обозначив, кто именно играет в благородно-
го. - Граф... Ты просто братану своему скажи. Пусть с дружками  погоняет
ее маленько. Толку от него больше все равно никакого. Алкаш...  Вхожу  в
долю.
   То ли обиженный за братана, то ли не увлекшись задачей, тот,  который
вел, сказал:
   - Вот еще, в долю! Лично мне на все это насрать. И на бабу на эту,  и
на шефа...
   - Ладно, - отозвался тот, который не вел. - Про шефа  будем  считать,
что я не слышал. Сотни твоему братану на такое дело хватит?
   Тот, который вел, скорчил неопределенную гримасу, которую тот,  кото-
рый не вел, счел за гримасу согласия:
   - В общем, заказываю! - и полез в карман за сотней.

   ***
   - Игра сделана, ставок больше нет! - Шарик вылетел  навстречу  диску,
попрыгал по лункам и замер совсем в другом месте, чем предполагал  Паша.
Тот же, кто помоложе, Алексей, три четверти фишек, пододвинутых очарова-
тельной крупьершей, крашеной, очень  коротко  остриженной  блондинкой  в
форменном вишневом блейзере, спрятал в карман, остальные снова поставил.
На последнюю четверть.
   Паша полез в свой карман - там осталось две жалкие фишки.
   - Одолжи! - протянул требовательную руку Алексею.
   Тот пожал плечами, протянул целую горсть.
   Паша взял несколько, поставил на 13.
   - Игра сделана, ставок больше нет!
   И снова - кучка, пододвинутая к Алексею. И снова - Паша  в  нулях.  И
снова - протянул руку.
   - Так мы минут через двадцать останемся голыми, -  шепнул  Алексей  с
ядовитой улыбкой.
   - Я проигрываю свои деньги, - налился кровью уязвленный  Паша,  крах-
мальная манишка которого была уже сильно изломана и залита вином. - Все,
что взял у тебя - верну!
   - И свои, и нет, - ответил Алексей. - Деньги в деле. Что же  касается
Вашей зарплаты - Вы ее просадили до конца года минут сорок назад.
   Паша еще сильнее, хоть  казалось,  что  дальше  уже  некуда,  налился
кровью, готовый взорваться и подбирая слова пооскорбительней.
   - Ставьте на черное, на вторую четверть и на девятнадцать, -  не  дал
ему этой возможности Алексей, протягивая горсть фишек. - На девятнадцать
- не больше десятки. Так, для азарта...
   Паша сыграл желваками, но поставил так, как велел Алексей.
   - Проиграю, - сказал, - этот долг не верну.
   - Больше тогда не получите, - снова пожал Алексей плечами. А сам пос-
тавил аккуратную стопочку фишек как раз на девятнадцать.
   - Игра сделана, ставок больше нет!
   И шарик скакнул именно на девятнадцать...
   - Все, хватит! Пошли! - буквально насильно оттащил  Алексей  Пашу  от
стола, когда выигранные фишки были собраны.
   Они двинулись к бару, сопровождаемые тенями-телохранителями, а  место
у рулетки тут же втянуло в себя следующих желающих испытать судьбу.
   - Ему - сухой мартини, мне - Манхэттен, - заказал Паша. - Сколько там
я тебе задолжал? - высыпал на стойку пригоршню фишек,  и,  пока  Алексей
отсчитывал, попытался разразиться философской сентенцией:
   - Три вещи все-таки невозможно купить за деньги...
   - Молодость, - чуть пародийно начал перечислять за него Алексей.
   - Молодость можно, - перебил Паша. - В определенном смысле. А в опре-
деленном - не нужно, ибо...
   - ...ибо каждый возраст имеет свои преимущества, - снова не  без  из-
девки закончил за него фразу Алексей.
   - Да, именно - каждый, - подтвердил Паша, то ли не заметив, погружен-
ный в мысли, подначку, то ли решив ее проигнорировать. - Талант, -  стал
загибать пальцы. - Удачу. И любовь, - и присосался к стакану.
