- хрипло согласился селектор голосом неопределенной  по-
ловой принадлежности.
   - Срочно ко мне!
   Отпустив кнопку, полковник поднял глаза на штатского:
   - Хорошо, что строптивая. Если уж до чего докопается!
   - Рисковый ты человек, Петро! - восхитился штатский, но  как-то,  ка-
жется, с иронией восхитился.
   - Был бы не рисковый! - вступил было Петро в полемику, но тут  приот-
ворилась, явив совсем дурную собой и очень немолодую  секретаршу,  каби-
нетная дверь.
   - К вам, товарышш полковнык, - обнаружила секретарша, что селекторный
голос принадлежал ей. - Журналысьтка. Ховорыть, прыхлашалы.
   - Ревнуешь, что ли? - сомнительно пошутил полковник.
   Секретарша злобно скрипнула зубами и бросила на  штатского  короткий,
пронзительный взгляд исподлобья.
   - Так чего: пускать?
   - И кофе принеси на троих. С пирожными.
   - Да дэ ж я вам пырожныхь-то возьму? - буркнула секретарша.
   - С пирожными! - значительно утвердил полковник.
   - Зря ты с ней, Петро, так! - покачал головою восточный красавец.
   - Учи ученого, - проворчал Петро. - По рукам-ногам повязана: куда  на
х.. денется?!
   Восточный человек собрался возразить, но явилась Алина,  и  он  вдруг
сделался незаметен, скользнув ли в тень, сам ли в мгновение  обернувшись
тенью!
   А полковник, выдержав в наигранном онемении, долженствующем  выразить
восторг и впрямь очень хорошенькой, да еще и нарумяненной гневом на мен-
та Алиною, секундную паузу, уже шел, сияя, навстречу гостье, басил:
   - Вот вы, оказывается, какая, Алина  Евгеньевна!  Приятный,  приятный
сюрприз. Всегда, знаете, когда заочно кто-нибудь  понравится,  ожидаешь!
мымру!
   - Не поняла! - резко остановилась Алина. - Я написала  что-нибудь  не
так? Кого-то огорчила? Так на это есть Закон  о  печати.  Обращайтесь  в
суд. Никто не давал вам права! То, что я согласилась сюда  прийти,  счи-
тайте моей личной любезностью и не делайте выводов!
   - Простите милосердно, - перебил Алину полковник бархатным баритоном,
приложив руку к ослепительному кителю где-то в районе души. - Не умеешь,
как говорится, делать дамам комплименты - не берись.
   - Вот и прекрасно! - отрезала Алина непонятно по какому поводу и  ре-
шительно села к полковничьему столу. - Прежде чем  вы  изложите  причину
вашего приглашения, я хотела бы принести жалобу.
   Полковник балдел!
   - Кто же вас так обидел?! Если, не дай Бог, кто из наших!.. Дружба  с
прессой - краеугольный, так сказать, камень!
   - Официальную жалобу, - перебила Алина жестко. -  Зарегистрированную.
Видала я эти! начальственные нагоняи в присутствии посетителя. -  Протя-
нула требовательную руку: - Два листа  бумаги,  пожалуйста.  И  копирку.
Единственная, знаете, защита от случайно затерявшихся бумаг!
   Аладдин, вызывая своего джинна, тер лампу - полковник, вызывая  свое-
го, жал кнопку.
   - Да послала, послала я за пырожными за вашими! -  сунула  секретарша
голову в дверной проем.
   - Принесите! барышне два листа бумаги. И один - копирки.
   - Чего? - сказала секретарша так презрительно, что  полковник  просто
вынужден был прикрикнуть:
   - Того!
   Секретарша пожала плечами.
   - Там Пылыпэнко торчит.
   - Вот пусть Пилипенко бумагу с копиркой и захватит. Только  бумаги  -
четыре листа. Третий и четвертый - мне.
