раведливость, Петрович, уже восторжествовала, - несколько  запоз-
дало отозвался Печальный на реплику друга и продолжил укладку.
   Мафиози уселся в "воронок" рядом с водителем, и машина, мигая и завы-
вая, скрылась из вида.
   Троица двинулась в путь. Мадонна и Печальный шли по обе стороны вело-
сипеда, держа его за руль, Энергичный трусил сзади с  детской  коляскою.
Рядом с коляской бежала давешняя собака.
   Они удалялись по улице, и казалось, что все-то у них в  конце  концов
непременно устроится, потому что может ли быть иначе  в  этом  теплом  и
добром городе?

   Душанбе - Москва, 1988 г.

   КАК ЖУЕТЕ, КАРАСИ?..
   кровосмесительная история
   "КАК ЖИВЕТЕ, КАРАСИ?.."
   Киноконцерн "Мосфильм", студия "Союз"
   Москва, 1991 год
   Режиссеры - Михаил Швейцер, Софья Милькина

   В главных ролях:

   ПОЛКОВНИК - Николай Пастухов
   ЧЕЛОВЕЧЕК - Александр Калягин
   БЛАГОРОДНЫЙ КАРАСЬ - Валерий Золотухин
   КАРАСЬ-ХУДОЖНИК - Борис Клюев
   КАРАСЬ-ЭМИГРАНТ - Евгений Евстигнеев (V)
   ВНУЧКА - Анна Назарьева
   ЮНОША - Евгений Миронов
   САМОЕ ВЫСОКОЕ НАЧАЛЬСТВО - Леонид Куравлев
   ТОВАРИЩ МАЙОР - Николай Качегаров
   СТОЛЯР - Павел Семенихин


   И сынок мой по тому ль по снежочку
   Провожает вертухаеву дочку.

   А. Галич. "Желание славы"

   Из старенькой "Спидолы" почти лишенный электроникою обертонов, но от-
лично поставленный голос с театральными интонациями декламировал монолог
пушкинского Скупого:

   !Кажется, не много,
   А скольких человеческих забот,
   Обманов, слез, молений и проклятий
   Оно тяжеловесный представитель!..

   Полковник выпил коньяку, постоял, прислушиваясь не то ко вкусу спирт-
ного, не то к голосу из приемника, аккуратно вымыл рюмку под ржавым умы-
вальником, укрепленным в углу летней дачной  кухоньки,  и  через  тесный
огороженный двор вошел в дом, открыл шкаф, снял с плечиков парадный  ки-
тель, украшенный джентльменским набором правительственных наград, а так-
же петлицами и кантом того небесно-голубого цвета, под  знаком  которого
пекутся о гражданах нашей страны вот уже без малого две сотни  лет,  на-
дел, отразился в зеркале, после мелких коррективов отражение одобрил  и,
позвякивая медалями, вернулся во двор.
   Участок круто сходил к реке, и дальний угол небольшого  дачного  дома
поднимался над землею на кирпичном фундаменте на добрые полтора метра. В
кладку фундамента, защищенная от непогоды и любопытных глаз дощатым там-
бурком, вросла массивная стальная дверь с рычагами-запорами и  сейфовыми
маховичками. Полковник любовно возился с ними, а из  кухни  чуть  слыша-
лось:

   Когда я ключ в замок влагаю, то же
   Я чувствую, что чувствовать должны
   Они, вонзая в жертву нож: приятно
   И страшно вместе.

   Дверь плавно, тяжело отошла, Полковник щелкнул выключателем, но, пос-
кольку свет не зажегся, принялся, выругавшись под нос, шарить в  пыльной
нише.  Звякнуло,  осыпалось  разбитое  стекло:  фонарик  выскользнул  из
пальцев, упал на ступени, покатился. Брезгливо отряхивая с кителя  пыль,
Полковник резко направился к кухне, выдвинул ящик стола.