   - Ну, талант вы, положим, уже купили. И на мой взгляд  -  не  слишком
даже дорого, - ткнул Алексей пальцем себе в грудь.
   - Тебе, что ли, оклад прибавить?
   - Это всегда безвредно, - не отказался Алексей, - но сейчас я имел  в
виду другое. Что же касается удачи... - слегка задумался. - Если вы  под
удачей имеете в виду то, что случилось сейчас на рулетке...
   - Н-ну, не только... - лениво возразил Паша.
   - И даже если "не только"! Удача - это  глаз,  расчет,  опыт...  дер-
зость. Вера в себя. И внимательное наблюдение за законами жизни. Как фи-
зической, так и социально-психологической. Вы же инженер в  прошлом.  О,
да! По теории вероятностей монета упадет пятьдесят раз орлом,  пятьдесят
- решкой. Но это - некая абстрактная монета. Которых в природе не  быва-
ет. Конкретная же - из-за всяких там неровностей, шероховатостей, литей-
ных раковин - сорок на шестьдесят. Также и рулеточный шарик. Будьте наб-
людательны. К тому же у крупьерши был протежер...  Заметили  -  такой...
блондинчик. И она давала ему советы. Вот и все! С удачей...
   - А как же девятнадцать?
   - Девятнадцать - это да, - согласился Алексей. -  Девятнадцать  -  не
рассчитаешь. Тут уж точно - внутренний голос. Но слушать его надо только
тогда, когда... когда карман и без того полон. Это,  так  сказать,  приз
судьбы за спокойную расчетливость. А уж коль мы заговорили про любовь...
То есть, Вы заговорили... То вся эта история с Порошиной к любви никако-
го отношения не имеет. Всю жизнь, в инженерской своей нищете, мечтали Вы
о реванше! И вот - взяли! А что? Хозяин жизни.  Ваш  "Мерседес"  покруче
любой "чайки" выйдет. Квартира, в которой прежний московский  мэр  и  не
мечтал жить. Заграничные поездки - сколько влезет. Дачка рядом с  генсе-
ковской. И вот еще бы артисточку! Ту самую, из  юношеской  мечты...  Вот
был бы реванш полный. Вы правда на ее концерты сквозь  милицию  прорыва-
лись? Автограф с боя брали? Да-а... А мечта как раз и не дается!  Отсюда
и свежайшая философская сентенция, что, дескать, любовь не  купить.  Ку-
пить, Павел Самуилович, купить! Вполне  купить!  Надо  только  быть  при
средствах...
   Паша хотел было возразить, но Алексей не дал ему и рта раскрыть.
   - Которые не всегда - голые деньги. Сам  по  себе  миллион,  миллион,
миллион алых роз срабатывает не всегда... В скобочках замечу, что, запо-
лучи Вы Порошину, все равно не было бы у Вас  ни  ощущения  счастья,  ни
ощущения даже взятого у большевиков реванша.  Уверяю.  Жизнь  происходит
сегодня, только сегодня... Помните, песенка была? - запел Алексей дурным
пародийным голосом. - Есть только миг между прошлым и будущим. Именно он
называется жизнь...
   - Но у нее и правда - никого нету. Сто лет - одна, - сказал Паша. - Я
самым серьезным образом проверял. Дочка с внучкой живут совсем отдельно.
Видятся с ней дважды в год, по большим праздникам. Прошлый  раз  она  со
мной совсем не так говорила, - взгрустнул пьяненький Паша. - Я потому  и
решился... сегодня... с этой дачей... с Крымом... Она в прошлый раз  го-
ворила мне, что уже - мертвая. Поет, мол - и в этом все остатки ее  жиз-
ни... А в перерывах между концертами впадает в анабиоз...
