ипомнили! Тут ведь того и гляди  популярность,
которую мы с вами столькими усилиями и так долго пестовали, рухнет? А вы
уверены, что книги ваши, сами по себе, достаточно значительны, чтобы по-
добное испытание выдержать? - Самое Высокое Начальство - то как  раз,  с
которым Полковник столкнулся нос к носу несколько дней назад -  щелкнуло
клавишею, чем и прервало демонстрацию оперативной видеозаписи, и  отнес-
лось к Товарищу Майору, знакомому нам по автомобилю "Волга"  с  задворок
поселка "Стахановец".
   - Я думаю! - протянуло, - пускай. Пускай! развлекается, -  и,  вздох-
нув, встало из-за необъятного, как Родина,  стола,  размяло  конечности,
подошло к окну не Самого, кажется, Главного, но уж во всяком случае Вто-
рого или Третьего в этом Гранитно-Охристом Здании Кабинета. -  Настоящий
чекист! - помотало рукою в воздухе. - Даже если в отставке!  Что  гласит
народная мудрость? - полуобернулось к Товарищу Майору.
   - Старый конь борозды не испортит, - отрапортовал без  паузы  Товарищ
Майор.
   - Именно! - похвалило Начальство.
   За окном суетилась Москва. Автомобили обтекали по кругу чугунного ос-
нователя Заведения, повернувшегося спиною к одному из своих преемников.
   - То есть, - спросил Товарищ Майор, - наблюдение снять?
   - Н-ну! - снова повертело Самое Высокое Начальство ладошкою. -  Наве-
дайся через месяц! через полтора. Ведь что в нашем деле главное?
   - Учет и контроль! - выпалил Товарищ Майор.
   - Именно!
   Самое Высокое Начальство покивало одобрительно и вперилось в  кишащую
перед Детским Миром толпу. Постояло так некоторое время, потом поманило,
не оборачиваясь, жестом указательного. Товарищ Майор подошел, как  подк-
рался.
   - Вот, - сказало Начальство. - Смотри! - и повело указательным вправо
и чуть вниз, видимо, желая преподать какой-то важный  не  то  профессио-
нальный, не то нравственный урок. Но так и не сумело облечь словами.
   Товарищ Майор в некоторой растерянности смекая, на  что,  собственно,
смотреть, вывернул голову, привстал даже на цыпочки - тут-то  и  попался
ему на глаза Благородный Карась, направляющийся явно к одной  из  дверей
Здания.
   - Вас понял, - сказал с облегчением Товарищ Майор. - Жаловаться идет.
На Иннокентия Всеволодовича.
   - Кто? - тупо посмотрело Самое Высокое Начальство, отвлеченное от  Не
Менее Высоких Мыслей.
   - Подопечный. Тоже из вчерашних.  Последний.  Вы  не  досмотрели,  на
третьей кассете.
   - А-а! - не то сообразило, не то сделало вид,  что  сообразило  Самое
Высокое Начальство. - Ну ты уж! - и в третий раз помотало кистью, а  по-
том погрозило в воздухе толстым, поросшим шерстью перстом.
   - Так точно! - отчеканил Товарищ Майор. - Разрешите идти?
   Начальство разрешительно махнуло, вздохнуло глубоко и снова  погрузи-
лось в созерцание Народа.

   - Володя? - нажал Товарищ Майор в каком-то совсем небольшом, с  окном
во двор, кабинетике, кнопку селектора. - Там один такой! седой! в  свет-
лом костюме! в общем, догадаешься! прорываться будет. Проведешь.  Только
помурыжь как следует, понял? Чтоб обосрался. Конец связи. - Нажал другую
кнопку, сказал: - Валечка? Материалы на Тищенко Дэ эН! - после чего дос-
тал из ящика стола тамиздатовскую книжку Солженицына и погрузился в чте-
ние.

