лся сердечный приступ. Такое
бывало и раньше,  я,  честно  говоря,  не  сильно  беспокоилась  и  даже
позволила себе пойти в гости к одной из своих подруг и  осталась  у  нее
ночевать в то время, когда отец был в больнице. А наутро,  когда  пришла
проведать его, узнала, что он скончался. Ты не подумай, я  очень  любила
его и даже не подумала о деньгах.
   Прошло еще две недели, когда я поняла, что мне больше не на что жить.
И тогда я пришла к Валентину, абсолютно не  представляя,  каким  образом
могу получить хоть что-то из отцовских денег. Он  показал  мне  какие-то
документы, убеждал, что отец ничего, кроме зарплаты, в  правлении  банка
не получал и не владел никакими акциями. Короче, он довел меня до слез и
дал понять, что без него я и гроша ломаного не стою.
   - А потом? - поинтересовался Глеб.
   - А потом он предложил встретиться в ресторане и обсудить  наши  дела
не в такой официальной обстановке.
   - И ты, конечно, согласилась?
   - А что мне оставалось делать? Это вам, мужчинам, жить легче.  Каждый
из вас способен, если захочет, сделать свою жизнь сам.
   - Ты тоже сделала свою жизнь сама.
   - Но назвать это жизнью довольно сложно. Нет, ты только  не  подумай,
Федор, я не жалуюсь тебе. Ты сам просил рассказать, хоть  я  понятия  не
имею, на кой черт тебе сдалась моя исповедь. Другой бы на  твоем  месте,
думаю, уже воспользовался бы моментом...
   - Ты только не говори, Лада, "моей слабостью".
   - Нет, к любви я отношусь прагматично. И если отдаюсь мужчине, то  не
пытаюсь  представить  дело  так,  будто  бы  только  он  один   получает
удовольствие.
   Глеб хотел услышать от Лады другие слова и  понимал,  что  эти  слова
готовы сорваться  у  нее  с  губ,  она  только  прячется  за  грубостью,
представляя себя цинично-раскрепощенной.
   - А ты хотела бы изменить свою жизнь?
   - Это невозможно, - усмехнулась Лада. -  Слишком  я  люблю  деньги  и
спокойную жизнь.
   - Спокойной твою жизнь назвать трудно.
   -  Это  только  сейчас.  Надеюсь,  мне  все-таки  удастся  вырвать  у
Валентина свои деньги, и тогда я пошлю его к черту.
   Лада зябко повела плечами, и это не  могло  укрыться  от  Глеба.  Все
происходило не совсем так, как ему  мечталось.  Слишком  уж  буднично  и
откровенно.
   Он поднялся, подошел  к  женщине  и  обнял  ее  за  плечи  сзади.  Та
запрокинула голову и приоткрыла губы.  Глеб  наклонился,  поцеловал  ее,
почти не испытав при этом возбуждения.
   - Я тебе не нравлюсь? - спросила Лада.
   - Ты мне не нравишься такой.
   - Какой именно? - Лада прикрыла глаза.  -  Я  умею  быть  разной,  ты
только подскажи.
   - Все нужно делать так, словно это происходит впервые, - Глеб прикрыл
глаза и его руки скользнули в разрез ее рубашки.
   - Тогда это называется обманом, - Лада перехватила его руки и прижала
к своей груди. - Можно притворяться сколько угодно,  но  новизна  чувств
никогда не возвращается.
   - А ты задумайся, - посоветовал Глеб,  -  вспомни,  как  это  было  в
первый раз.
   - Ты начинаешь меня испытывать, -  шепотом  отвечала  женщина,  -  но
только запомни, если я вернусь в памяти в  прошлое,  то  меня  не  будет
здесь, с тобой.
   - А я вернусь в свое, и мы затем вновь встретимся здесь, на берегу.
   Он опустился на одно колено, положил голову женщины себе  на  руки  и
принялся слегка раскачивать ее, словно бы хотел убаюкать.
