те  французские  разведчики
донесли, что город оставлен войсками, и Даву без боя вошел в Смоленск.
   Трупы людей и лошадей валялись по всем улицам. Стоны  и  вопли  тысяч
раненых оглашали город: они были брошены на произвол судьбы. Часть горо-
да еще пылала. Наполеон медленно проезжал со свитой по улицам Смоленска,
вглядываясь в окружающее, делая распоряжения о тушении пожаров, об убор-
ке начавших разлагаться трупов и громко стонавших  раненых,  о  подсчете
найденных припасов. Наблюдатели передают, что он был угрюм и не разгова-
ривал со свитой. Войдя после этой верховой прогулки по городу в дом, где
ему была наскоро приготовлена квартира, император бросил свою  саблю  на
стол и сказал; "Кампания 1812 г. окончена". Но от мысли  остановиться  в
Смоленске, прочно устроить тыл в Польше,  Литве,  Белоруссии,  подтянуть
подкрепления из Европы и возобновить движение на Москву или на Петербург
весной 1813 г., от идеи разделить русскую войну на два  похода  пришлось
отказаться там же, в Смоленске. Русские опять ускользнули.  Наполеон  не
знал о тех трудностях, которые все в большей и большей степени возникали
для Барклая при каждом его новом приказе об отступлении, не знал о гром-
ких обвинениях русского главнокомандующего в измене, о смятении и расте-
рянности русского двора. Он видел только одно: генеральной битвы нет как
нет, нужно идти дальше на восток, на Москву. А между тем чем  больше  он
углубляется на восток, тем труднее становится закончить эту  борьбу  ми-
ром, простым дипломатическим соглашением. О полной,  подавляющей  победе
над Россией Наполеон в Смоленске уже не думал. Многое ему теперь  предс-
тавилось совсем в другом свете, чем за три месяца до того, когда он  пе-
реходил через Неман.
   Дело было не только в  том,  что  его  армия  наполовину  уменьшилась
вследствие необходимости обеспечить огромную  коммуникационную  линию  и
склады гарнизонами, от сражений, мелких, частичных, но упорных и кровоп-
ролитных, от страшной жары, усталости и болезней.  Он  видел  и  другое.
Русские солдаты сражались ничуть не хуже, чем под Эйлау. Русские генера-
лы оказывались и помимо Багратиона вовсе не такими уж бездарными, как он
склонен был думать, когда разговаривал с Балашовым  в  Вильне.  Наполеон
вообще очень верно оценивал способности людей, а вернее всего именно во-
енные способности. И он не мог не  признать,  что,  например,  Раевский,
Дохтуров, Тучков, Коновницын, Неверовский, Платов вели порученные им от-
дельные очень трудные операции так, как не стыдно было бы  вести  любому
из его лучших маршалов. Наконец, общий характер, который принимала  вой-
на, давно уже начинал беспокоить его и окружающих.
   Русская армия, последовательно отступая,  опустошала  всю  местность.
Тут, в Смоленске, была сделана попытка предать огню уже не села и дерев-
ни, а весь город, большой торговый и административный центр. Это  указы-
вало на желание вести непримиримую борьбу с завоевателем. Наполеон  пом-
нил, как в прежлих войнах убежавший из Вены австрийский император прика-
зывал городским властям беспрекословно исполнять все французские  прика-
зания, а убежавший из Берлина прусский король выражал  в  личном  письме
упование, что его императорскому величеству в  Потсдамском  дворце  жить
будет удобно.
   Здесь же крестьяне покидают насиженные места, жгут свои избы и  запа-
сы; предается огню целый город; и по всем признакам и народные массы,  и
военный министр Барклай, и князь Багратион, и стоявший за ними и над ни-
ми Александр смотрят на происходящую войну, как на борьбу не на жизнь, а
на смерть... Наполеон в те дни, которые он провел в Смоленске, был  пог-
ружен в многочасовые молчаливые размышления. Не трогая сразу всей  оста-
новившейся в Смоленске армии, Наполеон послал  Мюрата  с  кавалерийскими
корпусами вслед за Барклаем, который теперь принял командование над всей
русской армией (Багратион с момента их соединения стал его  подчиненным)
и отступал по Московской дороге. Затем туда же  двинулись  Ней  и  Даву.
