  обозом
представляла собой колоссально растянувшуюся линию. Достаточно  привести
часто цитируемое наблюдение очевидцев: после целого дня непрерывных мар-
шей к вечеру 19 октября армия и обоз, идя по широчайшей Калужской  доро-
ге, где рядом свободно двигалось по восемь экипажей, еще не  вышла  пол-
ностью из города.
   Наполеон своим военным глазом сразу оценил  всю  опасность  подобного
обоза для армии, всю трудность охранить эту бесконечную линию от внезап-
ных налетов неприятельской конницы и не решился отдать нужное повеление,
хотя в первый момент и хотел это сделать. Армия уже была  не  та.  После
пережитого, ясно  сознавая  свое  критическое  положение,  понимая,  что
дальше предстоят очень трудные дни, армия держалась уже не столько  дис-
циплиной, сколько чувством самосохранения в  чужой,  враждебной  стране.
Если личное обаяние Наполеона и не уменьшилось в глазах старых французс-
ких солдат, то представители покоренных народов могли подать дурной при-
мер: никакие чувства к Наполеону их не сдерживали.
   Бесконечно растянувшаяся линия войск и обоза была первым и сильнейшим
его впечатлением. Быть может, еще более  сильным  было  сознание  упадка
дисциплины.
   И тут он внезапно круто изменил весь свой план, тот план,  с  которым
за несколько часов до того выехал из Москвы.Он решил не нападать на  Ку-
тузова. Новое Бородино, даже если бы и кончилось победой, уже  не  могло
изменить главного, т. е. того, что ему в тот  момент  казалось  главным:
оставления Москвы. Он предвидел впечатление, которое произведет в Европе
уход из Москвы, и страшился этого впечатления. Но раз  решив  уклониться
от боя с Кутузовым, Наполеон сейчас же начал приводить в исполнение  но-
вый план: повернуть со Старой Калужской дороги вправо, обойти расположе-
ние русской армии, выйти на Боровскую дорогу, пройти нетронутыми  войной
местами по Калужской губернии на юго-запад,  двигаясь  к  Смоленску.  От
дальнейшей войны Наполеон еще не отказывался: спокойно дойдя через Мало-
ярославец, Калугу до Смоленска, можно было зимовать или в Смоленске, или
в Вильне, или предпринять еще что-нибудь. Но прежде всего нужно было уже
окончательно оставить Москву. Вечером 20 октября Наполеон послал из сво-
ей главной квартиры в селе Троицком маршалу  Мортье  приказ:  немедленно
присоединиться со своим корпусом к армии, а перед выступлением  взорвать
Кремль.
   Приказание о взрыве Кремля было лишь частично исполнено.  В  суматохе
внезапного выступления у Мортье не было  времени  как  следует  заняться
этим делом. "Я никогда не делаю бесполезных вещей",- сказал как-то Напо-
леон по поводу клеветы, будто он велел задушить в тюрьме Пишег-рю. Но  в
данном случае взрыв Кремля был, бесспорно, не только  варварским,  но  и
совершенно бесполезным делом. Это было как бы ответом на молчание  Алек-
сандра относительно трех предложений мира.
   Итак, армия, исполняя повеление Наполеона, вдруг повернула со  Старой
Калужской дороги на Новую, и уже 23 октября большая часть ее  прибыла  в
Боровск. Малоярославец был занят частями дивизии генерала Дельзона. Раз-
гадав план Наполеона, Кутузов решил загородить Новую  Калужскую  дорогу.
На рассвете 24 октября генерал Дохтуров и за ним Раевский атаковали  Ма-
лоярославец, занятый накануне Дельзоном. В результате  постепенного  на-
копления сил с обеих сторон произошла  кровопролитная  битва,  длившаяся
весь день. Восемь раз Малоярославец переходил из рук в руки.  В  восьмой
раз взятый французами Малоярославец к вечеру остался за ними, но  потери
с обеих сторон были тяжкие. Одними только убитыми французы потеряли око-
ло 5 тысяч человек. Город сгорел дотла, загоревшись еще  во  время  боя,
так что много сотен человек, русских и французов,  погибло  от  огня  на
улицах, много раненых сгорело живьем.