   - Мне так хорошо, что не хочется ничего большего, - говорила Лада,  а
руки ее тем временем обвили Глеба за шею, и они вновь поцеловались.
   Уже лежа на гальке пляжа, и Глеб, и Лада вслушивались в шорох камней,
и каждый из них вспоминал  шелест  газетной  бумаги  на  полу  кладовки,
подготовленной к ремонту.
   -  Лада...  -  шептал  Глеб,  ловя  губами  мочку  ее  уха.   Женщина
уворачивалась, но только сильнее прижимала к себе мужчину.
   - Лада... - повторял Глеб.
   А та молчала,  не  называя  его  по  имени.  Затем  Лада  присела  на
корточки, сбросила  через  голову  рубашку.  Куртка  Глеба  полетела  на
гальку, сверху он бросил майку. Мужчина и женщина стояли: Глеб - опустив
руки, Лада - скрестив их на груди.
   - Ты боишься, что я увижу тебя? - Сиверов взял ее за запястья и отвел
руки от груди.
   Лада  молча  расстегнула  ремень  джинсов.  Скользнул  вниз  ползунок
застежки.
   Она  освободилась  от  одежды,  и  уже  не  стесняясь  своей  наготы,
посмотрела на  Глеба.  Тот,  не  сводя  с  нее  взгляда,  тоже  принялся
раздеваться.
   Но лишь только Глеб сделал к женщине  один  шаг,  та  развернулась  и
побежала к морю. Он догнал ее уже в воде, когда она  успела  отплыть  от
берега и, перевернувшись на спину,  смотрела  в  звездное  небо.  Каждый
взмах ее руки  сопровождали  яркие  искорки,  расходившиеся  лучиками  в
морской воде. Глеб обнял Ладу и поцеловал. Они  медленно  погружались  в
воду, а затем, коснувшись ногами дна, оттолкнулись от него и  вынырнули.
Лада жадно вобрала в себя воздух, тряхнула мокрой головой.
   -  Впервые  я  не  боюсь,  купаясь  ночью  в  море...  наступить   на
утопленника, - рассмеялась она.
   Вместе они подплыли к берегу.  А  когда  стало  совсем  мелко,  вновь
обнялись.
   Волны то накатывались на них,  то  уходили,  оставляя  любовников  на
мокрой шуршащей гальке.
   - Мы не утонем? -  смеялась  Лада,  когда  очередная  волна  пыталась
утащить их вслед за собой в море.
   Наслаждение они испытали одновременно. Глеб с глухим  стоном  лег  на
мокрую гальку. Лада лежала рядом. Она молчала, лишь  морщась  покусывала
губы. И тут Глеб среди шума волн расслышал осторожные шаги.
   Он тут же напрягся и, перевернувшись на живот,  посмотрел  на  берег.
Всего в пяти шагах от них стоял телохранитель  Валентина  -  тот  самый,
которому он запустил в лоб пистолетом. Теперь на этом  месте  красовался
ярко-белый крест из лейкопластыря. В руках он сжимал два пистолета. Глеб
тут же узнал свой. Один ствол был нацелен на него, второй - на Ладу.  На
лице Алика блуждала ехидная улыбка.
   Лишь только Глеб попробовал приподняться, как  телохранитель  тут  же
скомандовал:
   - Лежать!
   Лада вскрикнула.
   -  Так,  -  процедил  сквозь  зубы  Алик.  -  Хозяин,  думаю,   очень
обрадуется, когда я приведу вас к нему в таком виде, - он расхохотался.
   Глеб, не раскрывая рта, сквозь зубы прошептал:
   - Лежи и не двигайся. А когда он подойдет ближе...
   - Не надо, - чуть слышно отвечала Лада, - я сейчас все улажу. Алик, -
устало произнесла она, поднимаясь с гальки.
   - Лежать! - закричал тот. Лада лишь махнула рукой.
   - Я знаю, выстрелить ты в меня не посмеешь,  пока  тебе  не  прикажет
Валентин. Быстро подал мне одежду!
