[14] Замечу, что большинство официальных документов, сохранившихся в
Военно-ученом архиве и в других хранилищах, к сожалению, дают об этих
предбородинских днях гораздо меньше, чем исследователь вправе был бы ждать,
да и в ряде случаев явно и преднамеренно приукрашивают и извращают
действительность.

[15] Мой век или история С. И. Маевского.- Русская старина, 1873, август,
стр. 145.

[16] Отечественная война в письмах современников, № 98. Кутузов -
Ростопчину, 21 августа 1812 г. Колоцкий монастырь.

[17] Отечественная война в письмах современников, № 127. Я. Виллуе [Вилье.-
Ред.] - графу Аракчееву, № 423, 12 сентября 1812 г. Красная Пахра.

[18] Correspondance, t. XXIV, № 19176, стр. 203.

[19] Lettres inedites de Napoleon a Marie-Louise, № 85. Ghjatsk, le 2
septembre.

[20] Конечно, с другой стороны, сам Кутузов в официальном донесении
Александру, озлобленному своему врагу, должен был оправдывать выбор
позиций. Но принимать этот отзыв за действительное мнение Кутузова никак
нельзя. Да и отзывается Кутузов об этой позиции довольно осторожно, говоря,
что на этих плоских местах она была "наилучшей". Эта служебная реляция
писалась для Александра, а не для потомства и истории.

[21] Segur. Цит. соч., т. I, стр. 360.


                                  Глава V

                                  БОРОДИНО



                                     1

Во всемирной истории очень мало битв, которые могли бы быть сопоставлены с
Бородинским боем и по неслыханному до той поры кровопролитию, и по
ожесточенности, и по огромным последствиям.

Наполеон уничтожил в этом бою почти половину русской армии и спустя
несколько дней вошел в Москву, и, несмотря на это, он не только не сломил
дух уцелевшей части русского войска, но не устрашил и русского народа,
который именно после Бородина и после гибели Москвы усилил яростное
сопротивление неприятелю.

Какие силы стояли друг против друга на Бородинском поле, когда занималась
заря 7 сентября (н. ст.) 1812 г., одного из наиболее кровавых дней в
истории человечества?

Русская армия под верховным начальством Кутузова располагала перед
Бородинским сражением следующими силами. Правым крылом и центром командовал
Барклай де Толли. Правым крылом непосредственно командовал Милорадович, в
расположении которого было два пехотных корпуса: 2-й и 4-й (19800 человек)
и два кавалерийских - 1-й и 2-й (6 тысяч человек), а в общем - 25 800
человек. Центром непосредственно командовал Дохтуров, у которого был один
пехотный и один кавалерийский корпус (в общей сложности 13600 человек).
Резерв центра и правого крыла состоял в непосредственном распоряжении
самого Кутузова (36 300 человек), а всего на этом правом крыле и в центре с
резервами было 75 700 человек. Вся эта масса войск (правое крыло и центр)
носила название "1-й армии", потому что ядром ее была прежняя 1-я армия
Барклая. Левым крылом командовал Багратион, и так как ядром войск этого
левого крыла была та "2-я армия", которой командовал Багратион до
Смоленска, то и все левое крыло, сражавшееся под Бородином, называлось по
старой памяти "2-й армией", а Багратион - "вторым главнокомандующим".

Левое крыло состояло из двух пехотных корпусов (22 тысячи человек) и одного
кавалерийского - 3800 человек, в общем же у Багратиона было 25 тысяч
человек, а резервы багратионовского левого крыла насчитывали 8300 человек.
Следовательно, у Багратиона в общей сложности было к началу боя 34 100
человек, т. е. в 2,5 раза меньше, чем в 1-й армии. Кроме этих регулярных
войск с резервами, составлявших в общем 110 800 человек, к русской армии
под Бородином присоединились 7 тысяч казаков и 10 тысяч ратников
(смоленского и московского ополчения). В общем у Кутузова под ружьем было
(без казаков) 120 800 человек. В его артиллерии было 640 орудий. Эти цифры
даются во многих источниках. Однако цифра, даваемая Толем, несколько
меньше: "В сей день российская армия имела под ружьем линейного войска с
артиллерией 95 тысяч, казаков 7 тысяч, ополчения московского 7 тысяч и
смоленского 3 тысячи. Всего под ружьем 112 тысяч человек; при сей армии 640
орудий артиллерии".