   Я царствую!.. Какой волшебный блеск!
   Послушна мне, сильна моя держава;
   В ней счастие, в ней честь моя и слава!

   Голос из "Спидолы" раздражал, пришлось его заткнуть, и тут же нашелся
огарок. Полковник вернулся к подземелью, запалил фитиль, в свете  неров-
ного, колышущегося пламени, прикрываемого ладонью, спустился вниз. Стел-
лажи каталогов и низкие тяжелые шкафы с основательностью порядка  запол-
няли бетонированную подвальную  комнату.  Примостив-припаяв  к  шкафному
карнизу неверный источник света, Полковник нацелился  и  одним  коротким
движением руки, подобным падению хищной птицы на добычу, выдвинул узкий,
длинный ящик. Ловкие, тренированные  пальцы  перебирали  карточки,  губы
беззвучно шевелились.
   Неизвестно откуда возникший порыв ветра задул пламя, но, судя по все-
му, дурная примета Полковника не напугала: час спустя он, повесив китель
на спинку аскетичного деревянного кресла, спокойно сидел наверху, в  до-
ме, у письменного стола и заполнял стандартные бланки вызывных допросных
повесток: вписывал фамилии, сверяясь с карточками из каталожного  ящика,
проставлял дату и время, тут же делая пометки  на  перекидном  календаре
1990 года, а адрес "Ул. Дзержинского, 14"  аккуратно  зачеркивал,  чтобы
вместо вписать: "Пос. Стахановец, ул. Садовая, 6"!

   Сребровласый английский джентльмен, чьего платья легко коснулась рука
благородной бедности, Полковник  появился  из  подземелья  метрополитена
прямо возле Известного Здания, фасад которого и предстояло  миновать.  У
Главного Подъезда ласково, почти  неслышно  урчал  мотором  лаково-серый
"ЗИЛ", поджидая, должно быть, кого-то из Самого Высокого  Начальства.  И
действительно: не дошел Полковник до "ЗИЛа" всего десяток шагов, как тя-
желая дверь Подъезда отворилась адъютантом, и Важный В Штатском  просле-
довал к лимузину. Полковник замер, замер и Важный В Штатском:  на  мгно-
венье или, во всяком случае, ровно на столько, сколько понадобилось  об-
меняться пронзительными, как в кино  про  Штирлица,  взглядами.  Часовые
напряглись, адъютант сунул руку под мышку.
   "ЗИЛ" мягко отплыл, часовые опали. Полковник плюнул под ноги,  растер
плевок подошвою и пошел к Пушечной, на углу которой остановился и, обер-
нувшись на Известное Здание, достал из папочки пачку давешних  повесток.
На ощупь, но аккуратно, словно глядя, отправил одну за другою в  мрачное
чрево почтового ящика с раскрашенным гербом державы, которой не  остава-
лось и полутора лет жизни.
   На углу Кузнецкого десятка два человек торговали газетками ДС  и  ка-
ких-то еще Блоков, Союзов, Партий! Разного пола и возраста, на посторон-
ний, непрофессиональный взгляд ничего между  собой  общего  не  имеющие,
продавцы, безусловно, принадлежали  к  совершенно  определенному  клану,
описать который Полковник возможно бы и не взялся, но любого  представи-
теля которого почуял бы за версту, а как минимум один из последних  ока-
зался Полковнику и прямо знакомым,  что  и  подтвердил-продемонстрировал
как-то слишком уж, как-то чересчур независимым отворотом в ответ на пол-
ковничий кивок. Полковник, впрочем, отнюдь не счел для себя унизительным
сделать к знакомцу шаг-другой, достать рубль и потянуться к газетке:
   - Неужто не узнаете?
   - Отчего же, - не вдруг отозвался Газетный Продавец. - Просто  считаю
ниже своего достоинства! - и не нашелся как  закончить  гордую,  однако,
несколько суетливую фразу.
   - Эх! - посетовал Полковник, разворачивая газетку и пробегая взглядом
жирный заголовок ЗЛОДЕЯНИЯ КГБ и подзаголовок помельче: Страшная  прием-
ная. - Всегда б вам столько независимости!
   Дээсовец помрачнел, посуровел, передвинул  пачку  товара  куда-то  за
спину. Полковник нежно дотронулся до локтя Газетного Продавца.  Продавец
одеревенел и безропотно повлекся рядом. А Полковник, всего  два-три  ша-
га-то и пройдя, остановился у ничем не примечательной двери и положил на
нее ладонь, словно впитывая идущую сквозь дерево радиацию.
   - Вот здесь она и была, эта самая страшная приемная. Справочная!
   Голосом Полковника владела глубокая печаль, и Газетный Продавец вышел
из ступора, отстранился весьма агрессивно и,  оглянувшись  по  сторонам,
сказал-спросил подчеркнуто громко:
   - Запугиваете?
   - Вас запугаешь, как же! - едва не покатился Полковник со смеху.
   Ирония, однако, пропала даром: Дээсовец исчез, как бы  растворился  в
воздухе. Полковник, впрочем,  не  слишком  обескураженный  этим  обстоя-
тельством, двинулся дальше в толпе Кузнецкого, отмечая взглядом то  тут,
то там расклеенные листовки. Посреди бурлящего книжного рынка остановил-
ся на минутку, повертел в руках Набокова, Солженицына, Бродского,  поин-
тересовался ценами.
   Вдруг среди жучков произошло шевеление, рынок в мгновение как-то  сам
собою рассосался. Полковник обернулся: приближался милицейский наряд.
   - Старший лейтенант! - подчеркнуто громко окликнул Полковник возглав-
ляющего наряд Сержанта и неудержимо весело спросил: - Перешли в милицию?
Да еще с таким понижением?!
   Якобы Сержант пробуравил Полковника серым взглядом и бросил через гу-
бу:
   - Паяц!..

