х не смело и помыслить о ре-
шительной таможенной борьбе против англичан, так  много  содействовавших
падению Наполеона. Если кто из буржуазии принял Бурбонов с известным со-
чувствием и сравнительно дольше сохранял к ним симпатии, то это была ин-
теллигенция - люди свободных профессий, адвокаты, доктора, журналисты  и
т. д. После железного деспотизма Наполеона -  умереннейшая  конституция,
данная Людовиком XVIII, казалась им необычайным благом. Увеличилось  ко-
личество газет, брошюр, книг, о чем при Наполеоне и речи быть не  могло.
Но эта образованная масса, воспитанная на просветительной  литературе  и
свободомыслии XVIII в., очень скоро стала раздражаться засилием,  прояв-
ленным духовенством и при дворе Бурбонов, и в администрации, и в общест-
венной жизни. Гонения на все, напоминающее вольтерьянский дух, было под-
нято со всех сторон. Фанатики юродствовали особенно в провинции, где но-
вые чиновники назначались кое-где по выбору и рекомендации церкви.
   С каждым месяцем Бурбоны и их приближенные все более и более расшаты-
вали свое положение. Бессильные восстановить  старый  строй,  уничтожить
гражданские законы, данные  революцией  и  Наполеоном,  бессильные  даже
только прикоснуться к зданию, сооруженному Наполеоном, они провоцировали
своими словами, своими статьями, своей ярой агитацией, своим дерзким по-
ведением как крестьянство, так и буржуазию. Их угрозы и провокации лиша-
ли устойчивости все политическое положение.  Особенно  взволнована  была
деревня.
   Было и еще одно обстоятельство, имеющее большое значение.  Солдатская
масса почти вся, а офицерство в значительной степени относились к Бурбо-
нам, как к навязанному извне необходимому злу,  которое  нужно  молча  и
терпеливо переносить. По мере того как шло  время,  отходили  в  прошлое
страшные раны и увечья, и непрерывная долголетняя бойня, и ужасы отступ-
ления из России. Все это бледнело и забывалось, а выступали воспоминания
о воителе, водившем их к неслыханным победам, покрывшем их  навеки  сла-
вой. Для них он был не только прославленным героем, величайшим полковод-
цем и властелином полумира,- он оставался для них в то  же  время  своим
братом-солдатом, маленьким капралом, помнившим их по имени, дергавшим их
за уши и за усы в знак своего благоволения. Им всегда казалось, что  На-
полеон их точно так же любит, как они его. Ведь император очень  успешно
всегда поддерживал и укреплял в них эту иллюзию.
   Офицерство по отношению к Бурбонам было не так  враждебно  настроено,
как солдаты. По крайней мере часть их, бесспорно, была страшно  утомлена
войнами и тоже искала покоя. Но  Бурбоны,  во-первых,  не  доверяя  офи-
церству политически, а во-вторых,  не  имея  нужды  в  содержании  таких
больших кадров, уволили сразу очень много офицеров в отставку,  переведя
их на половинную пенсию. Другие, оставшиеся на службе, со злобой и през-
рением относились к новым, молодым офицерам из роялистского  дворянства,
которых им часто сажали на шею в качестве начальства. Раздражало  солдат
и офицеров также белое знамя, введенное Бурбонами  взамен  трехцветного,
бывшего при революции и при Наполеоне. Для наполеоновских  солдат  белое
знамя было знаменем изменников-эмигрантов, которых они встречали и  били
в былые годы, когда нужно было отразить натиск интервентов.  Теперь  под
этим знаменем пришли и водворились при  помощи  русских,  австрийских  и
прусских штыков эти самые контрреволюционные изменники, желающие к  тому
же, как пишут из деревни, отнять у крестьян землю...
   "Где он? Когда он снова явится?" Этот вопрос встал в казарме и в  де-
ревне раньше, чем где бы то ни было в других слоях населения.
   Наполеон знал это. Он знал и другое. Через  Италию,  наконец,  просто
через газеты до него доходили известия и о том, что делается на  Венском
конгрессе. Он следил за тем, как государи и дипломаты делят его огромное
наследство и никак поделить не могут,  как  его  завоевания,  отнятые  у
Франции, возбуждают жадность и ссорят бывших союзников.  Он  видел,  что
Англия и Австрия решительно выступают против России и Пруссии и по  воп-
росу о Саксонии и по вопросу о Польше. Прежнего единства действий  евро-
пейских держав, положившего в 1814 г. конец великой  империи  Наполеона,
ожидать было нельзя...
