ытиях видеоряд мелькал  на  экране  не-
большого телевизора, в который влипла сидящая у кассы Жюли. Мужчина  не-
молодого и довольно жалкого свойства переминался с ноги на ногу,  терпе-
ливо ожидая, пока дама снизойдет до него - !а вечером господин  Кропачев
намерен устроить в советском посольстве ужин для членов центрального ко-
митета и активистов Французской коммунистической партии.
   Жюли, наконец, обратила внимание на  клиента,  но  затем  лишь,  чтоб
пригласить его разделить свой восторг:
   - Какой представительный!
   - Я больше по женщинам, мадам, - улыбнулся робкий ожидалец. - Мне бы!
- и подмигнул куда-то в глубину здания. - Только у меня всего! -  протя-
нул несколько денежных бумажек.
   - Ну! - осудила Жюли. - За такую сумму!
   Клиент стыдливо потупился и вознамерился взять деньги назад, -  Жюли,
однако, их удержала.
   Бочком, мелкой трусцою, покидал заведение человек с акцентом:
   - Спасибо, мадам. Всего хорошего.
   - Заходите еще, мсье Эжен, - кивнула Жюли и вернулась к незадачливому
клиенту: - У меня есть отличная идея.
   - Правда? - робко вопросил тот.
   - Вы жертвуете свои деньги на одноразовые шприцы для Советского  Сою-
за!
   - Я??!
   - Вы. А я за это обслуживаю вас бесплатно.
   - Вы??!
   Последний вопрос прозвучал явно бестактно.
   - Ты думаешь, - перешла Жюли "на ты", - если меня передвинули из  ос-
новного состава во вспомогательный, я перестала быть женщиной? - и, выс-
тавив табличку ПЕРЕРЫВ, потащила клиента по коридору. - Подожди здесь.
   Оставшийся без денег клиент с тоскливой опаскою поглядел  на  захлоп-
нувшуюся дверь, за которою занимающаяся делом пара вопросительно посмот-
рела на Жюли.
   - Деньги! - напомнила та. - Для России!
   - На тумбочке, - не отказала, но и энтузиазма не проявила девушка.

   - !преподнести десять тысяч  одноразовых  шприцев,  приобретенных  на
средства докеров Марселя, - завершил речь лощеный человек,  которого  по
внешнему виду никак нельзя было принять за докера  Марселя,  и,  кряхтя,
понес огромную коробку Кузьме Егоровичу.
   Тот двинулся навстречу, а праздничная публика за накрытым столом  за-
рукоплескала. Кузьма Егорович принял коробку и, пожалуй, тут же  выронил
бы ее, если б не подоспевший человек в безупречно нейтральном костюме.
   - Спасибо, Равиль!

   А внизу, у входа в посольство, экстравагантная, но несмотря  на  это,
хорошенькая девица, обвешанная фотоаппаратами, пыталась прорваться  вов-
нутрь.
   - И вы смеете, находясь в свободной стране?!. - орала на посольского,
хоронящегося за ажана.
   - Ваша нелояльность в освещении событий в Советском Союзе! - в  сотый
раз объяснял посольский, и тут из такси выбралась, подбородком  прижимая
к верхней ее грани коробку поменьше, Жюли в обнимку с  коробкой-двойняш-
кой той, что только что подарили докеры Марселя (в лице своего  лощеного
представителя) СССР (в лице Кузьмы Егоровича).
   - Я - мадам Лекупэ! - через голову ажана крикнула посольскому. - Меня
приглашали, - и из-за коробок неловко, но с очевидной гордостью помахала
бумажкою.
   - Мама! - бросилась к Жюли корреспондентка. - Скажи там своим! А то я
устрою такой бенц!
   - После своих грязных статеек ты еще смеешь?!. - зашлась Жюли в  пра-
ведном гневе и скрылась за посольскими воротами.
   Вероника успела щелкнуть входящую мать и пробормотала под нос:
   - Проституток пускают, а пресса!

