итро  улыбнулся  Прищепов.  -  При  чем  тут
машина? Вы, я думаю, даже если на ногах стоять  не  будете,  сможете  ее
вести.
   Через полчаса Прищепов тронул Глеба за плечо.
   - Я хотел бы с вами, Федор, переговорить,  -  каким-то  на  удивление
официальным голосом сказал Альберт Николаевич и посмотрел на Тамару. - А
ты посиди здесь.  Налей  себе  выпить.  Вот  орешки,  печенье,  конфеты.
Угощайся, развлекайся. А мужчинам надо решить кое-какие дела.  Пройдемте
в кабинет.
   Кабинетик  оказался  на  удивление  маленьким,   тесно   заставленным
книжными полками и старинной мебелью. Выдержанный в стиле ампир  кабинет
заполняла мебель, изготовленная русскими крепостными. Такая мебель Глебу
очень  нравилась,  простая  и  в  то  же  время  отлично  прорисованная,
лаконичная и выразительная.
   На деревянных тумбах стояли бронзовые подсвечники.
   Письменный стол был чист. Столешницу украшала затейливая инкрустация.
   Хозяин опустился в кресло у стола, предложив  гостю  сесть  напротив.
Мужчины держали в руках бокалы с виски.
   -  Скажите  мне,  -  в  упор  посмотрев  на  Глеба,  спросил  Альберт
Николаевич, - где это вы научились так ловко  для  бизнесмена  орудовать
кулаками?
   - О, это давняя история. В детстве я был очень стеснительным и  хилым
парнем. Меня в  классе  и  во  дворе  все  били,  поэтому  мне  пришлось
позаботиться  о   самосохранении.   Долго   занимался   всякими   видами
единоборств и, как вы смогли убедиться, кое-чему научился.
   - По-моему, все, что я видел, было превосходно.
   Хотя я, честно признаться, смутно помню, голова просто раскалывалась.
   - А что это за люди? - как  бы  между  прочим  вставил  вопрос  Глеб,
маленькими глотками смакуя напиток.
   - Это страшные люди.  Они  почему-то  на  меня  "наехали",  требовали
больших денег и больших услуг.
   - А вы, конечно же...
   - Да, - перехватил инициативу Прищепов, - я, конечно же, им отказал.
   - Могли бы сразу предупредить, Альберт Николаевич, - мы  просто  ушли
бы из ресторана, не доводя дело до инцидента.
   - Думаю, все равно Они от меня не отстанут.
   Глеб помолчал, не зная, что посоветовать.
   - Послушайте, вы действительно хотите заняться  прибыльным  делом?  -
сменил тему Прищепов.
   - В принципе не против, - тоном знающего себе цену человека  произнес
Глеб Сиверов, поудобнее устраиваясь в кресле.
   Он задумчиво поглаживал ладонью нежную, будто девичья кожа, полировку
орехового подлокотника и рассматривал  корешки  старинных  фолиантов  за
стеклами книжных шкафов.
   - Да-да, книги у меня хорошие. Люблю старинные вещи, - перехватил его
взгляд Прищепов.
   - По-моему, вы любите не только старинные вещи.
   А чем вы вообще занимаетесь?
   - Ну, как вам  сказать...  -  самодовольно  ухмыльнулся  Прищепов.  -
Работаю консультантом, кое-что покупаю, кое-что продаю. У меня  обширные
знакомства в дипломатическом корпусе и  с  нашей  богемой.  Правда,  той
богемы, на которой можно было  бы  хорошо  зарабатывать,  уже  нет.  Все
свалили на Запад. Кто живет во Франции, кто в Германии, кто в Израиле, а
многие уехали в  Штаты.  Ведь  центр  искусства  сейчас  там,  и  лучшие
свалили. А здесь остались те, кому некуда податься.
   Но знаете, и среди оставшихся есть  большие  таланты,  и  их  картины
неплохо продаются на Западе.
   - Так вы торгуете картинами?
