И мы с тобой никогда в жизни не ви-
делись, понял?
   - Да понял я, понял, чо ты, все путем, - ретировался довольный  добы-
чею Забулдыга.
   Усатый даже не глянул.
   Полковник повозился у калитки, скрылся за нею. Спустя мгновения заго-
релись окна его небогатого дачного домика. Усатый запустил мотор.

   Если не считать любовно оборудованного подвала, с которым мы уже име-
ли случай свести знакомство, единственной роскошью скромной в  остальном
полковничьей дачи были великолепные розы - под них  ушла  вся  свободная
земля участка. В респираторе, в полиэтиленовом фартуке и специальных ру-
кавицах Полковник и занимался ими в это счастливое погодою, не  слишком,
правда, уже раннее летнее утро: с помощью хитрого какого-то аппарата оп-
рыскивал землю у корней, листья: лечил ли от болезни, защищал от  вреди-
телей, удобрял!
   Шум подъехавшего автомобиля вывел Полковника из сосредоточенности,  с
которою он общался со своими любимцами. Дверца машины хлопнула за  забо-
ром. Полковник бросил взгляд на часы, а  с  них  -  раздраженно-вопроси-
тельный - перевел на калитку и, отставив аппарат, замер в ожидании  сту-
ка. Который тут же и воспоследовал.
   - Открыто! - крикнул Полковник и увидел элегантно  одетого,  самоуве-
ренного по внешности Карася - того самого  Парламентского  Оратора,  чья
речь в защиту Свободы Печати привлекла ненадолго  полковничий  взгляд  к
телевизору в столярке. - Сколько мне помнится, - продолжил Полковник,  -
я приглашал вас на одиннадцать. - И в сторону, почти себе под нос: - По-
разительный зуд!
   - У меня заседание Верховного, буквально, Совета, а ваша!  ваша!  по-
вестка, - Карась постарался вложить все доступное ему брезгливое презре-
ние в это слово и даже подкрепить его не  менее  презрительно-брезгливым
жестом двух сжимающих бумажку пальцев, - ваша  повестка,  если  я,  бук-
вально, не ошибаюсь, не является официальным документом,  который!  ско-
рее, дружеское приглашение, и я, буквально! -  презрение  Карася  начало
иссякать, обнаруживая под собою растерянность и страх.
   - В смысле дружеского - разумеется, ошибаетесь, - ответил  Полковник,
сполна насладившись карасевой паузою. - Мы с вами не дружили никогда, да
оно, в сущности, и невозможно.
   Карась смолчал.
   - А что касается формальной, правовой, так сказать, необязательности!
- Полковнику, кажется, вполне уже достало факта появления Карася  и  его
поведения, так что теперь вместо очевидно  скучной  беседы  хозяин  явно
предпочел бы продолжить занятия свои с розами - !вы и впрямь  совершенно
свободны, - и Полковник подошел к калитке, распахнул ее настежь, вернул-
ся к цветам.
   Карась стоял в нерешительности.
   - Вам, очевидно, пришло в голову, - отвлекся Полковник от бутона бак-
кара, - что и я, сделавшись лицом частным, более, чем когда-либо, свобо-
ден в частных своих поступках? Которые мне особенно  облегчаются  вашими
же стараниями в области неограниченной Свободы Печати, - так  и  выделил
две начальные буковки, спародировав карасево выступление С Высокой  Три-
буны.
   - Это что же, буквально, шантаж? -  проглотив  информацию  вместе  со
вставшим вдруг в горле комом, хрипло выдохнул Карась.
   - Помилуйте! Как вам и слово-то такое пришло в голову?! Разве  я  че-
го-нибудь от вас требую? Ну! кроме вот этих вот! легких!  невинных!  бе-
сед. Которыми вы, кстати вспомнить, никогда прежде не брезговали, ничего
эдакого! не выказывали, даже инициативу проявляли. С чего мне  было  ре-
шить-то, будто ходите ко мне не в охотку? Сами посудите: по тем временам
ни в тюрьму вас посадить, ни расстрелять возможности у меня не  было.  А
вы все ходили, ходили! Вот я, наивный, и поверил.
   - Да нет, отчего же, - залепетал Карась. - Я  с  большим,  буквально,
удовольствием! с большим! с огромным, буквально, уважением!
   - В таком случае - подождите до одиннадцати, - сухо бросил Полковник,
снова натянул рукавицы и взялся за аппарат. - Там, за калиткой.
   Розы были действительно великолепны. Крупная капля  прозрачной  влаги
на лепестке одной из них слегка  подрагивала,  переливалась,  преломляла
солнечный луч. Карась, однако, все топтался на участке и ломал кайф.
   - Но нельзя ли! - наконец, решился подать голос, -  нельзя  ли!  бук-
вально, в порядке исключения?..
   Полковник с искренним сожалением бросил прощальный взгляд на  клумбу,
снял рукавицы окончательно и, развязав  тесемки  фартука,  направился  к
уличному рукомойнику:
   - Ну, Бог с вами. Только в другой раз я просил бы!
   - А что, будет, буквально, и другой? - с робким  ужасом  возопил  Ка-
рась, исключительно усилием воли удерживаясь, чтобы не подать Полковнику
полотенце.
   - А как же! - широко, открыто улыбнулся Полковник и проводил гостя  в
дом. - Как в старое доброе время. Да вы проходите, проходите, -  опреде-
лил Карася на стул напротив своего следовательского стола, за который  и
уселся с выработанной годами привычной усталостью. - Станем встречаться,
беседовать. Мне вас просто! недоставало бы.
