голову байками про  то,
что торговля картинами, иконами и прочей ерундой - самое выгодное дело?
   - Ну да, в общем-то... Он даст деньги, я их вместе с тобой использую.
   - Что ты говоришь? А сколько денег он может дать?
   - Насколько я понял - много, - сообщил Прищепов и чему-то улыбнулся.
   Савельев подошел к окну, выходящему во двор, глянул  на  свой  черный
"мерседес" и тоже улыбнулся. Ему в голову пришла интересная мысль.  Ведь
можно взять деньги, пусть Прищепов пообещает их  во  что-то  вложить,  а
затем он,  Савельев,  заберет  эти  деньги  себе.  И  улыбка  отставного
полковника КГБ сделалась хитрой и злой, а глаза сузились,  превратившись
в две щелочки.
   Он  поднес  к  оконному  стеклу  перстень,  посмотрел,  как  сверкает
бриллиант, и провел им по стеклу. Раздался  тонкий  скрежет.  На  стекле
осталась неглубокая царапина.
   Этот перстень был  куплен  через  Альберта  Прищепова.  А  тот  добыл
перстень у какой-то старушки из дворянского рода.  Наследница  вместе  с
алчной внучкой хотели за него всего лишь три тысячи  долларов.  Прищепов
сторговался за две, а вот Савельеву продал за пять. Но об этом отставной
полковник не знал и очень гордился своим перстнем.
   Альберт же Николаевич Прищепов был доволен  тем,  что  смог  положить
себе в карман три тысячи долларов. Это произошло четыре года назад, даже
четыре с половиной, и тогда три тысячи долларов еще были  деньгами.  Это
сейчас разговоры шли о десятках, сотнях тысяч, иногда даже миллионах,  а
тогда - четыре-пять лет  назад  -  тысяча  "зеленых"  была  внушительной
суммой.
   - Ты подготовил то, о чем мы с тобой договаривались?
   - Да, да, Владимир Владиславович, - уже по-деловому сказал  Прищепов.
- Выставка будет из музея творчества крепостных.
   - Это из того, что возле ВВЦ?
   - Да.
   - А кто принимает?
   - Музей  в  Лос-Анджелесе.  Там  тоже  все  договорено.  Они  ждут  в
следующем месяце.
   - Это прекрасно, - потер ладонью о ладонь отставной полковник КГБ  и,
вновь усевшись за стол, налил себе еще коньяка. - Ну,  давай  выпьем  за
то, чтобы все обошлось.
   - Да все будет  как  всегда.  Аккуратно  запакуем,  поставим  печать,
опломбируем. Все же произведения искусства, а не какие-то там косилки.
   - Ладно, пей, - приказал Савельев, и они выпили.
   Савельев ухватил толстыми короткими пальцами лимонную дольку, даже не
обратив внимания на то, что на блюдце лежат две  миниатюрные  серебряные
вилочки, и принялся сосать лимон, чмокая и гримасничая.
   - Фу, какая кислятина! Эти интеллигентские  замашки  -  пить  коньяк,
закусывая лимоном.
   Альберт  Николаевич  Прищепов  не  ответил,   его   всегда   коробила
мужиковатость отставного полковника.
   Впрочем, Савельев больше играл, прикидываясь  эдаким  простачком,  на
самом деле он был очень хитер и вовсе не так неотесан: он почти свободно
говорил по-английски, но об этом почти никому не рассказывал.
   - Завтра я с тобой свяжусь, - бросая  тонкую  желтую  корку  прямо  в
пепельницу и облизывая пальцы, сказал Савельев, - и ты доложишь мне  все
в подробностях и подготовишь бумаги А я передам их кому надо.
   - Понял, сделаю, - морщась, будто это  он  только  что  жевал  лимон,
ответил Альберт Николаевич.
   - И еще. Приглядись повнимательнее к этому Федору Молчанову  А  я  по
своим каналам  наведу  о  нем  справки.  Больно  подозрительным  он  мне
кажется. И если это так, его придется ликвидировать.
   Альберт Прищепов никак  не  отреагировал  на  эти  слова,  он  сидел,
подавленно втянув голову в плечи.
   - Не грусти, не грусти, дорогой мой  друг,  ты  пока  не  на  твердой
скамейке для подсудимых. Так что выше нос.
   - Да перестань! - по-бабьи махнул рукой Альберт Прищепов. - Лучше  не
говори об этом.
   - Ладно, ладно, я пошутил, - захохотал Савельев. - На вот тебе денег.
   Он запустил руку в карман плаща, извлек оттуда  увесистый  конверт  и
швырнул на столик. Конверт скользнул по столешнице и  свалился  на  пол.
Альберт Прищепов ловко изогнулся и, подхватив конверт, положил на стол.
   - Вот такие-то дела, - сказал Савельев, подошел к окну и выглянул  во
двор. - Короче, меня не ищи. Я сам тебя найду.