   На другой день рано утром Наполеон с небольшой свитой выехал из  села
Городни осмотреть русские позиции, как вдруг на эту группу всадников на-
летели казаки с пиками наперевес. Два маршала, бывшие с Наполеоном  (Мю-
рат и Бессьер), генерал Рапп и несколько офицеров сгрудились вокруг  На-
полеона и стали отбиваться. Польская конница (легкая кавалерия) и подос-
певшие гвардейские егеря спасли императора и всю эту  кучку,  окружавшую
его. Опасность немедленной смерти или плена была так велика, что едва ли
улыбка, во все время этого инцидента не сходившая с уст Наполеона,  была
искренней. Но ее все видели, и о ней с восторгом  все  говорили  в  этот
день и позже: для этого-то император и  улыбался.  Вечером  он  приказал
гвардейскому доктору Ювану изготовить и дать ему пузырек с сильным  ядом
на случай опасности попасть в плен.
   Осмотрев позиции, Наполеон открыл в Городне военный совет.  Малоярос-
лавец доказал, что если Наполеон не хочет нового  Бородина,  то  русские
caми его ищут, и что без нового Бородина императору в Калугу не пройти.
   Весь военный совет был того же мнения, к которому пришел в конце кон-
цов и сам Наполеон. Нужно отказаться от мысли дать генеральный бой, сле-
довательно, остается идти к Смоленску по Смоленской дотла разоренной до-
роге, и идти как можно скорее, пока русские не заняли оставленный безза-
щитным Можайск и не преградили отступления. Выслушав генералов и  марша-
лов, Наполеон заявил было им, что он откладывает свое решение и что  ему
кажется предпочтительнее дать Кутузову генеральный бой  и  прорваться  в
Калугу. Колебания Наполеона кончились 26 октября, когда  он  узнал,  что
русские отбросили конницу Понятовского от Медыни.
   Но Кутузов не желал боя и не искал его. После битвы  у  Малоярославца
Кутузов твердо решил предоставить Наполеону отступать,  не  оказывая  на
него сколько-нибудь энергичного давления. Когда иностранцы (немцы и анг-
личане), бывшие, по воле Александра, в кутузовском штабе в качестве сог-
лядатаев за главнокомандующим, начинали слишком уж назойливо  приставать
к старому фельдмаршалу, укоряя его в недостатке энергии, он внезапно вы-
пускал когти и давал им понять, что отлично понимает их  игру  и  отдает
себе ясный отчет, почему они  так  боятся  "преждевременного"  окончания
войны России с Наполеоном.
   Наполеон приказал отступать к Смоленску, и 27 октября  началось  отс-
тупление из Боровска на Верею, Можайск, Дорогобуж, Смоленск.  Армия  шла
длиннейшей, растянутой линией, и на этот раз, по приказу Наполеона, сжи-
гались все деревни, села, усадьбы, через которые проходили  войска.  Но,
начиная от Можайска, и сжигать было почти нечего: так страшно были разо-
рены эти места еще в добородинский период войны. Город Можайск был  выж-
женной пустыней. Когда проходили мимо Бородинского поля, где  по-прежне-
му, никем не тронутые и неубранные, гнили тысячи русских  и  французских
трупов, Наполеон велел как можно скорее  оставить  это  место:  страшное
зрелище подавляюще действовало на солдат,  особенно  теперь,  когда  они
чувствовали, что война проиграна.
   Когда подходили к Гжатску (дело было 30 октября), начались первые мо-
розы. Это было некоторой неожиданностью: по  справкам,  которые  еще  до
вторжения были даны Наполеону, морозы в этой полосе России в 1811 г. на-
чались лишь в конце декабря. Зима в 1812 г наступила необычайно  рано  и
оказалась исключительно холодной. Кутузов шел следом за отступающим неп-
риятелем. Казаки сильно тревожили французов нападениями:  перед  Вязьмой
русская регулярная кавалерия напала на  французскую  армию,  но  Кутузов
явственно избегал большого сражения, хотя его со всех сторон толкали  на
это. Для Кутузова все дело было в уходе Наполеона из России, а для  анг-
лийского агента Вильсона и для целой массы немцев и французов-эмигрантов
уход Наполеона из России был не концом, но только началом дела: им важно
было избавиться от Наполеона, а это было возможно лишь  при  его  полном
поражении, плене или смерти. Иначе так им казалось в Европе все останет-
ся по-прежнему, и Наполеон будет все так же владычествовать  до  Немана.
