о-
тив которого сидел в незапамятные времена Благородный,  слушая  Барда  и
машинально наблюдая, как на участке напротив десяток солдат строит дачу,
а крепенький мужичок лет сорока бегает-приглядывает, обеспечивает указа-
ниями. "Летчик, наверное, - подумал Благородный тогда. - Испытатель. От-
куда ж иначе в таком возрасте деньги на дачу? Да и солдат не всякому да-
дут."
   Сейчас дача напротив, какими бы комично-зловещими повестками  на  нее
ни зазывали, была живою и теплою, а здесь, в  огромном  чернобревенчатом
доме, в диссидентском гнезде, стояли  необратимое  запустение  и  тоска.
Энтропия, как ей и положено в замкнутой системе, неудержимо росла.
   Хлопнула калитка. Сидоров-Казюкас нырнул в своего ноль-одиннадцатого,
запустил мотор и, стыдливо не зажигая огней, укатил на ощупь.  Благород-
ный выбил трубку о каблук и выбрался наружу, скользнув случайным безмыс-
ленным взглядом по неярко освещенному мансардному окну,  за  которым  на
низкой дачной тахте Внучка с Юношею целовались страстно и  нецеломудрен-
но, поглощенные этим занятием столь глубоко, сколь  глубоко  могут  быть
поглощены им лишь люди, совсем недавно открывшие для себя в полной  мере
эту таинственную сторону жизни!

   - Вы, Иннокентий Всеволодович, считаю своим долгом заметить, пользуе-
тесь недозволенными приемами. То, что связывало меня с покойной Мариною,
не дает вам права! скорее - наоборот! Я всегда,  слава  Богу,  сознавал,
что человек, пошедший служить в чекагэбэ, не может быть порядочным чело-
веком - но сколько же вы потратили сил, чтобы внушить мне иллюзию обрат-
ного! А теперь сами все и рушите? - разговор шел  на  участке,  партнеры
едва освещались бликом мансардного окна, так что трудно  было  понять  с
определенностью, почему Полковник молча терпит страстную эту  филиппику.
- Я приехал к вам исключительно как к отцу Марины. Уважая  ваш  возраст!
одиночество! зная, что вас уволили в  отставку.  Так  что  не  трудитесь
больше переводить впустую повестки - играть в ваши паранойяльные игры вы
меня не заставите. А если вам понадобится моя помощь - вот, звоните, по-
жалуйста. Я не откажу, - и, протянув Полковнику визитную карточку,  Бла-
городный повернулся уходить.
   - Ой ли, Дмитрий Никитович? - спросил Полковник. - Точно ли  не  зас-
тавлю?
   - Безо всяких сомнений! - отрезал Благородный.
   - А вы вообразите на минуточку, что я - ваша персонифицированная  со-
весть. Ведь тогда и наши встречи можно будет расценить  как  дело  пусть
для вас неприятное, но безусловно благое. Как! покаяние!
   - Вы опять про Марину? - раздражился Благородный настолько, что повы-
сил тон несколько сверх самим же себе назначенной меры, чем  раздражился
еще больше. - Она рожала у лучших врачей. Ее ничто не могло  бы  спасти.
Это судьба. И я тут не при чем. А вот вы! вы! вы ни  разу  не  допустили
меня до моего собственного ребенка!
   - Марина не допустила, - мягко возразил Полковник.
   - Но я действительно собирался развестись! - почти уже кричал  Благо-
родный.
   - Ее не устраивало, что вы оставили бы своего сына сиротою.
   - Я бы уж как-нибудь разобрался!
   - Нисколько не сомневаюсь, - теперь интонация Полковника несла в себе
едкий яд.
   - Откуда ж столько презрения? - поинтересовался Благородный.
   - Оттуда! - вспылил, наконец, и Полковник. - Оттуда, что мое дело бы-
ло - выполнить последнюю волю дочери. А ваше - пробиться к ребенку  нес-
мотря на мое сопротивление. Несмотря на все силы ада!