   Святая святых полковничьей дачи была варварски  разорена:  расколотые
каталожные ящики валялись повсюду, шкафы - перевернуты, и весь пол засы-
пан карточками, фотографиями, листами "дел"! Сам Полковник,  измученный,
истерзанный, едва живой лежал на принесенной сверху кушетке и подвергал-
ся ласковой медицинской заботе Чернокудрой  Красавицы.  Даже  нежные  ее
пальцы, касаясь воспаленных ожогов и рубцов  на  полковничьем  теле,  не
могли не вызвать едва переносимую боль, - Полковник, однако, не  стонал,
даже губу не закусывал, а только добавочно серел с лица.
   Не смущаясь, что Полковник демонстративно не обращает ни на его речи,
ни на него самого ни малейшего внимания,  невысокого  роста,  лысоватый,
обаянием ума обаятельный человечек расхаживал по подвалу и, с  аппетитом
разглядывая то одну бумажку, то другую, продолжал  спокойный,  неспешный
монолог:
   - !да когда, сами посудите, кому удавалось на черную  работу  набрать
одних  интеллектуалов?  Вы  вспомните  хоть  историю  вашего  ведомства!
Сколько разоренных библиотек, сколько научных трудов, попаленных в  печ-
ках, сколько поэтовых черновиков! Я, знаете, когда размышляю об  этом  -
вспоминаю рахманиновский рояль, сброшенный на мостовую со второго этажа.
Не вспоминаю, конечно, а! как бы это сказать?.. слышу звук, - и  Челове-
чек на минутку прислушался к этому внутри себя звуку, после  чего  обер-
нулся к Нежной Чернокудрой: - Как там, Нелличка?
   - Ожоги глубокие, - ответила Чернокудрая, -  но  сепсиса,  думаю,  не
произойдет.
   - А сердце? давление? Проверь, пожалуйста, все  как  следует.  Уверяю
тебя: жизнь Иннокентия Всеволодовича, его здоровье! Таких людей, как Ин-
нокентий Всеволодович!
   - Все проверим, и кардиограммку снимем, - ответила Ласковая Чернокуд-
рая не шагающему Человечку, а прямо Полковнику, - все будет очень  хоро-
шо.
   - Так что клянусь вам, Иннокентий Всеволодович, мне и  самому  крайне
печально наблюдать это, крайне! - пропанорамировал  Человечек  рукою  по
пейзажу разора. - Ну да мы постараемся все и восстановить. С вашей,  ра-
зумеется, помощью. Не дадим погибнуть архиву столь уникальному.
   Полковник презрительно скривил губы.
   - О! - обрадовался Человечек. - Вы уже реагируете! Это приятно. А что
касается содержания вашей реакции - это, уверяю вас, дело временное.  Вы
всю жизнь просидели по ту сторону стола - вот и не приобрели  опыта  ис-
тинного подчинения: радостного  и  добровольного.  Но  он  приобретается
быстро - было бы достаточным давление.
   - Я за кардиографом, -  встала  от  Полковника  Чернокудрая  Очарова-
тельница и пошла из подвала, в дверях которого столкнулась с  пропустив-
шими ее двоими уголовного вида.
   - Ступай, Нелличка, ступай. Да что далеко ходить за примерами? - про-
должил Человечек. - Вот вчера: переоценили вы свои силы, стойкость  духа
своего, когда под утюжок-то легли. Все равно ведь шифры-то  выдали.  Так
стоило ли мучиться? Урок! - и несколько  секунд  продержал  значительную
вертикаль указательного перста. - Еще пара таких уроков,  и  с  радостью
засотрудничаете, с улыбкой. Помните, как это? с чувством глубокого удов-
летворения. Да что я вам объясняю?! Хоть и с обратной стороны  стола,  а
уж сколько вы наблюдали подобных преображений! Ме-та-мор-фоз! Ни  одному
Овидию не снилось! А что не устроил своим болванам даже разноса за  утю-
жок, да и за разграбление особенно не взыщу - это потому, что хватило  у
них ума, не найдя денег и золота, не поджечь ваши владения с вами  внут-
ри, а сообщить мне. Хватило интуиции  догадаться,  когда  первая  досада
прошла, что и такое вот! с их точки зрения барахло! - снова пропанорами-
ровал, - может стоить чего-то. Да, кстати! Не помните у Розанова, у  Ва-
силия Васильевича, заметочку: страдание есть утюг, которым  Господь  Бог
разглаживает морщины на наших душах? Смешно, да?