***

   Альберт Николаевич Прищепов, с радостью и облегчением проводив гостя,
долго закрывал многочисленные замки,  а  после  вернулся  в  гостиную  и
принялся пересчитывать деньги.

Глава 14

   Глеб Сиверов был слишком умен, чтобы надеяться  на  то,  что  Альберт
Прищепов вот так просто раскроет все карты и расскажет,  кто  поставляет
наркотики непосредственно ему. Кое о чем Глеб уже догадывался и понимал,
что Прищепов в этой большой игре, в которой  крутятся  огромные  деньги,
фигура мелкая. Не самая мелкая, конечно, но и не  главная.  Он  даже  не
является той пешкой, которая может стать ферзем.  Но  то,  что  Прищепов
связан с наркобизнесом, у Глеба уже не оставалось никаких сомнений.
   И  поэтому  Глеб  Сиверов,  вооружившись  фотоаппаратом,  дежурил   в
подъезде одного из домов на Крымской  набережной.  Из  окна  был  хорошо
виден подъезд Альберта Прищепова.
   Глеб  нервничал:  уже  около  трех   часов   он   провел   на   своем
наблюдательном пункте.
   Но, в конце концов, его ожидания были вознаграждены. Он увидел черный
дорогой "мерседес", плавно  подкативший  и  остановившийся  у  подъезда,
увидел людей, выходящих  из  машины.  Затвор  фотоаппарата  был  взведен
заранее, и Глеб стал торопливо фотографировать.
   Он отщелкал с  десяток  кадров.  Внимание  Глеба  привлек  мужчина  в
светлом плаще, невысокий, полноватый, лысый. Дверцу машины ему  открыли.
Глеб фотографировал. Но лицо мужчины так и не попало в кадр.
   - Ну, погоди же ты у меня... -  прошептал  Сиверов,  -  наверняка  ты
будешь выходить.
   И Глеб стал снова ждать. Через час лысый  толстяк  вышел  и  тут  же,
прямо на крыльце  -  Глеб  даже  не  успел  нажать  на  кнопку  -  зябко
поежившись,  приподнял  воротник  плаща,  загораживаясь  от  порывистого
осеннего ветра.
   - Черт! - выругался Глеб, но все же продолжал снимать.
   В черном "мерседесе"  распахнулась  дверца,  лысый  мужчина  проворно
юркнул внутрь автомобиля. Взревел мотор, и "мерседес" исчез со двора.
   "Вот не везет! - сокрушался  Глеб.  -  Скорее  всего,  снимки  выйдут
неудачные. Охранники получатся хорошо, но они меня не интересуют. Кто же
этот в светлом плаще? Кто?"
   Он понял, что пути к разгадке ведут именно через этого человека. Глеб
запомнил   номер   машины,   но   скорее   всего,   как   водится,   она
зарегистрирована совсем на другого человека.
   "Ну что ж, - подумал Глеб, - на всякий случай  надо  будет  выяснить,
кто владелец машины. Но вес же, может быть, - теплилась надежда у  Глеба
Сиверова, - кое-что из  того,  что  я  успел  снять,  пригодится.  И  на
каком-нибудь из снимков при сильном увеличении удастся рассмотреть  лицо
лысого толстяка".
   - Можно уходить, - сам себе сказал Глеб, закрывая  объектив  и  пряча
фотоаппарат в большую спортивную сумку, стоящую у его ног.
   "Конечно, если бы я повел себя иначе и стал следить  за  машиной,  то
скорее всего, узнал бы, где обитает этот толстяк".
   Через час Глеб был уже в мастерской. Он быстро проявил пленку и начал
печатать фотографии На одном из снимков, где толстяк поднимал  воротник,
Глеб рассмотрел перстень на его руке.
   - Вот это хорошая деталь, - пробормотал он, увеличивая руку  мужчины.
- Так, так...
   Красный свет усиливал тревожные ощущения. На белом листе  в  ванночке
постепенно, как из небытия, появлялось изображение. Перстень  был  очень
приметным, даже зерно пленки не помешало Глебу  Сиверову  рассмотреть  и
запомнить это ювелирное  изделие.  А  также  он  увидел  глаза  мужчины,
вернее, один глаз и часть лица.
   - Если бы не этот чертов  ветер,  то  наверняка  я  смог  бы  сделать
нормальный снимок. А потом через Поливанова мне, может быть, удалось  бы
установить личность этого толстяка.