Энгельс в своей маленькой статье о Бородинской битве, основанной главным
образом, как он сам указывает, на мемуарах Толя, признает, что русская
артиллерия в бородинский день была сильнее французской и стреляла более
тяжелыми ядрами (6 - 12 фунтов против 3 - 4 фунтов) [1]. Исправная работа
Тульского и Сестрорецкого заводов и получение нового вооружения из Англии
помогли русской армии в борьбе против технически, казалось бы, лучше
снабженного противника. Во всяком случае в 1812 г. не наблюдалось ничего
похожего на позорную техническую отсталость русских войск сравнительно с
французскими во время Крымской кампании 1854 - 1855 гг.

К Бородину, по преувеличенным русским подсчетам, Наполеон привел пять
пехотных корпусов: 1-й, 3-й, 4-й, 5-й и 8-й, четыре кавалерийских корпуса,
старую и молодую гвардию. В пехотных корпусах было в общей сложности 122
тысячи человек, в четырех кавалерийских - 22 500 человек, в старой гвардии
- 13 тысяч, в молодой гвардии - 27 тысяч человек. В общем у него было, по
данным и исчислениям русского штаба, 185 тысяч человек и более тысячи
орудий. 1-м корпусом, самым большим из пяти корпусов (48 тысяч человек),
командовал маршал Даву, 3-м - маршал Ней (20 тысяч человек), 4-м -
вице-король Италии Евгении Богарне (24 тысячи человек), 5-м - князь
Понятовский (17 тысяч человек), 8-м - генерал Жюно, герцог д'Абрантес (13
тысяч человек). Всей кавалерией командовал король неаполитанский Иоахим
Мюрат (22 500 человек). Ближайшим начальником всей гвардии, как старой, так
и молодой, считался сам император Наполеон (40 тысяч человек), он же -
главнокомандующий всей великой армии. Но непосредственно командиром старой
гвардии был маршал Мортье, а командиром молодой гвардии - Лефевр, герцог
Данцигский.

На самом же деле, по подсчетам участника и историка событии 1812 г.
Клаузевица, принятым теперь военной историографией, когда Наполеон подошел
к Смоленску, у него было 182 тысячи человек, а когда он подошел к
Бородинскому полю, у него было 130 тысяч и 587 орудий. Остальные 52 тысячи
были потеряны для бородинского сражения: 36 тысяч Наполеон потерял в боях
под Смоленском, на Валутиной горе, в мелких боях и стычках от Смоленска до
Шевардина, а также больными и отставшими [2], 10 тысяч отправил в
подкрепление витебского гарнизона, 6 тысяч оставил в Смоленске.

Цифры эти даются также французскими военными историками похода, у которых
после критической проверки собственно и взял их Клаузевиц.



                                     2

Битва началась с нападения дивизии Дельзонна на деревню Бородино. Деревня
была в расположении правого крыла русской армии, которым командовал
Барклай. Французы вытеснили из деревни стоявших там егерей, и на берегу
реки Колочи произошла очень жаркая схватка. Барклай велел сжечь мост через
Колочу. Деревня осталась за французами, но это стоило очень больших потерь
не только русским егерям, но и пехоте Дельзонна.

С пяти часов утра самый яростный бой завязался на левом крыле русской
армии, где у Семеновского оврага стоял Багратион.

Наполеон направил сюда Даву, Мюрата и Нея, которому был подчинен корпус
Жюно. Первые атаки были отбиты русской артиллерией и густым ружейным огнем.
Маршал Даву упал, контуженный в голову, лошадь под ним была убита. В первых
же атаках на позиции Багратиона у французов было перебито очень много
начальников - несколько генералов и полковых командиров. Укрепления вокруг
Семеновского, так называемые "Багратионовы флеши", были сделаны наспех и с
технической стороны очень неудовлетворительно, но защита была такой
яростной, что об эти флеши с пяти часов утра до 11.30 безуспешно и с
ужасающими потерями разбивались все отчаянные нападения французов. Наполеон
приказал уже к семи часам утра выдвинуть почти 150 орудий и громить этим
огнем Багратионовы флеши. После долгой артиллерийской подготовки Ней, Даву
и Мюрат с огромными силами (один Мюрат бросил на флеши три кавалерийских
корпуса) бросились на Семеновский овраг и на флеши. Подавляющие силы
налетели на дивизию Воронцова, опрокинули и смяли ее, налетели на дивизию
Неверовского, смяли и ее тоже. Дивизия Воронцова была истреблена почти
полностью, и сам Воронцов был ранен и выбыл из строя. Неверовский
сопротивлялся отчаянно, и его батальоны не раз бросались в штыковой бой
против напиравшей громадной массы французов.