   В двадцатый, не менее уж, наверное, раз пересмотрев с  вываливающимся
листами, истрепанный, пятилетней давности номер не то  "Юного  техника",
не то "Юного натуралиста", Благородный Карась внешне решительно поднялся
из-за круглого, со щербатой, исцарапанной столешницею столика и  толкнул
дверь небольшой казенной приемной, в которой неволею коротал время.  Тут
же у порога возник Молодой Человек В Штатском.
   - Вам не кажется неприличным заставлять меня здесь столько ждать?!  Я
все-таки ученый с мировым именем, доктор филологии, и!
   - О вас доложено, - почтительным тоном оборвал Молодой Человек Благо-
родного Карася. - Как только товарищ майор освободится - сразу же вас  и
примет. Вас ведь сюда не вызывали - сами пришли. А у  нас  рабочий  день
расписан по минутам.
   - В таком случае! - отреагировал глубоко уязвленный  Благородный  Ка-
рась, - в таком случае! я зайду как-нибудь в другой раз. Или  вообще  не
зайду! - добавил едва ли не с угрозою в голосе. - Проведите меня к выхо-
ду.
   - К сожалению, - с искреннейшим сочувствием улыбнулся  Молодой  Чело-
век, - к сожалению, это никак невозможно. Никак!
   - Как то есть никак? - обмер не столько Карась как личность,  сколько
- независимо от личности - весь его организм.
   - Часовой без пропуска задержит, - пояснил Молодой Человек.
   - Так напишите пропуск!
   - Увы - не в моей компетенции, - посетовал собеседник.
   - А в чьей?
   - Товарища майора.
   - Так проведите к нему!
   - Я уже сказал, - терпеливо, как ребенку, объяснил Молодой Человек, -
что ему о вас доложено. Ждите.
   - Я!.. - взвился Благородный Карась, - я этого так не оставлю! Я буду
жаловаться! Лишать человека свободы без малейших на то оснований!
   - Ой, как вы правы! - посочувствовал Карасю Молодой  Человек.  -  Ой,
как правы! Но медленно еще идет у нас перестройка. Эти  старые  инструк-
ции! А!.. - махнул рукою. - Просто не говорите! Так что придется  подож-
дать еще.

   - Сердце на удивление крепкое. Для такого возраста! - поднесла Черно-
кудрая Человечку кардиограмму. - А давление так и вообще: восемьдесят на
сто двадцать.
   - Ну, спасибо, Нелличка, спасибо, родная, - поцеловал Человечек ручку
Очаровательнице. - Езжай, - и вернулся к Полковнику: - Тут вот ящичек на
мою букву целым случайно оказался. Я пересмотрел внимательно,  но  своей
фамилии не встретил. И сделал вывод, что не всех вы, кто через вас  про-
шел, в картотеку заносили, а тех только, кто раскололся. Прочих  предпо-
читали признать как бы не существующими. Феномен удивительный.  И  опас-
ный. А вы для меня, знаете, существовали всегда. С тех самых пор.  Я  по
делу о подпольной рубашечной фабрике проходил. В  шестьдесят  четвертом.
