уки,  сопровождаемый
Ириною, одетой в умопомрачительное парижское nйgligй, брезгливо  лавируя
меж мокрыми пеленками, корытами и  детскими  велосипедами,  бормоча  под
нос:
   - Ужель та самая Татьяна? - Антон Сергеевич  шел  коммунальным  обще-
житским коридором и только в конце его, у последнего, квартирного, выхо-
да приостановился, взял Ирину за плечи, развернул, запустил руку в  рас-
пах ее халатика и внимательно, не глазами - пальцами, осмотрел грудь.
   - М-да! - хмыкнул.
   Высунувшись из кухни, за ними давно уже наблюдала нечесаная  соседка,
исполнявшая в "Даме с камелиями" заглавную роль. Но Ирину не  смутило  и
это, как не смутил докторов жест.
   Антон Сергеевич вынул руку из распаха, сказал:
   - Прости, пожалуйста, за тот вечер! За дурацкие  приставания:  как  к
горничной!
   - Бросьте, Антон. Я уж и думать забыла.
   - А я все помню, помню, помню! - с несколько наигранной страстью про-
сопел доктор. - Недооценил тебя. - И промурлыкал не то иронически, не то
всерьез: - Я так ошибся, я так наказан. Выходи за меня.
   - Что? - не поверила ушам Ирина. - Вы ж только что лечили моего мужа.
   - Ну, это! - пренебрежительно махнул Антон рукою.
   - Что? - до смерти перепугалась Ирина. - Он не выживет?
   - Он-то? - сейчас дктор не вдруг врубился в логику ирининых мыслей. -
Он-то выживет, успокойся.
   - Ага, успокойся! С вашим умением ставить диагнозы!..
   - Дура! - вдруг сильно обозлился Антон. - У меня гистограмма сохрани-
лась, у меня фотографии! Я уже во все журналы послал! Это  ж  уникальный
случай: ты выздоровела, потому что очень захотела!
   - А может, - припомнила Ирина, - просто  повела  интенсивную  половую
жизнь?
   - На тебе чудо свершилось!
   - А если, - кивнула Ирина в конец коридора, - на нем не свершится?
   - На нем тоже уже свершилось:  ребро  оказалось  скользкое.  А  то  б
действительно! Просто я имел в виду, что мужья приходят и уходят!
   - А вы остаетесь? - докончила-спросила Ирина.
   - А я - остаюсь. Я еще и вскрывать тебя буду, - пошутил на прощанье.
   31.12.90
   Хоть и освещение свечное, праздничное, новогоднее, а от нашего взгля-
да не вполне укроется убого-богемно-провинциальная обстановка  пятидеся-
ти= с гаком  =летнего  временного  жильца:  Ирина  здесь  вторую  неделю
только, - с засаленными и изодранными обоями, с картинками, фотографиями
и афишками, налепленными вкривь-вкось, с осколком зеркала на подоконнике
давно не мытого окна, с широким продавленным матрасом на стопках кирпич-
ных половинок!
   Столик с рождественской елочкою и нехитрыми выпивками-закусками (даже
шампанского раздобыть не удалось) придвинут к матрасу, на котором  полу-
сидит полуодетый раненый, vis-а-vis - Ирина в вечернем туалете и в укра-
шениях. Сбоку, стоя, произносит торжественный тост  одетая  в  парижскую
кофточку Тамарка:
   - !и пусть, значица, этот год, принесший вам, - удар глазками в  сто-
рону Тамаза, - столько счастья, станет только первым в счастливой их че-
реде, и пусть отец ваш выздоровеет и проживет еще сто двадцать лет!
   - Как: выздоровеет?! - прерывает Тамаз, а Ирина,  глянув  на  подругу
коротко и выразительно, поворачивает у виска пальцем.
   - Ой, - смущается Тамарка. - Правда. Чо ж это я?!
   - Вы мне можете объяснить, что тут происходит?! - взрывается Тамаз.
   - Ничего не происходит, - огрызается  Ирина.  -  Натэла  Скорпионовна
звонила, сказала, что у Реваза Ираклиевича инфаркт.
   - И ты посмела смолчать?! Да хоть бы это тысячу раз была ее  хитрость
- я не имею права не ехать!
   - Ты не имеешь права кричать на меня, - холодно  возражает  Ирина.  -
Вот на что ты не имеешь права.
   - Вы успокойтесь, пожалуйста, - встревает Тамарка, готовая  зареветь.
- Она тут же побежала! Она билет достала из брони, самый ближний  билет.
Она только на Новый Год не хотела расстраивать. Где  билет,  Ирка?!  Ну,
покажи же ему билет!
   02.01.91
   Едва удерживаясь под напором ветра, торчала на площади каркасная елка
с горящими среди бела дня разноцветными лампочками, окруженная крепостью
из крупных ледяных кирпичей. Пара закаленных ребятишек катались по боро-
де ледяного же Деда Мороза.
   Ирина с Тамазом стояли на  остановке-платформе,  возле  ярко-красного