Но Кутузов не уступал на этот раз. По мере усиления морозов, потери обо-
зов, там и сям отбиваемых казаками и русскими партизанами Фигнером, Сес-
лавиным, Давыдовым,- французская армия катастрофически быстро таяла.
   Когда 16 ноября армия прибыла в Дорогобуж, то под ружьем годных к бою
в ней насчитывалось только около 50 тысяч человек.
   Наполеон переносил все трудности похода, как всегда,  стараясь  своим
примером подбодрить солдат. Он часами шел по  сугробам  и  под  падающим
снегом, опираясь на палку, разговаривая с шедшими  рядом  солдатами.  Он
еще не знал тогда, будет ли зимовать и вообще  надолго  ли  останется  в
Смоленске. Но, придя в Дорогобуж, Наполеон получил из Франции  сведения,
ускорившие его решение покинуть Смоленск.
   Диковинные сообщения привез ему в Дорогобуж курьер из  Парижа.  Некий
генерал Малэ, старый республиканец, давно сидевший в  парижской  тюрьме,
умудрился оттуда бежать, подделал указ  сената,  явился  к  одной  роте,
объявил о будто бы последовавшей в России смерти Наполеона, прочел  под-
ложный указ сената о провозглашении республики и арестовал министра  по-
лиции Савари, а военного министра ранил. Переполох длился два часа. Малэ
был узнан, схвачен, предан  военному  суду  и  расстрелян  вместе  с  11
людьми, которые ни в чем не были повинны, кроме того, что поверили  под-
линности указа: Малэ все это затеял один, сидя в тюрьме.
   На Наполеона этот эпизод (при  всей  несуразности)  произвел  сильное
впечатление. Чуялось, что его присутствие в Париже необходимо. Там же, в
Дорогобуже, а затем в Смоленске, куда он прибыл 9 ноября,  Наполеон  уз-
нал, что Чичагов с южной русской армией, пришедшей из Турции,  устремля-
ется к Березине, чтобы отрезать ему отступление. Он узнал также о тяжких
потерях корпуса вице-короля Евгения при столкновении с  казаками.  Нако-
нец, узнал он и о том, что Витебск занят частями армии Витгенштейна. Ос-
таваться в Смоленске было немыслимо: нужно было перейти Березину раньше,
чем русские отрежут переправу, иначе Наполеону и остатку его армии  гро-
зил плен.
   Морозы усиливались. Уже при выходе из Смоленска  люда  так  ослабели,
что, свалившись, не могли подняться и замерзали. Вся дорога была устлана
трупами. Из Москвы не взяли с собой теплых зимних вещей: это было  роко-
вым упущением еще в начале похода. Пришлось бросить большую часть обоза,
часть артиллерии, целые эскадроны должны были спешиться, так как конский
падеж все усиливался.
   Партизаны и казаки все смелее и смелее нападали  на  арьергард  и  на
отстающих. Выходя из Москвы, Наполеон имел около 100 тысяч человек,  вы-
ходя 14 ноября из Смоленска, он имел армию всего в 36 тысяч  в  строю  и
несколько тысяч отставших и постепенно подходивших. Теперь он сделал то,
на что не решился, выходя из Москвы: он велел сжечь все повозки и экипа-
жи, чтобы была возможность тащить пушки. 16 ноября под  Красным  русские
напали на корпус Евгения Богарне, и французы понесли большие потери.  На
другой день сражение возобновилось. Французы были отброшены, потеряв  за
два дня около 14 тысяч человек, из которых около 5 тысяч убитыми и ране-
ными, остальные сдались в плен. Но этим бои под  Красным  не  кончились.
Ней, отрезанный от остальной армии, после страшных потерь - из  7  тысяч
было потеряно четыре - был с остальными тремя прижат к реке  почти  всей
Кутузовской армией. Ночью он переправился через Днепр севернее Красного,
причем, так как лед был еще тонок, много людей  провалилось  и  погибло.
Ней с несколькими сотнями человек спасся и пришел в Оршу.
   Наполеон делал много усилий для поддержания дисциплины, для организа-
ции снабжения, но недостаточно заботился о своих сообщениях  на  минском
нап