Так и не вспомнили? Сколько ж в ваших руках силы было сосредоточено: тут
и тюрьма Лефортовская, и полная изоляция от мира, и не менее полная ваша
бесконтрольность, безнаказанность! И лагерные года в ваших  руках:  два,
десять, пятнадцать! И даже - страшно подумать! - расстрел. А в моральном
отношении?! Вы ведь действовали от лица всего государства!  Народа,  так
сказать! А при этом - сколько корректности, объективности! эдакого!  ра-
венства в беседе. Будто совсем и не важно, кто по какую  сторону  стола.
Философский диалог исключительно в интересах Истины.  Вот  я  и  подумал
тогда! Знаете, такая! юношеская мечта! Окажись, мол, вы  в  моих  руках,
как я в ваших! Что бы сделалось тогда с вашими! убеждениями? С моральной
правотою? А вдруг - подумал - вы и согласились бы, что экономика не  бы-
вает теневая или не теневая. Что она либо выпускает  рубахи,  либо  нет.
Что ваша мафия ничуть не лучше нашей. Хуже! Разветвленней, мощнее и без-
жалостнее: давит каждого,  кто  отказывается  отстегивать  ей  девяносто
пять, а то и все девяносто девять процентов?! У нас-то - не  больше  чем
исполу!
   Несколько разнервничавшийся Человечек походил, успокаиваясь, по  под-
валу.
   - Но, поверьте, только мечта, юношеская мечта. И в поле зрения я  вас
не держал, и не охотился, не выслеживал. Так что нынешняя встреча -  ре-
зультат чистой слу-чай-нос-ти. Печальной для вас, однако,  ведущей!  как
бы слово-то подобрать? Не подсобите? Вроде нехорошо сказать по-русски: к
помудрению? Вот! - нашел, наконец, Человечек. - К покаянию!

   Судя по тому, как долго и подробно, чтоб  не  сказать  сладострастно,
вел Молодой Человек Благородного Карася в кабинет Товарища Майора  кори-
дорами и лестницами Учреждения, распоряжение помурыжить  выполнял  твор-
чески и с любовью. Когда совершенно обосравшийся Карась уселся, наконец,
на стул в том самом небольшом кабинетике, от благородного негодования не
осталось уже и следа.
   - Ну! - сказал Товарищ Майор жестко  и  нетерпеливо.  -  Чем  обязаны
счастьем видеть вас здесь?!
   - Насколько мне известно, - начал  Благородный  Карась,  -  полковник
Картошкин, Иннокентий Всеволодович, уволен в отставку, - и,  не  дождав-
шись от Товарища Майора ни подтверждения этой сентенции,  ни  опроверже-
ния, словом, никакой человеческой реакции, которая самим  фактом  своего
существования могла уже как-никак подбодрить,  вынужденно  продолжил:  -
Однако, он завладел совершенно секретными документами и использует их  в
личных целях.
   - Ну уж секретными, - с подчеркнутым пренебрежением высказался  Това-
рищ Майор. - Доносы! - и долгим спокойным взглядом посмотрел на  Карася.
- Это, кажется, ваша статья? - извлек из ящика стола  толстый  журнал  и
безошибочно раскрыл на нужной странице. - Вы так блистательно разоблачи-
ли наши безнравственные методы! да и не вы один. Нам просто бессмысленно
теперь скрывать, что мы пользуемся доносительством. А если  секретные  в
том смысле, что раскрывают доносчиков! Так  ведь  революционный  процесс
идет, перестройка. Многим приходится несладко, тому же  полковнику  Кар-
тошкину. Лес, как говорится, рубят!
   - И все-таки, - не без робости встрял Карась, - мне казалось, что без
серьезной необходимости!
   - Нет-нет-нет! - решительнейшим образом перебил товарищ Майор. -  Ни-
как невозможно! Вот ведь! - углубился в журнальную статейку - !сами  пи-
шете: "недопустимо, чтобы Комитет государственной безопасности занимался
чем-либо, кроме наших внешних противников, а избыток освободившихся сил,
коли уж никак не в состоянии сократить, обратил на  борьбу  с  мафией  и
коррупцией". Так что обращайтесь в суд, что ли. Или я не знаю!  в  мили-
цию. В ЖЭК!