   В рифму к тому, дачному, подвалу спустился Полковник по крутой щерба-
той лестнице флигеля Рождественского монастыря и  оказался  в  столярной
мастерской.
   - Иннокентий Всеволодович! - вскочил с табурета  навстречу  вошедшему
хозяин: пьяненький, но очень интеллигентный, в синем таком, застиранном,
аккуратно выглаженном халатике.
   - Николай Юрьевич, - здороваясь, склонил голову Полковник.
   Дышащий на ладан черно-белый телевизор  доносил  сквозь  сетку  помех
очередное заседание сессии Верховного Совета. Депутат с  горящим  взором
страстно защищал Свободу Печати (с двух больших букв)! Мужчины  постояли
минутку молча, внимая оратору, потом Полковник,  очевидно  соскучившись,
прервал паузу:
   - Готово?
   - А как же, Иннокентий Всеволодович! Мы ведь уславливались.  А  слово
джентльмена! - засуетился Столяр: надел очочки  из  халатного  кармашка,
полез за верстак, извлекая стопку обструганных, проморенных,  лакирован-
ных дощечек. - Вот так соберете, - принялся прилаживать одну  дощечку  к
другой. - Вот так! И вот сюда - клеем!
   - Спасибо, спасибо, Николай Юрьевич, - прервал Полковник. -  Не  пер-
вый, слава Богу. Знаю, - и открыл дипломат, где дожидалась момента гоно-
рарный пузырь.
   - Шестой сундук, сундук еще не полный? - вопросительно-улыбчиво пошу-
тил пьяненький хозяин.
   Шутка явно не понравилась гостю: он мгновенно подобрался, взгляд сде-
лался жестким, тяжелым. Поставив бутылку на верстак, собрав дощечки  под
мышку, Полковник сухо кивнул и направился к выходу. Но Столяр  преградил
дорогу: обида высвободила механизм нетрезвой храбрости:
   - Нет уж, постойте, Иннокентий Всеволодович! Не  надо  со  мною  так,
будто эта бутылка! Не за бутылку я на вас работаю! И раньше работал - не
за бутылку. Когда вы меня в свои пакости втравили! жучки ставить! микро-
фоны в табуретные ножки монтировать! Тут, может! - повертел  Столяр  ла-
дошкою, - тут, может, обида! сладость падения! А вы! Вас ведь прежде моя
сообразительность очень даже устраивала! умение с  полнамека!  Прямые-то
приказы вы не очень любили отдавать! А сейчас дурачок  удобнее?  Который
поверит, что вы решили на старости лет составить каталог домашней библи-
отеки? Я из уважения трепещу вас, полковник, - возвысил Столяр голос  до
пламенно-риторических интонаций. - А отнюдь не!  Куда  меня  ниже  этого
подвала запрут? Может быть, честь? - расхохотался смешному  словечку.  -
Это вон этого, - кивнул через плечо на Парламентария С Экрана. - А я  уж
все! стабилизировался.
   Полковник выслушал монолог молча, но, судя по примирительному резюме,
с пониманием:
   - Найдется кое-что и на этого.
   - Вы уж не сердитесь, Иннокентий  Всеволодович,  -  услышав  примири-
тельную нотку, вернулся Столяр к привычной уважительности. - Только  так
тоже нельзя, - и, подойдя к верстаку, откупорил водку. - Я тоже все-таки
человек. А бутылка что? Бутылка - это!
   Сейчас Полковнику уже неловко было уйти вот так просто, и он едва  ли
не с ужасом наблюдал, как разливает Столяр  жидкость  по  двум  подозри-
тельным стаканам, как освобождает от липнущего  к  нему,  неотдираемого,
так что траурным ногтем приходится выколупывать, станиоля плавленый  сы-
рок, разламывает надвое:
   - Прошу, Иннокентий Всеволодович, - пришлось  приблизиться,  взять  с
верстака и поднять стакан, - но труд скрыть брезгливость Полковник решил
себе не давать:
   - Сопьетесь вы, Николай Юрьевич! Вот ей-Богу - сопьетесь!