   - !от нашего небольшого коллектива полторы тысячи  одноразовых  шпри-
цев, - волнуясь, произносила Жюли. - А это, - достала маленькую коробоч-
ку, кокетливо перевязанную красной ленточкою, -  пятьсот  презервативов.
От меня лично, - и слегка зарумянилась.
   - Интересная женщина, - шепнул Кузьма Егорович Эжену,  с  которым  мы
расстались в вестибюле заведения страницею выше. - Кто она?
   Эжен покраснел и замялся:
   - Она! Она, Кузьма Егорович! Н-ну! наставница  молодежи,  если  можно
так выразиться. Из! пансиона благородных девиц.
   Жюли поднесла обе коробки Кузьме Егоровичу. Тот, принимая,  проникно-
венно глянул дарительнице в глаза.
   Секретарь компартии Франции, наблюдая за сценою и стараясь  не  упус-
тить с лица широкую улыбку, распекал своего секретаря:
   - Провоцируете скандал?
   - А как я мог отказать? - оправдывался секретарь Секретаря.  -  Акти-
вистка! член партии с пятидесятого года. Организовала сбор средств, -  а
Кузьма Егорович целовал Жюли ручку.
   Тем временем очередной оратор успел завести прелюдию к очередному по-
дарку:
   - С неослабевающим интересом наблюдая за процессами, происходящими  в
Советском Союзе!
   - Вот видишь! - упрекнул Кузьма Егорович Эжена, едва Жюли  отошла.  -
Значит, есть в Париже такие женщины! Есть! Чего вас ни попросишь!
   Эжен поймал смешок засекшей публичный разнос  хорошенькой  посольской
машинистки.
   - Знаете, Кузьма Егорович! - вдруг приосанился. - Не те времена  пош-
ли! - Кузьма Егорович взглянул на Эжена с некоторым недоумением  и  чуть
ли даже не с восхищением. - Посольство великой державы не обязано разыс-
кивать кому бы то ни было гувернанток для внучек! Даже первым лицам  го-
сударства! Даже если их дети разводятся с женами! - и Эжен бросил побед-
ный взор на машинисточку, которая давно уже занялась чем-то другим.
   - Вот как? - спросил Кузьма Егорович с усмешечкою, а Эжен уже  и  рад
был бы отказаться от опрометчивых слов, но поезд, кажется, ушел.
   Оставалось упорствовать в диссидентстве:
   - Да!
   - Ну-ну, - покивал Кузьма Егорович, а Равиль сделал пометку у себя  в
блокнотике.

   Взобравшись на дерево и держась на нем неведомо как, Вероника рыскала
телевиком сквозь приоткрытое окно банкетного зала.
   - Господин Кропачев! - крикнула с несильным акцентом, завидев  Кузьму
Егоровича. - Правда ли, что ваш сын - лидер  рок-группы,  самым  жестким
образом настроенной против режима?