   Ждали Пилипенко недолго, но молчали при этом так упорно, что  воздух,
казалось, начал искрить, потрескивать.
   - Товарышш полковнык! По вашему приказанию! - явился, наконец, белоб-
рысый, никак не умея распределить  между  двумя  руками  отдание  чести,
удержание алининых прав и ключей и бумаги с копиркою.
   - Садись, Пилипенко, садись. Этот?
   Алина опустила глаза не просто утвердительно, а и  потому  еще,  что,
непонятно отчего, стало ей чуть неловко.
   - Давайте начнем с его заявления, - предложил белый полковник. -  Мо-
жет, тогда в вашем и надобность отпадет. Сэкономим время. И нервы. Пиши,
Пилипенко. Возьми вон ручку! Под  копирку  пиши.  Начальнику  Управления
Внутренних Дел полковнику! Ну, шапку ты знаешь. Рапорт.  Написал?  Ввиду
полной моей неспособности осознать, что милиция служит гражданам!
   Пилипенко попытался возмущенно-оправдательно приподняться из-за  сто-
ла, но полковник тоном тут же его и усадил обратно:
   - !милиция служит гражданам, а не граждане предоставлены в распоряже-
ние милиции в целях удовлетворения жажды власти работников последней!
   - Но вы ж сами,  товарышш  полковнык!..  -  привстал-таки  белобрысый
мент, едва разобрался в смысле того, что ему издевательски надиктовали.
   - Пиши! - прикрикнул хозяин кабинета. - Прошу уволить меня из рядов!
   - Оставьте, оставьте его, полковник! - чувство неловкости все  нарас-
тало в Алине и, наконец, дошло до предела. - Пусть вернет права и ключи.
И велите там знак повесить! Я понимаю, только нельзя же без знака.
   - Слыхал, Пилипенко? Верни гражданке ключи и документы.
   Пилипенко вернул.
   - И иди. И богу молись. И если там что в машине пропало!
   - Ды товарышш полковнык!..
   - Иди-иди, кому сказано?!
   Пилипенко исчез с пошатнувшейся в душе  верою  в  мировую  справедли-
вость.
   - Что ж вы? - не скрывая иронии, поглядел полковник на Алину. - Жалко
стало? А я-то думал - вы и вправду женщина твердая и принципиальная.
   - Разве он виноват? - отчего-то покраснела, что с ней случалось  сов-
сем не часто, Алина.
   - А кто? Может, я? Или капитан Мазепа? Или Пуго,  Борис  Карлович?  -
Полковник насладился эффектной паузой и тяжко вздохнул: - То-то  и  оно!
Непростая ситуация! Ох, непростая! Потому я и  решился  вас  пригласить!
Смиренно, так сказать, возопить о помощи!
   - Давайте, полковник, договоримся раз-навсегда, - попыталась Алина за
жесткостью скрыть смущение. - Каждый занимается исключительно своей  ра-
ботой. От добровольных помощников!
   - Господи! - вздохнул полковник. - Как же вы против нас предубеждены!
Всякое мое слово готовы толковать в худшем для меня смысле. Ладно-ладно,
не стану пока рассеивать. Давайте повернем вопрос так: вы  окончили  три
курса юридического!
   - Когда это было! - отмахнулась Алина.
   - Кокетничаете, да? - с грузинским  акцентом  процитировал  полковник
побитый молью анекдот.
   Алина впервые за последние полчаса улыбнулась.
   - Вы известный не только у нас в городе, - продолжил полковник, -  но
и в стране журналист. Ваша последняя статья в "Огоньке"!
   - Хорошо-хорошо! Вы уже зареклись делать дамам комплименты.
   - Словом, мы хотим дать вам возможность как угодно  подробно  ознако-
миться с нашей работой, допустить вас до самых, так  сказать,  последних
наших секретов!
   - Так уж и до последних? - усомнилась Алина, хоть глаза  у  нее  нес-
колько и разгорелись.