   В декабре 1814 г., гуляя около своего дворца в Порто-Феррайо (главном
городе острова Эльбы), Наполеон вдруг остановился около гренадера,  сто-
явшего на часах. Это был солдат из того батальона старой гвардии,  кото-
рый последовал с разрешения союзников на  Эльбу  за  императором.  "Что,
старый ворчун, тебе тут скучно?" - "Нет, государь, но я не очень развле-
каюсь". Наполеон вложил ему в руку золотую монету и  отошел,  вполголоса
сказав: "Это не всегда будет продолжаться".
   Дошло ли до кого-нибудь известие об этом случае или о двух-трех  выр-
вавшихся у Наполеона аналогичных словах,- мы не знаем. Знаем только, что
и Меттерних, и Людовик XVIII, и английский кабинет очень  забеспокоились
по поводу слишком близкого пребывания Наполеона у берегов Франции.  Были
разговоры о переводе его куда-нибудь  подальше.  Он  продолжал  казаться
страшным даже и на своем маленьком острове. Ходили слухи, что к нему хо-
тят подослать убийц. Чем больше нелепостей делали Бурбоны и их сторонни-
ки во Франции, тем больше беспокоились государи и дипломаты в Вене. Но с
острова Эльбы стали приходить одновременно также и самые  успокоительные
известия, противоречившие тревожным слухам. Император почти  не  выходит
из своих комнат,  он  очень  спокоен,  он  вполне  примирился  со  своей
участью, он разговаривал очень  милостиво  с  английским  представителем
Кемпбелем и сказал ему, что его теперь ничто не  интересует,  кроме  его
маленького острова.
   Вечером 7 марта 1815 г. в Вене в императорском дворце происходил бал,
данный австрийским двором в честь собравшихся государей и представителей
европейских держав. Вдруг в разгаре празднества гости заметили  какое-то
смятение около императора Франца: бледные, перепуганные царедворцы  пос-
пешно спускались с парадной лестницы; было такое впечатление,  будто  во
дворце внезапно вспыхнул пожар. В одно мгновение ока все залы дворца об-
летела невероятная весть, заставившая собравшихся сейчас же в панике ос-
тавить бал: только что примчавшийся курьер привез известие, что Наполеон
покинул Эльбу, высадился во Франции и, безоружный, идет  прямой  дорогой
на Париж.
   Уже к началу февраля 1815 г. у Наполеона стало  складываться  решение
вернуться во Францию и восстановить империю.  Он  никогда  и  никому  не
рассказал, как он пришел к этому решению. Может  быть,  только  в  самом
конце 1814 и в первый месяц 1815 г. в нем созрело убеждение, что вся ар-
мия, а не только его гвардия, к нему относится по-прежнему и что рядом с
маршалами, которые его убеждали в апреле 1814 г. в необходимости отрече-
ния, существуют маршалы вроде Даву, генералы вроде Эксельманса, офицеры,
как отставные, так и на действительной службе, которые  с  презрением  и
ненавистью смотрят на Бурбонов и  вполне  разделяют  чувства  солдатской
массы. Убедился он и в том, что даже многие  из  тех  маршалов,  которые
жаждали покоя и были утомлены непрерывными войнами и с готовностью стали
служить Бурбонам,  теперь  раздражены  и  недовольны  королем  Людовиком
XVIII, его братом и его племянниками. Знал он и хорошо учитывал настрое-
ние крестьян, всю ту тревогу, которая росла в  деревне.  Одно  сообщение
ускорило его решение.
   В середине февраля ему пришлось побеседовать с одним молодым чиновни-
ком еще наполеоновских времен, Флери де Шабулоном, явившимся на Эльбу  с
информацией от проживавшего во Франции бывшего наполеоновского  министра
иностранных дел Марэ, герцога Бассано. Герцог Бассано поручил  Флери  де
Шабулону подробно рассказать императору о росте всеобщего  недовольства,
о безобразиях дворян-эмигрантов, вернувшихся в свои деревни, о том,  что
армия почти сплошь считает в душе своим законным государем только  Напо-
леона, а короля Людовика XVIII и прочих членов бурбонской семьи и  знать
не хочет. Доклад был обстоятельный. Наполеон очень много знал,  впрочем,
еще до прибытия этого эмиссара от герцога Бассано.  Так  или  иначе,  но
после этого разговора он решился.