Мюрат, Ней, Даву послали к Наполеону за подкреплением. Но он отказал,
выражая неудовольствие тем, что флеши еще не взяты.

Тогда на этом месте закипел кровопролитнейший бой. Багратион и французские
маршалы несколько раз отбивали друг у друга покрытые трупами людей и
лошадей Семеновские флеши. Для людей, наблюдавших в эти страшные часы князя
Багратиона, хорошо знавших его натуру, помнивших всю его карьеру, в которой
самое изумительное было то, что он каким-то образом прожил до сорока семи
лет, не могло быть сомнений, что на этот раз третьего решения быть не
может: или флеши останутся в руках Багратиона, или он сам выбудет из строя
мертвым или тяжелораненым.

Наполеон тоже не мог и не хотел отступить от своего намерения, твердо решив
сначала прорвать русское построение с его левого фланга, а потом направить
все усилия на центр.

На Багратионовы флеши император направил уже не 130 и не 150, как до сих
пор, а 400 орудий, т. е. больше двух третей всей своей артиллерии.

Велено было идти на новый общий штурм флешей. Багратион решил предупредить
врага контратакой.

"Вот тут-то и последовало важное событие, - говорит участник боя Федор
Глинка. - Постигнув намерение маршалов и видя грозное движение французских
сил, князь Багратион замыслил великое дело. Приказания отданы, и все левое
крыло наше по всей длине своей двинулось с места и пошло скорым шагом в
штыки". Русская атака была отброшена, и Даву отвечал контратакой.
Французские гренадеры 57-го полка с ружьями наперевес, не отстреливаясь,
бросились на флеши. Они не отстреливались, чтобы не терять момента, и
русские пули косили их. "Браво, браво!" - с восторгом перед храбростью
врага крикнул навстречу 57-му полку князь Багратион.

Град картечи ударил с французской батареи в русских защитников флешей.

В этот момент в Багратиона попал осколок ядра и раздробил берцовую кость.
Он еще силился скрыть несколько мгновений свою рану от войск, чтобы не
смутить их. Но кровь лилась из раны, и он стал молча медленно валиться с
лошади. Его успели подхватить, положили на землю, затем унесли. То, чего он
опасался, во избежание чего пересиливал несколько секунд страшную боль,
случилось: "В мгновение пронесся слух о его смерти, и войско невозможно
удержать от замешательства... одно общее чувство - отчаяние! - говорит
участник битвы Ермолов. - Около полудня (уже после исчезновения Багратиона.
- Е. Т.) 2-я армия (т. е. все левое крыло, бывшее под начальством
Багратиона. - Е. Т.) была в таком состоянии, что некоторое части ее, не
иначе как отдаля на выстрел, возможно было привести в порядок" [3].

Сейчас после атаки 2-й армии, отброшенной контратакой французов, Федор
Глинка увидел у подошвы пригорка раненого генерала. Белье и платье на нем
были в крови, мундир расстегнут, с одной ноги снят сапог, голова забрызгана
кровью, большая кровавая рана выше колена. "Лицо, осмугленное порохом,
бледно, но спокойно". Его сзади кто-то держал, обхватив обеими руками.
Глинка узнал его. Это и был "второй главнокомандующий", смертельно раненный
Багратион. Окружающие видели, как он, будто забыв страшную боль, молча
вглядывался в даль и как будто вслушивался в грохот битвы. "Ему хочется
разгадать судьбу сражения, а судьба сражения становится сомнительной. По
линии разнеслась страшная весть о смерти второго главнокомандующего, и руки
у солдат опустились" [4]. Багратиона унесли, и это был критический, самый
роковой момент битвы. Дело было не только в том, что солдаты любили его,
как никого из командовавших ими в эту войну генералов, исключая Кутузова.
Они, кроме того, еще и верили в его непобедимость. "Душа как будто отлетела
от всего левого фланга после гибели этого человека", - говорят нам
свидетели.