   Кузьма Егорович (рядом стоял французский Секретарь) брезгливо прикрыл
окно, вздохнул:
   - У нас пресса тоже совершенно распоясалась, -  и,  взяв  собеседника
под локоток, продолжил конфиденциальную беседу: - Так вот, не могли б вы
по своим каналам поспособствовать, чтобы! - кивнул на  Жюли,  которая  с
повышенным достоинством и чрезвычайным изяществом пила кофе, - эта милая
женщина поработала годик-другой в Москве. Для меня лично.
   Французский Секретарь постарался сдержать на лице изумление:
   - Но вы знаете кто она?!
   - Еще бы! - кивнул Кузьма Егорович. - Именно поэтому. Тем более,  что
мне сообщили, будто она! высокая профессионалка.
   - Что верно, то верно, - смущенно подтвердил Секретарь.
   - Видите ли, у нас в стране сейчас возрождаются многие старые  тради-
ции, и мне хотелось бы оказаться в числе первых, которые!
   - О, да! - восхитился Секретарь. - Вы очень смелый человек,  господин
Кропачев!
   - У меня, конечно, тоже есть враги, - вздохнул Кузьма Егорович  (Сек-
ретарь кивнул весьма понимающе), - но тот факт, что она  -  коммунистка,
многим из них, надеюсь, заткнет рот.
   - Коль уж вы все равно идете на такой риск! может, подобрать кого-ни-
будь! помоложе? Молодые, правда, не очень к нам идут, но если как следу-
ет поискать!
   - Ну уж нет! - возразил Кузьма Егорович твердо. - Возраст! Опыт! Зна-
ние жизни!
   - О вкусах, конечно, не спорят, - развел Секретарь руками.
   - Вот и условились. С валютой у нас, правда! - пустил Кузьма Егорович
многоточие. - Сами знаете!
   - Молодая, конечно, обошлась бы вам дороже.
   - Ну?! - изумился Кузьма Егорович. - Порядочки! Впрочем, дороже,  де-
шевле - это не так важно: я решил передать вам авторские  права  на  мою
последнюю книгу, вы назначите мадам достойное ее  вознаграждение,  а  на
остальное! На остальное, - продемонстрировал, что и ему не чуждо понима-
ние комических ситуаций, - купите для СССР  одноразовых  шприцов,  -  и,
взяв с подноса рюмочку ликера, многозначительно поднял ее в сторону  Жю-
ли, которая расплылась в счастливой улыбке.

   Во Внукове-2 шел на посадку правительственный самолет.
   Несмотря на то, что было уже поздно, темно, сеялся дождик  со  снегом
(Москва резко контрастировала с солнечным, разноцветным Парижем), колле-
ги Кузьмы Егоровича по руководству страною  стояли  в  должном  составе,
выстроившись в ряд, только разве шляпы надвинули несколько глубже  обыч-
ного.
   Самолет остановился, подкатили трап, отворилась дверь. Кузьма  Егоро-
вич показался в проеме и демократично  пожал  руку  стюардессе.  Шеренга
встречающих двинулась навстречу!

   А видеомагнитофон крутился на  запись:  в  большой  сосредоточенности
наблюдал за встречею по цветному японскому монитору седовласый  человек,
которому ассистировал некто помоложе. Кузьма Егорович здоровался,  отве-
чал о самочувствии - вроде бы нормально, обычно, обыденно,  а  вместе  -
чуть ли не с опаскою, и все норовил скоситься куда-то назад.
   Который помоложе на раз усек странность поведения  и,  справившись  с
рядком мелких экранчиков, переключил кнопку.
   На большой монитор снова вышел проем самолетной двери: сопровождаемая
Равилем, показалась в проеме Жюли, вся обвешанная коробками, картонками,
чемоданами, сумками.
   - Ну, Кузьма Егорович!.. - по внешности добродушно погрозил  Седовла-
сый в монитор.

   Кузьма Егорович уселся в огромный лимузин, в такие  же  рассаживались
встречавшие. Завыли сирены машин сопровождения.  Замигали  мигалки.  Ка-
валькада, мягко тронувшись, в мгновенье набрала скорость и,  словно  не-
чистая сила, исчезла за темным извивом шоссе!

   Жюли ехала на заднем сиденьи "Волги" и смотрела  по  сторонам.  Слева
неслись черные кусты и деревья, справа - под маревом освещенного  нижним
светом неба - посверкивали окнами окраинные кварталы столицы.
   - Moscou? - со всею доступной ей восторженностью спросила Жюли.
   Равиль обернулся с переднего сиденья  и,  неестественно  улыбнувшись,
отрицательно мотнул головою:
   - Тропарево.
   - Oui, oui, - согласилась Жюли, однако, едва завидев  очередной  мас-
сив, спросила еще восторженнее: - Moscou?
   - Востряково, - снова мотнул головою Равиль,  улыбнувшись  в  меньшей
степени.
   - Moscou?
   - Очаково!

