нии, и, презрительно ог-
лядев Кузьму Егоровича, бросила на него исписанный лист бумаги, поверну-
лась, простучала каблучками, вышла и так хлопнула за собою, что  посыпа-
лась штукатурка.
   Кузьма Егорович приоткрыл глаза на пол-миллиметрика, потом шире,  ши-
ре! Убедясь, что Жюли нету, опасливо взял лист:
   - Бусурманка! Написать даже не может по-русски!

   Поскольку был час пик, народу в метро набилось под завязку. Входя  на
станцию, поезд буквально продирался сквозь людскую толпу.  Поэтому  осо-
бенно странным казалось, что средний  вагон  практически  пуст:  усталый
женский силуэт рисовался за занавескою, да человек с пышными буденовски-
ми усами, одетый в метроформу, расхаживал по проходу, заглядывал под си-
денья. Прочие вагоны, не успев выплюнуть-выдавить очередные человеческие
порции, подвергались небезуспешным атакам перронных масс, двери же сред-
него были как чугунные, окна - как стальные. Так, с пустотою посередине,
оставив по себе вой, скрежет и полплатформы народу, поезд и  скрылся  во
тьме!
   На какой-то другой станции работали все четыре эскалатора, но  публи-
кою было забито только три: четвертый двигался вниз налегке, неся Кузьму
Егоровича с Машенькою за ручку, да двоих в штатском пятью ступенями ниже
и двоих - пятью выше. Штатские усиленно читали газеты,  Кузьма  Егорович
тоже просматривал "Правду".
   - Гляди-ка! - ткнул локтем один из публики другого и весь вывернулся.
   - Ну?! - сказал изумленный другой.
   - Точно! - утвердил первый.
   И только когда частокол фонарей скрыл Кузьму Егоровича  окончательно,
повернулся лицом вперед и добавил озадаченно, чуть не в затылке почесав:
   - Де-мо-кра-ти-за-ци-я!
   Метропоезд притормозил прямо посреди тоннеля. Из боковой дверцы вошли
в пустой вагон Кузьма Егорович и Машенька. Поезд понесся  дальше.  Маши-
нист в кабине включил микрофон:
   - Через следующие станции!
   - !поезд по техническим причинам проследует без остановок, - услышали
машинистов голос битком набитые в вагон пассажиры, и лица их  исказились
ужасом, но грохот колес заглушил визги отчаянья и возмущения!
   Бешеный состав пронесся через переполненную народом станцию!
   Машенька стояла в торце вагона, упрямо уставясь в занавешенное  стек-
ло. Очень по-русски красивая женщина лет двадцати восьми прятала в сумку
скомканный платочек.
   - Подойди к матери, Маша! - жестко приказал Кузьма Егорович, но в от-
вет получил только передерг плечиками.
   - Оставьте ее, - сказала Аглая сквозь всхлип.
   - Она от любви, - пояснил Кузьма Егорович. - От обиды.
   - Бумагу вашу давайте, - сухо оборвала Аглая.
   - Я предупреждал, когда ты собиралась за Никиту. И все  сделал,  чтоб
не случилось развода.
   - Или вы сейчас же дадите вашу бумагу, или!
   - Или что? - осведомился Кузьма Егорович.
   Человек в метроформе и усах насторожился, явив тождество с Равилем.
   - Или, спрашиваю, что? - повторил Кузьма Егорович, но не стал  мучить
Аглаю дальше сознанием полной ее беспомощности,  а  протянул  полученный
утром от Жюли лист.
   Аглая надела очки. Машенька украдкою посмотрела на маму.
   - Меморандум, - прочла Аглая. - Ну, это! - взялась было пояснить,  но
Кузьма Егорович перебил:
   - Не дурак! Читай дальше.
   - Я как честная проститутка! - перевела Аглая первую фразу меморанду-
ма и, глазам не поверя, перечитала: - Ну да: как честная проститутка. Вы
ей проститутку в няньки подсунули?
   Поезд вынесло из тоннеля под тяжелое пасмурное небо. Приоткрыв  зана-
веску, Машенька увидела: по шоссе, рядом с поездом, плавно  покачивается
серый лимузин Кузьмы Егоровича.
   - Как проститутка?! - переспросил Кузьма Егорович,  отобрал  у  Аглаи
лист, словно имел возможность убедиться сам, и добавил едва ли не с вос-
хищением: - Подлови-и-или!