   - Но ведь так многое, буквально, переменилось! - попробовал возразить
гость, на что хозяин позволил себе удивленно-ироническую гримасу. - И мы
так давно!
   - А-а-а! Понимаю! - догадался, наконец, Полковник и кивнул  на  депу-
татский значок. - Вы стали совестью нации, и теперь вам  несколько  неу-
добно!
   - Ну уж, буквально, совестью! - засмущался, закокетничал Карась,  чем
выдал, что именно совестью нации в глубине души себя  и  ощущает.  -  Но
все-таки. Верховный, буквально, Совет. Положение, если хотите,  обязыва-
ет!
   Неожиданно для нас - мы еще не встречались с таким  Полковником,  нам
пока ничто не давало даже и повода предположить, что он, человек, если и
не спокойный внутренне - более, чем самодисциплинированный,  таким  быть
способен, - Полковник стукнул ладонью по столешнице и  очень  жестко  на
Карася прикрикнул:
   - А нечего было и лезть в совесть нации, коль знаете  про  себя,  что
доносчик! Избиратели ваши, правда, тоже могли б догадаться. Но они  хоть
догадаться, а вы-то знаете точно!
   - Так ведь! все мы! - растерялся Карась. - Время было такое! Из  кого
ж тогда! С кем тогда и! Михал Сергеич тоже ведь! не из диссидентов.
   - Ну-те, ну-те, ну-те! - с едва ли не искренним, поощрительным  любо-
пытством затетекал Полковник. - Вы что, всерьез ощущаете на раменах бре-
мя ответственности?! Вы всерьез верите в собственную власть?! Вы?!
   - Но Иннокентий Всеволодович! - попытался возмутиться Карась.
   - Гражданин полковник! - снова прикрикнул-пристукнул хозяин.
   - Г-гражданин п-полковник, - поправился Карась, заикаясь. -  (Полков-
ник не дал себе труда скрыть улыбку). - Я! я, буквально! я слышал, что у
вас там со службою! Так вот, по нынешнему своему положению! Я  как  раз,
буквально, Член Комитета!
   - Ваша информация обо мне интересует меня очень мало, - затруднил еще
больше Полковник положение Карася. - Только о ваших  друзьях,  коллегах,
любовницах! Как обычно.
   - Я просто! вы не сердитесь, пожалуйста! - Карась собрал всю свою во-
лю, чтобы держаться понезависимее. - Я хотел бы, буквально,  предложить!
выкупить все мои! буквально! сообщения.
   - Если уж буквально, - поправил Полковник, с особой  ехидцею  выделив
интонацией карасево словечко, - то доносы.
   - Доносы, доносы, - согласился Карась. - У нас в Комитете  освобожда-
ется вакансия Председателя, и я! Цену, конечно, назначаете вы,  но  чтоб
буквально! с расписочкою. То есть - гарантия!
   Полковник глянул на Карася довольно  пронзительно  и  продержал  свой
взгляд, под которым Карась прямо-таки съежился, едва не минуту.
   - Тысяч, скажем, пятнадцать, а? - спросил наконец.
   - Да-да, конечно, буквально - с удовольствием, - рассвободился, разу-
лыбался, перестал заикаться Карась. - Я даже буквально и до двадцати пя-
ти рассчитывал.
   - Какая вы все-таки мелкая, мерзкая  дрянь,  -  устало  констатировал
весь опавший, с лица даже посеревший Полковник. - Буквально. - И как  бы
сам с собою размышляя, добавил: - Вроде бы и всего-то дел: ушел  на  по-
кой, цветочки выращиваешь. Ну или там, в зависимости от склонностей, ры-
бок разводишь, кроликов. Пенсия какая-никакая есть. А ведь  как,  падла,
держится, как цепляется!..
   - При чем тут, буквально, пенсия? - посетовал Карась. - Позор-то, по-
зор какой выйдет!
   - Да бросьте, позор! Если б вы позора боялись, вы б тогда еще,  двад-
цать лет назад, после первой нашей встречи руки на себя наложили! Ладно!
Я и так потратил на вас времени больше, чем! вы того стоите. Вот  бумага
- пишите.
   - Да я уж написал все, - честно глянул в глаза Полковника  Карась.  -
Вот, буквально, пожалуйста, - полез совершенно обессиленный, выжатый, уж
не обмочившийся ли Поборник Неограниченной Свободы Печати во  внутренний
карман, откуда и извлек пачку смятых бумажек. -  Посмотрите.  Достаточно
подробно?
   Полковник тоскливо смел рукавом, стараясь их не коснуться,  бумаги  в
ящик стола и сказал:
   - Свободны. И если еще раз попытаетесь предложить взятку!
   Карась задом выпятился из дверей. Полковник вышел на крыльцо,  брезг-
ливым взглядом провожая подопечного до калитки: не обгадил бы, так  ска-
зать, чего, - а из нее уже припрыгивал навстречу очередной Карась,  сле-
дующий: шумный, веселый, курчавый толстячок в очках с сильными линзами.
   - Давненько мы с вами, Иннокентий Всеволодович!! Давне-е-енько! Квар-
тирку, стало быть, переменили. А и то верно! Чем по  гостиницам!  Или  в
том, помните, клоповнике?.. Где лифт вечно ломался. А тут природа!  Цве-
ты! Благорастворение - ха-ха - воздухов!.. И глядите-ка: в открытую, по-
весточкой! Стало быть, и у вас эта! как ее!  гласность  мощь  набирает?!
Ха-ха-ха! А и то: чего вам стесняться?! А что, и этот на вас работает? -
кивнул конфиденциально Второй Карась на забор, за которым хлопнула двер-
ца и взревел обиженный автомобильный мотор.
   - На нас, мой милый, - ответил Полковник, пропуская Второго Карася  в
дом, - работает практически вся страна. Именно в этом наша сила!