   - В общем-то, да.
   - Судя по вашей квартире; вы на этом неплохо зарабатываете.
   - Раньше хорошо зарабатывал, до Перестройки и  вначале.  А  сейчас..,
так. Я же вам говорю, лучших нет.
   А то, что было, уже все продано. Остался еще  кое-какой  антиквариат,
да только настоящее искусство уже ушло.
   К тому же и бум на  все  русское  закончился.  Раньше  нарасхват  шли
картины наших художников, и деньги по тем  временам  были  огромными.  А
сейчас.., так. Иногда меня приглашают в посольство  или  в  галереи  для
консультации, просят оценить ту или иную вещь.
   - Понятно,  -  улыбнулся  Глеб,  приподнял  свой  бокал  и  улыбнулся
Альберту Прищепову, затем сделал глоток. - Но я думаю, для  того,  чтобы
покупать картины, нужен хороший капитал.
   - О, да, нужен. Художники уже не  так  наивны,  как  прежде.  И  если
раньше можно было за сто-двести долларов купить  первоклассную  вещь,  а
затем продать ее уже не за сотни, а за тысячи,  сейчас  этого  нет.  Все
стали умными, все разобрались. Да и каталогов сейчас всевозможных  море.
Открыл, посмотрел, где и на каком аукционе за какие деньги уходит та или
иная  вещь,  сориентировался...  Приходится  много   мотаться,   искать,
выкупать картины у знакомых, родственников  уехавших  за  рубеж.  Вот  с
этого и живу.
   Глебу хотелось сказать - не с этого ты живешь, совсем не с этого,  но
он  сдержался,  давая   возможность   Альберту   Николаевичу   Прищепову
распустить перья и врать дальше.
   - Есть  несколько  художников,  о  которых  знают  на  Западе  только
благодаря мне. И готовы приобретать  их  картины.  Но  для  того,  чтобы
картины купить, требуются большие деньги. Ведь нужно купить не одну-две,
а два  или  три  десятка.  Зато  на  большом  количестве  можно  изрядно
подняться.
   - Назовите? мне сумму, Альберт Николаевич,  и  не  ходите  вокруг  да
около. Сколько денег нужно вам и сколько получу я?
   Прищепов напрягся, как напрягался всегда, когда  разговор  заходил  о
больших деньгах. Он быстро в уме прикинул, какую же сумму назвать, затем
несколько мгновений размышлял,  шевеля  губами,  словно  бы  деньги  уже
лежали перед ним, а он их пересчитывает.
   - Думаю, тысяч двести-двести пятьдесят.
   - А какой будет подъем?
   - Тысяч сто.
   - Каждому? - поинтересовался с глуповатым видом Глеб Сиверов.
   - Нет, что вы! На двоих.
   - Это не очень интересная операция.
   - Но зато никакого риска. Абсолютно никакого!
   - Вы гарантируете?
   - Конечно, гарантирую! Своей квартирой и всем, что здесь есть.
   - Да, здесь изрядно всего.
   - Вот и я говорю, - Прищепов расплылся от самодовольства.
   - Я подумаю.
   - Конечно, конечно, подумайте. Только я вас прошу, - уже наклонившись
через стол, прошептал Прищепов, - не водитесь с этой барышней.
   - А что такое? - будто не понимая и тоже перейдя на  шепот,  удивился
Сиверов.
   - Ненадежная. Сдать может в любой момент.
   - Как сдать?
   - Очень просто. Ведь это она сказала  мне  о  том,  что  у  вас  есть
большие деньги.
   - Ах, вот как! Сука! - пробормотал Глеб и придал своему лицу  злое  и
серьезное выражение.
   - Да-да,  будьте  с  ней  настороже.  Во-первых,  она  наркоманка,  а
во-вторых, с кем она только не спала в первопрестольной!
   - Понятно, - кивнул Глеб, наморщив лоб. - Спасибо за  предупреждение.
Отвезу се и - поминай, как звали.