   По-королевски: небрежно и гордо, - раскинулась Машенька  на  переднем
сиденьи "ЗИЛа" и  снисходительно  инспектировала  Москву.  Сзади  сидели
Кузьма Егорович и переодевшийся в штатское Равиль: у каждого в  руках  -
по бумажке.
   - Давай-давай, ничего! - подмигнул Кузьма Егорович и просуфлировал: -
Ввиду недоразумения, произошедшего как не по вашей, так и  не  по  нашей
вине! ну!
   Равиль, усиливаясь всем лицом, принялся произносить по-французски на-
писанную русскими буквами фразу:
   - Ввиду не! недоразумения! произошедшего как не по вашей!
   - Видишь! - подбодрил Кузьма Егорович и вдруг переменил ход  разгово-
ра: - Послушай, Равиль. А ты на меня не стучишь? Как на духу, а?
   Равиль глянул на шефа чистыми, ясными глазами младенца.
   - Ладно! - махнул Кузьма Егорович рукою. - Давай дальше, - и уткнулся
в русский оригинал: - Считаю наш договор расторгнутым.
   - Считаю наш договор расторгнутым, - на ломаном  французском  вымучил
Равиль!

   - !и предлагаю покинуть пределы страны в двадцать четыре часа, - про-
должил с чуть большей беглостью, только не в "ЗИЛе" уже, а в мчащейся по
вечерней Москве "Волге".
   На заднем сиденьи, стиснутая с обеих  сторон  ребятками  в  штатском,
выслушала ответный меморандум Жюли. Поглядела налево. Направо. Сказала:
   - Хочу в туалет.
   - Что? - не понял Равиль.
   - Пи-пи! - агрессивно прикрикнула Жюли и  попыталась  продемонстриро-
вать.
   Равиль обдумал непростую ситуацию, решился:
   - Подвези ее к сортиру!
   Черная "Волга" включила вдруг  красно-синюю  мигалку,  душераздирающе
взвыла сиреною и, развернувшись на месте, резко ушла в переулок!
   Первая дверца, возле которой они остановились, оказалась заколоченной
крест-накрест, а по доске надпись мелом: РЕМОНТ. Водитель круто сдал на-
зад, скрипнул шинами и двинул дальше, распугивая прохожих и проезжих си-
реною!
   У следующей точки слово ТУАЛЕТ, рельефом выложенное некогда на  фрон-
тоне, было сбито, оттеняя табличку:  МАГАЗИН  "МЕРКЮРИЙ".  Мелкая  фарца
бросилась к автомобилю:
   - Сдаете че?
   - Тьфу ты! - выругался водитель.
   - Хочу в туалет! - капризно повизгивала Жюли. - Хочу пи-пи!!
   У следующей дверцы даже не остановились, заметив  на  малой  скорости
надпись над висящим замком: НЕТ ВОДЫ.
   - Хочу пи-пи!!!
   Длинный хвост дам тянулся из дверей  туалета  следующего,  наконец  -
действующего.
   - Тормози, - приказал Равиль, кивнул Жюли и пошел, ведя ее  за  руку,
мимо очереди - туда, в дверцу.
   Мгновенье спустя и Жюли, и Равиль вылетели наружу, сопровождаемые ди-
ким скандальным ором и чуть ли не колотушками возмущенных совженщин, так
что едва успели скрыться в машине.
   - Хочу в туалет! - требовала Жюли.
   - Да слышу я, слышу! - заорал выведенный из себя  Равиль  и  приказал
водителю: - Давай под кирпич, на Столешников!
   Вечерняя толпа пешеходной улицы едва успевала  с  визгом  разлетаться
перед лакированным капотом. Над входом сияла неоновая вывеска:  КООПЕРА-
ТИВ "УЮТ".
   - Иди, - кивнул Равиль.
   Жюли вылезла, сопровождаемая двумя мальчиками, скрылась  за  дверцею.
Мальчики замерли по сторонам, как на картине Верещагина.
   Жюли показалась через секунду.
   - Что еще?! - взревел Равиль.
   - L'argent, - требовательно потерла Жюли большой палец  о  средний  и
указательный.
   - Ларжан-ларжан! - передразнил Равиль и сунул Жюли красное  удостове-
рение с золотым гербом державы на обложке. - Покажешь - пропустят.
   Жюли, гордо покачивая бедрами, направилась в туалет!