междугородного "Икаруса", того, кажется, самого, что  пытался  перегоро-
дить белому "жигуленку" дорогу жизнь назад.
   - Я все понимаю, - говорила Ирина, гладя грудь мужа. - Не  больно?  -
спросила как бы в скобках и, не дожидаясь ответа, продолжила. - Не  надо
ничего объяснять, ни оправдываться ни в чем. Я  б  их  раздражала.  Так?
Правильно, миленький? Я все правильно говорю?
   Тамаз молчал.
   - Ты только позвони сразу, как будет возможность. Позвони и прилетай,
да? Мы переберемся куда-нибудь далеко-далеко и заживем до самой  смерти.
Ладно? А насчет Васи ты все правильно сделал, что  простил:  он  теперь,
если сказал, - не появится.
   В автобус поднялся водитель, запустил мотор.
   - Ну все, пора уже, - легонечко подтолкнула Ирина мужа. -  Дай  поце-
лую. На прощанье! - и впилась губами в тамазов рот: исступленно,  надол-
го. Потом оттолкнула: - Езжай! Езжай!
   Дверь закрылась.
   - Звони, слышишь?! - крикнула Ирина.
   Автобус медленно тронулся, вывернул и поехал по длинной улице,  пере-
ходящей в хакасскую степь!
   07.01.91
   Снова давали "Даму с камелиями". Маргарита Готье, утопая  в  кисее  и
кружевах, умирала медленно, печально и очень красиво!  Когда  на  пороге
появился ее возлюбленный, Ирина запустила в зал музыку!
   11.01.91
   - Ну чо? - засунула Ирина голову в телефонное окошечко.
   - Не-а, - откликнулась Тамарка. - Чо, опять не зайдешь?
   - И вчера не звонил, точно спросила? Ой, погоди-ка! - Ирина  заметила
на столе свежий номер "Известий", потянулась за ним.
   - Ты чего это, княгиня? - удивилась Тамарка. - Политикой, что ли, ув-
леклась?
   - Сейчас, постой. Показалось: фамилия знакомая, -  Ирина  лихорадочно
пробегала глазами, пальчиком им помогая, столбец  за  столбцом.  -  Вот,
точно! На встрече с Президентом присутствовали! э-э!  э-э!  вот:  Р.  И.
Авхледиани.
   - Это чо, тесть твой, что ли? А! - догадалась Тамарка. - Значит, он и
не больной вовсе?! Ну, подруга, они дают!..
   13.01.91
   Служба подходила к концу.
   - Господи, помилуй, Господи, помилуй,  Господи,  поми-и-луй!  -  пела
Ирина в церковном хоре, если можно так назвать десяток старушек  да  па-
рочку неудачливых в жизни молодиц. Отец Евгений бубнил свое приятным ба-
ритоном. Дьяк ходил сзади и важно кадил.
   Когда все стали расходиться, отец Евгений остановил Ирину:
   - Чего тянешь? Может, прямо сейчас и окрестимся?
   Ирина задумалась на мгновенье:
   - Все-таки подождите, батюшка. Я еще не совсем! готова.
   15.01.91
   Ирина приближалась к общаге в потемках.
   Тамарка перетаптывалась у подъезда.
   - Целый час дожидаю: где носит? Звонил, звонил! Сказал:  конкурс  пе-
ресмотрели, что он победил и что должен присутствовать на! как это?  во!
- достала шпаргалку, - на закладке, так что задержится недели на  две  -
на три. А здоровье в порядке. И что завтра в два по  нашему  будет  зво-
нить, чтоб ты была у аппарата. Придешь? Я Верку предупредила.
   Ирина расхохоталась: громко, надолго.
   - Э! - испугалась Тамарка. - Чо ты? Чо эт' с тобой?!
   - Ну, Натэла Скорпионовна! - сквозь смех выдавила Ирина. - Это ж надо
ж! Конкурс перевернула! Вот энергия! Вот жизненная сила!
   - Э! чего ты?
   - Ничего-ничего. Слушай, Тамарка: ты можешь вместо меня с ним  завтра
поговорить?
   - А чо т?
   - Н-ну! - замялась Ирина. - У меня спектакль.
   - Днем?
   - Ага, выезд.
   - Брось ты! Такая любовь, подруга, а ты: спектакль.
   - Ладно, короче: можешь?
   - Ну.
   - Скажи ему только одно. Не перепутай. Скажи: она сказала, что выпол-
няет обещание. Повтори.
   - Чо я, дура какая?
   - Повтори! - закричала Ирина.
   - Н-ну! - опешила Тамарка. - Она сказала, что выполняет обещание. Она
- это ты, что ли?
   - Я, я!
   - Ладно! Только какая-то ты, подруга, стала психованная. Комната,  чо
ли, действует? По крыше скоро бегать начнешь?
   16.01.91
   - Я не стану креститься, -  сказала  Ирина  отцу  Евгению,  подкарау-
лив-перехватив его на заснеженной дорожке, возле церкви, когда  он  нап-
равлялся в свой тут же - в ограде - домик.
   - Почему?
   - Я грешница, грешница, - затараторила Ирина. - Не спрашивайте, скоро
сами узнаете, - и побежала.
   - Эй, Ирина, - сделал вдогонку несколько неловких из-за  рясы  шажков
отец Евгений, но юная женщина летела, не оборачиваясь!