   - Последних, - ответил полковник, честно глядя  в  разгоревшиеся  эти
глаза.
   - Бойтесь данайцев, дары приносящих! - продекламировала журналистка.
   - Хи-итрая! - погрозил полковник пальчиком. - Ничего от нее не  скро-
ешь. Ну есть, есть у нас в этом свой интерес! Который,  впрочем,  нимало
не ущемит вашу независимость. У нас и впрямь масса бездарностей,  непро-
фессионалов. Мы и впрямь заслужили самые серьезные нарекания.  Так  вот:
единственное условие, которое я хотел бы вам поставить: вы будете писать
про работу самого талантливого, самого порядочного  нашего  сыщика.  Это
вовсе не показуха! Почему, скажем, литературоведы  исследуют  творчество
Толстого или Блока чаще, чем творчество писателя Пупкина? А  вы,  журна-
листы, все норовите наоборот!
   - И кто же у вас этот самый! Толстой?
   - Напрасно иронизируете.
   - Талантливый, но, главное - порядочный!
   - А вы не слыхали? Капитан Богдан Мазепа. Человек потрясающей  интуи-
ции! Блистательной памяти! Абсолютного знания криминального Львова,  да,
пожалуй, и Западной Украины в целом! Тончайшего нравственного слуха!
   - Пиф-паф ой-ой-ой, что ли? - осведомилась Алина, еще усилив  иронию.
- Тончайшего нравственного слуха? Банальный бабник!
   - Оказывается, вы уже знакомы!
   - Он пытался склеить меня на опознании трупа моего мужа.
   - Да-да-да-да-да! - закивал полковник, то ли вспомнив эту историю, то
ли сделав вид, что вспомнил. - Прямо, говорите, на опознании?
   Алина кивнула, но кивнула автоматически, ибо, в сущности, не  слышала
уже вопроса: вольно - невольно ли, полковник вернул ее  в  ранневесеннюю
ночь три месяца назад, ночь, когда Алина стала, наконец, взрослой.
   2. ДВА ТРУПА В АВТОМОБИЛЕ "МОСКВИЧ"
   Пошли уже четвертые сутки, как муж: молодой блистательный хирург, по-
лутора годами раньше в какую-то неделю очаровавший ее и увезший из Моск-
вы в свой прекрасный, в свой запущенный Львов, - исчез. Пару дней  прож-
дав его сравнительно хладнокровно, Алина начала  действовать:  обзвонила
больницы и морги, а назавтра и объездила, подняла на ноги милицию и зна-
комых и, выкурив две пачки "Мальборо" (хоть зарплата у него  была  стан-
дартно-мизерная, мужнины доходы непонятным каким-то образом позволяли ей
позволять себе такую роскошь), выпив гору таблеток и почти полную бутыл-
ку коньяку, едва полузаснула под утро в огромной трехспальной, типа "Ле-
нин с нами", кровати, как заверещал телефон. Тяжелый  полусон,  впрочем,
отлетел не вдруг, все цеплялся и цеплялся  за  верещание,  придавая  ему
разные, но неизменно противные смыслы, которым и по тембру, и по  форме,
и по содержанию произнесенного вполне оказался в соответствии  голос  из
трубки.
   - Что? - переспросила Алина голос, обводя отупелым взглядом прокурен-
ную комнату с пеплом на паласе, переполненными пепельницами, липкими не-
мытыми рюмками, станиолевыми обертками от стандартов таблеток. - При чем
тут милиция? О, Господи! Нашелся, что ли? Живой? Да вы человеческим язы-
ком разговаривать умеете?!