   Тут же, неподалеку, в густой вечерней толпе Вероника остановила моло-
дого бородатого парня и сунула ему под нос диктофон:
   - Газета "Figarot". Как вы относитесь к господину Кропачеву?
   - Боюсь, - улыбнулся парень, - что у меня получится непереводимая иг-
ра слов!

   - К самолету не опоздаем? - осведомился водитель у стоящего на улице,
об "Волгу" облокотившегося Равиля. - Мне, конечно, все равно!
   Равиль глянул на часы и решительно ринулся в туалет. Прошел мимо опе-
шившей кассирши, распихал подкрашивающих лица дам,  дернул  дверь  одной
кабинки - раздался визг, другой - мат, третьей!
   Узкая потолочная форточка, дорога побега, была открыта настежь, и  из
нее, перечеркивая черноту московского неба, сеялся снежок.
   - У-до-сто-ве-ре-ни-е! - простонал Равиль, вылетел вон и, явно имея в
виду не честную  профессию  Жюли,  но  привычное  ругательство,  добавил
сквозь зубы: - Пр-р-роститутка французская!

   В "Интуристе"  шла  обычная  вечерняя  тусовка:  подъезжали-отъезжали
собственно интуристы, туда-сюда таскали багаж носильщики, вилась  фарца,
похаживали менты с демократизаторами, лениво презирали всех вокруг пута-
ны, бдительный швейцар отделял агнцев от козлищ!
   Жюли подошла к администраторше, кивнула на телефон:
   - Можно в Париж?
   - Только из номера, - глядя куда-то за Жюли,  улыбнулась  администра-
торша и протянула через ее голову грушу  с  ключиком,  которую  небрежно
принял низкорослый человек, насельник Востока. - Вы в каком номере живе-
те? - скользнула по Жюли взглядом. - Давайте визитку!
   Жюли как бы не расслышала вопрос, отошла вслед за  восточным  гостем,
который направлялся в бар, ускорила шаг и успела как раз к моменту, ког-
да две девицы: обе в полтора его роста, но одна беленькая,  а  другая  -
черненькая, обступили насельника.
   Тот ткнул пальцем в черненькую, потом в циферблат  часов,  а  от  бе-
ленькой отмахнулся и даже чуть ли не прикрикнул, когда  она  попробовала
проявить назойливость. Слов было не разобрать, да Жюли  по-русски  и  не
понимала, однако смысл сцены читался легче, чем в "Comйdie-Franзaise".
   Насельник Востока двинулся к выходу, черненькая, нагло качнув бедрами
перед беленькою и презрительно улыбнувшись на ее - сквозь зубы - смачное
ругательство, прошла мимо Жюли куда-то в вестибюль. Беленькая  проводила
черненькую взглядом-лезвием и вернулась к стойке, взобралась на табурет,
ухватила губами соломинку недопитого коктейля.
   Жюли подсела.
   - Проститутка? - поинтересовалась.
   - А что? - агрессивно ответила та.
   Жюли радостно и открыто улыбнулась:
   - Я тоже - проститутка!
   - Ты? - с некоторым недоверием, однако, уже без злобы,  спросила  бе-
ленькая.
   - Ага, - ответила Жюли. - Я. - И добавила поясняюще: - Из Парижа!