   - А где она сейчас живет?
   Сиверов догадался, в чем дело. Он сообразил мгновенно: это  было  как
озарение. И Глеб назвал адрес той мастерской, где познакомился с Тамарой
Колотовой.
   Губы Прищепова шевельнулись, было видно, что он запоминал адрес.
   - Ну что ж, спасибо за угощение,  Альберт  Николаевич.  И  думаю,  до
встречи.
   Прищепов вытащил из кармана свою визитку с витиеватыми  надписями  на
двух сторонах глянцевого картона и подал ее Глебу.  Тот  взял  карточку,
поблагодарил хозяина квартиры, и сунул визитку в карман.
   - Обязательно завтра позвоню и дам вам свой ответ.
   - Да, я буду ждать. Только не слишком рано. Хочу выспаться.
   - Конечно, конечно, - согласился Глеб.  -  И  мне  тоже  не  повредит
хорошенько отдохнуть.
   - А где вы живете?
   - Сегодня в одном месте, завтра в другом, - уклончиво ответил Глеб  и
поднялся, чтобы не продолжать этот разговор.
   Тамара Колотова полудремала. Глеб тронул ее за плечо.
   - Томочка, нам пора. Скажи спасибо радушному хозяину и откланиваемся,
уходим.
   - Да-да.
   - Всего вам доброго и наилучшие пожелания, - уже без носового  платка
в руке сказал Альберт  Прищепов,  провожая  гостей,  и  после  их  ухода
тщательно запер многочисленные замки.

Глава 10

   Глеб Сиверов распахнул дверцу  машины  и  галантно  предложил  Тамаре
устроиться на переднем сиденье.
   А сам в это время,  запрокинув  голову,  взглянул  на  окна  квартиры
Альберта Николаевича Прищепова. Тяжелая штора качнулась, и Глеб  увидел,
как мелькнула тень Альберта Прищепова, который тут же отпрянул от окна.
   "Значит, следишь, - подумал Глеб. - Ну что ж, следи".
   Он сел на водительское место и взглянул на Тамару.
   - Ну, куда тебя отвезти? Домой?
   - Нет, нет, что ты. Домой далеко, а у меня завтра назначен  сеанс.  Я
обещала художнику Маленкевичу попозировать для новой картины.
   Глеб пожал плечами.
   - Так куда тебя?
   Тамара замялась. Но по ее лицу несложно было догадаться, что  женщина
мечтает поехать к Глебу или, хотя бы, чтобы они вместе поехали к ней.
   - Ну, что ты молчишь? - уже все понимая, спросил Глеб.
   - Поехали ко мне, - сказала женщина. - У меня есть  бутылка  хорошего
вина.
   - Может, у тебя еще есть и наркотики? - усмехнулся Глеб.
   - Нет, вот этого у меня нет. Я не люблю всякую дрянь. Может  быть,  я
уж слишком стара, но все эти новые штучки мне не нравятся.
   - Понятно, - скептично протянул Глеб.
   - Нет, правда, не люблю наркотики, я привыкла балдеть от  алкоголя  и
от мужчин, - Это хорошо, значит, ты здоровый человек. Так, куда едем?
   - В мастерскую," - сказала Тамара, - в ту, где мы познакомились.
   - Что ж, поехали.
   Загудел двигатель и,  дернувшись  назад,  автомобиль  Глеба  Сиверова
развернулся и выехал со двора. В зеркальце Глеб заметил,  как  качнулась
штора на окнах квартиры Альберта Прищепова.
   "Да, он не выпускает нас из виду. Интересно, за кем он  следит  -  за
мной или за Колотовой?"
   - Ты завтра с ним встречаешься? - поинтересовалась Тамара, видя,  что
Глеб никак не реагирует на ее зазывные взгляды.
   - Да, завтра, - кивнул Сиверов, уверенно ведя машину.
   - А ты не боишься, что нас могут задержать гаишники или омоновцы?