Ярое бешенство, жажда мести овладели теми солдатами, которые были
непосредственно в окружении Багратиона. Когда Багратиона уже уносили,
кирасир Адрианов, прислуживавший ему во время битвы (подававший зрительную
трубу и пр.), подбежал к носилкам и сказал: "Ваше сиятельство, вас везут
лечить, во мне уже нет вам надобности!" Затем, передают очевидцы, "Адрианов
в виду тысяч пустился, как стрела, мгновенно врезался в ряды неприятелей и,
поразив многих, пал мертвым".

В позднейшем донесении генерала Сен-При императору Александру взятие
французами Багратионовых флешей и редутов тоже объясняется тяжкой раной
Багратиона и исчезновением его, смертельно раненного, с поля. У русских
было в начале нападения на Семеновское всего 50 орудий, у французов же с
самого начала больше сотни [5]. Чем больше свирепела борьба вокруг флешей,
тем больше французских орудий подъезжало к маршалам, а русских к
Багратиону. Атакуемые французами пункты так быстро переходили из рук в
руки, что артиллерия обеих сторон не всегда успевала приноровиться и иногда
обстреливала по нескольку минут своих. Перед гибелью Багратиона и последним
штурмом Багратионовых флешей этот небольшой участок поля битвы
обстреливался 400 французскими орудиями и 300 русскими. Теперь Наполеон
повернул эти орудия против батареи Раевского, стоявшей в центре позиций.



                                     3



Левое крыло было сломлено. Багратион погиб. Кутузову доносили с разных
пунктов битвы о тяжких потерях. Были убиты два генерала братья Тучковы,
Буксгевден, Кутайсов, Горчаков. Солдаты дрались с поразительной стойкостью
и падали тысячами.

"В это время кавалерийские атаки беспрерывно сменялись одна другой и были
столь сильны, что войска сходились целыми массами, и потеря с обеих сторон
была ужасная; лошади из-под убитых людей бегали целыми табунами"[6], -
пишет очевидец генерал Никитин.

Как и под Смоленском, раненые до последней возможности терпели муки и не
уходили из строя, не слушаясь офицеров, которые отправляли их в лазарет.
Командный состав ничуть не уступал в этот день солдатам.

Принц Евгений Вюртембергский, находившийся в русской армии в день Бородина,
передает поразивший его случай: генерал Милорадович приказал своему
адъютанту Бибикову отыскать в разгаре битвы Евгения Вюртембергского и
передать, чтобы Евгений ехал к Милорадовичу. Мы знаем из всех свидетельств,
что артиллерийский грохот в течение всего этого дня был ужасающий, больше,
чем при Эйлау, больше, чем при Ваграме, больше, чем в любой битве всей
наполеоновской эпопеи. Даже ружейные выстрелы не были слышны, совершенно
терялись в этом оглушительном орудийном громе и треске. Очевидно, Бибиков
не мог прокричать Евгению то, что было велено, и он поднял руку, показывая,
где находится Милорадович. В этот момент ядро оторвало у него руку.
Бибиков, падая с лошади, поднял другую руку и показал снова, куда только
что показывал [7].

После взятия флешей вторым центральным моментом Бородинской битвы стала
борьба за так называемую курганную батарею, или батарею Раевского, стоявшую
в центре русского фронта, между левым и правым крылом. После взятия деревни
Бородино французами русские егеря выбили их, но затем сами были выбиты.
Бородино осталось за французами, и тогда вице-король Италии Евгении перешел
через реку Колочу и повел атаку на курганную батарею. Эта центральная
батарея Раевского уже с 10 часов утра подвергалась ряду последовательных
атак.