   - И вы еще смеете упрекать?!.
   Видать, в этой последней реплике Благородного послышалась  Полковнику
боль столь искренняя, что он вдруг как-то весь помягчал и сказал:
   - Хотите познакомлю?
   - С кем? - испугался Благородный, и именно потому испугался, что  от-
лично понял с кем.
   - С дочкой с вашею, с Машенькой, - тем не менее пояснил Полковник.
   - А она что, здесь?
   Полковник кивнул утвердительно.
   - Но я! но я! - в страшной неловкости замялся  Благородный.  -  Но  я
н-не готов!
   - Понимаю, - отозвался Полковник после недлинной паузы. - Она, навер-
ное, тоже. Пойдемте, хоть фотографию покажу, - и направился к летней ку-
хоньке, щелкнул выключателем.
   Внучкино фото в рукодельной рамочке  стояло  на  полке,  предваренное
роскошной розовой розою в баночке из-под майонеза. Благородный взял рам-
ку в руки, посмотрел пристально на изображение  лица  дочери.  Полковник
забрал рамку у Благородного, вытащил из нее фотографию:
   - Возьмите. У меня есть еще.
   Благородный бережно положил фотографию во внутренний  карман,  уронил
"спасибо" и направился к выходу.
   - А про покаяние, - произнес Полковник совсем тихо, так, что при  же-
лании вполне можно было б его и не услышать, -  про  покаяние  я  сказал
исключительно в связи с вашими! доносами.
   - Что?! - столько праведного возмущения прозвучало  в  этом  словечке
человека, вмиг превратившегося из Просто Благородного в Благородного Ка-
рася, так безостаточно разогнало оно теплую, тихую  какую-то  атмосферу,
только что наполнявшую кухоньку, что и Полковник  поневоле  сменил  тон,
поправившись с ехидцею:
   - Простите: экспертизами.
   - А-а-а! - протянул Благородный Карась, застыв на пороге.  -  А  что!
мои экспертизы? Я всегда писал, что думал. И если даже иногда заблуждал-
ся в своих оценках!
   - Дмитрий Никитович! - как-то даже обескуражился Полковник. - Да пой-
демте почитаем. Коль уж все равно в такую даль прикатили!
   - Они! - отпустил Благородный Карась дверную ручку, - у вас есть?
   - Да неужто в противном случае я посмел бы послать  вам  повестку?  -
развеселился Полковник.
   - Ну и пускай! Не стану я!.. - возмутился было Благородный Карась, но
вдруг согласился, видимо, заинтересованный. - А впрочем!
   Они вышли, двинулись вниз по тропинке, уложенной  бетонными  восьмиу-
гольниками.
   - Сюда вот, пожалуйте! Осторожно, здесь круто! Так! вот сюда!  -  вел
Полковник гостя к заветному тамбуру. - Несмотря ни на что, всегда считал
вас человеком! ну не то что бы вполне порядочным! Во всяком случае,  ни-
кого другого сюда не пригласил бы. Постойте минуточку! сейчас! - нащупы-
вал кодовые колечки, поворачивал, прислушиваясь к треску, замочный махо-
вичок. - Сейчас я и свет зажгу, - и лестница в подземелье  озарилась.  -
Проходите, проходите. Не  бойтесь:  не  пыточная  камера,  не  подземная
тюрьма.
   - Да с чего вы взяли?! - взвился Благородный  Карась,  компенсируясь,
видать, за то, что смолчал на "не то что бы вполне порядочного".
   - Вот и чудненько.
   Отворилась вторая дверь, нижняя, и перед Благородным Карасем во  всем
великолепии открылась полковничья сокровищница. Хозяин, пропустив  гостя
вперед, остался на пороге, и в гордом взгляде его  чудился  едва  ли  не
блеск безумия.