   Голос, судя по тому, что хозяин его на полувозмущении  Алины  оборвал
связь, человеческим языком разговаривать умел не очень. Алинин мозг  уже
работал, раздраженно и лихорадочно, - тело же все не находило сил  сбро-
сить оцепенение и путалось в раскиданных тут и там одеждах. Алина выгля-
нула в окно: впритык к новенькой ее, сверкающей под фонарем  "Оке"  при-
парковался, не выключив света, не заглушив вонючего, тарахтящего мотора,
желто-синий УАЗик; владелец голоса с  сержантскими  погонами  на  плечах
брел к нему, покуривая, от телефонной будки.
   Лифт не работал. Алина одолела четырнадцать пролетов гулкой,  пустой,
грязной ночной лестницы с тусклыми лампочками, горящими через два  этажа
на третий; даже не кивнув ментам, вставила ключик в дверку "Оки", но  не
успела усесться, как сержант, отщелкнув окурок в сторону урны, но в  нее
не попав, подвалил и взял Алину под локоток, чем вызвал  у  нее  летучую
брезгливую гримаску.
   - К нам в машину, пожалуйста.
   - Я что, арестована? Вы нашли его или нет?
   - Сами все и увидите! - настойчиво влек Алину сержант.
   Была б ситуация чуть поординарнее, а предчувствия чуть менее скверны-
ми, Алина так легко не сломалась, не поддалась бы сержанту!
   УАЗик трясло по ухабистым львовским улицам. Менты гробово молчали.  В
узком каком-то проулке - Алина, хоть и шоферша, давно потеряла ориентиры
- водитель включил дальний, и пятна  света  запрыгали-заплясали  по  ка-
ким-то подозрительным заборам, будкам, грудам кирпичных обломков.
   Въехали, наконец, в узкую щель между  двумя  порядками  кооперативных
гаражей. Возле одного, справа, стоял другой УАЗик, тоже милицейский, ус-
тавясь выносным прожектором в двустворчатые гаражные воротца.
   - Прибыли, - сообщил сержант Алине. - Чего сидите?
   Алина с не свойственной ей покорностью выбралась из машины: ясно  бы-
ло, что дело скверно, и скверность эту торопить совсем не хотелось, да и
гордость свою испытывать, потому что эти менты  в  эту  ночь  совершенно
очевидно имели твердую установку Алине хамить.
   - Понятые на месте? - поинтересовался сержант у коллег, и  две  тени,
мужская и женская, зябкие, немолодые, одетые черт-те во что, тут же при-
выступили из темноты.
   Весенний ночной морозец пощипывал алинины уши, но ей даже не  хватало
энергии погреть, потеребить мочки пальцами.  Лампочка  одинокого  фонаря
раскачивалась, двигая справа налево, слева направо  грязные,  подтаявшие
сугробцы.
   - А Пиф-паф ой-ой-ой? - продолжал сержант утолять любопытство.
   - Сообщили. Едет.
   - Будем дожидать или приступим?
   Тот, кто отвечал сержанту, пожал плечами и пошел к освещенным прожек-
тором воротцам, распахнул картинно, фокусник фокусником, фрака  и  чалмы
только недоставало.
   В гараже стояла машина: "Москвич" последней модели. Внутри, на разло-
женных сиденьях, застыли в объятиях обнаженные мужчина и женщина.  Зако-
ченели!
   - Он? - задал сержант вопрос. - Муж?
   Алина одеревенела, вбирала информацию.
   - Вы меня? А! да-да, конечно.
   - Стало'ть, опознаете?
   - Опознаю-опознаю, - отозвалась Алина откуда-то издалека и  почему-то
хихикнула: ей забавно показалось, что в один и тот же момент она потеря-
ла мужа сразу в двух смыслах: морально и фактически. Не то  что  бы  она
держала его за святого, но ведь они поженились так сравнительно недавно!
И потом: одно дело - предполагать, подозревать,  другое  -  увидеть!  То
есть не труп увидеть - трупы она видела! а измену!
   Еще один мент, испугавшись, услышав смешок,  что  придется  одолевать
алинину истерику, сказал робко-нейтрально, словно сумасшедшей:
   - Протокол подписать надо б!