   У въездных ворот загородной резиденции Кузьмы Егоровича мрачно стояла
группка людей с протестующими против засилья аппарата  плакатиками.  Тут
же, на снегу, между сосен, расположился рок-ансамбль - змеи проводов тя-
нулись во тьму.
   Едва завидев в конце подъездной аллеи фары  эскорта,  лидер  ансамбля
кивнул товарищам и, прервав проигрыш,  ребята  запели  уж-жасно  абличи-
тельную - по моде текущего восемьдесят девятого - песню. Особенно стара-
лась одетая шубкою девочка лет пяти.
   Медленно вплыл в распахнувшиеся и тут же схлопнувшиеся ворота кузьма-
егоровичев лимузин. Никита бросил гитару через плечо, не сомневаясь, что
товарищи подхватят, и скользнул сквозь проходную:  Кузьма  Егорович  как
раз выбирался из машины.
   - Неужто привез?! - полюбопытствовал Никита, сопровождая отца к дому.
   - Клоун! - бросил отец на ходу.
   - Машка-а! - заорал Никита через весь двор. -  Марш  домой!  Гастроль
отменяется. Дед няньку привез.

   А Кузьма Егорович, войдя в кабинет и  повернув  пипочку  выключателя,
первым делом бросил взгляд на десяток бюстов Ленина, стоящих  полукругом
на невысоких книжных шкафах. Так он и знал: каждый из идолов  был  твор-
чески обработан: на одном - рыжий парик, на другом  -  женские  бусы,  к
третьему прилеплена какая-то медалька, кажется - шоколадная! Не раздева-
ясь, Кузьма Егорович принялся убирать кощунственные добавки.
   - А что, дед, ты правда няньку из Парижа привез? -  спросила  стоящая
на пороге девочка. - Я с папой на гастроль хочу!
   Кузьма Егорович обернулся со строгостью.
   - Пусть! - сказал. - Пусть я упустил твоего отца. Но из тебя -  чело-
века сделаю.
   - А, может, лучше - тоже  упустишь?  -  с  надеждою  поинтересовалась
внучка, но Кузьма Егорович не обратил внимания  на  дерзость:  откуда-то
сверху звучал особый зуммер.
   Не закончив даже с ленинами, Кузьма  Егорович  ринулся  по  лестнице,
специальным ключиком отпер дверь и снял трубку с телефона, рельефный го-
сударственный герб на диске коего заменял сразу все цифры.
   - Спасибо, - буркнул, послушав. - Прямо сейчас? - выказал удивление -
не удивление, недовольство - не недовольство. - Лады!

   Ребята под соснами, укручивали провода, аппаратуру, упаковывали в РА-
Фик с названием ансамбля по борту.
   Жюли совсем было прокатила мимо, но Никита успел заступить машине до-
рогу, открыл дверцу, нырнул головою в салон.
   - Вы, что ли? - ткнул в Жюли пальцем.
   - Bon soir, bon soir, - заулыбалась Жюли.
   - Да будь я и негром преклонных годов, - назидательно продекламировал
Никита, - и то без унынья и лени я  русский  бы  выучил  только  за  то!
Parler vous Franзais? - добавил с чудовищным акцентом.
   - Mais certainement! -  ответила  обрадованная  Жюли  и  затараторила
по-французски: - Я  так  давно  мечтала  побывать  в  России!  Glasnost!
Pyeryestroyka! Gorbatchov! Я уже видела Москву издали -  это  производит
неизгладимое впечатление!
   Никита, отчаявшись переждать, закрыл ей рот ладонью, чмокнул в  щеку,
произнес:
   - Любте Машеньку!

   А Кузьма Егорович, плюнув на последнего ленина, стирал с него рукавом
следы помады, когда в кабинете возник Равиль, кашлянул, привлекая внима-
ние, скосил взгляд на часы.
   - Ничего, - буркнул Кузьма Егорович. - Подождет, - и уж  совсем  нес-
лышно добавил: - Не барин!