   - Отлично! - вскочил оскорбленный Карась. - Благодарю вас! Я получил!
исчерпывающий ответ. Особенно насчет ЖЭКа.
   - Что вы, не за что, - отзывчиво отозвался Товарищ Майор. -  Это  наш
долг.
   Благородный Карась требовательно протянул руку и  на  наивно-вопроси-
тельный взгляд Товарища Майора пояснил:
   - Пропуск! Могу я, в конце концов, выбраться из этого! здания?!
   - А-а-а! - обрадовался, что понял, Товарищ Майор. - В конце концов  -
разумеется. Какие могут быть разговоры! И пропуск  вам  выпишем.  Только
предварительно зафиксируйте, пожалуйста, смысл заявления, с  которым  вы
сюда приходили. Собственноручно! - и подвинул по столу лист бумаги и ша-
риковый, за тридцать пять копеек, карандашик.
   - Это что, - вопросил Благородный Карась, - обязательно?
   - А как же! Поднимут очередную шумиху, кампанию. А у меня вот  оно  -
ваше собственноручное. Да и перед начальством отчитаться:  как-никак,  а
минут десять служебного времени вы у меня отняли.
   - Понимаю! - протянул Карась. - И в противном случае - не выпустите.
   - Отчего же, - возразил Товарищ Майор. - Выпустим и в противном. Рано
или поздно - непременно выпустим. Согласуем с начальством!
   Благородный Карась, оценив в полной мере "рано или  поздно",  покорно
вернулся к столу и взял карандашик.
   - Только будьте ласковы, без общих фраз. Как вы это! - кивнул Товарищ
Майор на журнал, - умеете. Изложите: что, почему, зачем. Чем  вас  лично
затронуло! Да, впрочем, вы понимаете, о чем я говорю!

   - Вы вот так презрительно на меня смотрите, Иннокентий  Всеволодович,
- не отрываясь от разбора бумаг, продолжал Человечек, но тут вошел в по-
мещение Некто, зашептал Человечку на ухо. Тот покивал понимающе, а  впи-
тав информацию, с благодарностью гостя отпустил: - Спасибо, спасибо, ми-
лый. Все правильно.
   Милый исчез. Человечек помурлыкал с минутку под нос невнятный  мотив-
чик, после чего снова отнесся к глухо, принципиально молчащему Полковни-
ку:
   - Итак, если не возражаете, - бросил короткий, но пристальный взгляд,
- а вы, судя по всему, не возражаете, я пока оставлю архив тут. Мои люди
разберут его по возможности, рассортируют! Вас я тоже оставляю здесь. Но
не как главного хранителя, а в предварительном заключении. Помните? Поп-
робую с максимальной точностью воссоздать условия содержания, которые  в
свое время предложили мне вы. Конечно, силы у нас послабее, но и пациен-
тов поменьше. На случай, если кто-то особенно назойливый из  ваших  зна-
комцев будет вас домогаться, мы дадим им возможность с вами встретиться!