   - Извлекает электричество, гладя кота? - перехватил Алексей. -  Смот-
рит телевизор? Детективы читает? Это ей все кажется,  Павел  Самуилович,
кажется! Хотите пари? - глаз Алексея вспыхнул вдруг дьявольским блеском,
так что Паша переспросил.
   - Пари?
   Алексей извлек из  внутреннего  кармана  микроскопический  компьютер,
открыл, понажимал на кнопочки, приборматывая:
   - Сейчас у нас, значит, самое начало февраля... Месяц на  подготовку.
В середине марта - знакомимся. Чтоб как кошка - не меньше, чем три меся-
ца. С оттяжкой...
   - Что - как кошка? - спросил Паша.
   - Влюбилась, влюбилась, - отмахнулся Алексей, весь в расчетах. -  Это
значит - середина июня. Ну, и пара месяцев на подготовку: платье там за-
казать, квартиру подремонтировать. Церковь... В общем, - оторвался,  на-
конец, от кнопочек, - если мы с Вами сейчас заключаем пари, я обвенчаюсь
с Вашей Порошиной не позже первого сентября. В Крыму как  раз  -  начало
бархатного сезона, - глянул мечтательно куда-то вдаль ввысь. - И никогда
еще не венчался! Забавно. А Вы - шафером. Только имейте в виду: пари бу-
дет очень жесткое!
   - Это что ж получается: месть с моей стороны? - поинтересовался  Паша
после значительной паузы и доброго глотка Манхэттена, прямо из  стакана,
минуя соломинку.
   - Что вы! - слегка закривлялся Алексей. - Как Вы  могли  такое  поду-
мать?! Вы ж - бла-ар-р-роднейший человек! С моей стороны, с  моей!  Мне,
может, не понравилось, что она взглядом по мне мазнула, в упор не увиде-
ла.
   - При чем тут тогда я? - спросил Паша.
   - Н-ну - не хотите - не  надо,  -  пожал  Алексей  плечами  и  закрыл
компьютерчик, спрятал в карман. - Еще мартини, пожалуйста, - обратился к
бармену. - Разве чтоб выяснить, продается любовь или нет. То есть -  по-
купается. Помните анекдот, про автобусную экскурсию по  Парижу?  Справа,
говорит экскурсовод, Эйфелева башня, слева - женщины, которые продаются.
Едут дальше. Слева, продолжает экскурсовод, Булонский лес, справа - жен-
щины, которые продаются. Едут  дальше.  Впереди,  поясняет  экскурсовод,
бульвар Монмартр. Слева и справа... Знаю-знаю, перебивает один  из  экс-
курсантов. Женщины, которые продаются. А есть ли, интересно, у Вас в Па-
риже женщины, которые не продаются?  Разумеется,  отвечает  экскурсовод.
Только они очень дорого стоят.
   - Смешно, - сказал Паша мрачно и присосался к очередному манхэттену.
   - Не понимаю, - отсосал Алексей глоток своего сухого мартини.  -  Как
Вы пьете эту липкую, сладкую дрянь?
   - И чего ж ты хочешь взамен? - вопросом на вопрос ответил Павел,  ус-
тавив  в  приятеля-заместителя  совершенно  трезвый,  довольно   тяжелый
взгляд.
   - Ну, во-первых, - беззаботно ответил Алексей, - адресок. Нашей дочки
с внучкой, - пояснил на вопросительный взгляд начальства.
   - Так. Дальше, - сказал Паша.
   - Дальше?.. - Алексей кивком пальца, не оборачиваясь, точно зная, что
они на месте, подозвал одного  из  телохранителей,  шепнул  ему  на  ухо
что-то вроде "там, в бардачке, в Мерседесе", тот тут же исчез, и Алексей
продолжил: - Дальше - служебная командировка в Крым.  Вам  придется  Ваш
отпуск отложить еще на годик-другой, поскольку я еду туда...  получается
что по делу. Вы ведь сказали, что Порошина крымчанка. Из Севастополя?