Генерал Бонами штурмовым натиском овладел батареей Раевского, но был выбит
оттуда русскими. Второй раз он овладел ею и второй раз был выбит. Начальник
штаба 6-го корпуса Монахтин получил две раны штыком и успел еще крикнуть
солдатам перед третьим натиском французов, указывая на батарею: "Ребята,
представьте себе, что это - Россия, и отстаивайте ее грудью!" В этот момент
пуля попала ему в живот, и Монахтииа унесли с поля битвы. (Этот полковник,
тяжко израненный, прожил еще несколько дней. Узнав, что Кутузов велел
оставить Москву неприятелю, Монахтин сорвал со своих ран все повязки и
вскоре скончался.)

Ермолов выбил дивизию Брусье из батареи Раевского и от подступов к батарее.
Раненный, исколотый штыками генерал Бонами был взят в плен. Наполеон
приказал во что бы то ни стало отобрать батарею Раевского.

С двух часов дня Наполеон велел занять артиллерией те позиции вокруг
Семеновских флешей, которые были отняты французами после гибели Багратиона.
Страшный артиллерийский огонь с этого пункта косил русские войска. Ядра
рыли землю, сметая людей, лошадей, зарядные ящики, орудия. Разрывные
гранаты выбивали по десятку человек каждая. А одновременно уже не только с
бывших Багратионовых флешей, но и с правого фланга французская артиллерия
била по батарее Раевского и по отходившим от батареи русским войскам.
Никогда до этого дня русские солдаты и командный состав не проявляли такого
полнейшего пренебрежения к опасностям, к витавшей вокруг них и косившей их
огненной смерти. Барклай (явно для всех искавший смерти в этот день) поехал
вперед, к месту, где страшнее всего был огонь, и остановился там. "Он
удивить меня хочет!" - крикнул Милорадович солдатам, перегнал Барклая еще
далее по направлению к французским батареям, остановился именно там, где
скрещивался французский огонь слева (от взятых уже французами Багратионовых
флешей) с огнем справа (от позиций вице-короля), слез с лошади и, сев на
землю, объявил, что здесь он будет завтракать. Такое отчаянное молодечество
было вообще свойственно Милорадовичу.

Солдаты бросались вперед, часто не ожидая приказа. Вот показание очевидца,
рисующее наступление второй легкой роты гвардейской артиллерии в тот
момент, когда эту роту двинули вперед в самое страшное место, в сердцевину
побоища. "Люди роты были гораздо веселее под этим сильным огнем, чем в
резерве, где их даром били".

Русская артиллерия отвечала убийственным огнем. Но французский огонь все
более и более свирепел: становилось очевидно, что Наполеон решил,
во-первых, добиться взятия батареи Раевского, а затем кончить дело победой
в артиллерийском поединке, расстроить огнем русскую армию и обратить ее в
бегство. Но ничего из этого не выходило. Русская армия отодвигалась в
полном порядке.

Платов с казаками и командир 1-го кавалерийского корпуса Уваров с
кавалерией произвели по приказу Кутузова в самом почти тылу Наполеона
большую диверсию, которая на несколько часов спасла батарею Раевского.
Платов и Уваров перешли через Колочу, обратили в бегство французскую
кавалерийскую бригаду, стоявшую довольно далеко от центра битвы и вовсе не
ожидавшую нападения, и атаковали пехоту в тылу Наполеона. Однако атака была
отбита с потерями для русских. Уварову велено было отступать, Платов был
отброшен. И все-таки этот рейд русской кавалерии не только задержал
конечную гибель батареи Раевского, но и не позволил Наполеону удовлетворить
хоть отчасти вторую просьбу Нея, Мюрата и Даву о подкреплении. Наполеон
отвечал на эту просьбу словами, что он не может на таком расстоянии от
Франции отдавать свою гвардию, что он "еще недостаточно ясно видит
шахматную доску". Но одной из причин отказа императора маршалам явилось,
бесспорно, чувство некоторой необеспеченности тыла после дерзкого,
смутившего французов налета Уварова и Платова.

Тотчас после отбития налета Платова и Уварова Наполеон велел вице-королю
Евгению и части кавалерии Мюрата во что бы то ни стало штурмовать и взять
батарею Раевского. Последовала атака, встреченная отчаянным сопротивлением
русских. Раненые солдаты не уходили из строя, ожесточение было с обеих
сторон неистовое, битва шла на самой батарее и между батареей и тем местом,
где утром стоял Багратион: теперь левый русский фланг был уже сильно
отодвинут сначала