   Пират бесился от восторга.
   - Нету, нету, Пиратка, - развела Ирина руками. - Забыла я  про  тебя,
ты уж прости.
   Вошла в дом. Зять сидел на кровати, в майке и в  дырявых  тренировоч-
ных, смотрел по телевизору съезд.
   - А, княгиня! - проявил неожиданную способность к сарказму. - Чо  по-
забыла?
   Ирина не ответила, прошла в бывшую свою комнату, тут же  и  появилась
назад:
   - Где папин стол?
   - А зачем тебе?
   - Где папин стол?!
   Энергия ирининых слов несколько смутила зятя:
   - В сарашке. Тут и так места нету.
   Ирина развернулась, направилась во двор.
   Пират снова бросился к ней.
   Зять, накинув телогрейку, стал в дверях, наблюдая.
   Ирина, отпихнув с дороги полуосыпавшуюся елку, подошла  к  сарайчику:
стол, действительно, стоял тут. Дернула верхний левый ящик  -  оказалось
на запоре.
   - Ключ где? - высунувшись, крикнула зятю.
   - А я к нему приставленный?
   Ирина пошарила взглядом, взяла большой ржавый капустный секач, подде-
ла раз, другой. Замок хрустнул. Выдвинула. Отцовские награды,  документы
какие-то, письма! Ирина разгребала их, забираясь рукою дальше, в  глуби-
ну, к задней стенке.
   Вот! Достала коробочку омнопона, металлический стерилизатор.  Открыла
крышку: все на месте: шприц, иглы, жгут. Положила в сумочку.
   - Чо взяла? - заступил дорогу зять.
   - Да тебе что за дело?!
   - То! Покажи чо взяла!
   - Смотри, - протянула Ирина сумочку.
   Зять порылся, вернул:
   - Ежели чо ценное сперла - управу найдем!
   - Ладно-ладно. Альке привет передай. И ребятам.
   - Опять на юг уезжаешь? Поблядовать?
   Пират в третий раз бросился к Ирине. Она присела на  корточки,  сжала
собачью голову ладонями, поцеловала черный влажный нос.
   И - ушла!