   А восточный гость подошел к дверям своего номера,  отпер,  зашел,  по
привычке заперся, но, вспомнив про черненькую, отвернул ключик обратно и
даже оставил щелку между дверью и коридором!

   Беленькая склонилась к администраторше:
   - Наташа, будь другом: закажи Париж на  тринадцать-восемнадцатый.  Со
справкой. Цека компартии.
   - А он оплатит? - недоверчиво спросила администраторша и вдруг  прыс-
нула. - Как ты сказала? Цека?! Ну, он дает!

   Низкорослый насельник Востока потер  ручки,  оглядел  накрытый  стол:
коньячок, рыбка, что-то там еще вкусненькое,  чуть  поправил  тарелочку,
сбросил, насвистывая, пиджак, стянул батник и, оставшись в майке,  подо-
шел к зеркалу. Взял дезодорант с шариком на конце и, не без удовольствия
глядя на отражение, стал освежать подмышки.
   В дверь постучали.
   - Ага, - промурлыкал восточный гость. - Захады, дарагая. Гостьей  бу-
дышь.
   Вошла Жюли.
   - Звать как? - не обернулся насельник.
   - У меня, слава Богу, есть профессия, - выдала Жюли по-французски.  -
Так что ты не думай, что я - побираться.
   Насельник Востока удивленно оглядел совсем не ту, которую ждал, потом
все-таки догадался:
   - А-а! Арыгыналы привэзла? - сказал по-русски, но с  неимоверным  ак-
центом.
   Жюли на всякий случай кивнула.
   - Мы ж вроде на завтра дагаварывалыс?
   Жюли пожала плечами.
   - Ладно, давай бистренко, - и достал из стола пачку сторублевок. - Из
Парыша, что ли?
   - Oui, oui, - обрадовалась Жюли. - Paris!
   - Ну давай, - протянул восточный гость руку. - У  миня  тут  встрэча.
Дэловая. Так что ти ызвины. А если каняку хочиш - захады  черыз  час,  -
перехватил взгляд Жюли, брошенный, впрочем, мимо коньяка на телефон. - А
арыгыналы давай. Вот, - выставил сторублевки. - Десат тисач.
   - Нет! - отказалась Жюли. - Не надо денег! Я позвоню, а ты потом зап-
латишь по счету. Договорились? - и пошла на телефон. - Между  прочим,  в
Париже я зарабатываю - на десять разговоров хватило бы.
   Насельник Востока преградил Жюли путь:
   - Ну харашо, ладно. Вазмы ыщо и каняк, - и полез в холодильник.  Дос-
тал бутылку, всучил Жюли, повлек ее к выходу. - И чышы. Давай арыгыналы,
- ненавязчиво и ловко полез в сумочку.
   Взору его открылось удостоверение с золотым гербом на красной  облож-
ке.
   - Убедился, что нету денег? Все у них осталось - и деньги, и докумен-
ты, и билет! - начала было  Жюли,  но  осеклась,  ибо  восточный  гость,
странно присвистнув, упал в кресло, машинально налил и опрокинул  внутрь
полстакана и простонал:
   - При-э-ха-ли!
   - Бедненький, - профессиональным тоном посочувствовала Жюли.  -  Тебя
уже пора приласкать? - и запустила руку под майку низкорослого насельни-
ка.
   - Нэ надо! - взвился он как ужаленный. - Только нэ  надо  питат!  Сам
все пакажу. Вот валюта, - и стал выбрасывать на стол пачки франков, дол-
ларов, марок, фунтов. - Можиш каныфисковыват. Пажалуста. И  расписки  нэ
пиши, - и погреб кучу денег в сторону Жюли.
   Та отпихивала назад:
   - Не надо! Ты только за звонок заплати!
   - Какая взатка?! Пачэму сразу взатка?! Каныфискуй на здаровье. А рас-
писка - зачэм мнэ твая расписка? Что мне с нэй дэлат?! - и  снова  пихал
деньги.
   Тут отворилась дверь и явила черненькую из бара.
   - Ти что?! - замахал на нее хозяин-гость. - Пашла! Зачэм  прихадыла?!
Номером ошиблас! Я тут нэ живу.
   Жюли взглянула на проститутку с некоторой ревностью:
   - Если дашь позвонить, можешь, конечно, и с этой. Только в нашей про-
фессии главное - опыт, - и едва ли не обиженно  скрылась  за  внутренней
дверью.
   Низкорослый насельник Востока рванулся вослед.
   - Стаю-сматру, - оправдывался по дороге.  -  Дэвушка  бэдная,  худая.
Вдруг, думаю, кюшат хочэт: пазаву-накармлю!
   Там, во второй  комнате,  стояли  ксероксы,  брошюровальные  машинки,
стопками лежали порнографические открытки,  календари  всех  размеров  и
разное прочее.
   - Ну и что? - уже уличенный, ткнул восточный гость в нос Жюли образец
продукции. - Гдэ ти тут увидэла мэжнационалную розн? Чистая парнаграфыя.
Два года, - и, заискивающе взглянув в глаза Жюли, добавил с вопросцем: -
Условно, а? Вот, мэжду прочэм, - продемонстрировал открытку, на  которой
негр занимался любовью с блондинкою скандинавского  типа.  -  Этот  вот,
прэдпаложим - армянин. А она из Азербайджана. Наабарот -  дружьба  наро-
дов! Пралетарии всех стран!
   Жюли критически осмотрела открытку и скривилась.
   - Хараше, - согласился насельник, сделал таинственное лицо и  поманил
Жюли пальчиком; та поневоле склонила ухо. - Танки, - прошептал, -  украл
Ашот Мелконян!