   - Где вы тут у меня? - насладившись паузою, двинулся Полковник к  од-
ному из каталожных стеллажей, вытянул ящик. - Так! так! та-ак! -  приго-
варивал, перебирая карточки, словно на арфе играя. - Вот! - едва  ли  не
на ощупь определил, наконец, нужную. - Шкаф номер восемь,  папка  четыр-
надцатая.
   Затем подошел к шкафу номер восемь и извлек папку номер четырнадцать.
Открыл. Перелистал. Подманил Благородного:
   - Ваша рука? Узнаете?
   Благородный Карась потянулся к папочке.
   - Не надо! - профессионально остановил Полковник. - Трогать - не  на-
до. Я вам почитаю. Вот, - принялся листать, - где это? Ага:  "!с  доста-
точной уверенностью заключить, что в подвергнутых экспертизе текстах бе-
зусловно"! чувствуете, - отвлекся, - какое словцо? вы ведь  филолог,  не
можете не чувствовать! - и вернулся  к  документу:  -  "!безусловно  от-
сутствует даже след таланта, так что мысли,  высказанные  в  них,  можно
считать вполне авторскими и публицистическими".
   Полковник шумно захлопнул папку, выпустив на волю легкое облачко тон-
кой книжной пыли.
   - И это, заметьте, не про Солженицына. Это про того мальчика,  помни-
те? Который на втором году погиб в лагере, в Мордовии?
   - Так ведь вы ж туда его и засадили, вы! - закричал  Благородный  Ка-
рась.
   - Не мы, положим, а суд. Но дело сейчас не в этом. Это, так  сказать,
наши проблемы. Наши! с Господом!
   - Вы еще и верующий?! - несколько истерично хохотнул Благородный.
   - Не в этом! - повторил-утвердил Полковник.
   Благородный Карась прошелся туда-назад по  бетонному  полу  не  упру-
го-спортивною, как прежде, как еще несколько минут  назад,  а  шаркающей
какою-то, стариковской походкой и потянулся в карман за трубкой, за  ки-
сетом, принялся набивать табак.
   Полковник, краем глаза наблюдая процедуру, водворял папку  номер  че-
тырнадцать в шкаф номер восемь, а когда Благородный Карась чиркнул спич-
кою, мягко сказал:
   - Воздержитесь, если можете, Дмитрий Никитович. У меня тут с вентиля-
цией! - и пустил многоточие, подкрепленное жестом.
   Благородный Карась раздраженно помотал рукою, гася пламя.
   - Но я мог в конце концов ошибаться! - несколько запоздало, но с  по-
пыткой достоинства возразил. - И потом, там действительно с талантом бы-
ло!
   Полковник отрицательно качнул головою и тихо сказал:
   - Неужели ж вы не понимали, что означает для него такая экспертиза? И
потом: писали-то - не в журнал!

   Они не выдержали-таки, и получилась любовь. А сейчас, смущенные, при-
водили в порядок одежду.
   - Я ж говорила: ты сумасшедший, - лепетала Внучка. - А ну как полков-
ник услышал?
   - Не услышал он ничего!
   - Ага, не услышал! Он у меня знаешь какой Штирлиц?
   - Да вон же! - подошел Юноша к окну. - Его и в доме-то не было.  Вон,
видишь, с гостем прощается. Или не с гостем, а! как там у вас это  назы-
вается?
   Внучке, видать, так хорошо было после произошедшего, так  тепло,  так
расслабленно, так нежно, что она даже решила не обратить внимание на ед-
кое "у вас", приблизилась, обняла Юношу сзади. Полковник, действительно,
прощался с кем-то у калитки.
   - Постой-постой, - сказал Юноша. - Это же!
   Гость вышел, уселся в машину, заурчал мотор, вспыхнули галогенки.
   - Точно! Отец!
   - Кто?
   - Вон, - кивнул Юноша на удаляющиеся хвостовые огни.
