ого уже нет на этом свете", -
подумал  Глеб  но, естественно, вслух говорить  об  этом  не
стал.
     - Я вижу, Ирина, с тобой можно быть вполне откровенным,
у меня от тебя секретов нет. Кирилл Андреевич обмолвился как-
то, что заплатил Кругловскому. Наверное, деньги и сыграли  с
Виктором злую шутку. К нему в руки попало много баксов, он и
растерялся,  как  дурак. Если он с деньгами  пропал,  -  это
одно,  если  без  денег, - совсем другое, - Сиверов  пытливо
посмотрел на Ирину.
       По   ее   глазам  он  понял,  что  девушка  знает   о
существовании денег и даже подозревает, за что они получены.
      -  По-моему,  он пропал без денег, - робко  произнесла
Ирина.
     - А поточнее нельзя?
     - Деньги он получил раньше.
     - При вас?
      - Нет, но я их видела, он даже мне дал на покупки. Как
я  понимаю, их передал ему Кирилл Андреевич, когда  приезжал
сюда.
     Глеб назвал число и взял Ирину за руку.
      -  Да,  да,  именно в этот день Кривошеев  приезжал  в
первый раз.
     - Не часто к вам заезжают гости из столицы.
     - Да, - девушка смотрела поверх головы Сиверова, словно
видела  в  этот  момент  прошлое. - Мне  сразу  все  это  не
понравилось, хотела сказать Виктору, но у него горели  глаза
так,  что  я  не  решилась, а потом  уже  было  поздно.  Зря
Jругловский  ввязался  в эту историю, зря  отдал  Кривошееву
больного.
      -  Да,  зря, - задумчиво произнес Глеб с таким  видом,
будто посвящен в детали.
      -  Не  стоило ему этого делать. Я ему еще две таблетки
дала  на  дорогу, чтобы пациент вел себя смирно. Он так  был
похож  на  Кирилла  Андреевича, что я в  первый  раз,  когда
увидела  Кривошеева,  даже удивилась. Наверное,  родственник
его,  хотя  фамилии  разные. Все годы этот  больной  был  на
особом  счету. Ни о ком Виктор Феликсович так не  заботился,
как  о  нем, словно знал, что настанет день и приедет Кирилл
Андреевич, спросит, как он тут.
     - Он забрал его насовсем?
      -  Даже  не  знаю, - Ирина растерялась,  -  официально
Виктор его не выписывал.
      Как  лунатик,  девушка  поднялась  и  открыла  кабинет
главврача. История болезни стояла на полке. Ирина  отвернула
последнюю  страницу. Обыкновенная запись,  которая  делается
после  осмотра. По документам выходило, что больной  до  сих
пор  находится в лечебнице. Сиверов почувствовал,  что  пора
уходить,  большего  он здесь не узнает, но  в  глазах  Ирины
читалось   столько   надежды,  что   Сиверов   не   мог   ее
разочаровать.
     - Не мог он так просто меня бросить, - снова со слезами
проговорила она.
     - Конечно, не мог, - ответил Сиверов, не испытывавший к
Кругловскому ни малейшей симпатии.
      "У  Кругловского были деньги, - подумал он.  -  Он  не
собирался исчезать, а собирался вернуться в тот самый вечер,
когда ему назначили встречу. Он надеялся получить деньги".
      - Что хранится в этом сейфе? - спросил Глеб, указав на
несгораемый шкаф возле письменного стола?
      -  Запас  морфия, - ответила секретарша,  -  и  другие
дорогие лекарства.
     - У тебя есть ключ?
     Девушка замялась, но степень откровенности позволяла ей
признаться еще в одном нарушении.
     - Есть, Виктор мне дал.
     - Открой, кажется, я знаю, что там лежит.
      Ирина  опустилась на корточки и неумело открыла  сейф.
Сразу   было  видно,  что  раньше  она  максимум  пару   раз
пользовалась ключом. Тяжелая дверца со скрипом отворилась.
     - Есть там что-то необычное?
      -  Да, - почти беззвучно отозвалась Ирина, доставая из
сейфа темно-синий конверт и заглядывая туда, - деньги, много
денег, доллары.
      -  Я  так  и  знал,  -  сказал Сиверов,  -  теперь  ты
понимаешь, что он не собирался тебя бросать.
     - Он вернется?
      - Не знаю, как все сложится, но лучше деньги забери  и
никому о них не говори, а сейф закрой.
     Не дожидаясь ответа, Сиверов покинул кабинет главврача.
Ирина  выбежала за ним, но Глеб уже садился в машину.  Ирина
постояла,  припав к прутьям ворот. Руки ей  обжигал  голубой
*.-"%`b из плотной бумаги, пухлый от денег.