   Натэла Серапионовна кричала что-то в полутьме коридора, но Тамаз,  не
слушая, хлопнув дверью, через две ступеньки на третью несся вниз!

   - До Красноярска еще есть места? - заглянула Ирина в кассовое окошеч-
ко!

   Тамаз бежал по летному полю: уже откатывали трап!

   Ирина прошла через весь длинный салон, устроилась на  последнем  дву-
местном сиденьи, у окна.
   Автобус тронулся. Ирина увидела идущую мимо Тамарку. Подруга  махнула
рукою, крикнула что-то, но сквозь стекло не слышно было что!

   Самолет приземлился.
   Тамаз выскочил из аэровокзала, бросился к такси, на ходу доставая де-
нежные бумажки!

   Автобус плавно покачивало. Пассажиры дремали.
   Ирина сняла пальто, закатала рукав черного свитерочка - того  самого,
в котором увидели мы ее впервые, - обмотала вокруг плеча жгут!

   Тамаз мчался снежной степной дорогой. Встречь с ревом, оставляя смерч
белой пыли, пролетел ярко-красный "Икарус"!

   Ирина аккуратно надпилила горлышко, обломила стекло. Ввела  в  ампулу
иголку, вобрала в шприц прозрачную жидкость.  Осторожно  положила  шприц
назад в стерилизатор, принялась за следующую!

   Тамарка что-то втолковывала Тамазу посреди улицы, объясняла, размахи-
вала руками, и тот вдруг, не дослушав, опрометью вернулся в машину,  ко-
торая тут же сорвалась с места!

   Ирина взялась за кончик жгута зубами, натянула!

   Водитель гнал вовсю. За поворотом мелькнул, наконец, "Икарус",  кото-
рый прошел им навстречу десятью минутами раньше.
   Машина обогнала его, резко, с заносом, развернулась,  стала  поперек.
Шофер "Икаруса" покрылся мелким потом и вовсю давил на тормозную педаль.
   Тамаз подскочил к двери и так сумел объясниться, что вместо заслужен-
ного удара монтировкою по голове получил приглашающий жест  и  пошел  по
проходу, лихорадочно вглядываясь в лица спящих.
   Автобус тронулся. На последнем сиденьи, привалясь головою  к  стеклу,
дремала Ирина. Выдохнув с облегчением, Тамаз сел рядом.
   - Ира, - легонько потряс за плечо.
   Ирина лениво, медленно разлепила глаза.
   - А! - сказала чуть слышно. - Тамазик! Ты здесь! Я тебя очень  ждала!
Я! я счастлива! Только дай капельку поспать, ладно? Я так  устала!  -  и
Ирина снова привалилась к стеклу.
   Тамаз взял руку жены, наклонился над нею, прильнул губами.
   Автобус катил по ленточке дороги среди  ровного  операционного  стола
заснеженной степи, огороженного зубчатым бордюром Саян.
   А навстречу шестерка черных, черными же  плюмажами  украшенных  коней
несла карету на санном ходу: тоже черную, в золотом позументе, с траурно
задернутыми шторами!

   Декабрь 1990, Репино - июнь 1991, Москва.