   В это время у него гостила его мать, Летиция, женщина умная, твердая,
мужественная, которую Наполеон уважал  больше  чем  кого-либо  из  своей
семьи. Он открыл ей первой свое решение. "Я не могу умереть на этом ост-
рове и кончить свое поприще в покое, который был бы недостоин  меня,ска-
зал он ей.- Армия меня желает. Все заставляет меня надеяться, что, увидя
меня, армия поспешит ко мне. Конечно, я могу встретиться с офицером, ко-
торый верен Бурбонам, который остановит порыв войска,  и  тогда  я  буду
кончен в несколько часов. Этот конец лучше, чем пребывание на этом  ост-
рове... Я хочу отправиться и еще раз попытать счастья. Каково ваше  мне-
ние, мать?" Летиция была так потрясена неожиданным вопросом, что не мог-
ла сразу ответить: "Позвольте мне быть минутку  матерью,  я  вам  отвечу
после". И после долгого молчания ответила: "Отправляйтесь,  сын  мой,  и
следуйте вашему назначению. Может быть, вас постигнет неудача  и  сейчас
же последует ваша смерть. Но вы не можете здесь оставаться, я  это  вижу
со скорбью.  Будем  надеяться,  что  бог,  который  вас  сохранил  среди
стольких сражений, еще раз сохранит вас". Она крепко обняла сына, сказав
это.
   Сейчас же после разговора с матерью Наполеон призвал своих генералов,
которые последовали за ним в свое время на остров Эльбу: Бертрана,  Друо
и Камбронна. Бертран и Камбронн приняли известие с восторгом, Друо  -  с
сомнениями в успехе. Но сам Наполеон сказал ему, что он теперь не  наме-
рен ни воевать, ни править самодержавно, он  хочет  сделать  французский
народ свободным. Это было характерно для той новой политической програм-
мы, с которой Наполеон начинал свое предприятие если не с целью ее  осу-
ществить, то с целью ее использовать в тактическом смысле.
   Сейчас же он дал приказания и инструкции генералам. Он ехал не завое-
вывать Францию оружием, а просто намерен был явиться во  Францию,  выса-
диться на берегу, объявить о своих целях и потребовать себе обратно  им-
ператорский престол. Так велика была его вера в  обаяние  своего  имени;
ему казалось, что страна должна была сразу, без боя, без попытки  сопро-
тивления, пасть к его ногам.
   Следовательно, отсутствие у него вооруженных сил не  могло  послужить
препятствием. А для того, чтобы его не  могли  арестовать  и  прикончить
раньше, чем кто-нибудь узнает о его прибытии, и раньше,  чем  хотя  один
настоящий солдат его увидит, у Наполеона под рукой были люди. Во-первых,
при нем находилось 724 человека, которых было вполне достаточно для бли-
жайшей личной охраны, нужной лишь в первый момент; из  них  600  человек
гренадер и пеших егерей старой гвардии и больше сотни кавалеристов.  За-
тем в его распоряжении оказалось больше 300 солдат расположенного  здесь
с давних пор 35-го полка, посланного в свое время им же для охраны  ост-
рова. Их всех-около 1100 человек. Наполеон решил взять с собой. Для  пе-
реезда у него оказалось несколько небольших судов.
   Все приготовления происходили в  глубокой  тайне.  Наполеон  приказал
своим трем генералам, чтобы все было готово к 26 февраля. В этот день  в
г. Порто-Феррайо после полудня 1100 солдат были внезапно в полном воору-
жении направлены в порт и посажены на суда. Они понятия не имели о  том,
зачем их посадили на суда и  куда  собираются  везти,  ни  одного  слова
раньше не было сказано, но, конечно, еще до начала посадки  они  догада-
лись и с восторгом приветствовали императора, когда он появился в  порту
в сопровождении трех генералов и нескольких офицеров старой гвардии.
   Мать Наполеона неутешно рыдала, прощаясь с сыном.  Солдаты,  офицеры,
генералы и Наполеон заняли свои места на суденышках, и в семь часов  ве-
чера маленькая флотилия при попутном ветре отплыла на север.