   Алик колебался, а затем, нагнувшись, все-таки бросил Ладе рубашку. Та
быстро  оделась.  Длинные  полы  доходили  до  середины  бедра.  Женщина
склонила голову набок и отжала волосы.
   - Ты никому ничего не расскажешь, Алик, понял?  Телохранитель  стоял,
часто моргая.
   Глеб уже готов был наброситься на него, но между ними стояла Лада,  а
рисковать жизнью женщины ему не хотелось. Ствол  пистолета  все  так  же
упрямо целился Глебу в голову.
   - Я заплачу тебе, Алик, заплачу за  молчание,  -  властно  произнесла
Лада.
   Тот все еще колебался.
   - Ты понимаешь, денег с собой у меня нет, а верить мне на слово  тебе
как-то не с руки.
   Лада, нервничая, сняла с пальца золотое, с большим бриллиантом кольцо
и протянула телохранителю.
   - Ты же знаешь, подделок я не ношу.
   Тот, не сводя взгляда с Глеба, сунул один  пистолет  в  карман,  взял
перстень.
   - И еще тысячу - потом.
   - Нет, - резко отрезала Лада.
   - Тысячу, иначе все станет известно Гуковскому.
   - Хорошо.
   Лада, уже не боясь, подняла со своих джинсов  трусики,  надела  их  и
приказала:
   - Опусти пистолет.
   Алик отошел в сторону,  но  все  равно  продолжал  держать  Глеба  на
прицеле.
   Тот медленно поднялся и подошел к своей одежде. Когда они с Ладой уже
стояли рядом, женщина сказала:
   - Пойдем, Федор. А ты оставайся здесь. Если Валентин тебя послал,  то
скажи, что никого не нашел. Попозже я отдам тебе деньги.
   Алик кивнул, и его рука с пистолетом медленно опустилась. Глеб смерил
его презрительным взглядом и, пропустив Ладу вперед, двинулся  вслед  за
ней.
   - Вот так всегда,  -  зло  говорила  женщина,  -  какая-нибудь  мразь
испортит один из лучших моментов в жизни. Я бы могла вспоминать  о  том,
что произошло с нами, но каждый раз мне придется вспомнить  и  унижение,
когда в тебя, обнаженную, целятся из пистолета.
   Теперь уже дорога через самшитовую рощу показалась  совсем  короткой.
Лада остановилась у стены пансионата.
   - Дальше я пойду одна. И если Валентин увидит меня, то  я  как-нибудь
сумею объяснить ему свое пристрастие к обезьяньим занятиям, к лазанью по
трубчатому каркасу для дикого винограда.
   На удивление, Глеб не стал ей возражать, лишь только бросил:
   - Я зайду к тебе попозже.
   - Залезешь попозже,  -  улыбнулась  Лада  и  поцеловала  его  в  щеку
холодными губами.
   Глеб убедился в том, что она благополучно добралась до своего балкона
и зашла в номер. А затем, крадучись, вновь стал пробираться в самшитовую
рощу к морю. Глеб Сиверов не стал спускаться на пляж. Он  шел  по  верху
откоса, пригибаясь, то и дело перебегая от одной группы кустов к другой.
Он двигался абсолютно бесшумно, а когда заметил идущего в одиночестве по
пляжу Алика, замер. Присел на корточки на самом краю обрыва  и,  опустив
руку в карман, нащупал перочинный нож. С еле слышным  щелчком  открылось
лезвие.
   Затем Глеб поднял  с  земли  маленький  камушек  и  бросил  его.  Тот
ударился о гальку за спиной у телохранителя. Алик  буквально  подпрыгнул
на месте и, обернувшись, застыл с пистолетом в  руке.  Глеб  прыгнул  на
него с откоса, и мужчины,  сцепившись,  покатились  по  гальке.  Сиверов
успел схватить Алика за запястье и  вывернул  ему  руку.  Пистолет  упал
среди камней, и Глеб, продолжая сжимать противника, откатился в сторону.