***

   Созвонившись с Поливановым, Глеб договорился с ним о встрече.
   Они сидели в шумном  кафе  за  столиком  в  углу  и  были  похожи  на
журналистов, обсуждающих материалы для очередного  репортажа.  По  окнам
кафе стучали капли холодного  осеннего  дождя,  прохожие  прятались  под
зонтики, кутались в шарфы, отворачивались от пронизывающего ветра.
   Поливанов был возбужден. Потапчук вновь вызывал его к  себе  и  долго
распекал за то, что Поливанов да и знаменитый  агент  Слепой,  никак  не
могут раскрутить дело с производством наркотиков.
   Поливанов, конечно же, не рассказывал Глебу про то, как  нервничал  и
ругался генерал, но по разговору Глеб  догадался  и,  передавая  снимки,
участливо справился:
   - Что, досталось от генерала?
   - Конечно, досталось, - бросил в ответ Поливанов.
   - Ничего, обойдется, - сказал Глеб, - хотя у  меня  все  время  такое
ощущение, что я нахожусь в каком-то запутанном лабиринте и никак не могу
добраться до выхода. Блуждаю, блуждаю, натыкаюсь  на  углы,  преодолеваю
препятствия, но вместо того, чтобы приближаться к выходу, я  запутываюсь
все больше.
   Поливанов задумчиво качал головой, рассматривая фотографии.
   - Вот этот приезжал к нашему меценату. Кто  это  такой,  хотелось  бы
знать?
   Поливанов пожал плечами.
   - А вот глянь сюда, - Глеб показал  снимок,  на  котором  была  видна
только рука с короткими толстыми пальцами.  -  Смотри,  какой  перстень,
может, по нему удастся вычислить владельца?
   - Знаешь, сколько сейчас перстней? Все эти "новые русские", а так  же
все бандиты, рэкетиры и прочая шваль норовят навешать на себя как  можно
больше украшений. Перстни, браслеты, дорогие часы, цепи на  шее...  Вряд
ли по перстню можно опознать человека.
   - Но ты глянь, он не совсем обычный.
   Поливанов вновь неопределенно пожал плечами.
   Но вдруг, когда он разглядывал следующую фотографию, смутная  догадка
мелькнула у него в голове.
   "Где-то я видел этого человека... Этот идеально круглый  череп...  Но
где? Когда?"
   - Ну, что скажешь? - спросил Глеб.
   - Да ничего не скажу. Я возьму эти снимки, покажу нашим людям, может,
они в курсе.
   - Только будь осторожен, - предупредил Глеб.  -  И  вот  еще:  черный
"мерседес", номер московский. Вот эта машина, вот  номер,  а  вот  люди,
которые явно охраняют толстяка. Посмотри, может, их лица тебе знакомы?
   - И их покажу, - сказал Поливанов. - Надо ускорить дело.
   - У меня есть один вариант, - сказал Глеб, глядя в  серые,  стального
цвета глаза Поливанова.
   - Говори.
   - Я попробую прижать Альберта Прищепова.
   -  Как  ты  собираешься  его  прижать?  -   Поливанов   взглянул   на
сосредоточенное лицо Глеба.
   - Он идет на контакт. Я предложил ему одну сделку.
   -  Ты  имеешь  в  виду  вложение  денег  в  торговлю   произведениями
искусства?
   - Да. Правда, он пока молчит, никак не реагирует.
   - Попробуй, - сказал Поливанов. - А если это не удастся?
   - Я буду действовать своими методами, - твердо произнес Глеб.
   - Смотри, чтобы не ускользнула последняя ниточка. Ведь больше  у  нас
ничего пока нет, хотя, возможно, и эта ниточка никуда не ведет.
   - Возможно. Но интуиция мне подсказывает, что если за нее  хорошенько
потянуть, будут результаты.
   Поливанов молчал, допивая кофе. Затем он ловко перевернул  чашечку  и
поставил ее кверху дном на блюдце.
   - Что, гадаешь на кофейной гуще?
   - В последнее время я стал довольно суеверным, - признался  Поливанов
и улыбнулся... Его улыбка была совершенно неофициальной, это была улыбка
уставшего, измученного службой человека.
   Глеб перевернул свою чашечку.
   - Что, тоже суеверный?
   - Да нет, просто любопытно.
   Мужчины посмотрели в глаза друг другу.
   - Ну, мы как дети, - сказал Глеб.
   - Ничего в этом плохого нет, - ответил Полковник, поднял свою чашку и
принялся поворачивать ее, рассматривая рисунок, образовавшийся на дне.
   - И что там? - спросил Глеб.
   - Очень похоже на собаку с раскрытой пастью.
   - Да, похоже, - согласился Глеб. - Только глаза не хватает.
   - А покажи, что у тебя?
   Глеб поднял свою чашечку и подвинул к  Поливанову.  Тот  посмотрел  и
улыбнулся.
   - А у тебя похоже на женщину.
   - Где? - наклонился Глеб.
   - Вот, смотри. Это голова, это грудь, а вот это волосы.
   - Ну, тебе  всюду  женщины  мерещатся!  -  пошутил  Сиверов  и  подал
полковнику руку. - Я пойду, пожалуй.
   - Успехов, -  ответил  Поливанов,  продолжая  рассматривать  кофейные
разводы на дне чашки.

***

   Глеб покинул кафе, сел в свои "жигули" цвета мокрого асфальта и нажал
на газ.
   А Поливанов еще долго  сидел  за  столиком,  размышляя  над  кофейной
гущей, поворачивая чашку то так, то эдак.