18и19 августа произошли бои у Валутиной горы и Лубина, в результате  ко-
торых из-за бездарности Жюно, сбившегося с пути при  своем  движении  на
фланг армии Барклая, последняя ушла дальше на восток, понеся потери в  7
тысяч человек, но меньше, чем французы.
   В ночь на 24 августа Наполеон вышел из Смоленска со своей гвардией  и
двинулся к Дорогобужу. Но Барклай снялся с лагеря и пошел дальше на вос-
ток. Теперь из Дорогобужа он ушел, не желая даже и начинать арьергардных
стычек ввиду очень невыгодных топографических условий.  Он  отступал  на
Вязьму, Гжатск, Царево-Займище, а Наполеон со всеми войсками, выведенны-
ми из Смоленска, шел за ним по пятам по опустошаемой армией дороге.
   Всякий раз, когда русские задерживались где-нибудь хоть немного,  На-
полеон начинал мечтать о генеральной битве... Так было в  Дорогобуже,  в
Вязьме, в Гжатске. "Министр (Барклай) ведет гостя прямо на Москву",-  со
злобой писали из штаба Багратиона в Петербург.
   Страх, непреодолимый и все усиливающийся страх, охватывал  постепенно
некоторую часть высших слоев русского общества. Неужели погибло все? Не-
ужели так, без сопротивления, и сдать Россию? Почему не докончили  битвы
под Смоленском? Почему ушли? Не изменник ли немец Барклай?
   Александр I сам подрывал по мере сил авторитет Барклая. Так, он с яв-
ным одобрением лично передал генералу Роберту Вильсону,  комиссару  анг-
лийского правительства, слова, сказанные атаманом Платовым Барклаю после
эвакуации Смоленска: "Вы видите,- я одет только в плащ. Я никогда больше
не надену русского мундира, так как это стало теперь позорным".
   Александр I переживал самые мучительные дни своей  жизни.  Придворные
были в панике. Растерянность возрастала. Мещанство и крестьянство  гово-
рили разное и о царе и о Наполеоне. С Наполеоном дело было уже давно не-
ясно. В 1807 г. до июня он был с церковного амвона провозглашен  предте-
чей антихриста, а в разговорах - самим антихристом и истребителем  хрис-
тианской веры, с июня того же 1807 г. антихрист стал внезапно,  без  ма-
лейших переходов и объяснений, другом и союзником русского царя.  Теперь
он снова оказался антихристом и пол-России завоевал почти без  сопротив-
ления. Гибель Смоленска навела уныние. "Раздразнили царь и царский  брат
Константин мужика сердитого",- говорили в эти первые месяцы войны в  на-
роде. Но чего именно хочет "сердитый мужик", было  загадочно.  Однако  с
первых же дней все более и более разгоралась в  русском  народе  вражда,
чувство обиды, жажда мести, жгучее  желание  отплатить  вторгшемуся  на-
сильнику и грабителю. Все эти чувства, усиливаясь с каждым днем, и поро-
дили грозное всенародное сопротивление, погубившее великую армию  завое-
вателя. В дворянстве опасения были гораздо сознательнее, определеннее  и
сильнее, чем в "простом" народе. Победа Наполеона грозила  в  их  глазах
уже не только продолжением и упрочением блокады, но и потрясением  основ
крепостного права. Хотя на самом деле  Наполеон  не  только  не  пытался
уничтожить крепостное право в занятых им областях, но и всякое самостоя-
тельное покушение крестьян избавиться собственными силами от гнета своих
помещиков беспощадно подавлял силой оружия. И все же отдать  Москву  без
боя казалось царю и дворянству невозможным, да и солдаты не очень  пони-
мали смысл отступления. Когда русская армия, отступив от Гжатска, пришла
в Царево-Займище (29 августа), у нее уже  был  новый  главнокомандующий.
Александр сменил Барклая и назначил Кутузова, которого давно терпеть  не
мог, но других более подходящих генералов теперь не было. На  Багратиона
полагались меньше, да и фамилия у него тоже, как и у Барклая,  была  не-
русская.