   - Нет, не боюсь, - равнодушно бросил Глеб.
   Тамара  успокоилась,  лениво  потянулась,  пытаясь   вытянуть   ноги.
Конечно, это ей не удалось. Тогда она сбросила туфли, обхватила  колени.
Глеб смотрел на ее ноги, и в нем жили два желания. Первое - ему хотелось
поехать с этой женщиной, он понимал, что ночь  с  Тамарой  обещает  быть
очень приятной, а вторым желанием было позвонить Ирине Быстрицкой и хотя
бы минут десять поболтать  с  ней.  И  эти  два  противоречивых  желания
принялись отчаянно бороться между собой.
   Наконец, Глеб решил так: отвезу ее в мастерскую, а там видно будет.
   Тамара Колотова  время  от  времени  поглядывала  на  Глеба,  на  его
решительный профиль, его загадочную блуждающую улыбку, серые глаза...  А
в глазах Сиверова отражалась ночная Москва: голубоватые зрачки  фонарей,
свет фар, разноцветное сияние вывесок и рекламы.
   "Да, какой мужчина! - думала Тамара. - Вот бы мне заполучить  такого!
С ним, наверное, всегда спокойно, и  чувствуешь  себя  как  за  каменной
стеной. Не то  что  эти  художники,  готовые  в  любой  момент  бросить,
предать, забыть и даже не уплатить деньги за работу".
   А ее работа не была легкой. И Тамара  Колотова  уже  сейчас,  сидя  в
машине, предчувствовала, как завтра ей будет тяжело. Придется лежать или
стоять  в  какой-нибудь  вычурной  позе,  все  тело  будет   гудеть   от
напряжения, вязкая боль войдет в позвоночник, проникнет в суставы.
   - Что это у тебя такой кислый вид? - заметив тоскливое  выражение  на
миловидном лице Тамары, спросил Глеб.
   - Да так, думаю о всякой ерунде.
   - О чем, например?
   - О том, что завтра придется позировать Маленкевичу, а он -  придурок
и любит всякие невероятные позы и выкрутасы.
   - И тебе это не нравится?
   - Честно говоря, мне абсолютно все равно. У тебя нет сигареты?
   Глеб подал пачку. Тамара закурила  и  как-то  рассеянно  взглянула  в
окно.
   - Знаешь, Федор, я боюсь оставаться  одна  в  мастерской  среди  этих
цветов, среди колючих и пыльных кактусов. Мне страшно.
   - Не надо бояться. По-моему, дверь в мастерской хорошая.  Закройся  и
никому не открывай.
   - Да, так и сделаю. А если бы у меня еще было снотворное,  я  приняла
бы пару таблеток и заснула. В последние дни я  вообще  почти  не  спала.
Было такое напряжение и так болела голова...  Знаешь,  мне  очень  жалко
Катьку...
   - Какую Катьку?
   - Ну, какую-какую... Конечно же, Сизову. Она была  хорошей  подругой,
веселой, никогда не унывала.  Казалось,  ничто  не  может  испортить  ее
настроение. Жила себе как птичка, порхала с ветки на ветку.
   "И допорхалась", - подумал Глеб, но не сказал, смолчал.
   - И так погибла. Ужасно жалко... - у Колотовой на  глаза  навернулись
слезы.
   - Не расстраивайся, все будет хорошо, - Глеб  положил  одну  руку  на
плечо Тамары.
   Та с благодарностью повернула голову и влажными губами поцеловала его
пальцы.
   - Ну, вот это лишнее, - сказал Сиверов и аккуратно убрал руку.
   Автомобиль заехал во двор и остановился у подъезда.
   Глеб медлил. Тамара тоже не выходила из машины.
   - Я завтра за тобой заеду утром, - нарушил молчание Сиверов.
   - Да, я понимаю. Мы с тобой слишком разные.
   - Не в этом дело, - спокойно сказал Глеб, - просто у  меня  еще  куча
дел.