В глазах Алика застыл животный страх, когда он увидел занесенное над ним
лезвие ножа.
   - Шантажист! - только и выдохнул Глеб,  опуская  руку.  Лезвие  легко
пробило кожаную куртку, и нож по самую рукоятку вошел в грудь Алику.
   "Идиот, он даже не догадался закричать!" - подумал  Глеб,  вытаскивая
нож.
   Противник бездыханный лежал на пляже.  Глеб  сполоснул  нож  в  море,
затем вернулся к трупу. Гладкие, приятные  на  ощупь  камни  исчезали  в
карманах куртки.
   Несколько  Глеб  умудрился  затолкать  под  ремень   джинсов.   Затем
застегнул  замок  куртки  и  принялся  запихивать  камни  под  воротник.
Отяжелевший от камней труп он  подтянул  к  морю.  Волна  несколько  раз
перевернула его, а затем мертвый телохранитель исчез в воде.
   Глеб  сполоснул  лицо,  подобрал  пистолет  и   с   видом   человека,
совершившего  не  очень  трудное,  но  очень  важное  дело,  двинулся  к
пансионату. Он старался не попадаться на глаза никому из людей Валентина
и Боцмана, но и не стал прятаться.
   Он вошел в  корпус  через  черный  ход,  кивнул  Сааку,  сидевшему  в
стеклянной будке, и взбежал на четвертый этаж. Ничто его не насторожило,
когда он шел по  коридору.  Ключ  легко  повернулся  в  замке,  и  дверь
отворилась.
   Но лишь только Глеб сделал шаг в темноту, как тут же  ему  на  голову
обрушился сильный, но какой-то мягкий удар. В глазах у него вспыхнули  и
погасли искры, и он почувствовал, как пол уходит из-под ног.  Последнее,
что он слышал, был щелчок замка.
   И Глеб Сиверов потерял сознание.
   Он очнулся, наверное,  через  полчаса.  Лампочка,  чуть  приглушенная
желтым абажуром, била ему прямо в глаза и он,  ослепленный  на  какое-то
мгновение, зажмурился,  а  затем,  повернув  голову,  огляделся.  В  его
кресле, в его номере сидел, закинув ногу на  ногу,  Валентин  Гуковский.
Все тот же дорогой, не лишенный шарма костюм, мерзкая улыбка тонких губ.
   - С возвращением, - мягко произнес Валентин и добавил:
   - Господин Гибельман. Ведь, кажется, таким было ваше  желание  насчет
фамилии? - Валентин рассмеялся.
   "Чем это они меня?" - подумал Глеб и тут же заметил на  полу  женский
чулок, на треть набитый песком и завязанный  на  узел.  Рядом  с  чулком
стоял, возвышаясь над Глебом, второй телохранитель Валентина, Виктор.
   Разбитый нос успел посинеть, под глазом чернел страшный синяк.  И  по
глазам телохранителя было  понятно:  если  бы  не  Валентин,  он  сейчас
разорвал бы Глеба на части.
   "Так, руки и ноги связаны, - подумал  Глеб,  -  и  сделать  сейчас  я
ничего не смогу. А раз прозвучала фамилия Гибельман, значит,  он  слышал
или, во всяком  случае,  знает  о  нашем  разговоре  с  Ладой.  Скрывать
нечего".
   - Жаль, конечно, Алика, - проворковал Валентин, потирая  указательным
пальцем  висок,  -   но,   честно   говоря,   телохранитель,   способный
шантажировать любовницу хозяина, достоин такой смерти. Так что  я  не  в
претензии.
   Виктор явно придерживался другого мнения, но старался держать его при
себе.
   - Выйди, - скомандовал Валентин, - и подожди за дверью.
   Затем Гуковский приблизился  к  Глебу  и  помог  ему  сесть,  правда,
оставив веревки на месте.
   - Какого черта? - сказал Глеб.
   - По-моему, это я должен задать такой вопрос. В конце  концов,  я  не
сделал тебе ничего плохого.  А  ты  мало  того  что  порезвился  с  моей
бабенкой, так еще и убил моего телохранителя. И спрашивается: за что?