   Кутузов знал, конечно, что Барклай прав, что Наполеона погубят  (если
вообще что-нибудь его погубит) отдаленность от базы, невозможность  дли-
тельной, годами или даже долгими месяцами длящейся  войны  в  нескольких
тысячах километров от Франции, в пустынной, скудной, враждебной  громад-
ной стране, недостаток продовольствия, непривычный климат. Но еще  более
точно Кутузов знал, что отдать Москву без генеральной битвы не  позволят
и ему, несмотря на его русскую фамилию, как  не  позволили  сделать  это
Барклаю. И он решил дать эту битву, ненужную, по его глубочайшему  убеж-
дению, как он дал в свое время, тоже против своего убеждения, аустерлиц-
кое сражение. Излишняя стратегически, она была неизбежна морально и  по-
литически. Для Наполеона смена Барклая, ставшая ему тотчас известной че-
рез лазутчиков, была сигналом, что русские решились, наконец,  на  гене-
ральное сражение.
   Утром 4 сентября он приказал Мюрату и  Нею  двинуться  из  Гжатска  в
Гриднево. Русская армия замедлила отступление и остановилась. Ее  арьер-
гард опирался на несколько  укреплений.  Наиболее  выдвинутым  навстречу
наступающим французам был редут, устроенный русскими у деревушки  Шевар-
дино. Наполеон, прибыв с гвардией в село  Гриднево,  сейчас  же  занялся
изучением простиравшейся перед ним  равнины,  где  наконец  остановилась
русская армия. Ему доложили, что Шевардинский редут занят многочисленны-
ми силами. В подзорную трубу далеко  за  полувысохшей  речонкой  Колочей
виднелись расположения русской армии. Лазутчики донесли вечером  4  сен-
тября в императорский штаб, что русская армия остановилась и заняла свои
позиции уже за два дня перед тем и что близ деревни, виднеющейся  вдали,
также сооружены укрепления. На вопрос, как называется деревня, лазутчики
ответили: "Бородино".
   Бородинская битва много раз приковывала к себе внимание и  историков,
и военных специалистов, и великих художников слова, и  великих  живопис-
цев. Судьба наполеоновской империи переломилась не на Бородинском  поле,
а во время всего этого русского похода: Бородино было лишь одним из  ак-
тов трагедии, но не всей трагедией. Даже и весь русский поход не был еще
концом, а лишь началом очень пока далекого конца.
   Воображение современников и потомства всегда  приковывалось  к  Боро-
динскому полю с его тысячами трупов, которых долгие месяцы никто не уби-
рал.
   Приблизился миг, которого Наполеон не переставал ожидать и о  котором
он не переставал мечтать еще в Дрездене, а потом на Немане, в Вильне,  в
Витебске, в Смоленске, в Вязьме, в Гжатске. Подойдя теперь к месту,  где
суждено было разразиться одному из самых страшных побоищ,  какие  только
были до тех пор в истории человечества, Наполеон  имел  в  своем  непос-
редственном распоряжении в три с половиной раза (приблизительно)  меньше
сил, чем в первый момент своего вторжения в Россию.
   Болезни и трудности похода, дезертирство, мародерство,  необходимость
подкреплять далекие фланги и тылы на рижском и петербургском направлени-
ях, с одной стороны, и на юге против войска, идущего из Турции,- с  дру-
гой, необходимость все более и более серьезно  обеспечивать  гарнизонами
колоссальную линию сообщений от Немана до Шевардина -  все  это  страшно
уменьшило великую армию. Наполеон в момент, когда он  подошел  к  Шевар-
динскому редуту, имел 135 тысяч солдат и артиллерию в 587 пушек. У русс-
ких было 103 тысячи регулярных войск и 640 орудий,  7  тысяч  казаков  и
около 10 тысяч ратников ополчения. Русская артиллерия качественно не ус-
тупала французской, а количественно превосходила ее. Слишком много  пало
лошадей у Наполеона, и далеко не все пушки он мог подтянуть от Могилева,
Витебска и Смоленска к Московской дороге.
   Во время Бородинского сражения ставка Наполеона находилась в  деревне
Валуево.
   Наполеон был совершенно уверен в победе, и начало дела только укрепи-
ло его уверенность. 5 сентября он приказал атаковать Шевардинский редут.