   Мы могли бы проследовать за Полковником и Вторым Карасем назад в дом,
но у нас, оказывается, появилась и альтернатива: понаблюдать за  продол-
жением беседы с маленького черно-белого экрана мониторчика, правда в не-
мом варианте, ибо Элегантный Молодой Человек,  настраивающий  с  чердака
соседнего дома видеокамеру и специальный дальнобойный микрофон на съемку
происходящего в полковничьем кабинете, завел звуковое  сопровождение  на
наушники. Не стоит, однако, сетовать на некоторую ущербность представле-
ния: происходящее в кабинете было рутинно-скучным и ничего ни о  Полков-
нике, ни о Втором Карасе нам все равно не добавило бы.
   Когда и картинка, и звук, и качество записи вполне устроили  Молодого
Человека, он снял наушники, профессиональной украдкою спустился с черда-
ка и минутою позже оказался в притаившейся в удобном закутке, том самом,
где пару дней назад таилась подслеповатая "Тоета",  "Волге"  в  компании
человека не менее элегантного, хоть и несколько менее молодого. Оказался
и доложил:
   - Пишется, товарищ майор. Качество - удовлетворительное.

   Но и "Тоета" была тут как тут: замаскировалась среди могил легшего на
холме запущенного кладбища. На водительском месте не развалился -  умос-
тился - Джинсовый, рядом сидел человек, наблюдавший за домиком на  Садо-
вой в мощный морской бинокль. Одет человек был тоже и модно, и  элегант-
но, но если Обитатели Черной "Волги" брали себе за образец  безупречного
английского лорда, Человек С Биноклем ориентировался  скорее  на  голли-
вудского крестного отца.  Наглядевшись  вдоволь,  доморощенный  крестный
отец отвел окуляры от глаз, и стало видно, сколь жесток его взгляд.  Как
давеча Забулдыга перед Джинсовым, сегодня Джинсовый шестерил перед Жест-
коглазым:
   - Прям' Каннский фестиваль, а? И все чего-нибудь  ему  да  везут,  не
иначе!