      -  Он  вернется,  - проговорила Ирина,  -  обязательно
вернется и расскажет, где был, Я его прощу.., я буду ждать.
     Секретарша решительно опустила конверт в карман халата.

                          Глава 17

      После  того,  что  случилось  с  компаньоном,  Спартак
Иванович  Ленский на людях старался не появляться.  Он  всем
отказывал во встречах: газетчикам, телевизионщикам,  друзьям
и  коллегам по бизнесу. Однако отказать во встрече  Юшкевичу
олигарх не мог.
     - Я к тебе заеду, Спартак, - коротко сказал по телефону
Юшкевич, и этого было достаточно, чтобы Ленский надел костюм
и повязал галстук.
      Олигарх встретил чиновника из администрации в огромном
холле своего загородного дома. Рука Ленского, протянутая для
рукопожатия,   повисла  в  воздухе.  Юшкевич  демонстративно
сцепил   пальцы  за  спиной  и,  не  спрашивая   разрешения,
проследовал  прямо  в  кабинет хозяина.  Это  было  страшным
оскорблением.   На   глазах  у  охраны  Ленского   буквально
опустили.  Прохоров, конечно, сделал вид,  как  и  остальные
охранники,  что  ничего не заметил. Спартак  Иванович,  сжав
кулаки, заспешил за Юшкевичем. Тот обернулся:
     - Скажи спасибо, что я не вызвал тебя к себе в Кремль.
      Олигарх зло захлопнул дверь кабинета и, нажав  кнопку,
отключил телефон. Юшкевич нагло сел за стол хозяина.
     - Ты что себе позволяешь? - спросил Спартак Иванович.
     - Во всяком случае, меньше, чем ты.
     - Объяснись.
     - Я думаю, объясняться придется тебе. У меня вот в этом
кармане,  -  Юшкевич  похлопал  себя  по  груди,  -   ордер,
подписанный генеральным прокурором.
      -  Давай отложим эмоции, - предложил Спартак Иванович,
хрустя пальцами. - Не наезжай, а то мы оба наломаем дров. Не
забывай: ты в гостях.
      Юшкевич,  тяжело  дыша, криво  улыбнулся,  снял  очки,
положил на стол и стал почти домашним. Он даже узел галстука
расслабил.
     Ленский сел в кресло для посетителей.
     - Может, выпьем?
     - Нет.
     - У тебя что, на самом деле есть ордер?
     - Показать? - спросил чиновник.
     - Покажи.
      Бумага легла на стол. Ленский принялся пристально, как
валютчик,     разглядывающий     стодолларовую     банкноту,
рассматривать ее.
      -  Настоящий.  Значит, меня подозревают в  организации
убийства компаньона? Что, и ты так думаешь?
      - Какая разница, как думаю я? В Кремле я не один. Есть
люди, которым удобно так думать.
      -  Да  ты что? Данилов мне был другом. К Кривошееву  я
свою  охрану приставил, они с него пылинки сдували, в туалет
'  ним ходили, воду спускали!
      - Знаешь, Спартак, Каин Авелю братом был, а финал тебе
известен.
      - При чем здесь это? Не в телевизоре выступаешь, чтобы
Библию  вспоминать.  Ты  бы лучше  креститься  правой  рукой
научился и не пятерней, а тремя пальцами. А то я тебя  видел
на Пасху: свечка - в правой, а крестишься левой.
      -  Это  к  делу  отношения не имеет. Я  знал,  что  ты
сволочь,   Спартак  Иванович,  почище  моего,   -   тут   же
предупредил  упрек и в свой адрес Юшкевич. -  Но  компаньона
убивать, причем таким зверским способом... Ну не нравился он
тебе,  позарился ты на его деньги-. Отравил бы спокойненько,
киллера  бы  нанял. А тут - два невинных человека  вместе  с
Даниловым на тот свет ушли.
      -  Брось, Юшкевич, не говори таких слов. Если  хочешь,
поклянусь: не убивал я Данилова.
     - Может, на Библии поклянешься или зуб пацана дашь?
     - Поклянусь, если хочешь.
      -  Спартак, может быть, ты и правду говоришь, но факты
говорят  совсем о другом: к тебе весь черный оборот отойдет.
Тебя   пока  не  посадили,  потому  что  машина,  запущенная
Кривошеевым, до сих пор работает. Деньги по счетам  идут,  и
пока  вроде нареканий нет. Государственный долг закрывается.
Но  смотри,  если  окажется, что денег  придет  меньше,  чем
обещано,   отвечать   тебе  одному  придется.   Данилов,   к
сожалению, уже не ответит.