   Паша кивнул.
   - Ключи от дачки, разумеется. Чтоб по гостиницам зря не мотаться,  да
и денег казенных не тратить. Дачка-то ведь все равно пустует.
   - Дальше...
   - Оплата некоторых услуг некоторых специалистов.
   - Кого-кого? - переспросил Паша.
   - А Вы думали - я ей тоже корзины роз таскать буду? Нет уж, Павел Са-
муилович. Дело серьезное. Все должно быть по науке. Психолога,  социоло-
га... Да вы не бойтесь: это по нынешним временам совсем не  дорого.  Вам
секретарша дороже обходится.
   - Дальше, - прервал Паша: каждое его "дальше" становилось  все  мрач-
нее, все раздраженнее и решительнее.
   - Свободное посещение фирмы - на  время  проведения  эксперимента,  -
Алексей же, напротив, все более расходился в эдакой гаерской  разухабис-
тости. - Сами понимаете: дело потребует времени. Тоже ведь пытались:  не
новичок...
   - Дальше!!
   - Ну а дальше чего? Дальше, собственно, гонорар. Или, точнее сказать,
ставка: Вы ж мне не задание даете - мы пари заключаем. Правильно говорю?
   - Ну так сколько?
   Будь на месте Алексея кто другой: менее дерзкий, менее пьяный, меньше
знающий своего шефа, - он, пожалуй, предпочел бы уйти от вопроса,  прер-
вать разговор и чесать отсюда куда подальше.
   - Дачку Вашу, крымскую. Нам с Дусей очень кстати будет: на ее  родину
ездить...
   - С Дусей?
   - Невеста все-таки. Да. Дачку и половину дела.
   Наступила пауза, которую разрядил вернувшийся телохранитель - передал
Алексею принесенную из "мерседесовского" бардачка магнитофонную кассету.
   - У-гу, - кивнул Алексей и телохранитель растворился во тьме, из  ко-
торой только что материализовался.
   - Про дачку понимаю, - ответил, наконец, Паша. - А зачем тебе полови-
на дела? Сам же всегда говорил, как это все скучно... Бизнес...
   - А это уж не Ваша печаль, - отозвался  Алексей.  -  Продам.  Театрик
открою. Или кино гениальное сниму. На "Золотого Льва". Знаете: приз  та-
кой есть: "Золотой Лев". Не зря все-таки ВГИК кончал. Лучший  кинематог-
рафический институт современности!
   - Годится! - сказал Паша, словно выставив на тринадцать горку  фишек.
- А если проиграешь?
   - Н-ну... - пожал Алексей плечами. - Проиграю -  что  с  меня  взять?
Проиграю - буду работать на Вас до старости.
   - Нет, дружок, - сказал Паша мрачно. - Проиграешь... - и  раздавил  в
руке высокий узкий стакан из-под манхэттена. - Пусть  будет  как  с  той
ставочкой... На девятнадцать. Только сразу и все! Без тылов и  предвари-
тельных подготовок.
   Осколки впились в Пашину руку, кровь потекла на крахмальный манжет.
   - О'кей, - ответил Алексей. - Бумаги! - щелкнул  пальцами  в  сторону
бармена. - Два листа. И копирку. Так сходи-принеси! - прикрикнул на раз-
веденные руки. - Эй! - окликнул.- А пока вот  поставь  это,  -  протянул
принесенную телохранителем магнитофонную  кассетку.  -  Кровью  подписы-
ваться будем? - нагло кивнул на залитую кровью Пашину руку. - Или у  но-
тариуса заверять?
   - Мы с тобой оба знаем, как с должников получать, - ответил  Паша.  -
Так что ни крови не надо, ни нотариуса...
   Последние его слова потонули в звуках  очередной  Порошинской  песни,
врубленной услужливым барменом со спрятанного под  стойкою  магнитофона,
завершив таким образом пусть несколько затянувшийся, но достаточно,  на-
деется автор, напряженный пролог и дав подложку под титры картины.