   - За дело, - ответил Глеб.
   - А я и не спорю, - Валентин вытащил из-за  дивана  спортивную  сумку
Глеба, поставил ее на стол и принялся выкладывать оружие.  -  Прекрасный
арсенал. Мне редко приходилось видеть что-либо  подобное.  И  только  не
нужно меня уверять, что ты любитель. Охотнику глушители ни к чему.
   Глеб сидел и лихорадочно соображал, что же  он  может  предпринять  и
чего от него хочет Валентин.
   Наконец, когда все оружие оказалось аккуратно разложенным  на  столе,
словно в витрине музея криминалистики, Валентин заложил руки за спину  и
несколько раз нервно прошелся по номеру.
   - Я уважаю профессионалов,  -  наконец  сказал  он,  -  и  ничуть  не
сомневаюсь, что ты такой же Федор или Гибельман, как я - Папа Римский.
   - Я только сказал, что мне нравится, когда меня называют Гибельманом.
   -  Юмор  не  худшая  из  человеческих  черт,  и  меня   радует,   что
убийцы-профессионалы тоже умеют посмеяться. В любое другое время я  убил
бы тебя на месте лишь только за то,  что  ты  осмелился  приблизиться  к
Ладе, а уж тем более спровоцировал ее на откровенность.
   "Если бы он собирался меня убить,  то  сделал  бы  это  не  медля,  -
подумал Глеб. - Значит, планы у него немного другие".
   - Надеюсь, ты не  станешь  бросаться  на  меня  и  пробовать  душить?
Кстати, хочу предупредить: все оружие разряжено, а патроны  спрятаны,  и
сразу ты их не найдешь.
   Валентин, достав перочинный нож, разрезал веревки на руках и ногах  у
Глеба. Тот размял затекшие запястья и угрюмо поблагодарил.
   - Как я уже говорил, люблю профессионалов. И знаешь, почему?
   Глеб вопросительно посмотрел на банкира.
   - Они хорошо умеют делать порученное им задание.
   -  Ты  хочешь  предложить  мне  работу?  -  тоже  перейдя  на   "ты",
поинтересовался Глеб.
   - Да, - Валентин остановился и поднял вверх указательный палец. -  Не
от хорошей жизни мне пришлось связаться с Боцманом, и надеюсь, наш  союз
не продлится вечно.
   - Какая роль отведена в этом мне?
   - Я предлагаю сделку. Боцман должен уехать из Пицунды не иначе, как в
гробу.
   - Ты предлагаешь  мне  убрать  бандита?  Неужели  у  тебя  нет  своих
головорезов?
   - Я хочу, чтобы все  выглядело  так,  будто  это  сделал  человек  со
стороны, и я бы еще выглядел потерпевшим, - Валентин подмигнул  Глебу  и
продолжал:
   - Я уже разработал план, и тебе ничего не остается,  как  согласиться
на него. Все произойдет сегодня ночью. Я с Боцманом усядусь за  стол  во
дворе, и ты дважды выстрелишь. Одним выстрелом убьешь его, вторым можешь
ранить меня в руку.
   - А ты не думаешь, Валентин, что я промахнусь?
   - Ты честный человек, - усмехнулся Гуковский, - и к тому  же  в  тебе
есть профессиональная гордость. Ведь если ты попадешь мне  в  голову,  я
подумаю, что ты промахнулся, - рассмеялся Валентин.
   - А дальше? - поинтересовался Глеб.
   - Моя машина будет ждать на  шоссе.  Ключи  -  в  замке,  полный  бак
горючего, дверцы открыты. Мои люди поднимут такую стрельбу, что никто из
людей Боцмана не рискнет сразу же бросаться за тобой в погоню, чтобы  не
подставит голову под пули. А дальше - дело твоего везения. Сумеешь  уйти
- значит, ты счастливый человек, нет...  -  Гуковский  развел  руками  -
Хорошо. Предположим, я согласился, - кивнул Глеб.