И вы с полным самообладанием, как Штирлиц, объясните, что вот, мол, при-
ютили у себя на время! ну, скажем, племянников из Рязани. И  что  сейчас
вам, к сожалению, совершенно недосуг. Договорились? Эти вот документики,
горяченькие, по первой разборке мною обнаруженные,  -  потряс  Человечек
пачкою листов, - я забираю с собою и прямо сегодня дам им ход. Ну  а  со
временем, когда я подготовлю для нашего с вами архива достойное его  по-
мещение, мы и его, и вас туда и перевезем. А пока отдыхайте,  поправляй-
тесь, - и Человечек направился к выходу. - Питание будет лефортовское, -
бросил, задержавшись на полпути, - из расчета тридцать восемь  копеек  в
день. Вы, помнится, уверяли, что это очень полезно для желудка.  Сейчас,
правда, инфляция, но, с другой стороны, у вас и организм не молодой, как
был тогда у меня, потребности меньше! Будем считать: так на  так.  Всего
доброго. Да, чуть не забыл, - обернулся Человечек уже с порога, -  чтобы
у вас было больше искренности в актерских экзерсисах, если  они  понадо-
бятся, ставлю вас в известность, что за вашей внучкою установлено  прис-
тальное, я бы даже сказал: ревнивое, - наблюдение. Так что в  чрезвычай-
ном случае! И не сверкайте так глазами! - прикрикнул вдруг гневно. -  Вы
уже семьдесят с лишним лет пользуете систему заложников. И - ни-че-го!

   - Иван Николаевич ждет вас, - сказала секретарша Человечку, едва  тот
появился в огромных размеров роскошной приемной, и проводила к  внутрен-
ним дверям, обитым кожею.
   - Добрый день, - приветливо отнесся к Человечку Иван Николаевич, нес-
колько нетвердо шагая навстречу по ковровой дорожке. - Рад видеть,  -  и
подал для пожатия руку.
   Человечек, однако, демонстративно спрятал обе свои за спину, чем зас-
тавил Ивана Николаевича выкручиваться из чрезвычайно щепетильного  поло-
жения.
   - Разрешение на особнячок подписали? - осведомился Человечек.
   - Вот, - протянул Иван Николаевич тонкую папку красной кожи. - Сивцев
Вражек. Сердце, можно сказать, Арбата.
   - Получите, - изучив Разрешение и сопуствующие ему  бумажки,  швырнул
на стол Человечек папку поневзрачнее, зато попухлее, и вышел вон.

   - Не появлялся? - с порога спросил  Благородный  Карась  у  открывшей
дверь Супруги.
   - Девка его звонила!
   - Почему - девка?! - возмутился Карась.
   - Кто ж она еще? - пожала Супруга плечами.
   - Я! Я попросил бы тебя! выбирать! выбирать! выражения! Это, в  конце
концов, неинтеллигентно! - взорвался Карась.
   - Хорошо-хорошо, - присмирела ошарашенная Супруга, - не бесись.
   - Я абсолютно спокоен. Абсолютно! Он у нее?
   - У нее, - кивнула.
   - Адрес сказала?
   - Нашел дурочку!
   Благородный Карась переобулся в  тапочки,  прошел  на  кухню,  сжевал
что-то, взяв с тарелки прямо рукой.
   - Как ты думаешь? - обратился к Подруге Жизни. - Они уже?..
   - Двадцать лет мальчику, - снова пожала та плечами. - Я  собрала  ему
вещи, денег немного. Придется временно смириться.
   - Э-то-не-воз-мож-но! - проскандировал Карась.
   - А что ты с ним сделаешь? - поинтересовалась Супруга.
   - Я с ним! я с ним! я с ним! поговорю!
   - И объяснишь, как оказался на даче? -  ехидно  осведомилась  подруга
жизни.
   Благородный Карась зарыл руки в седую шевелюру.
   - Может - с нею? - простонал.
   - А-га, - деланно согласилась Жена. - Так она тебе его и отдаст!  Ни-
чего, сам очухается! Ты вон чем дергаться - поешь, -  налила  в  тарелку
борща. - Как, кстати, твой поход?
   Карась подчеркнуто не отреагировал на вопрос Супруги, но она  плевать
хотела на эту подчеркнутость и добавила:
   - Ну, туда. В гэбэ!
   - Не ходил я в гэбэ! - швырнул Карась ложку так, что она, пролетев по
столу, шмякнулась на пол и обрызгала белые брюки. - Я туда не  ходил!  И
не пойду! Это безнравственно - по собственной инициативе вступать в сно-
шения с тайной полицией!
   Супруга неско