   ***
   Они закончились раньше, чем Певица допела, так что мы  успели  захва-
тить хвостик песни в синхроне, увидеть очередной зал, много более скром-
ный, чем предыдущий, окинуть беглым взглядом очень похожую на предыдущую
публику и заметить в одном из дальних рядов деревянного, накрахмаленного
Пашу и подпирающего стенку телохранителя-шофера.
   ***
   Второй тем временем трудился на улице, возле служебного хода: ворова-
то приоглядываясь, однако, стараясь держаться уверенно-независимо, подо-
шел к вишневой "девятке" и вогнал в каждое из четырех ее  колес  длинное
шило, в последнем, четвертом, обломив его лезвие, а сам впрыгнул в "тое-
ту", в которой и мотора не глушил, и, отъехав к ближайшему двору,  занял
позицию, удобную для тайного наблюдения.
   ***
   Маленькая, незаметная, вышла Певица через служебный  с  портпледом  в
вытянутой руке, и несколько поклонников, дожидавшихся ее на улице,  про-
пустили мимо глаз, не способные даже допустить, что это  -  она,  только
что блиставшая на подмостках в сверкающем, ослепительно белом наряде.
   Певица подошла к машине, сунула в дверцу ключик и обнаружила, что ле-
вое переднее колесо спустило.
   Певица выругалась довольно  грубо,  хоть  и  себе  под  нос,  бросила
портплед на заднее сиденье, полезла в багажник за домкратом, но по  пути
обнаружила, что спущены и три остальные камеры.
   Певица прикусила губу, провела ладонью по лбу так сильно, словно  со-
биралась сорвать с него кожу - сдерживала себя от готовой взорваться ис-
терики.
   И тут, набирая скорость, вывернул из-за угла  "мерседес",  на  заднем
сиденьи которого расположился квадратный деревянный человек в смокинге.
   Бандит в "тоете" при виде "мерседеса" глубоко вжался в сиденье, опус-
тил голову, продемонстрировав таким образом, что не Пашино  задание  вы-
полнял, коля шины "девятки".
   "Мерседес" резко затормозил и лихо подкатил задним ходом к  "девятке"
Певицы.
   Водитель выскочил, оббежал машину и распахнул дверь, из которой важно
вышел деревянный, квадратный Паша.
   - Евдокия Евгеньевна, - обратился к Певице. - У Вас, я вижу, неприят-
ности. Подвезти? А, может, он вот, - кивнул Паша на своего  водителя,  -
быстренько заклеит?
   - Спасибо, Паша. У меня от ваших любезностей уже голова трещит... По-
езжайте.
   Квадратный постоял, решая: обидеться или проявить некоторую настойчи-
вость.
   Певица прервала его раздумья резким дублем последней фразы:
   - Поезжайте, я сказала! Видеть вас не могу!
   Квадратный Паша запунцовелся и плюхнулся в свой  "мерседес",  который
тут же и рванул с места.
   Певица заплакала...
   ...хлопнула дверцей...
   ...выбежала на дорогу - ловить машину...
   ...которая подвернулась почти сразу.
   Второй тронул свою "тоету" вслед, снял трубку  рации,  нажал  там  на
что-то и сказал:
   - Выехала. На зеленой тачке... ММТ 34-12.
   ***
   Другой молодой бандит, по стилю вполне подобный первому,  и  тут  уже
различие в чертах лица теряло какое бы то ни было значение, отозвался  в
такую же рацию.
   - О'кей, понял! - и глянул на часы.
   Он сидел за рулем японского микроавтобуса,  приткнувшегося  в  уголке
арбатского переулка, между двумя сугробами  заледеневшего,  подтаявшего,
черного весеннего снега.