   Внучка замерла - таким жутким голосом произнес Юноша последние слова,
а потом вдруг расхохоталась:
   - Ты боялся! А они - дружат! Или даже по делу!
   Юноша стоял, совершенно ошарашенный:
   - Но ведь этого же не может быть! чтобы у моего отца!!  С  твоим  де-
дом!!
   - Ты подумал, что говоришь? - обиделась Внучка и отошла от Юноши.
   - Не в том смысле, - бросился он за нею, но она вывернулась,  сменила
направление. - Просто это! невероятно.
   - Однако же факт! - довольно жестко констатировала Внучка, и тут  по-
нятно вдруг стало с очевидностью, кто ее дед. - Полковник!  -  крикнула,
распахнув окно.
   - Не надо! - испугался Юноша. - Слышишь, не надо! Не надо у него  ни-
чего выяснять!
   Полковник, стоявший перед тем в задумчивости, поднял голову.
   - Ну я тебя умоляю, - продолжал шептать Юноша.
   - Ты про нас не забыл? - пропела Внучка  голосом  счастливо-беззабот-
ным. - Ну-ка быстро - за коньяком!
   Полковник молча направился к кухоньке.
   - А мы пока стол накроем, - крикнула Внучка вдогонку.
   - Сперва я поговорю с отцом, - пояснил Юноша.
   - Поговори-поговори, - ответила Внучка не без  злой  иронии  и,  взяв
Юношу за руку, потянула вниз: - Пошли знакомиться. Ароматически!

   Черная "Волга" давно укатила, а из подслеповатой "Тоеты" все  продол-
жали наблюдать за домом, только к Джинсовому и Жесткоглазому прибавились
- на заднем сиденье - еще трое: молодых, уголовных по виду.
   Джинсовый сказал:
   - А что, если они там на ночь останутся?
   - Значит, приедем завтра, - отозвался Жесткоглазый.
   - За-а-втра-а! - с сожалением протянул Джинсовый. - На завтра у  меня
дельце одно намечено.
   - Тогда, - жестко ответил Жесткоглазый, - без тебя.
   - Как без меня? Как, понял, без меня?! Я, падла, нашел, а ты!
   - А ну-ка!.. - убедительно, хоть и негромко прикрикнул Жесткоглазый.
   - О, смори! - буркнул сзади один из уголовных.
   И действительно: парочка, держась за руки, вышла из калитки, в проеме
которой стоял, провожая, Полковник, и направилась к электричке.
   Выждав некоторое время, Жесткоглазый сказал:
   - Айда!

   Полковник мыл посуду на кухоньке, как дверь вдруг распахнулась и  об-
наружила Джинсово-Усатого, за которым маячили тени.
   - Ну вот, папаша, - сказал Джинсовый. - Ты погулял в своей жизни. Те-
перь дай и нам. Где там подвал с брильянтами? Все по-тихому сдашь  -  не
тронем. Понял? Вот и отлично. Пошли, - и отступил на  полкорпуса,  давая
Полковнику дорогу.
   Полковник медленно двинулся к выходу  и,  когда  миновал  Джинсового,
сделал резкий выпад локтем, так что Джинсовый со стоном  согнулся  попо-
лам. Еще удар - тому, кто на улице! Еще! Еще!
   Хоть и не молод, хоть и работа вроде  кабинетная,  а  тренирован  был
Полковник неплохо, и случись противников не пятеро, а хотя бы трое!
   Минуты спустя, Полковник, скрученный бельевой веревкою, лежал на  до-
рожке, а пришедший в себя Джинсовый пинал его с бешеной злобою:
   - П-пало! У! п-пало! Фраер вонючий! Парчушка! Ментяра! Пет-тух  шоко-
ладный!
   - Хватит! - осадил Жесткоглазый. - Кому сказал? Понесли, -  и  кивком
показал на дом.
   - Значит, - спросил, когда, привязанный к кушетке, оказался Полковник
в собственном кабинете, - добром выдать ключи от подвала не желаете?  Но
вы ж поймите - мы без них все равно не уйдем.