   - Я понимаю... Всем на  меня  наплевать.  Мной  пользуются,  а  потом
бросают.
   - Ну перестань, перестань, Тамара,  все  не  так  уж  плохо,  как  ты
рисуешь.
   - Нет, все еще хуже, - она потянулась к  Глебу  и  поцеловала  его  в
губы. - Прощай, - прошептала женщина.
   - До встречи, - сказал Глеб.
   - Нет, прощай.
   Тамара выбралась из машины и торопливо побежала к подъезду.  У  самой
двери, уже переступив порог, она замерла, обернулась,  и  в  се  глазах,
устремленных на Глеба, было столько тоски и печали, что  ему  захотелось
выйти из машины и броситься за ней следом.
   Женщина вскинула бледную руку в прощальном жесте,  и  дверь  подъезда
закрылась.
   "Ну, слава Богу", - подумал Глеб, быстро запустил двигатель и умчался
на своей "восьмерке" цвета мокрого асфальта. Он боялся, что не  выдержит
и пойдет к Тамаре.
   Минут через сорок Глеб Сиверов уже был в своей  мастерской.  Войдя  и
закрыв за собой дверь, он сварил очень густой, почти вязкий кофе и выпил
маленькую  чашечку.  Затем,  вытащив  из-за  брючного  ремня   пистолет,
посмотрел на его номер. После чего позвонил Поливанову.
   Казалось, тот ждал звонка Сиверова, ответил  сразу  же,  только  один
гудок успел раздаться в трубке.
   После необязательных вежливых фраз Глеб задал вопрос,  ради  которого
звонил:
   - Я хотел бы узнать, числится ли  что-нибудь  за  пистолетом  системы
"Макаров", - и Сиверов продиктовал восьмизначный номер.
   - Минут через сорок-пятьдесят я позвоню и дам ответ.
   Все это время, в ожидании ответного звонка  Глеб  слушал  музыку.  Он
знал, что только она  поможет  ему  сейчас  привести  в  порядок  мысли,
прояснить сознание, собрать все  данные,  сложить  их  в  одну  стройную
цепочку. Когда закончился диск и музыка смолкла, зазвонил телефон.
   Глеб снял трубку. Звонил Поливанов.
   -  Пистолет   системы   "Макаров"   под   этим   номером   нигде   не
зарегистрирован.
   Глеб поблагодарил за сообщение. Он так и предполагал.
   А Поливанов уже знал, что на двух его людей было совершено нападение.
Вернее, это даже нельзя назвать нападением. Но докладывать о случившемся
генералу Потапчуку полковник не собирался.
   У Глеба Сиверова, конечно же, тоже появилось подозрение,  что  скорее
всего,  нападавшие   связаны   с   Поливановым,   но   никаких   фактов,
подтверждающих его догадку, не было, и Глеб перестал думать об этом.

***

   Уже далеко за полночь окончательно пришедший в себя, успевший принять
душ, Альберт Николаевич Прищепов набрал телефонный номер, по которому он
звонил очень редко, только в экстренных случаях.
   -  Да,  слушаю,   -   раздался   немного   сонный   голос   Владимира
Владиславовича Савельева.
   - Это Прищепов.
   - Я узнал, - пробурчал Савельев. - Чего звонишь?
   Что стряслось?
   - Владимир Владиславович, тут у меня есть одна проблема.
   - Какая проблема?
   - Я должен с вами встретиться и обо всем поговорить.
   - Действительно серьезно?
   - Да, очень.
   - Сейчас пришлю машину.
   Савельев хоть и отвечал сонным голосом, но в это время не спал. Перед
ним на столе стоял шестнадцатиразрядный калькулятор  и  лежал  небольшой
коричневый  блокнот,  страницы   которого   были   испещрены   колонками
шестизначных чисел.

***

   Через полтора часа  у  подъезда  Владимира  Владиславовича  Савельева
остановилась машина. Из  нее  выбрался  Альберт  Николаевич  Прищепов  в
кашемировом пальто и роскошном кашне. Лицо его выглядело помятым.