   Мартовская Москва была очень уж противна: в грязи, в лужах,  в  кучах
черных наледей, ухабах, заборах; щерилась выбитыми стеклами поставленных
на ремонт особнячков...
   Бандит выбрался из микроавтобуса, обошел его, открыл задние воротца:
   - Вперед, пацаны!
   Пацаны - трое пареньков из тех, что наголо выстригают затылки и  всем
брюкам предпочитают полуспортивные-полупижамные с  яркими  лампасами  по
швам, сыпанули из микроавтобуса и растворились в промозглой тьме  подво-
ротни.
   Не торопясь, но и временя зря не теряя, бандит извлек из микроавтобу-
са желто-красный запретительный знак, в просторечии именуемый  кирпичом,
на металлической стойке, и, пройдя с ним десяток метров, установил прямо
посреди въезда в небольшой переулок. Сам вернулся в микроавтобус,  сбро-
сил куртку, вязаную шапку, кроссовки и оделся ментом.  Извлек  полосатую
палочку и пошел на угол...
   ***
   - Направо, - сказала Певица водилю. - И еще раз направо. Ага... И вот
сюда.
   Водила выполнял сухие приказы Певицы, стараясь как можно меньше попа-
дать в асфальтовые рытвины и лужи, под которыми неизвестно что  крылось,
но тут резко затормозил.
   - Кирпич, - сказал, уткнувшись в пятью минутами  назад  установленный
бандитом знак.
   - Странно, - сказала Певица. - Три часа назад его здесь не было. А, -
махнула рукою, - ничего, поезжайте! Штраф за мой счет.
   - Тут штрафом не отделаешься, - не соглашаясь, помотал головою водила
и кивнул в направлении прикинувшегося ментом бандита. - Видите -  пасет.
Давайте лучше с другого конца.
   - Нету тут другого конца! - раздражилась  Певица.  -  Забор!  Ремонт!
Вечный ремонт!!! Ладно, Бог с вами, - и, сунув водителю несколько денеж-
ных бумажек, вышла, хлопнула дверцею, углубилась в переулок.
   Такси отъехало.
   Как бы мент, расстегивая на ходу  шинель,  скрылся  в  микроавтобусе,
взял уоки-токи:
   - Идет...
   ***
   Трое бритоголовых, таившихся в подворотне, приняли сообщение.
   Один чуть привысунулся и увидел вдалеке  маленькую  женскую  фигурку,
стремительно преодолевавшую безлюдную протяженность переулка. Мотнул го-
ловою, и третий исчез в глубине подворотни с тем,  чтобы,  когда  первые
двое выступят навстречу Певице, вынырнуть из арки сзади и перекрыть путь
к возможному бегству.
   - Тю-тю-тю-тю-тю... - выступил первый наперерез женщине и сделал  ко-
зу. - Какая хорошенькая девочка!..
   Певица оглянулась и увидела третьего.
   - Да что вы, ребята, - сказала. - Я уж давно... бабушка...
   ***
   Темная мужская фигура, потягивая  пиво  "Bayerokt"  из  высокой  тем-
но-красной банки, стояла у окна лестничной площадки в парадном  напротив
и наблюдала сцену.
   Там какое-то время длились кошки-мышки, потом - пронзительный женский
крик, тут же прерванный ударом... И началось жесткое, жестокое  избиение
женщины троими бугаями...
   ***
   "Раковая шейка" - милицейский патруль, - медленно продвигаясь переул-
ками, чуть притормозила.
   - Кричат вроде? - прислушался сидевший за рулем сержант и врубил  пе-
редачу. - Ишь, говноеды, чо делают, - показал напарникам на стоящий  при
въезде в переулок "кирпич". - Движение все организовывают... - и сплюнул
в окно, снова прислушался. - Как, тихо? - сверил свое впечатление с впе-
чатлением товарищей.
   - Тихо, - успокоил с заднего сиденья мент и погладил автомат.
   - Поехали, - сказал третий.
   "Раковая ше