   Над Красной площадью сеялся мелкий колючий снежок, особенно контраст-
но высвечиваясь в лучах прожекторов, направленных на! как это? на  седые
стены древнего Кремля. Двое солдат, сопровождаемые разводящим,  печатали
шаг по направлению к мавзолею. Начали бить куранты и  произошла  четкая,
словно куклы двигались в механических часах, смена караула.
   Кузьма Егорович с непокрытой головою стоял за огородочкою в двух-трех
метрах от колумбария и сосредоточенно глядел на пустое место между двумя
замурованными урнами.
   Взвизгнув тормозами по брусчатке,  остановилась  равилева  "Волга"  -
Кузьма Егорович не услышал, не обернулся. Равиль подошел, мужественно  и
сдержанно извлек из-под мышки пистолет, протянул. Кузьма  Егорович  взял
машинально. Из внутреннего кармана Равиль извлек партийный билет и  про-
тянул тоже.
   - Сбежала? - спросил Кузьма Егорович откуда-то оттуда. Издалека.  Из-
высока. Из Вечности.
   Равиль подтверждающе и вместе - скорбно, склонил повинную голову.
   Кузьма Егорович слишком был погружен в Высокие Мысли, чтобы вынырнуть
из них вдруг.
   - Но ложиться! - сказал раздумчиво  и  бросил  прощальный  взгляд  на
праздный кусочек стены, - ложиться надо сегодня.
   - Слушаюсь, - отозвался Равиль.
   - Да не тебе! Мне! - и добавил: - Большая тревога!

   И тут же, минуту-другую всего спустя, задвгались мощные  телеобъекти-
вы, закрутились кольца резкости на  плывущем  над  полузатененной  чашею
Земли спутнике, а в огромном, до отказа забитом электроникою зале, заме-
тались зеленые лучи по экранам  радаров,  прерывисто  загудел  тревожный
зуммер, замигали красные лампы и большой трафарет с надписью по-английс-
ки: БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ № 1, заставив офицеров вооруженных сил США напрячь
на пультах руки.
   Металлический голос вещал из-под потолка:
   - Боевая готовность номер один. Боевая готовность номер один.  Войска
МВД, КГБ и части Советской Армии заняли и прочесывают Москву.  В  воздух
подняты все летательные аппараты Московского военного округа. Боевая го-
товность номер один!