Мюрат отбросил часть русской кавалерии, а генерал Компан после  артилле-
рийской подготовки с пятью пехотными полками пошел штурмом на  Шевардино
и после упорного штыкового боя взял редут. Французы с удивлением расска-
зывали поздно вечером, что русские канониры не бежали,  хотя  имели  эту
возможность, когда атакующие ворвались в редут, а упорно сражались и бы-
ли переколоты на месте. На рассвете 6 сентября Наполеон сел на лошадь  и
почти не слезал с нее весь день. Он боялся, что русские, стоявшие в нес-
кольких километрах от Шевардина, уйдут после падения  этого  редута.  Но
опасения его были напрасны: Кутузов стоял на прежних позициях. Император
так боялся нового отступления русских без генерального боя,  что  только
потому и отверг предложение Даву, клонившееся  к  обходу  левого  фланга
русской армии крупными силами (со стороны Утицы), так  как  этот  маневр
мог спугнуть Кутузова, и он мог уйти.
   После Смоленска и окончательного решения не растягивать войну на  два
года, а кончить все в один год, главной, непосредственной целью для  На-
полеона было войти в Москву и из Москвы предложить царю мириться. Но как
ни жаждал Наполеон овладеть Москвой, он ни за что не хотел  получить  ее
без боя: истребление русской армии, т. е. генеральная  битва  под  Моск-
вой,- вот чего нужно было достичь какой угодно ценой, а не  гоняться  за
Кутузовым, если тот вздумает уйти за Москву, к Владимиру или  к  Рязани,
или еще дальше. Оттого-то Барклай и Кутузов и не  хотели  сражения,  что
Наполеон его очень хотел. Но Барклай теперь молчал, обязанный после  Ца-
рева-Займища беспрекословно повиноваться Кутузову, а Кутузов  тоже  мол-
чал, не имея сил взять на себя страшную ответственность и уйти без  боя,
бросив Москву на произвол судьбы, хотя и спасая этим армию.
   Наполеон в течение всего этого дня, 6 сентября, следовавшего за  взя-
тием Шевардинского редута, не начинал битвы. Он приказал  дать  солдатам
основательно отдохнуть, выдать усиленные рационы, составлял и  детализи-
ровал планы действий на следующий день, уточнял  индивидуальные  приказы
маршалам и генералам, толпой сопровождавшим императора в его  разъездах.
И он сам, и они, и простые солдаты постоянно поглядывали в сторону  вид-
невшегося издали русского расположения: не ушел ли Кутузов. Но все  было
неподвижно: русские войска оставались на месте.
   Наполеон был простужен, но в течение всего этого хлопотливого дня  не
показывал ни малейших признаков утомления.
   Наступила ночь. Армия улеглась рано, так как было известно,  что  бой
начнется на рассвете. Наполеон почти не ложился, несмотря на  физическое
и умственное напряжение в течение всего дня. Он скрывал  свое  волнение,
но на этот раз ему это плохо удавалось; он разговаривал  с  адъютантами,
но они видели, что он не слушает их. Он все выходил из  палатки  посмот-
реть, горят ли огни в русском лагере. Солнце едва встало,  как  Наполеон
дал приказ двинуться на русских, и вице-король Италии Евгений Богарне со
своим корпусом бросился согласно императорской диспозиции на деревню Бо-
родино на левом фланге. Даву, Ней, Мюрат один за другим  устремились  со
своими корпусами на Багратионовы флеши у  села  Семеновского  в  центре.
Раздался такой оглушительный и уже не прекращающийся грохот артиллерии с
обеих сторон, что даже люди, побывав под Эйлау и  под  Ваграмом,  ничего
подобного не слыхали.
   В течение всего этого долгого еще теплого сентябрьского дня Наполеон,
судя по свидетельству очевидцев, пережил смену двух настроений. На расс-
вете, когда солнце только начало всплывать над линией горизонта, он  ве-
село воскликнул: "Вот солнце Аустерлица!" И это настроение  длилось  все
утро. Казалось, русских начинают постепенно и неуклонно выбивать  из  их
позиций. Но и в эти часы первого, могущественного натиска  французов  на
Шевардинский редут, в ставку, откуда император наблюдал битву, уже нача-
ли поступать довольно тревожные известия, перемежаясь с радостными и по-
бедоносными. Так, императору уже в ранние утренние  часы  доложили,  что
один из его лучших генералов, командир 106-го линейного  полка  Плозонн,
ворвался со своим полком в деревню Бородино, выбил оттуда  русских  еге-
рей, которые совершенно истребили часть его полка, убив Плозонна и  мно-
гих его офицеров. Правда, подоспела помощь, и французы заняли  Бородино.