***

   Автомобиль Глеба Сиверова мчался в сторону Крымской набережной.  Глеб
въехал в соседний с домом Прищепова  двор,  тщательно  закрыл  машину  и
побежал к таксофону.
   Даже не  вытаскивая  из  внутреннего  кармана  своей  куртки  твердый
кусочек картона с золотой витиеватой надписью,  Глеб  по  памяти  набрал
номер Прищепова.
   Альберт Николаевич долго не  подходил  к  телефону,  и  у  Глеба  уже
мелькнуло подозрение, что он уехал куда-нибудь.
   Наконец трубку подняли.
   - Вас слушают, - раздался вкрадчивый голос Альберта.
   - Это Молчанов беспокоит, - твердо и чуть нагловато  сказал  Глеб.  -
Альберт Николаевич, надо встретиться.
   - Что, прямо сейчас?
   - Да, дело не терпит отлагательства, - так же твердо сказал Глеб.
   Прищепов замешкался и некоторое  время  раздумывал  Глеб  представлял
себе его лицо, представлял, как тот морщится, словно от зубной  боли,  и
шевелит губами.
   - Ну что ж, давайте встретимся,  -  наконец  согласился  Прищепов,  -
только когда и где?
   - Я недалеко от вашего дома. Желательно прямо сейчас.
   - Сейчас? - недовольно пробормотал Прищепов.
   - Да-да, прямо сейчас, минут через  десять.  Я  к  вам  поднимусь,  -
тоном, не терпящим возражений, сказал Глеб.
   - Хорошо, только я...
   Но Глеб уже повесил трубку.