   Возле гостиницы "Москва" волновалась толпа  народа  человек  эдак  на
сто. Полковник остановился, с  ироническим  любопытством  читая  плакаты
насчет турок-месхетинцев, насчет беженцев-армян, насчет  какого-то  про-
винциального начальства, и тут подкатила "Волга". Деловитая, подтянутая,
целеустремленная, недурная собою, с красным эмалевым флажком на  лацкане
серого, изящно скроенного под скромный  пиджака,  вышла  Дама-Депутат  в
сопровождении двоих шестерок и смело ступила в народ. Полковник по  слу-
чаю оказался на ее пути.
   - Здравствуйте, Иннокентий Всеволодович, - автоматически,  машинально
поздоровалась как-то вдруг сникшая, сдувшаяся Дама.
   - Добрый день, Александра Александровна, - несколько криво  улыбнулся
Полковник.
   - Меня поджидаете? - ужас нарисовался в депутатских глазах.
   - Сегодня - нет.
   - А-а! - с явным  облегчением  выдохнула  Депутатка.  -  Очень  рада,
оч-чень! - Она, конечно, имела в виду соврать, что рада была встрече, но
достаточно забавно получилось, что рада, что "сегодня нет", и  Полковник
с удовольствием отметил эту забавность. - Всего доброго, - и  снова  вся
подобравшись, обретя уверенность, вклинилась в толпу, тут же обступившую
ее с надеждами!