     Ленский побледнел:
     - Я тебе все рассказал. - Ленский подался вперед, и его
лицо побагровело.
       -   Не   погибни   Данилов,   никто   бы   тобой   не
заинтересовался. Сейчас твоя личность приобретает значение.
     - Ты, Юшкевич, как дурак радовался, когда у Прохорова в
Швейцарии диск забрали.
      -  Радовался, - мрачно согласился Юшкевич. - Если б не
тот диск, про ваши теневые обороты только догадываться можно
было. Сколько вы денег из-под налогов увели!
      -  Юшкевич,  я  тебя прошу... Деньги  -  ерунда,  дело
наживное.  Наедь ты на этого генерала... Потапчук,  кажется,
его фамилия.
     Юшкевич кивнул и водрузил на тонкий нос очки.
      -  Данилова мог убрать только один человек - секретный
агент  генерала. Больше некому, никто не владел информацией.
Он  воспользовался тем, что за ним ФСБ стояло,  что  у  него
были   руки  развязаны.  У  него  диск  был,  он   мот   его
скопировать,  а  копию продать кому хочешь. Вот  сейчас  мои
деньги  крутятся,  крутятся,  по  счетам  щелкают,  а  когда
всплывать  начнут,  их засветить могут.  И  тогда  австрийцы
скажут,  что российское правительство криминальными деньгами
с  ними рассчитывается. Мы же не знаем, что у него на уме, -
ни  ты,  ни я. Пока мы с тобой отношения выясняли,  он  свою
миссию выполнил. Уж не знаю, на кого он еще работает,  кроме
Потапчука,  да  и не хочу знать. У него на руках  информация
важная.   Скандал  разразится  почище,  чем  с  нью-йоркским
банком.
     При упоминании об американском банке Юшкевич похолодел.
Тогда  он  едва усидел в кресле, потерял двух замов  и  кучу
выгодных  знакомств  за рубежом. Многие зарубежные  политики
ему руку перестали подавать.
      - У меня, конечно, власть большая, но не безграничная.
Я  в оркестре играю, в отличие от тебя, Спартак Иванович.  У
тебя же самого служба безопасности разветвленная. Почему они
его не ловят?
     - Ловили, да плохо получается. За агентом Потапчука ФСБ
стоит.
      -  Уже  не стоит. Потапчука мы в оборот взяли. За  ним
день и ночь - слежка, телефоны прослушиваются. От работы  он
практически отстранен, информацией не владеет.
     - Что он говорит?
     - Он одно и то же твердит: "Агент на связь не выходит".
     Ленский еле удержался, чтобы не плюнуть себе под ноги.
     - Вот это и плохо.
     - Чего ж хорошего?
     - Он сейчас, как мышь, сидит, затаился, дырку в мешке с
деньгами   прогрызает.   Потом  они   оттуда,   как   зерно,
посыплются.
       -  Страшные  ты  картины  рисуешь,  Спартак.  Но  для
государства,  для  правительства  этот  агент  куда   больше
сделал,  чем  вы с Даниловым. Если бы не он, вы  бы  столько
денег  ни  в жизнь не выложили. Сказали бы, что  нет  у  вас
никаких денег.
      -  А  ты бы на нашем месте по-другому, что ли, сказал?
Если фактами, как вилами, к стене приперли...
      - Все равно, Ленский, я тебе не верю. Люди, которые за
мной стоят, тебе не доверяют. А из-за тебя и мне начинают не
доверять.  Вот это хуже всего. Получится, что ты  компаньона
завалил,  -  я  с  этим соглашусь. А найдешь  агента,  и  он
признается,  -  я и с этим соглашусь. Мне что  подтаскивать,
что  оттаскивать  - все равно. Тебе руку  пожмут,  его  -  в
Бутырку, а президент тебе свой портрет с автографом подарит.
     - У меня уже два есть.
      - Правильно, два президента - два автографа. Недельку,
Ленский, я тебя еще прикрою. Буду ордер возле сердца носить,
как  партийный билет в былые годы. А на восьмой день не  жди
пощады.  Не  я  приеду, а, как вы там говорите,  бизнесмены,
"маски-шоу" прикатит? Да?
      Ленскому уже давно было хреново, но стало еще хуже. Он
понимал, что в своей невиновности Юшкевича убедить не  смог,
но зерно сомнения заронил.
      Юшкевич  поднялся  с  хозяйского кресла,  подал  руку.
Ленский с готовностью ее пожал.