***

   Прищепов положил трубку, опустился в кресло и потер виски.
   "Что это такое? Что все это может значить?" -  задумался  он,  быстро
моргая глазами, под которыми темнели мешки.
   Он уже давно пересчитал деньги и через час  собирался  встретиться  у
ВВЦ с директором музея, экспонаты которого должны  были  отправиться  за
океан, в далекий Лос-Анджелес.
   "Что же ему надо? - размышлял Прищепов. - К чему  такая  спешка?  Ну,
ладно..."
   Он  уже  был  одет,  шелковый  халат  висел  на  плечиках.   Прищепов
расхаживал по квартире.
   Зазвенел звонок.
   "Да, он пунктуален", - отметил про себя Альберт Николаевич, подходя к
двери и глядя в глазок.
   За дверью стоял и улыбался Глеб  Сиверов.  На  плече  у  него  висела
спортивная сумка.
   "Неужели деньги притащил?" -  подумал  Альберт  Николаевич,  открывая
свои замысловатые замки.
   - Добрый день, - сказал Глеб, входя в квартиру.
   - Здравствуйте, здравствуйте. Неожиданный, конечно,  звонок.  У  меня
тут дела... - быстро заговорил Прищепов, - у меня деловое свидание,  так
что времени у меня не много.
   - А я думаю, что вы найдете для этого разговора время.
   - Присаживайтесь, - пригласил гостя Прищепов и прошел в гостиную.
   Глеб последовал за ним и буквально плюхнулся на мягкий кожаный диван.
Сумку он оставил в прихожей.
   - Так в чем дело?
   - Знаете, Альберт Николаевич, мне надоело  темнить  и  вести  с  вами
беспредметные переговоры. Скажите, на кого вы работаете?  Кто  стоит  за
вами?
   От этих вопросов меценат поежился, и его глаза заморгали еще быстрее.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите.
   - Да все вы понимаете.
   -  Ну,  конечно,  я  связан  с  определенными  людьми...  -  принялся
пространно объяснять  любитель  антиквариата,  -  Я  знаком  со  многими
коллекционерами, с  дипломатами,  с  директорами  музеев  и  владельцами
галерей...
   - Я не об этом, - оборвал его Глеб.
   - Тогда я не понимаю.
   - Я о наркотиках.
   - О каких наркотиках?! -  нервно  воскликнул  Прищепов  и  вскочил  с
кресла, словно на сиденье оказались горячие угли.
   - О самых обыкновенных. Вернее, о тех, которые вы продаете.
   - Я ничего не продаю.
   - Да ладно, будет, - отрезал Глеб. - Чем быстрее вы  все  расскажете,
тем лучше будет для вас.
   - Я не понимаю, о чем вы говорите...  Это  наглость  -  вот  так  вот
обвинять меня в том, чего я даже. не знаю.
   - Это вы продали наркотики Бычкову-Бочкареву, это из-за  вас  погибла
Катя Сизова, молодая красивая девушка.  Это  по  вашей  наводке,  скорее
всего, была убита Колотова.
   - Что, Колотова?! - взвизгнул меценат, отступая к стене.
   Он вел себя настолько естественно,  и  каждый  его  жест,  интонация,
выражение лица были  безукоризненны,  как  у  профессионального  актера,
хорошо знающего свою роль - роль человека, обвиняемого в  том,  чего  он
никогда не совершал.
   - Не  будем  играть,  давайте  говорить  начистоту,  -  Глеб  вытащил
пистолет с глушителем и положил перед собой.