   Полковник презрительно молчал.
   - Мы понимаем, что это штамп, - продолжал Жесткоглазый, - что так бы-
вает только в "Вечерке" и в дурном кинематографе. Но честное слово,  нам
некогда тратить время на изыски, особенно,  когда  клиент  так  строг  к
стрелкам на брюках и так вдов, что вынужден сам поддерживать их в поряд-
ке, - и кивнул Джинсовому.
   Тот подскочил, рванул с удовольствием на Полковнике рубаху.
   - Как там? - обернулся Жесткоглазый к одному из уголовных, в  глубину
комнаты. - Нашел розетку?
   - Ага, - ответил уголовный, только что включивший электроутюг. - Про-
вода не хватает. Тащите его сюда.
   Выступили двое других, подхватили кушетку с  Полковником,  понесли  к
утюгу.
   - Слушай, можно, я? А? Можно? -  отнесся  Джинсовый  к  Жесткоглазому
столь сладострастно, что слюни чуть не потекли изо рта.
   Жесткоглазый равнодушно пожал плечами, и Джинсовый завладел утюгом.
   - Сами понимаете, какой вам срок одуматься, - оборотился Жесткоглазый
к Полковнику. - Пока нагреется. А время сейчас позднее, все свет  повык-
лючали. Так что напряжение хорошее!

   Хоть время было и впрямь позднее, родители не спали, а вели на  кухне
какой-то важный и, судя по тому, что сразу прервали, секретный разговор:
Юноша успел услышать из прихожей только последнюю отцовскую реплику:
   - И ничего - понимаешь, ни-че-го! - нету в  них  особенного!  Но  сам
факт!
   В ком "в них" (мы-то с вами сразу догадались, что речь идет о карасе-
вых экспертизах) Юноша не понял, да, впрочем, понимать и не интересовал-
ся, а:
   - Где ты был сегодня вечером, папа? - спросил, став на пороге.
   - Может, сначала поздороваешься? -  робко  испробовал  отец  воспита-
тельный тон.
   - Где ты был сегодня вечером?!
   - Н-ну! кк где? - несколько замялся Благородный Карась. - Где всегда.
В журнале. А потом - на заседании "Мемориала". Ты прекрасно знаешь,  что
твой дед погиб в чекистских застенках!
   - Где ты был сегодня еще?!
   - Что это за манера? - почувствовала мать, что пора идти мужу на  по-
мощь. - Ты что, допрашиваешь отца?
   Но сын даже и внимания не обратил на материнское вмешательство:
   - Где ты был сегодня еще?!!
   Отец молчал довольно красноречиво.
   - Я тебя видел на одной даче, - сказал Юноша обреченно, словно только
что потерял последний атом надежды на благополучное разрешение страшного
недоразумения.
   - Как вдел? - переспросил Карась: с момента появления сына на  пороге
отец понял, что дезавуирован, но о возможности инцеста догадался  только
сейчас, вот от этого вот словечка: видел, - догадался, но тоже  цеплялся
за непонятно на что надежду. - Что ты там делал?!
   - Знакомился с дедом невесты, - произнес Юноша вызывающе.
   - Какой еще невесты?! - недоуменно вмешалась мать.  -  Ты  снова  же-
нишься?
   - Погоди, Вера! - остановил ее отец. - С Иннокентием Всеволодовичем?
   - А что ж тут такого страшного, папа? Ты ведь с ним,  как  оказалось,
тоже водишь знакомство. Наверное, даже! сотрудничаешь. Почему  ж  нельзя
мне?
   - Я?! Сотрудничаю?! - очень искренне возмутился Благородный Карась.
   - Почему?!
   - Да потому что! - чуть было не выдал Благородный Карась роковую тай-
ну, но осекся, глянув на жену. - Да потому! потому что! В общем!  в  об-
щем, я тебе запрещаю это знакомство!