   - Профессией надо было заниматься, а не политикой! - кричал в телефон
раздраженный Секретарь французского ЦК. - Вот теперь и возвращайтесь!
   - Чтоб надо мною смеялся весь Париж? - возмущалась Жюли на своем кон-
це провода, а насельник Востока опрокидывал в себя очередные полстакана.
- Жюли Лекупэ не сумела удовлетворить старую русскую обезьяну! Ха-ха!
   Секретарь отставил на отлет трубку,  которая  выкрикивала  еще  менее
лестные определения Кузьмы Егоровича, и укоризненно посмотрел на  своего
секретаря. Тот взял орущую трубку, словно змею, и пропел вкрадчиво:
   - Но подумайте, дорогая! Что? Не расслышал. Куда идти?
   - В жопу! - артикулировала Жюли. - В жо-о-пу!
   Восточный гость сидел у стола еле живой (одна бутылка коньяка опусте-
ла совершенно, другая - наполовину) и, вырывая из записной книжки листок
за листком, разжевывал их и проглатывал!

   Последнюю сцену представил нам экран монитора, один из  доброй  полу-
сотни, находящийся в специальном подвале "Интуриста"; вместе с нами наб-
людал картину и сидящий у самого экрана Кузьма Егорович; за ним, стыдли-
во полуотвернувшись, чтобы как бы не видеть  экрана,  но  самого  Кузьму
Егоровича как бы видеть, стоял Равиль, а за Равилем, стыдливо  отвернув-
шись совсем, - несколько человек интуристовского начальства.

   За Кузьмою же Егоровичем и за тем, как он наблюдает за Жюли, наблюдал
Седовласый по своему телевизору и мурлыкал:
   - Л-любовь нечаянно нагрянет!

   Жюли в сердцах бросила трубку, взглянула на хозяина номера.
   - Уже едут? - спросил тот, вставая Жюли навстречу - руки вперед,  под
наручники, и свалился.
   Жюли подошла, попыталась поднять.
   - Я тыбэ русским языиком гаварю, - провещал насельник Востока. - Луче
жит стоя, чэм умэрет на калэнях!

   Кузьма Егорович поигрывал скулами и наливался кровью, глядя, как  во-
лочит Жюли восточного гостя к кровати; когда, устроив беднягу, Жюли при-
нялась стаскивать с него ботинки, Кузьма Егорович  не  вытерпел:  встал,
нервно слазил в карман, откуда извлек, не разобрав что это, равилев пис-
толет, потом кивнул головою, как полководец перед атакою, и направился к
выходу.
   - Кузьма Егорович! - ринулся за ним Равиль. - Осторожно! Заряжено!

   Едва Жюли дотронулась до замочной ручки, чтобы  запереть,  как  дверь
распахнулась и явила разгневанного Кузьму Егоровича. Вдохнув и не находя
сил выдохнуть, он стоял, набирая на лице колер от розового до темно-баг-
рового. Свита маячила позади, не смея поднять глаз.
   Насельник Востока задрал руки. Жюли презрительно приподняла  плечо  и
двинулась уйти. Кузьма Егорович удержал ее, развернул к  себе,  удивился
собственной вооруженности, передал пистолет пришедшему от этого в  сдер-
жанный восторг Равилю и неумело, по-детски как-то  замахнувшись,  ударил
Жюли ладошкою по щеке!

   "ЗИЛ" Кузьмы Егоровича ехал по ночной Москве.
   Впереди, как обычно, сидел Равиль и, подыхивая на пистолет, полировал
его рукавом. Сзади - в одном углу - Кузьма Егорович, в  другом  -  Жюли:
отвернувшись, безразлично глядя в окно. На откидном  сиденьи  зажато,  с
прямой спиною, примостился переводчик. Глаза его были завязаны.
   Какое-то время все молчали, потом Кузьма Егорович произнес:
   - Ск