   Каннский - не Каннский, а на узкой Садовой, возле полковничьей дачки,
и впрямь скопилось тем временем штук уже пятнадцать автомобилей: все но-
венькие, блестящие, престижных  моделей.  Владельцы  сидели  за  рулями,
нервно  покуривали;  иные  переглядывались,  иные,  напротив,  старались
вжаться в салон поглубже, чтобы не вдруг быть узнанными.
   Отворилась калиточка. Вышел Второй Карась - веселый, ехидный, улыбаю-
щийся, проинвентаризировал взглядом автомобилизированное общество и  по-
чапал в сторону электрички. Первый Из Очереди покинул машину,  шагнул  к
калиточке, но из дальней "Волги" выскочил Некто В Штатском, чьи  своеоб-
разные шевелюра, борода и дородность наводили на мысль о рясе, -  выско-
чил, перебежал дорогу Первому.
   - У меня, понимаете! - шепотом пробасил. - У меня сегодня очень,  по-
нимаете, важная! служба! Сам, понимаете, Владыка обещал! Не могли б  вы!
чисто по-христиански!
   Бормоча это, Бородач всем видом и поведением выказывал  желание  ока-
заться у Полковника раньше остальных. Первый  стоял  в  нерешительности,
как это бывает, когда просятся пропустить без очереди к  зубному  врачу,
но тут оживились задние: загудели клаксонами, повысовывались из окон:
   - У меня через час ученый совет!
   - А у меня - репетиция!..
   - Видите! - развел руками Первый и скрылся в калитке.
   Бородач понуро поплелся к своей "Волге". Тот, У Кого Репетиция, высу-
нулся из окна:
   - А вы, батюшка, поезжайте. Чего ж на всякую дрянь внимание обращать?
- и помахал повесткою. - Он, я слышал, вообще уже в отставке.
   Бородач злобно покосился на советчика:
   - Сам вот и поезжай. Такой умный! Меньше ждать останется.
   Из-за угла вынырнула блистающая перламутром "девяточка",  но,  увидав
автомобильное скопище, тут же и осеклась, остановилась, истерично  попя-
тилась да и села обоими колесами в канаву. Водитель загазовал,  задергал
туда-сюда рычаг передач, чем только усугубил положение.
   - Помочь? - крикнул, выбираясь из "Вольво", Тот, У Кого Ученый Совет,
и двинулся к перламутровой красотке.
   - Спасибо, спасибо, не надо, спасибо! - запричитал ее водитель, прик-
рывая лицо ладошкою. - Не надо!
   Но обрадованные хоть таким развлечением ожидающие - кто пешком, а кто
и на колесах - уже двинулись к потерпевшему.
   Тогда он вытащил не слишком чистый платок, набросил на лицо и дал де-
ру, словно нашкодивший мальчишка, оставив красавицу-"девятку" на  произ-
вол судьбы.
   - Стесняется, - понимающе пробасил в бороду Батюшка. - Молодой!

   В электричке еще не зажгли света, хотя, в общем-то, было пора. Внучка
стояла в обнимку со своим Юношей возле тамбурного дверного окна. Толстая
тетка с сумками и авоськами с трудом выдралась из межвагонного  перехода
и, пропихиваясь сквозь раздвижные остекленные двери, высказалась, взгля-
нув на парочку:
   - Совсем обесстыдели!
   - Зверь рыгает ароматически, - сказал Юноша.
   - Что? - не вдруг отозвалась Внучка. - Какой еще зверь?
   - Вон, - кивнул Юноша на скорректированную досужими шутниками  запре-
тительную надпись на стекле двери. - И все-таки зря мы туда едем.
   Внучка не ответила ни звуком, однако, плечо ее затвердело  под  рукою
Юноши, демонстрируя характер владелицы.
   - Я вот, честное слово, сознаю, что это чушь собачья! Дефект воспита-
ния. И все-таки!
   - Зверя боишься?
   - Родители не поймут.
   - Рано или поздно и им, и тебе все равно придется смириться, - пожала
Внучка плечами. - Полковник мне и папа, и мама вместе. Не просто дед.
   - Да-да, я помню! - попытался закрыть Юноша не слишком приятный  раз-
говор, но Внучка не обратила внимания.
   - Мама умерла, когда меня рожала. А отца не было вообще.
   - Помню, - повторил Юноша и нежно поцеловал Внучку в висок,  поглажи-
вая ей голову.
   - Не надо меня жалеть! - вырвалась Внучка. - Мне  полковник  их  всех
заменил! И я его не предам!..
   Электричка остановилась. Открылись противоположные  двери.  Туда-сюда
замелькал народ.
   - Выходи! - крикнула Внучка и резко толкнула Юношу в сторону проема.
   Юноша набычился.
   - Выходи!
   Двери захлопнулись, электричка двинулась дальше.
   - Эх, - сказал Юноша. - Знала бы ты! Для них гэбэ - это! -  и  махнул
рукою.
   - Я ж говорила: выходи.
   - Ладно, поехали, - вернул Юноша руку на внучкино плечо.
   - Следующая станция - "Стахановец", - неразборчиво пробурчало  вагон-
ное радио.