   - Что-что? - спросил Седовласый у молодого своего помощника.
   - Боюсь ошибиться. Щас, повторим, - и молодой заиграл на клавишах.
   Завизжал звук, задергались фигурки на  экране  в  обратном  движении,
плюнуло, щелкнуло, остановилось и снова поехало вперед с повышенным уси-
лением звука.
   - Не барин, - сказал Кузьма Егорович с экрана.
   - Ага, - кивнул Седовласый. - Вот теперь - расслышал.

   Равиль нетерпеливо переминался у открытой дверцы лимузина. Жюли стоя-
ла посереди двора, окруженная сумками, чемоданами, коробками.
   - Надеюсь, - произнес Кузьма Егорович по складам на чудовищном  фран-
цузском, вычитав его из разговорника под мощным светом дворового фонаря,
- что вам удастся найти деловой контакт, - и чуть подал вперед Машеньку,
держащую деда за руку.
   - Нам, - поправила Жюли и, показав на себя и Кузьму  Егоровича,  соб-
лазнительно улыбнулась.
   - Вам! - возразил Кузьма Егорович по-русски, подталкивая к  Жюли  Ма-
шеньку.
   - Но мсье! - возмутилась Жюли. - При чем здесь она?! Я терпеть не мо-
гу маленьких детей! Я не знаю как с ними обращаться!.. - однако,  Кузьма
Егорович уже шел к машине:
   - Совещание окончено!
   Хлопнула дверца, лимузин исчез, двое разного роста стояли  на  засне-
женном пространстве.
   Жюли обдала Машеньку пренебрежительным презрением и принялась  перес-
читывать свои места - Машенька же составила крепкий снежок и  послала  в
тетю. Жюли сверкнула гневным взором и пошла на девочку, которая  подпус-
тила ее поближе и только тогда побежала. Жюли не  удержалась,  бросилась
вдогонку, но Машенька была вертче. Тогда Жюли тоже слепила снежок и  ки-
нула.
   Со звоном осыпалось стекло. В дверях караулки вырос мент.
   - Е-е-е! - высунула язык Машенька. - А я от тебя все равно  сбегу:  к
папе на гастроль!

   Намаявшись за день, Машенька заснула в своей кроватке, под  плакатом,
рекламирующим никитин ансамбль.
   Жюли потихоньку притворила дверь детской и пошла на осмотр  особняка.
Комната открывалась за комнатою, лестница за лестницею! Повсюду висели и
лежали дорогие ковры, стояла мебель, место которой, по-хорошему - в  му-
зее. Все убрано, вычищено, однако, странным образом ощущается отсутствие
руки хозяйки.
   В маленьком кабинетике второго этажа (Кузьма Егорович впопыхах  оста-
вил в скважине спец-ключик) стол был уставлен  разноцветными,  разнофор-
менными телефонами.
   Жюли сняла одну трубку - раздался гудок одного тона, другую -  друго-
го. Соблазнительнее прочих выглядел аппарат с гербом на диске. Жюли сня-
ла трубку и с него. Гудка не было вообще - какие-то слова.
   - Можно заказать Париж? - осведомилась Жюли.
   Ответили неразборчиво и во всяком случае не по-французски. Жюли реши-
ла, что стоит подождать - так, с трубкою у уха,  и  присела  на  кожаный
подлокотник.
   И тут в дверях появился загадочный молодой человек с пистолетом. Жюли
взвизгнула, выронила трубку, подняла руки:
   - У меня нету денег! Только франки!
   Молодой человек пошел на Жюли, не сводя с нее ни  взгляда,  ни  дула.
Одной рукою осторожненько положил трубку  на  аппарат,  потом  крадучись
приблизился к Жюли со спины и снизу доверху ощупал.
   Жюли, хоть и перепуганная, профессионально  заиграла  телом  под  его
пальцами:
   - Пожалуйста, мсье. Сколько хотите. Если вам это приятно.
   Молодой человек кивнул стволом пистолета на дверь.
   Жюли улыбнулась:
   - С удовольствием. И можете убрать! это.
   Выведя Жюли из комнаты, молодой человек погасил свет, щелкнул  спецк-
лючиком, аккуратненько положил его в карман и растворился во тьме.
   - Мсье! Мсье! - тщетно взывала француженка. - Конечно, господин  Кро-
пачев может сделаться недоволен, но если мы сохраним в тайне наше с вами
свидание!