   Водитель и охранник проводили Прищепова до двери квартиры.
   Охранник открыл ее  своим  ключом  И  пропустил  Прищепова.  Владимир
Владиславович Савельев в дорогом  шелковом  халате  вышел  в  просторную
прихожую навстречу гостю.
   - Ну, что стряслось, любитель изящных искусств? - вместо  приветствия
пробурчал Савельев.
   Альберт Николаевич, даже не сняв пальто и кашне, устроился в кресле и
принялся  рассказывать  Савельеву  обо  всем,  что  случилось   Савельев
внимательно выслушал, затем попросил Прищепова пройти в гостиную, а  сам
стал звонить по телефону.
   Минут через пять он появился перед Прищеповым.
   - Мне обещали выяснить.  И  завтра  я  уже  буду  располагать  полной
информацией об этом человеке. Ты говоришь, Федор Молчанов?
   - Да, - кивнул головой Прищепов.
   Вид у него был взъерошенный.
   - Ну ты и выглядишь... Меценат, мать твою,  словно  тебя  из  задницы
только что вытащили.
   Прищепов дернулся, но,  сдержавшись,  лишь  поплотнее  запахнул  полы
своего пальто.
   - Да...
   - Ну ладно, с этой красавицей я разберусь. Слава Богу,  у  тебя  хоть
хватило ума узнать ее адрес.
   - Да, если мы с ней не разберемся, может беда случиться.
   - Не бойся, - хлопнул его по плечу Савельев. - Проводите  его,  пусть
шофер  отвезет,  -  дал   он   распоряжение   охраннику,   и   Прищепов,
раскланявшись, удалился из жилища Савельева.
   Правда, квартира Владимира Владиславовича мало напоминала жилье.  Она
больше походила на офис: компьютеры, закрытые белые  шкафы,  аппаратура,
упакованная в фирменные картонные коробки,  множество  газет,  сложенных
пачками на белых письменных столах.

***

   Еще через четверть часа, уже в  три  часа  после  полуночи,  Владимир
Владиславович Савельев сидел в вертящемся  кресле.  Роскошный  восточный
халат,  перстень  с  брильянтом,  белая  рубашка,  выглядывающая  из-под
халата, галстук - все это совершенно не вязалось с  деловой  обстановкой
квартиры. Перед Савельевым стояли два человека.
   - Значит, так, ребятки. Дело, в общем-то, серьезное. И выполнить  его
надо безукоризненно. Вот  адрес,  посмотрите  и  запомните,  -  Савельев
показал квадратный лист бумаги,  на  котором  чернела  крупная  надпись,
сделанная фломастером. - Запомнили?
   Оба мужчины одновременно закивали, как китайские болванчики.
   - Это должно  быть  самоубийство.  Никаких  следов  и  никаких  улик.
Постарайтесь сделать все предельно аккуратно.  Нигде  и  ни  на  чем  не
должно остаться отпечатков пальцев. Вы меня поняли? Вам все ясно?
   - Да, понятно, босс.
   - Если я еще раз услышу это слово, ты  сильно  пожалеешь!  -  рявкнул
Савельев на широкоплечего мужчину с двухдневной щетиной на широком лице.
   Тот немного виновато улыбнулся.
   - Владимир Владиславович, прошу прощения.
   - Вот так-то будет лучше. Поедете и сделаете все как положено.
   - Она выбросится из окна или как?
   - А это решайте по обстоятельствам.
   - Ясно, - сказал сухощавый мужчина с темными кругами под глазами.
   - Если случится прокол, я вам этого не прощу. Вы меня хорошо поняли?
   - Да, да, - вновь, как китайские болванчики, закивали мужчины.
   - Ступайте и, как  закончите,  доложите.  Позвоните  и  скажите:  все
сделано. Здесь не появляйтесь.

***

   Поднявшись