      -  Может, мы с тобой последний раз видимся.., в мирной
обстановке. Кстати, улететь или уехать ты, Спартак Иванович,
не  пытайся. Обязательно какую-нибудь неточность в  паспорте
пограничники у тебя отыщут. Или диспетчеры самолету  коридор
не дадут. Не зли людей наверху, будем взаимно вежливы.
      Черный "Мерседес" с синей мигалкой укатил от особняка.
Ленский  вызвал Прохорова. Тот вошел. Хозяин  сесть  ему  не
предложил.
      -  Я  тебе, Николай, многое прощал. У тебя шесть дней,
чтобы  спасти свою шкуру. Да и мою тоже, - в сердцах добавил
олигарх. - Если что, тонуть будем вместе. Не стану скрывать,
разговор  с  Юшкевичем был премерзким. Они на меня  убийство
Данилова  хотят  повесить. Значит, и на тебе  оно  повиснет.
Если  я заказал Данилова, то кто исполнил? Правильно -  наши
люди возле Кривошеева вертелись. Они его берегли. А за людей
ты у меня отвечаешь. Я тебе деньги плачу. И вообще, Николай,
у  тебя  деньги,  техника, у тебя все есть!  Неужели  ты  не
можешь этого урода поймать?
      Прохоров  понял,  о  ком  говорит  хозяин.  Передернул
плечами, набычился, насупил брови.
     - За агентом Потапчука контора стоит.
      -  Нет  за  ним  конторы. Никого сейчас  за  ним  нет.
Генерала отстранили, так что агент беззащитен. Его никто  не
информирует.  Он  один. Его взять надо.  Слышишь,  Прохоров,
взять  во  что бы то ни стало и как можно скорее. Семь  дней
дал Юшкевич, потом выкрутиться будет тяжело. Неважно, что  я
Данилова  не убивал. Тут уже ни деньги, ни былые заслуги  не
помогут. Так что давай ищи. Землю рой, но найди гада. В  его
руках наше с тобой дальнейшее благополучие.
       На   этот   раз  Спартак  Ленский  не   лукавил,   не
преувеличивал.  Он  говорил правду, болезненно  тяжелую  для
себя.
     - Ты понял меня?
      -  Да,  -  сказал Прохоров, по-военному развернулся  и
зашагал  к  двери. А Ленский обхватил голову руками  и  сжал
виски так сильно, как покупатель сжимает арбуз, проверяя  на
спелость.

                             ***

       Сиверов   раздумывал:  "Связываться  ли  с  генералом
Потапчуком? Ведь я почти пообещал ему исчезнуть,  залечь  на
дно,   на   связь  не  выходить.  А  что  если  мой   звонок
скомпрометирует генерала? Ведь ему сейчас не сладко.  Небось
на него наехали по полной программе".
     Домашний телефон Потапчука не отвечал, мобильник, номер
которого  знал  только  Глеб, тоже. Наконец,  Сиверов  решил
позвонить  в  кабинет  по служебному номеру.  Для  этого  он
выбрал телефон-автомат в людном месте, расположенном в одном
ряду с десятком других таксофонов.
      Трубку  сняли,  но говорить не спешили.  Так  Потапчук
иногда  делал,  желая, прежде чем ответить,  услышать  голос
звонившего.
     - Федор Филиппович? - спросил Глеб. Повисла пауза.
      -  Кто  его спрашивает? - раздался незнакомый  мужской
голос. - Он вышел. Я ему все передам.
     - Спасибо. Не надо, - Глеб повесил трубку и, смешавшись
с толпой, нырнул в подземный переход.
       Выйдя   на   противоположной  стороне   улицы   возле
троллейбусной  остановки, он увидел,  как  у  таксофонов,  в
запрещенном  знаком месте, остановились две машины.  Из  них
выскочили  молодые  ребята. Один прижимал  к  уху  мобильный
b%+%d.-.  Они  безошибочно определили  автомат,  с  которого
только что звонил Глеб.
      Принялись  расспрашивать прохожих,  людей  в  соседних
кабинках, бесцеремонно прерывая их разговоры. Короче, навели
шороху.
     "Небось говорят, что ловят террориста, сообщившего, что
заминирован вокзал. Быстро работают, много людей подключили.
К  Потапчуку теперь не подобраться. Да и реальной  власти  у
него  сейчас нет. Хорошо, если еще в квартиру ему охрану  не
подселили.  Кабинет  служебный  уже  занят.  Не  позавидуешь
Федору Филипповичу. Хорошо, что я хоть портсигар ему вернул.
А то без привычной вещи совсем невмоготу было бы старику".