   Застрявшая перламутровая "девяточка" так и белела-посверкивала вдали,
а стыдливый ноль-одиннадцатый "жигуль" одиноко стоял возле самой полков-
ничьей дачи, когда Внучка и Юноша к ней подошли. В освещенном окне видно
было, как Полковник беседует с Очередным Карасем. Внучка взяла Юношу  за
руку, потащила к калитке.
   - Неудобно, - шепнул он, слегка упираясь. - Видишь - разговаривают.
   Внучка пренебрежительно пожала плечами, запечатала  губы  пальцем  и,
шутливо крадучись, повлекла Юношу к дверям. Прежде чем те закрылись, го-
лубоватый пронзительный свет  галогенок  подъезжающей  машины  успел  на
мгновенье осветить пару.
   - Да ни черта мне от вас не надо! - устало втолковывал Карасю Полков-
ник. - Вызывают вас - приходите. Все! А зачем - это уж мое дело!
   - Извини, полковник! - прервала Внучка, выступая из  полутьмы  прихо-
жей. - Мы потихонечку, помнишь, как Штирлиц? Ну полковник,  чего  надул-
ся?! Мы вчера не могли и позавчера тоже. Я потом объясню.  Здравствуйте,
- отнеслась к Карасю.
   - Здравствуйте, - привстал тот.
   - Вот, знакомься, - вытащила Внучка на свет Юношу.
   - Никита, - представился Юноша и протянул руку кажется что с опаскою.
   - Иннокентий Всеволодович, - вышел из-за стола, пожал руку Полковник.
   - Рыгает ароматически, - шепнула Внучка с ехидцею.
   - Сидоров-Казюкас, - снова привстал-поклонился Карась. - Очень прият-
но.
   - А вас никто не спрашивал! - прикрикнул Полковник.
   - Никита, - подчеркнуто вопреки покрику Полковника  поклонился  Юноша
Сидорову-Казюкасу.
   - Оторвали, да? - поспешила Внучка загасить в зародыше готовый вспых-
нуть конфликт и потянула Юношу на крутую лесенку, а по ней - в мансарду,
бросив деду по пути: - Ну ты занимайся!..

   "Жигули", минуту-другую назад мазнувшие светом по парочке,  подкатили
к даче, погасили фары, умолкли и выпустили, наконец, одетого  в  светлый
костюм Спортивного Мужчину, не старого, но совсем седого  эдакой  благо-
родною сединой. Он осмотрелся,  оценил  факт  наличия  стоящего  у  дома
ноль-одиннадцатого, вытащил кисет с табаком, трубку,  неторопливо  набил
ее, запалил от спички и стушевался во  мгле.  Когда  глаза  Благородного
попривыкли к темноте, он пересек неширокую Садовую и остановился у  дома
напротив: не в пример ладненькому, но, в общем-то, несерьезному  полков-
ничьему - мощный, огромный, из неподъемных, почерневших от времени  бре-
вен сложенный, был он - даже во тьме очевидно - запущен до невозможности
восстановления. По лицу Благородного скользнула странная  какая-то  гри-
маска: улыбка - не улыбка,  и  если  уж  улыбка,  то,  скорее,  усмешка:
горькая и над собой. Он толкнул державшуюся на одной верхней  петле  ка-
литку, та подалась нехотя, скребя низом по земле, но  щель  достаточную,
чтобы пройти, Благородному предоставила. Чем он и воспользовался.
   На дверях висел огромный амбарный замок, вход, однако, не охраняющий,
ибо находился в давно ни на чем не держащихся пробоях. Благородный потя-
нул за ручку и оказался внутри затканного паутиною, загаженного  экскре-
ментами дома. Слабый блик далекого фонаря пробивался  сквозь  незакрытую
дверь, и Благородный, перешагивая через кучки дерьма, вошел в огромную в
своей нежилой пустоте комнату.
   Немалое усилие потребовалось воображению, чтобы признать в ней ту са-
мую теплую, всю в уютных мелочах гостиную, где много-много лет назад пел
ныне покойный Бард:

   - Как жуете, Караси?..
   - Хорошо жуем, мерси!..

   - Да! - протянул вслух Благородный. - Иных уж нет, а те -  далече!  -
но и эхо, кажется, покинуло дом: не отозвалось, позволило  словам  пото-
нуть, кануть, бесследно не стать.
   Оборванная ставня приоткрывала часть того как раз самого окна, напр