МАЛЕНЬКИЙ БЕЛЫЙ ГОЛУБЬ МИРА
   история с невероятной развязкой

   - Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь  вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого
приняли!
   Н. Гоголь

   1
   Немцы шли на Ивана Александровича неостановимым полукругом:  белобры-
сые, загорелые, веселые, в гимнастерках, засученных по локоть, с автома-
тами наперевес. Защищаться было нечем, да и бессмысленно: одному  против
целого батальона (это если не считать, что Иван Александрович был вообще
человеком крайне мирным и близоруким и оружия в руках никогда не  держал
- даже пневматической винтовки в тире). Оставалось - хоть и стыдно - бе-
жать, и Иван Александрович обернулся, но увидел сзади такой же неостано-
вимый полукруг, только уже не немцев, а восточных  людей  в  штормовках:
китайцев - не китайцев, черт их разберет, может, татар каких-нибудь, - и
тут вместо безвыходности мелькнула у Ивана Александровича  надежда,  что
вовсе не на него нацелены огромные эти человеческие  массы,  а  друг  на
друга, а его, может, и не заметят,  особенно,  если  пригнется,  упадет,
распластается по земле, вожмется в нее каждым изгибом немолодого своего,
полного и рыхлого тела, - не заметят, сойдутся над ним, никакого к  этой
заварухе отношения не имеющим, перестреляют друг  друга,  и  тогда  Иван
Александрович, брезгливо лавируя между трупами, сбежит  куда-нибудь  по-
дальше, на свободу, куда глаза глядят, чтобы не видеть ничего этого, за-
быть, не вспоминать никогда, - но надежда явно  не  имела  оснований:  и
немцы, и китайцы действовали заодно. Иван Александрович толком не мог бы
объяснить, почему он это вдруг понял, но ошибки тут не  было,  -  оно  и
подтвердилось неопровержимо спустя буквально несколько секунд: кто-то из
китайцев заиграл на глиняной дудочке  мучительно  знакомый,  из  детства
пришедший мотив, и, когда положенные на вступление такты остались  поза-
ди, люди двух рас согласно запели: Kleine weiЯe Friedenstaube, =  Fliege
ьbers Land! - песенку, что учил Иван Александрович в  пятом  классе,  на
уроке немецкого, - и ужас стал так велик, что какой-то защитный механизм
сработал в иваналександровичевой голове, подсказав: не бойся, не  страш-
но, так не бывает, сон! - но сбросить его удалось не сразу, к тому  лишь
моменту, когда оба полукруга уже сомкнулись над Иваном  Александровичем,
и началось непоправимое!
   !Низкий потолок смутно белеет в темноте, усеянный жирными точками ко-
маров; за тонкой фанерою стен звучат гортанные иноземные выкрики,  смех:
словно где-то рядом спрятан телевизор, и по нему крутят картину про вой-
ну; а вот и дудочка - нежно выводит  проигрыш,  и  за  ним  продолжается
прежняя песня: Allen Menschen, groЯ und kleine, = Bist du wohlbekannt, -
и Иван Александрович долго не может понять,  проснулся  ли  окончательно
или из одного сна попал в другой, менее страшный,  но  ничуть  не  менее
странный. Что-то ноет, грызет под ложечкою, и это-то ощущение и  подска-
зывает Ивану Александровичу, что он уже в реальности: Лариска.  Лариска,
которая его бросила, ушла от него пять дней назад.
   Сейчас, когда точка отсчета определяется, фрагменты  пяти  этих  дней
лихорадочно, однако, в верной последовательности мелькают  в  памяти:  и
поиски жены по подружкиным телефонам; и насильно вырванное у нее  свида-
ние в кафе "Космос", на втором этаже, - свидание бессмысленное,  ничего,
кроме унижения, не принесшее;  и  неожиданное  грешневское  предложение:
слетать в Башкирию, в Нефтекамск, написать горящий материал об  интерна-
циональном студенческом стройотряде (полетел бы он, как же, когда  б  не
Лариска! - нашел Грешнев мальчика на побегушках!); и тоскливые  сборы  в
дорогу: душ (ларискина купальная шапочка перед глазами, розовая;  ларис-
кин крем - белый шарик на стеклянной полочке у зеркала);  чашечка  кофе;
пара рубашек (еще Лариска стирала), плавки, что-то там еще, брошенное  в
синюю спортивную сумку (подарок ларискиных родителей ко дню рождения); и
перелет до Уфы; и лагман в грязной забегаловке; и стакан коньяку в  шта-
бе; и экскурсия в красном разбитом "Москвичк" мимо пяти- да  девятиэтаж-
ных бараков; мимо трамваев, пыли; мимо мечети,  куда  тянутся  вереницею
бархатные, плисовые мусульманские старики: лица как  из  коры  вырезаны;
мимо Салавата Юлаева:  эдакого  кентавра,  китавраса,  полкана-богатыря,
вздыбившегося над обрывом Агидели, посреди чистенькой, ухоженной зеленой
площадки; и снова перелет, на сей  раз  короткий,  двадцатиминутный,  на
Ан-24; и новенький, сверкающий "Икарус"  на  приаэровокзальном  пятачке,
БАШ 70-73, табличка "Отряд им. А. Матросова" за стеклом; и восточный че-
ловек лет сорока в форменной стройотрядовской штормовке: Ываны  Ылыкыса-
ныдырывычы? Ыч-чыны, ыч-чыны прыятыны! Бекыбулатывы, Хабыбулла Асадуллы-
вычы, кымыныдыры ынытырылагыря "Гылыбы мыры". Жыдемы  васы,  жыдемы,  сы
нытырыпэныымы жыдемы. Дыбыро, кыкы гывырыца, пыжалываты; и  Кама:  широ-
кая, низкая, с водою серою, тяжелой - свинцом не водою; и  фанерный  до-
мик: две комнатки над самым берегом; и комары, комары, комары! Усытыраы-
вайтысы, чырызы пылычыса ужыны, - и вот:  усытыроился!  Проспал  все  на
свете. Укачало, наверное.
   Но какой все-таки глупый сон, как в том анекдоте:  горят  на  Красной
площади костры, а вокруг сидят афганцы и едят мацу китайскими палочками!
   2
   Говорят, сила эмоции пропорциональна силе потребности, помноженной на
дефицит информации, и в этом смысле глубокое иваналександровичево потря-
сение, вызванное уходом  жены,  свидетельствовало  о  неимоверной  Ивана
Александровича в жене потребности или, другим словом, любви, потому  что
дефицит информации в данном случае практически равнялся нулю: надо  было
быть полным идиотом, чтобы не понимать, что Лариска со дня на день  сбе-
жит непременно.
   Иван Александрович познакомился с женою лет восемь  назад,  когда  та
защищала диплом в одном из технических ВУЗов столицы - как раз писал  об
их специальности. Длинная, тонкая блондинка, в зеленом своем платье  по-
хожая на цветок каллу, Лариска сбила Ивана Александровича с  ног  первым
ударом. Два года занудного ухаживания, билетики в Большой и на  Таганку,
цветы, стихи, - все это необъяснимым образом совсем было привело к  бра-
ку, которому, однако, самой серьезной преградою стала буквально на поро-
ге ЗАГСа жилищная проблема. В твой, сказала Лариска, клоповник я не пое-
ду ни за что на свете. Я привыкла дважды в день принимать душ.
   Что правда, то правда: душа в коммуналке Ивана Александровича не  бы-
ло, и он впервые в  жизни  развил  бешеную  деятельность,  проявил  нес-
войственную себе предприимчивость и сумел-таки зацепиться за кооператив,
освобождающийся за выездом бывших владельцев, сотрудников того же  изда-
тельства, где работал сам, на историческую  родину.  Правда,  деньги  на
взнос пришлось брать взаймы и брать у будущего тестя, второго  секретаря
райкома партии, однако, Иван Александрович пошел по собственному  почину
в нотариальную контору