      Сиверов представил себе, как генерал сидит у себя дома
на  старом кожаном диване в домашних тапочках. В креслах  же
расположились  дюжие  охранники, не  спускающие  с  генерала
глаз,  вскакивающие  при каждом звонке и  каждом  шорохе.  А
генерал, хоть и не переваривает Вагнера, поставил компакт  и
слушает. На лице Потапчука блаженная улыбка, потому  что  он
хорошо  представляет себе, как противна  охранникам  оперная
музыка.
     "Может и в мансарде мне появляться не стоит. Береженого
Бог  бережет.  И  простой  народ, и  власть  предержащих,  и
журналистов  устроит  любой  исход  расследования.  Признают
виноватым  меня  или  Ленского...  Людям  главное  -   найти
виноватого, а виновен ли он на самом деле - вопрос  десятый.
Есть  только два человека, которым нужна правда, потому  что
от  этого зависит их жизнь: я и сам Ленский. Надо объединить
наши  усилия,  надо  с ним встретиться, хоть  он  и  мечтает
заполучить мою голову".

                             ***

      На  этот  раз  Ленский приехал к Лие без  цветов,  без
благостной улыбки на губах. Но если в прошлый раз эти  знаки
внимания вызывали у женщины лишь раздражение, то теперь  она
готова была броситься бывшему любовнику в объятия.
      -  Боже  мой,  как  я  рада, что  с  тобой  ничего  не
случилось.
      Ленский шагнул в квартиру, оставив охрану на площадке.
Лия  была сейчас единственным человеком, на которого Спартак
Иванович мог смотреть с видом победителя: оказался прав  он,
а не она.
     - Теперь ты понимаешь, что натворила?
     - Я же не знала...
      Лия  усадила  Ленского  в  кресло,  сама  же  села  на
подлокотник рядом с ним.
     - Буду с тобой откровенна, как никогда. Да, я понимала,
что  незнакомец хочет тебе навредить, но я не  ожидала,  что
все  так обернется. Я не хотела смерти Данилова. Я не хотела
таких неприятностей.
     - Их у меня теперь предостаточно. Ты своего добилась, -
Ленский выдернул руку из ее ладоней.
      -  Я  всего лишь глупая женщина, Спартак, и теперь  не
боюсь в этом признаться.
     - Поздно, - отрезал олигарх.
     - Хорошо, чего ты теперь от меня хочешь? Я наказана. До
конца  жизни  я  буду  помнить, что на моей  совести  смерть
твоего компаньона.
      Ленский взял Лию за плечи и заставил смотреть  себе  в
глаза.
     - Ты говоришь правильно, но почему отводишь взгляд?
     Лия, сделав над собой усилие, несколько секунд смотрела
в глаза Ленского, затем опустила веки.
      -  Мне стыдно, Спартак. Мне неуютно. Не заставляй меня
страдать.
      -  Твои страдания ничто по сравнению с моими.  Я  даже
завидую  Данилову. Он ничего не успел понять. А  мне  теперь
отдуваться за двоих.
      -  Что я еще могу для тебя сделать? Ты присылал ко мне
Прохорова.  Я  ему все рассказала. Все, что  знала.  Или  ты
думаешь, я что-то утаила от тебя?
     - Тебе повезло, Лия. С женщинами я не воюю.
      Вспомнив о деньгах, Лия спохватилась, сбросила на  пол
газету и попыталась всучить Ленскому доллары, оставленные им
во время предыдущего визита.
     - Лия, об этом даже как-то неудобно напоминать.
     - Забери, я так не могу.
      -  Пусть лежат. Пригодятся. Остерегайся его, он  самый
настоящий убийца. Води машину поосторожнее.
      Ленский провел в квартире у своей бывшей любовницы еще
минут пятнадцать, после чего отправился восвояси. Теперь  он
был  уверен,  что если агент Потапчука еще раз попадется  на
глаза Лие, та непременно позвонит ему и предупредит.
      Олигарх  в сопровождении охранников вышел из подъезда,
сел  в  машину.  "Мерседес" и два  джипа  торжественно,  как
похоронная  процессия,  выехали со  двора.  Лия  еще  минуту
постояла  у  двери,  нервно кусая губы. Ленский  по-прежнему
оставался  ей  противен, но она чувствовала, что  только  он
теперь  способен ее защитить. Весь остальной мир казался  ей
еще гаже, чем окружение олигарха.
      "Впервые  за  последние месяцы я кому-то  поверила,  -
подумала  женщина, - и, как оказалось, зря.  Наверное,  прав
Спартак:  каждый думает только о себе и ни в грош не  ставит
других".
      Ей  показалось, что по квартире прошелся ветерок и тут
же  утих.  Женщина  вернулась в гостиную, нервно  выбила  и