   Алина втиснулась в прожекторный УАЗик на сиденье рядом с водительским
и завороженно наблюдала, как в узком свете переноски  доцарапывает  мент
свой протокол.
   - Они замерзли?
   - Что? - оторвался мент от бумаги. - Кто?
   Алина кивнула.
   - Угорели, - отрицательно  мотнул  мент  головою.  -  CO  отравились.
Окисью углерода. Обычное дело. Мотор не  выключили,  чтоб  печка  грела.
Притомились! - хмыкнул скабрезно, - и вот: отдохнули. Преступление,  как
говорится, и одновременно - наказание.
   - А кто! она?
   - Вам-то уже не все ли равно?
   "Это, - подумала Алина, - он сказал точно", -  хотя  в  глубине  души
чувствовала, что ей все-таки не вполне все равно; что будь,  к  примеру,
рядом с мужем кто-нибудь из общих их семейных знакомых, то  есть  особа,
которую Алине приходилось принимать дома, разговаривать о женском  и  об
вообще, угощать чаем и ликером - ей стало бы еще больнее. Смешно!
   Мягко покачиваясь на рытвинах, едва не задевая гаражи черными лакиро-
ванными бортами, вплыла в узкий проезд, огромная легковая машина, амери-
канская, шестидесятых годов: "Паккард" не "Паккард", "Шевроле" не  "Шев-
роле". Алина встретила ее взглядом, довела до остановки.
   - Ладно, где подписывать?
   Из "Паккарда" не "Паккарда" вышел красивый, ладный мужик лет тридцати
с небольшим.
   - Опознала, товарищ капитан, - лениво подвалил к  мужику  сержант.  -
Ловко вы ее вычислили.
   Товарищ капитан направился к гаражу - Алина уже выбралась из  УАЗика,
медленно наблюдала, - и, наставив вроде  ствола  пистолета  указательный
палец сперва на одного, потом на другого несчастного любовника, сказал:
   - Пиф-паф ой-ой-ой.
   Продул воображаемый ствол от воображаемых остатков воображаемого  ды-
ма.
   - Которые в этом году? - спросил брезгливо-сочувственно.
   - Двенадцатые, - отозвался сержант. - Наверное, уж последние.  Весна,
как говорится, идет - весне, как говорится, дорогу.
   Капитан прошелся вокруг "Москвича", внимательно вглядываясь то в одну
какую-то деталь - открывальную, что ли, кнопочку, - то в другую, и конс-
татировал:
   - Несчастный случай. Экспертизу,  конечно,  проведите,  но  чувствую:
толку не будет.
   - Чувствует он! - буркнул сержант, с ночного звонка которого началось
для Алины это мутное, это омерзительное утро, своему напарнику-водителю.
- Как будто без чувств не все ясно.
   Капитан остановился на полпути к лимузину: слух у него  оказался  от-
менный.
   - Был бы ты, Гаврилюк, посообразительнее, я б тебе таких историй  по-
нарассказывал, в которых тоже все было ясно. А так - смысла нет! - и по-
шел дальше.
   - Как я поняла, вы тут старший, - заступила Алина дорогу.
   - А вы, как я понял, - вдова, - полуулыбнулся капитан, и Алина  реши-
ла, что издевки в его интонации больше, чем сострадания.
   - А я - вдова, - подтвердила с вызовом.  -  Я  осозна,  что  достойна
презрения за! за такого мужа. И все же вы мне, может, объясните,  почему
меня доставили, как преступницу? На каком основании у меня отобрали пра-
во приехать на собственном автомобиле?..
   Капитан взял в ладони обе алинины руки и повертел их не то рассматри-
вая, не то ей же самой демонстрируя тоненькие, хрупкие  ее  запястья,  а
потом отпустил и достал из кармана пару никелированных самозатягивающих-
ся американских наручников, эффектно позвенел ими.
   - Преступников мы не так доставляем.