   - Вот как! - усмехнулся юноша.
   - За-пре-ща-ю! - закричал Карась так натужно, что голос  сорвался  на
визг.
   - А я ничего другого и не ожидал! Привет! - и со  слезами  на  глазах
Юноша выскочил из кухни, из квартиры, стремглав понесся по лестнице.
   - Никита! - выбежал за ним отец. - Никита! Постой! Слышишь?!.
   Далеко внизу хлопнула дверь парадного.

   - !Да кто ж еще как не мы создали вам эту! популярность? Мы вам обыск
- назавтра все голоса трубят. Мы вас на беседу - тут же эдакий,  знаете,
восхищенно-осуждающий шумок в либеральных кругах.  Восхищенный,  естест-
венно, в вашу сторону, осуждающий - в нашу. Вы нам по-хорошему  солидный
процент отстегивать должны. И от тутошних гонораров, и от тамошних!
   - Вы что, процент требовать меня пригласили? - не без иронии  поинте-
ресовался Карась-Писатель.
   - Бог с ним, с процентом, - махнул рукою Полковник. - Вы ведь,  пожа-
луй, заведете что рекламу нам не заказывали, что мы сами, вас  не  спро-
сясь!
   - А разве не так? - попытался перехватить инициативу Карась.
   - И тк, знаете, - мгновенно ответил Полковник, - и не так, - и  пояс-
нил, что имеет в виду: - Вы ведь нас провоцировали на эти обыски,  вызо-
вы. Грань, однако, никогда не переступали, чтоб в  лагерь  там  или  под
грузовик. Согласен, согласен! - замахал  ладошками  на  Карася-Писателя,
рот ему не дав открыть. - Дело это тонкое, недоказуемое. Так что процен-
тами уж пользуйтесь.
   - Вот спасибо, - снова сыронизировал Карась.
   - Не за что, - отпаснул Полковник.
   - Ну и зачем же в таком случае?.. - обвел Карась широким жестом окру-
жающую обстановку.
   - А вы не догадываетесь?
   - Нет, - честно сознался Карась.
   - Чего ж тогда приехали? Ну-ну, думайте, людовед! Приехали?  Согласи-
лись? Значит, чувствуете за собой что-то, а? Чувствуете высшее мое право
вас сюда! приглашать?
   Карась-Писатель покраснел.
   - То-то же! - припечатал Полковник и, не  давая  подопечному  остыть,
пустился дальше: - Догадались? Правильно! Вроде и доносов вы ни на  кого
не строчили, и не заложили вроде никого, а вот поди ж ты: сидите тут пе-
редо мною и краснеете. Потому что не забыли, как вызывал я вас  свидете-
лем по делам ваших приятелей и как правдиво и искренне  отвечали  вы  на
вопросы. И вопросы-то, согласитесь, были пустячными.  Я  вам  важные  на
всякий случай даже и не задавал: вдруг, боялся, сорветесь.  Но,  однако,
чувствовали вы, наверное, что лучше бы вообще не отвечать, а? А храброс-
ти не хватило. Вот и краснеете. Чувствовали, что самим  фактом  согласия
беседовать тогда со мною о ваших друзьях вы уже как  бы  санкционировали
мое право на их арест и прочее. Угадал? Вот бы вам о чем написать! авто-
биографическую повесть!
   - А я, может, и напишу, - сказал Карась после  паузы.  -  Спасибо  за
идею.
   - Не знаю - не знаю, - ответил Полковник. - Может, когда и  напишете.
А вот что вижу отчетливо, так это что воображения  вашего  писательского
вполне достает представить себе реакцию друзей по "Апрелю"  и  товарищей
по Пен-центру, - согласен, согласен! - им ли судить? - а все-таки:  если
в печати вдруг обнаружится парочка ваших свидетельских  протоколов!  где
вы хоть никого и не заложили,  однако,  такие  невинные  подробности  из
частной жизни приятелей пр