   Первая опасность заключалась в  постоянно  круживших  вокруг  острова
Эльбы английских и французских королевских военных  фрегатах.  Эти  суда
находились тут на всякий случай, для наблюдения за островом. Один  фран-
цузский военный корабль прошел так близко, что офицер с корабля даже пе-
рекинулся несколькими словами в рупор с капитаном наполеоновского брига.
"Как здоровье императора?" - спросил офицер.  "Очень  хорошо",-  ответил
капитан. Встреча этим только и кончилась,- солдаты были  спрятаны,  и  с
королевского корабля никто ничего не заметил. По счастливой  случайности
англичан не встретили вовсе. Плаванье продолжалось почти трое суток, так
как попутный ветер несколько ослабел.
   В три часа дня 1 марта 1815 г. флотилия причалила к французскому  бе-
регу, остановилась в бухте Жуан, недалека от мыса Антиб; император вышел
на берег и немедленно приказал начать  высадку.  Прибежавшая  таможенная
стража, увидев Наполеона, сняла шапки и громко приветствовала его. Напо-
леон послал Камбронна с несколькими солдатами в г.  Канн  за  припасами.
Припасы были доставлены немедленно, после чего Наполеон двинулся со сво-
им отрядом на север через провинцию Дофинэ, предварительно бросив на бе-
регу четыре пушки, которые он взял с собой из  Порто-Феррайо.  Он  решил
идти горными дорогами. Одновременно он приказал отпечатать в  типографии
г. Грасс свои воззвания к французской армии и к народу. И Канн  и  Грасс
уже были в его власти без всякой попытки сопротивления. Не задерживаясь,
он двинулся дальше через деревушку Сернон и через Динь  и  Гап  на  Гре-
нобль.
   Командир войск, стоявших в Гренобле, главном городе департамента, ре-
шил было сопротивляться, но солдаты громко, не стесняясь, говорили,  что
они сражаться с императором не будут ни за что. Буржуазия в Гренобде ка-
залась встревоженной и смущенной, часть дворян осаждала  власти,  умоляя
сопротивляться, часть же их бежала врассыпную из города.
   7 марта в Гренобль пришли высланные спешно против Наполеона войска  -
два с половиной линейных пехотных падка с артиллерией и  один  гусарский
полк.
   Наполеон уже подходил к Греноблю. Приближалась самая критическая  ми-
нута. О сражении против всех этих полков, снабженных к тому же  артилле-
рией, не могло быть и речи. Королевские войска могли бы расстрелять  его
и его солдат издали, даже не потеряв ни одного человека,- ведь у Наполе-
она не было ни одного орудия.
   7 марта утром Наполеон прибыл в деревню Ламюр.  Впереди  в  отдалении
виднелись войска в боевом строю, загораживавшие дорогу и имевшие  задачу
взорвать мост у Пэнго. Наполеон долго смотрел в подзорную трубу на  выд-
винутые против него войска. Затем он приказал своим солдатам взять ружье
под левую руку и повернуть дулом в землю. "Вперед!" - скомандовал  он  и
пошел впереди прямо под ружья выстроенного против  него  передового  ба-
тальона королевских войск.
   Начальник этого батальона  поглядел  на  своих  солдат,  обратился  к
адъютанту командира гарнизона и сказал ему, указывая  на  своих  солдат:
"Что мне делать? Посмотрите на них, они бледны, как смерть, и дрожат при
одной мысли о необходимости стрелять в этого  человека".  Он  велел  ба-
тальону отступить, но они не успели. Наполеон приказал 50 своим  кавале-
ристам остановить приготовившийся отступать батальон. "Друзья, не  стре-
ляйте! - кричали кавалеристы.-  Вот  император!"  Батальон  остановился.
Тогда Наполеон подошел вплотную к солдатам, которые  замерли  с  ружьями
наперевес, не спуская глаз с приближавшейся к ним твердым шагом одинокой
фигуры в сером сюртуке и треугольной шляпе.  "Солдаты  пятого  полка!  -
раздалось среди мертвой тишины.- Вы меня узнаете?" -  "Да,  да,  да!"  -
кричали из рядов. Наполеон расстегнул сюртук и раскрыл  грудь.  "Кто  из
вас хочет стрелять в своего императора? Стреляйте!"  Очевидцы  до  конца
дней своих не могли забыть тех громовых  радостных  криков,  с  которыми
солдаты, расстроив фронт, бросились к Наполеону.