   Кивнул на невозможные ухабы:
   - Еще и подвеску побили б: "Ока" - машина нежная.
   - Как много вы обо мне знаете! - сказала Алина. - Ладно.  Спасибо  за
заботу.
   - Ничего, - снова полуулыбнулся капитан.
   - Только вот, если подозрения с меня сняты, как я должна отсюда выби-
раться?
   - Вообще-то, - вздохнул капитан непередаваемо тяжко, - хлопцы  б  вас
довезли, - и кивнул на УАЗики. -  Но  больно  уж  вы!  -  демонстративно
скользнул по алининой фигурке взглядом уверенного в себе бабника. И дви-
нулся приглашающе к пассажирской дверце своего "Кадиллака" не  "Кадилла-
ка".
   - Хам, - сухо и коротко хлестнула Алина капитана по щеке, не  столько
живому импульсу подчинясь, сколько чувствуя себя  просто  обязанной  так
сделать, и быстренько застучала каблучками к выходу по межгаражному  ко-
ридору.
   Судорога удовлетворенного чувства справедливости сотрясла Гаврилюка.
   Капитан прыгнул в черный дредноут и ловко  пустил  его  задним  ходом
между плотно обступающими гаражами. Особенно эффектно проходил он  пово-
роты, где, казалось, и мотоциклу-то одиночке не пробраться без ущерба.
   Алина все поцокивала каблучками в лунной раннемартовской ночи,  дред-
ноут полз сзади бесшумной тенью. Алина обернулась раз,  другой  и  вдруг
взглянула на себя со стороны, глазом, скажем, наглеца-капитана:  деланно
скорбную (муж как-то в мгновенье, на пятой секунде после циркового  отк-
рытия гаражной двери, стал посторонним; более того: тревога этих дней  и
ночей, изматывающий труд ожидания лопнули подобно нарыву, а звенящий мо-
розец даже разогнал тошноту от созерцания излившегося  кровавого  гноя),
неприступную и! улыбнулась.
   Шестым что ли чувством уловил наглец эту улыбку?  -  однако  дредноут
тут же подплыл, остановился, распахнул дверцу. Алина скрылась внутри.  С
неожиданной прытью "Кадиллак" не "Кадиллак" развернулся и весело газанул
вдаль!
   3. ГДЕ БЫ ВСТРЕТИТЬСЯ НЕНАРОКОМ?
   - Что ж! - резюмировал блистательный полковник.  -  Тем  лучше,  если
знакомы.
   - Мне показалось, - вернулась Алина из странного, амбивалентного сво-
его воспоминания в кабинет, - что он не любит, когда  висят  у  него  на
хвосте. Одинокий волк.
   - Кто ж любит?! - риторически вопросил полковник. -  А  вы  что,  уже
пробовали?
   - Так! - сделала Алина неопределенный жест.
   - Ну, эта беда - не беда. Поможем. Вызовем. Поговорим. Прикажем.  Да-
дим официальное предписание.
   - Не пойдет, - отозвалась повеселевшая Алина.
   - Не пойдет?!
   - Если уж ваш Пиф-паф ой-ой-ой и впрямь независимый и талантливый! Да
вдобавок еще и! порядочный - предписание от начальства в смысле  доверия
будет мне худшей рекомендацией.
   - Ну, знаете!.. - попробовал было возмутиться полковник, но Алина пе-
ребила:
   - Подскажите лучше, где б я могла его встретить случайно. А вот  если
мне впоследствии понадобится ваша помощь!
   - Где встретить? - задумался полковник (идея Алины ему  понравилась).
- Да где угодно! Знаете, например, "Трембиту"?  Кооперативный  ресторан-
чик.
   - Еще б не знать, -  кривовато  усмехнулась  журналистка.  -  Свадьбу
справляла.
   - Тем более. Мазепа редкий вечер его не инспектирует. Там  в  прошлом
году случилось убийство. Единственное