   Альберт Николаевич с ужасом смотрел на оружие, лежащее на столе.
   - Уберите, уберите, зачем это? Я человек, связанный с  искусством,  с
картинами, книгами, иконами, предметами старины, и ничего не знаю  ни  о
каких наркотиках. Уберите оружие.
   - Я его уберу, если вы все расскажете мне начистоту.
   - Но что я могу вам рассказать, если мне ничего не известно?
   Тогда Глеб сунул руку во внутренний карман куртки и  бросил  на  стол
три фотоснимка.
   - Посмотрите внимательно. Может, это освежит вашу память.
   Прищепов семенящей походкой  приблизился  к  столику  и  взглянул  на
фотоснимки.
   Его лицо осталось таким же, как и было, только сердце забилось  глухо
и учащенно, и Прищепову показалось, что оно вот-вот выскочит из груди.
   На его лбу бисером выступили капли пота.
   Глеб молчал. А затем взял пистолет в руку и щелкнул предохранителем.
   - Кто этот человек в светлом плаще? И о чем вы с ним говорили?
   - Я его не знаю. - прошептал Прищепов.
   - Сегодня утром он был у вас. Вы с ним разговаривали около часа.  Кто
он?
   Прищепов пришел в полное смятение. Его пальцы задрожали, и он, тяжело
опустившись в кресло, принялся грызть ногти. Сейчас это был уже  не  тот
Прищепов,  охваченный  праведным  негодованием,  сейчас   он   напоминал
перепуганного насмерть подростка,  застигнутого  врасплох  за  какими-то
грязными делишками.
   - Кто это? - вновь повторил Глеб, перекладывая  тяжелый  пистолет  из
одной руки в другую. - И кто были те люди в ресторане? Отвечайте! Я жду.
   -  Не  знаю,  -  затряс  головой  Прищепов,  его  лицо  страдальчески
сморщилось, словно несчастного мецената уже начали пытать.
   - Знаете, - Альберт Николаевич, если я начну вас бить,  вы  долго  не
протянете.  Слишком  вы  изнежены,  слишком  слабы,  -  многозначительно
заметил Глеб. - Вы этого не переживете и умрете мучительной смертью.
   Я не буду пытать вас, прикладывая раскаленный утюг к животу.
   - Но я ничего не знаю, абсолютно ничего!
   - Может, я и поверил бы вам, если бы не одно обстоятельство.
   - Какое обстоятельство? - дрожащим голосом промолвил Прищепов.
   - А вот это.
   Глеб подошел к секретеру, выдвинул один  из  ящиков,  затем  запустил
руку в  образовавшуюся  нишу  и  вытащил  несколько  пакетиков  с  белым
веществом. Он швырнул пакетики на стол.
   - Что это?
   - Не знаю, - затряс головой любитель  изящных  искусств.  -  Это  мне
кто-то подложил.
   - Что вы говорите?! И голос у вас такой естественный. Вы случайно  не
играли в самодеятельном театре какого-нибудь дворца  культуры?  Нет,  не
играли?
   Прищепов молчал, бледнея все больше и больше.
   - Знаете, вы бы могли быть отличным актером.
   Женщины просто млели бы, глядя на вас. Вы  такой  импозантный,  такой
красивый, что не влюбиться в вас просто невозможно. Так будете  говорить
или нет? - уже абсолютно другим тоном отчеканил Глеб,  вновь  уселся  на
диван напротив Прищепова и нацелил на него пистолет.
   Тот вскочил с кресла и прижался к стене.
   - Знаете, ч