   Выйдя из лифта, Полковник неловко поместил под одну руку и  дипломат,
и каталожные дощечки, а другою на ходу выкапывал из  глубокого  брючного
кармана, из-под полы плаща связку ключей. Замок щелкнул, дверь подалась,
но недалеко, удержанная цепочкою. Посыпавшиеся дощечки усугубили раздра-
жение Полковника, выразившееся  в  слишком  уж  настойчивом,  нетерпели-
во-прерывистом звуке звонка. Полковник давил на кнопку до тех пор,  пока
раскрасневшаяся, возбужденная, смущенная, не появилась  в  дверной  щели
Прелестная И Юная Девушка, одетая одним легким халатиком -  и  тем  явно
наброшенным только что, впопыхах.
   - Ой! Полковник! А что, разве сегодня уже вторник? Господи!
   - Так вот и будешь разговаривать, через цепочку? - мрачно поинтересо-
вался Полковник, собирая, коленопреклоненный, дощечки.
   - Полковник, миленький! - Прелестная И Юная выскользнула на  площадку
и повисла на Полковнике, в результате чего дощечки  снова  оказались  на
полу. - Полковник, я совсем с ума съехала! Влюбилась как дура! Как поло-
умная! Ты не сердись, ладно! Он хороший, правда-правда! Таких теперь  не
бывает. Он! он! хороший!
   Снова собрав дощечки, размягченный поцелуями внучки, однако изо  всех
сил стараясь сохранить видимость суровости, Полковник взялся за  дверную
ручку.
   - Полковник, любименький! - повисла Прелестница на нем. - Не  обижай-
ся, пожалуйста! Не заходи, а! Я обед тебе все равно не приготовила!
   Полковник сделался мрачен по-настоящему, застыл на миг и, решительным
движением плеча отстранив с дороги внучку, зашагал к лифту.  Прелестница
бросилась вослед, и полы взлетели, распахнулись, подтвердив нашу  догад-
ку, что под халатом ничего на Внучке нету.
   - Ты не прав, полковник, слышишь?! Просто такой момент. Неужто ты хо-
чешь увидеть его! смущенным? Подавить, да? Чтоб он всегда при тебе?!  Он
ведь не виноват: это я ошиблась. Я с ума съехала - и пропустила вторник.
Я пообещала ему, что мы будем одни, совсем одни, что никто не придет. Мы
завтра к тебе заявимся, правда-правда. Вы познакомитесь. Честь по чести.
Коньяку выпьете. Он тебе обязательно понравится. Ну полковник,  слышишь,
а?!
   Полковник стоял лицом к лифтовой дверце, ждал кабину  и  на  внучкины
горячие речи внешне не реагировал. Из-за двери квартиры робко, однако, в
полной готовности броситься на защиту подруги, выглядывал Юноша немногим
старше Прелестницы. Рука его нервно застегивала пуговки на рубахе.
   Лифт, наконец, явился. Полковник шагнул в него и нажал кнопку, так  и
не обернувшись. Когда дверцы за спиною схлопнулись,  Полковник  выпустил
из рук и дощечки, и дипломат, закрыл глаза ладонью, словно от спазма го-
ловной боли, и буквально простонал:
   - Господи! второго раза я не-пе-ре-не-су!