   Солдаты окружили его тесной толпой, целовали его  руки,  его  колени,
плакали от восторга и вели себя как  бы  в  припадке  массового  помеша-
тельства. С трудом их можно было успокоить, построить в ряды  и  повести
на Гренобль.
   Все войска, высланные для защиты Гренобдя, полк за полком перешли  на
сторону Наполеона. Полковник Лабедойер, командир полка, стоявшего в  са-
мом Гренобле с 7 марта, не хотел ждать прихода Наполеона, а собрал  свой
полк на главной площади, крикнул перед фронтом: "Да здравствует  импера-
тор!" - и вместе с полком вышел навстречу  Наполеону.  Лабедойер  сделал
это, еще не зная даже, что случилось в Ламюре. Наполеон  въехал  в  Гре-
нобль, сопровождаемый  перешедшими  на  его  сторону  полками  и  толпой
крестьян, вооруженных вилами и старыми ружьями. В город помогли ему вой-
ти местные ремесленники-каретники.
   В Гренобле ему представились власти и начальствующие  лица  всех  ве-
домств, кроме немногих, бежавших из города.  На  этих  приемах  Наполеон
повторял, что он окончательно решил дать народу свободу и мир, что преж-
де он действительно слишком "любил величие и завоевания", но  теперь  он
уже поведет иную политику. Он подчеркнул, что и в прошлом "ему нужно из-
винить искушение сделать Францию владычицей над всеми народами". Еще ха-
рактернее было его указание, повторяемое им с не меньшей настойчивостью,
что он пришел спасти крестьян от грозящего им со стороны Бурбонов  восс-
тановления феодального строя, пришел обеспечить  крестьянские  земли  от
покушений со стороны дворян-эмигрантов. Он твердо заявил, что хочет  пе-
ресмотреть данное им самим государственное устройство и сделать  империю
конституционной монархией, настоящей монархией с представительным  обра-
зом правления; этим самым он откровенно  признавал,  что  существовавший
при нем Законодательный корпус был чем угодно, но  только  не  настоящим
представительным учреждением. Он обещал полное прощение всем, кто  вста-
нет на его сторону, и утверждал, что сам же, отрекшись от престола,  со-
ветовал своим приближенным служить Бурбонам и освободил  их  от  присяги
ему, императору. "Но Бурбоны показали", что они  "несовместимы  с  новой
Францией".
   Приказав окрестным полкам явиться в Гренобль и сделав  им  смотр,  он
уже с шестью полками и довольно  значительной  артиллерией  двинулся  из
Гренобля прямой дорогой на Лион.  Отовсюду  к  нему  стекались  по  пути
крестьянские делегации. Впереди шел отряд в 7 тысяч солдат с 30  орудия-
ми. Наполеон с остальным войском задержался на лишний день в Гренобле  и
выступил, разослав ряд приказов и распоряжений. Он снова чувствовал себя
настоящим повелителем Франции. Теперь он мог принять в случае надобности
сражение с королевскими войсками, но он по-прежнему твердо был  убежден,
что ни единого выстрела ему сделать не придется и что вообще никаких ко-
ролевских войск во Франции нет и никогда не было, а есть войска его, на-
полеоновские, императорские, которым пришлось по несчастному случаю про-
быть II месяцев под чужим белым знаменем.
   Толпы крестьян, и толпы огромные, исчисляемые свидетелями в 3-4 тыся-
чи человек, шли за Наполеоном и его армией, стекаясь  к  нему  по  пути,
провожая его от села к селу и сменяясь в каждом новом пункте новыми тол-
пами, одна толпа крестьян как бы передавала его  другой  толпе,  принося
припасы, предлагая всякую помощь. Толпы, меняясь в составе, не  уменьша-
лись в числе. Ничего подобного даже и сам Наполеон при всей своей самоу-
веренности все-таки не ожидал. Он уже нисколько не сомневался, что через
несколько дней будет в Париже. Что могло остановить его? Запертые ворота
города? Но и в Гренобле роялисты пробовали перед своим бегством из горо-
да запереть ворота. "Я только постучал об эти ворота своей табакеркой, и
они открылись",- так выразился об этом  Наполеон.  Он  даже  преувеличил
свои усилия, говоря это, ему и табакеркой постучать не пришлось - ворота
были распахнуты