Но обстоятельства гибели Плозонна показывали, что русские дерутся в этот
день ожесточенно. Затем примчался адъютант с известием, что  наступление
маршала Даву развивается успешно, но за ним -  другой,  сообщивший,  что
лучшая дивизия корпуса  Даву,  дивизия  генерала  Ком-пана,  попала  под
страшный огонь, что Компан ранен, его офицеры ранены или  перебиты,  что
сам маршал Даву,  поспешивший  на  помощь,  штурмовал  русские  батареи,
обстреливавшие Компана, взял их, и опять русские канониры  (как  за  два
дня до того в Шевардине) были перебиты на своих пушках, так как стреляли
до последней минуты, и одно из их ядер убило лошадь под маршалом Даву, а
сам маршал контужен и упал без сознания.
   Не успел император выслушать и отдать новые приказания, как ему доло-
жили, что маршал Ней ворвался с тремя  дивизиями  во  флеши,  защищаемые
русскими гренадерами, и хотя удерживает эти Багратионовы флеши, но русс-
кие не перестают яростно атаковывать. Новый  адъютант  принес  известие,
что дивизия Неверовского выбила Нея. Спустя некоторое время Ней  восста-
новил положение, но князь Багратион продолжал на этом участке отчаянней-
шую борьбу. Одна из важнейших флешей, взятая было французами  (генералом
Резу) подверглась яростной штыковой атаке, причем французы были выбиты с
огромными потерями. Мюрат в конце концов отбил эту флешь с новыми огром-
ными потерями.
   Наполеону доносили настойчиво и из разных пунктов, что потери русских
гораздо больше, чем французов, что русские не сдаются, а гибнут до  пос-
леднего в тех контратаках, которыми они стремятся  восстановить  положе-
ние. Чтобы развернуть действия кавалерии, приходилось брать со страшными
усилиями небольшие возвышенности и неровности, пересекающие почти  посе-
редине огромное поле сражения. И  эти  естественные  препятствия  дорого
стоили французам. Корпус Раевского, неся огромные потери, причинил Нею и
Мюрату такой урон, что оба маршала подтягивали сюда буквально все части,
какие только могли подтянуть. Семеновский овраг  и  местность  у  оврага
несколько раз переходили  из  рук  в  руки.  Наконец  маршалы  отправили
адъютантов к Наполеону просить подкрепления;  они  ручались  за  выигрыш
сражения, если вовремя взять у Багратиона Семеновский овраг и  Семеновс-
кое.
   Наполеон отправил им  на  помощь  одну  дивизию,  но  отказался  дать
больше. Он видел по неслыханному ожесточению боя, что Ней и Мюрат ошиба-
ются и что русские корпуса, по их мнению готовые уйти с поля, не  уйдут,
а французские резервы будут истрачены до наступления решающего  момента.
А решающий момент все не наступал. Днем дивизия  генерала  Морана  взяла
штурмом батарею Раевского, расположенную между деревнями Бородино и  Се-
меновское, но русские части штыковым натиском выбили французов  и  снова
заняли эту батарею. Потери русских были огромны, но батарея была  отнята
у Морана, а сам Моран пал на поле битвы.
   Известие о том, что русские снова овладели большой батареей, Наполеон
получил почти одновременно с другим: именно, что Багратион делает  отча-
янные усилия вырвать у Нея и Мюрата три флеши, которыми они  овладели  с
таким трудом.
   Страшный бой против Багратиона завязался из-за Семеновских флешей.  В
течение нескольких часов флеши переходили из рук в руки. На  одном  этом
участке гремело больше 700 орудий -400 выдвинутых тут по приказу Наполе-
она и больше 300 с русской стороны. И русские и  французы  вступали  тут
неоднократно в рукопашный бой, и сцепившаяся масса обстреливалась иногда
картечью без разбора, так как не успевали вовремя уточнить обстановку.
   Маршалы, пережившие этот день, с восторгом говорили  до  конца  своей
жизни о поведении русских солдат у Семеновских флешей. Французы не усту-
пали им. Именно тут  раздался  предсмертный  крик  Багратиона  навстречу
французским гренадерам, под градом картечи бежавшим в атаку  со  штыками
наперевес, не отстреливаясь: "Бра