   Вывески на дверях не было, окна-витрины плотно зашторены изнутри. Де-
сятка полтора стариков и старух  -  так  казалось  в  массе,  на  первый
взгляд: возможно, из-за некоторого неуловимого  стандарта  в  одежде;  в
действительности же встречались тут люди  и  вполне  крепкие,  никак  не
старше шестидесяти, да вот хоть бы и наш Полковник, - терпеливо  ожидали
времени, кто - группируясь по двое - по  трое  и  тихо  переговариваясь,
кто, как Полковник - стоя гордо и одиноко. Один  из  этих,  сравнительно
молодых, подошел к заведению нервный, порывистый, возбужденный, чем сра-
зу и выделился из подчеркнуто смиренной толпы. Потрясая сложенной  вчет-
веро изнанкою наружу "Правдою", обратился к Полковнику:
   - Посмотрите, нет, вы только посмотрите, что делают! Уже читали?!  На
кого замахнуться посмели?! Не остановить их - все рухнет!  Натурально  -
все! Вот как пить дать!..
   Полковник стоял демонстративно индифферентно, как бы глухой, и  Прав-
доносцу ничего не осталось, как с тем же монологом, только еще  подбавив
праведного возмущения в интонацию, перейти к кому-то следующему, потом -
следующему за следующим! Неизвестно, сколько бы так продолжалось  и  чем
закончилось, когда б не отворилась таинственная дверь  и  не  втянула  в
свой проем ожидающих.
   Показав пропуск элегантной даме в белом халате -  хранительнице  этой
закрытой столовой-музея для отставных аппаратчиков второго разряда, Пол-
ковник оставил на вешалке дощечки и плащ и устроился у стены,  за  угло-
вым, на двоих, столиком, к зальцу спиною.
   Полковник уже заканчивал поднесенный подавальщицею  суп,  когда  стул
напротив скрипнул под тяжестью некоего Пришельца, столь же  нестарого  и
столь же мрачного, как Полковник. Полковник нехотя приподнял лицо.
   - Иннокентий Всеволодович? Вот уж кого не ожидал!
   - Иван Алексеевич? - Полковник узнал визави, улыбнулся саркастически,
но вместе и сочувственно. - Значит, тоже  до  генерала  не  дотянули?  В
штатском, конечно, исчислении.
   - Как видите, - развел руками Пришелец. - А вы-то как же  в  отставке
оказались? Я полагал, что кто-кто, а уж вы-то! не в смысле вы лично! при
любых пертурбациях на месте останетесь.
   - То-то и оно, - вздохнул Полковник, - что не в смысле я лично.  А  я
лично оказался засвечен. Вот начальство  кость  и  бросило.  Подопечные,
знаете, расхрабрились, да и тиснули статеечку в "Огоньке".  Свою,  впро-
чем, роль обойдя более чем искусно. А вы сами посудите: кто я  без  них?
Чем занимался бы? За что жалованье бы получал?
   - Ай-ай-ай, - покачал сочувственно головою, поцокал языком визави.
   - Ну, ничего, - улыбнулся Полковник, реагируя на сочувствие. -  Ниче-
го! Как заметил давеча один мой давний знакомец: шестой  сундук,  сундук
еще не полный!
   - Как? - переспросил состольник.
   - Я, - пояснил Полковник, - к такому повороту готов давно. Очень дав-
но. Лет уже двадцать, - и отправил в рот очередной кусочек котлеты.

   Электричка отстучала, затихла вдали. Полковник, пропыленный, усталый,
расстроенный, с неудобоносимыми дощечками под мышкою, брел  по  Садовой.
Сквозь фиолетовую дымку вечера за ним  наблюдали  двое  из  притаившейся
между дачами старенькой, с правым рулем,  с  заклеенной  бельмом  скотча
треснутой правой же фарою "Тоеты".
   - Во, смори, виишь! - толкнул локтем молодого, налитого силою Джинсо-
вого Усача опустившийся сиплый Забулдыга. - Снова доски  таранит!  А  на
хрена они ему, а? Скажи, на хрена? Смекашь? А  подвал  там  знашь  какой
солдаты вырыли?! Мальчишками были - лазили. - По внешнему виду Забулдыги
вполне могло подуматься, что мальчишкою он был при русско-японской  вой-
не, а не двадцать каких-то недалеких лет назад. - Этот  подвал  если,  к
примеру, картошкою затарить - до коммунизма  до  самого  хватит.  Ха-ха.
Шутка, конечно. И дверь, как в бомбоубежище. Видел, да? Видел? И вобче -
генерал, а смори, как одевается. Машины опять  же  нету  -  электричкой.
Смекашь, говорю? - и снова ткнул Усатого локтем.
   - Я тебе щас потыкаю, свинья, - чуть  слышно,  сквозь  зубы,  оборвал
Джинсовый.
   - Да ты чо? - обиженный и напуганный, притих Забулдыга. - Я тебе, по-
нимашь! как договаривались! а ты!
   - Заткнись, - так же спокойно возразил Джинсовый. - На вот, -  протя-
нул зелененькую с Лениным, - и вали.