   - Вот это уже деловой разговор, - обрадовался  Гуковский.  -  Называй
сумму, а я скажу, устраивает она меня или нет.
   - Речь пойдет не совсем о деньгах... - Глеб достал сигарету из пачки,
лежавшей на столе, и закурил.
   - Ах, да, сентиментальные воспоминания, - улыбнулся Валентин.  -  Что
ж, я готов выслушать и их.
   -  Лада  уедет  вместе  со  мной,  -  твердо  сказал  Глеб.  Валентин
задумался.
   - Это выглядит довольно заманчиво.  И  честно  говоря,  может  только
радовать  меня.  Убийца,  решившийся  замочить  банкира,  похищает   его
любовницу. Или еще лучше: они в сговоре. Случайно убит Боцман, я  ранен,
Лада и некий Гибельман убегают. Для пущей важности мне придется сказать,
что вы украли мои деньги.
   - Это не далеко от истины, - улыбнулся Глеб, - у меня  дополнительное
требование.
   - Какое?
   - Лада должна получить все деньги своего отца и проценты,  набежавшие
на них.
   - А если я пообещаю и не выполню? - рассмеялся Валентин.
   - Я профессионал, - развел руками Глеб, - и сумею отыскать тебя.
   - Хорошо, - Валентин сбросил с лица улыбку. - Можно считать,  что  мы
договорились. Все равно я собирался расставаться с Ладой, и ты  поможешь
мне в этом.
   - Еще у меня одно условие: ты ничего не скажешь ей.
   - Да, романтично! И она  по  гроб  жизни  будет  благодарна  тебе  за
оказанную ей услугу.
   - Нет. Я ей не скажу, что это я заставил тебя вернуть ее деньги.
   - Какое благородство! - кривя губы в  улыбке,  ответил  Гуковский.  -
Что-то мне подсказывает, у вас не просто пляжный  роман,  хотя  не  могу
взять в толк, что может вас объединять.
   - Где патроны?
   Валентин открыл шкаф и указал на верхнюю полку.
   - Только не спеши. Сперва ты поговоришь с Ладой, - и  он  подвинул  к
Глебу телефонный аппарат. - Договоришься с ней обо  всем.  Скажешь,  где
тебя ждать и расскажешь о машине, - и добавил уже шутливо:
   - Может быть, она и не согласится.
   Глеб не стал отвечать  на  это  замечание,  дождался,  пока  Валентин
наберет номер, и прижал трубку к уху.
   - Лада?
   - Ты? Надеюсь, ты добрался без приключений?  Но  почему  звонишь  так
поздно?
   - Пока отыскал номер, - рассмеялся Глеб.
   - Я боюсь, чтобы Валентин чего-нибудь не заподозрил.
   - Слушай, Лада, - Глеб  постарался  придать  своему  голосу  побольше
убедительности, - я хочу предложить тебе убежать со мной. Слушай меня  и
не перебивай. Если хочешь, то жди меня возле беседки за  эстрадой  ровно
через полтора часа. Мы уедем, и никто нас не остановит.
   Трубка ответила молчанием.
   - Лада, ты слышишь меня? - Да.
   - Ты согласна?
   - Думаю.
   Еще несколько тягостных секунд ожидания, и затем тихое:
   - Согласна.
   - А теперь, после того, как ты приняла мое предложение, пообещай, что
ты ничему не будешь удивляться, потому что случится что-то  страшное,  о
чем я не могу сейчас говорить.
   - Я догадываюсь, - прошептала Лада, - но все равно согласна убежать с
тобой.
   - Значит, через полчаса за эстрадой, возле беседки,  -  Глеб  повесил
трубку.
   Валентин улыбнулся.
   - Ну вот,  как  все  быстра  свершается  в  этом  мире.  Пойду  отдам
распоряжение насчет машины. Только учти, - Гуковский обернулся, стоя уже
у самой двери, - если ты не  выполнишь  свое  обещание,  то  живы