   Над темной парижской улочкою сеялся дождь. Вероника выбралась из  ма-
лолитражки и направилась к маленькому кафе: там, в полутемном,  полупус-
том зальчике за чашкою кофе устроился Эжен и украдкой  поглядывал  из-за
развернутой маскировочной газеты. Увидев Веронику, привысунулся, подмиг-
нул. Она села за столик.
   - Ну, - сказала, - слушаю.
   - Кропачев, - таинственно прошипел Эжен, - вывез в Москву  проститут-
ку.
   Это не было новостью для Вероники, поэтому она подогнала:
   - Дальше!
   Изумленный посольский повторил громче и членораздельнее:
   - Кропачев вывез в Москву проститутку.
   - Знаю: мою мать, - несколько раздражилась Вероника. - Дальше!
   - Нич-че-го не понимают! - развел посольский руками.

   Кузьма Егорович выбрался из лимузина во дворе резиденции и,  взглянув
на часы, плюнул в сердцах.
   Вошел в темный, спящий дом. Снял пальто, шляпу, переобулся в тапочки,
тихонько, на цыпочках, двинулся  по  коридору,  заглянул  в  детскую,  в
спальню. Разделся до трусов и направился в  ванную,  где  шумно  умылся,
плеснул холодной воды под мышки. Щелкнув резинкою на трусах, вернулся  в
полумрак спальни, забрался в постель.
   - Милый! - жарко прошептала Жюли в самое его ухо. - Наконец-то!  -  и
страстно обняла.
   Кузьма Егорович вскочил как ужаленный и зажег  свет:  Жюли  сидела  в
прелестном nиgligи и с растерянным выражением; осознав, что  посторонняя
женщина видит его в одних трусах, Кузьма Егорович тут же свет вырубил.
   - Но это же я, Кузьма! - нежно пропела Жюли, проясняя  недоразумение,
и профессионально соблазнительно раскинулась на постели,  похлопала  ла-
дошкою рядом. (Кузьма Егорович меж тем неслышно, на цыпочках,  крался  к
выходу). - Пусть вы не понимаете по-французски, но язык любви вы не  мо-
жете не понять. - И, поскольку Кузьма Егорович себя не проявлял, выложи-
ла главный козырь: - Kra-syi-vy.
   Скрипнула дверь. Жюли подождала минутку и щелкнула выключателем.  Вся
изумление, осмотрела пустую спальню.
   А Кузьма Егорович, живой баррикадою привалясь к двери снаружи, бурчал
под нос:
   - Говорили же мне, что француженки - сплошь бляди!
   Жюли подошла к зеркалу, придирчиво себя осмотрела:
   - Чего ему еще надо?!

   За окном стояло утро  и  уже  не  раннее.  Кузьма  Егорович,  укрытый
пальто, скрючившийся на кожаном диване, под ленинами,  неволею  разлепил
глаза от пушечного грома захлопнутой где-то неподалеку двери. Подчеркну-
то громко, как бы специально усиленно, низверглась в унитаз вода.  Хлоп-
нула еще одна дверь, еще - все ближе и ближе. Основательные басы дверных
ударов связывало стаккато звонких каблучков. Когда,  наконец,  распахну-
лась дверь кабинета, Кузьма Егорович пугливо прижмурил глаза и изо  всех
сил притворился спящим.
   Вошла Жюли, великолепная в праведном негодова