но здесь он меня  и  достанет.  Все,
что я здесь имею: положение, уважение, дом, наконец, я получил на  неза-
пятнанной репутации диссидента-изгнанника, на авторитете моего  журнала!
Придется возвращаться, старик.
   - Да ты ж тут!.. - захлебнулся Отечественный Карась от обиды за това-
рища, - да ты что?!. Журнал!.. Пять книг вышло!..  Один  твой  дом  чего
стоит!.. Ты ж вчера на пресс-конференции сам говорил, что, хотя для тебя
место проживания ничего не значит и ты сердцем, так  сказать,  всегда  с
Родиной, но не возьмешь на себя право снова ломать  жизнь  семьи.  Жизнь
детей, внуков!
   - Это вчера, - задумчиво провещал Карась-Эмигрант и снова помахал го-
лубым конвертом.
   - Так ведь он же у нас тем более опубликует! - все  уговаривал  Кара-
ся-Парижанина Карась-Москвич, хоть вроде и посланный в  столицу  мира  с
противоположной миссией: видать, в глубине души чувствовал, что, сколько
ни уговаривай, конверт весомее любых уговоров. Что, как говорится, напи-
сано пером!
   И действительно - Парижанин стоял на своем:
   - Ну, у вас! То есть: у нас! Пусть публикует. У нас я попросту  зате-
ряюсь среди подобных себе. Никто  и  внимания  не  обратит!  Восстановят
гражданство, стану работать! Еще, может, почетным  гражданином  сделают.
Возвращенцев у нас любят.

   Некий Карась появился из лифта и огляделся в  поисках  нужной  двери.
Она обнаружилась не только номером, но и приколотой к  обивке  запискою:
Входите без звонка. Так Карась и поступил и оказался в  прихожей  Благо-
родного Карася. Там наличествовало еще два плакатика: один - под свисаю-
щими со шляпочницы разномастно-разноразмерными чулками:  Желаете  сохра-
нить инкогнито - наденьте, другой, с рукою-стрелочкой,  направленной  на
ближайшую дверь: Проходите сюда F. Карась помялся несколько, натянул  на
голову чулок и, горько-иронически  улыбнувшись  собственному  отражению,
пошел в направлении, указанном нарисованным пальцем.
   В кабинете скопилось Карасей больше десятка, и  все,  кроме  хозяина,
тоже в чулках. Прения были в разгаре.
   - Да что я, гэбистов от урлы не отличу? Нанял себе охрану! -  добрыз-
гивал слюною инициатор Тайного Совещания.
   - Э, знаете, - произнес с изрядным сомнением Карась, одетый  коричне-
вым, в рубчик, чулком. - Они себе иной раз таких набирают!
   - Нету там гэбэ никакого. Нету, - тихий, но очень уверенный обкомовс-
кий басок провещал из-под чулка черного, ажурного, с парой стыдливых ды-
рочек в районе покатого лба.
   - А хоть бы и урла! - возразил чулок розовый, с цветочком  на  бывшей
щиколотке. - С нашим вооружением да ухватками!..
   - Не перестреляют, как куропаток, - милиция заметет! - Серый  В  Ром-
бик.
   - Разбой пришьют! - подтвердил Чулок Телесного Цвета Со  Спущенной  И
Наскоро Подхваченной Петлею.
   - Я всегда утверждал, - обличил хозяин, - что рабы заслуживают  своей
участи! Еще Карамзин писал!
   - Отчего же непременно рабы? - пробасил Черно-Ажурный, прервав Благо-
родного Карася. - Вы выражения-то, Дмитрий Никитович, выбирайте. Не рабы
- хозяева. Вас милицейский захват устроит?
   - Да не пойдет на это дело милиция! Я уже выяснял! - кипел  Благород-
ный.
   - А это уже - моя проблема, - успокоил Ажурный.
   - Браво! - закричали Караси и захлопали в ладоши. - Вот и выход!  Ва-
риант! Превосходно! - и повставали со стульев,  счастливые  возможностью
разойтись. - По одному, по одному выходим! Конспирация!
   - Стойте! стойте! - преградил дорогу хозяин. - А вы не боитесь  стать
жертвами командира захвата? Или вот, скажем! поверьте,  я  не  хочу  вас
обидеть! нашего уважаемого коллеги? - кивнул в сторону Черно-Ажурного.
   Караси несколько приумолкли.
   Черно-Ажурный проворковал:
   - Я могу дать честное слово, что архив будет тут же уничтожен.
   - Видите! - с радостным облегчением сказал Телесный Со Спущенной  Пе-
телькою, однако, общего облегчения не произошло.
   - Честное слово! - протянул со смаком фразочку  Карась  из-под  чулка
коричневого, в рубчик.
   - Если вам недостаточно моего честного слова! - обиделся  Черно-Ажур-
ный, направляясь к выходу.
   - Почему ж недостаточно? Очень даже достаточно! - загудели, занервни-
чали Караси, удерживая уходящего.
   - В таком случае!
   Но Благородный Карась был несгибаем: выступил вперед, стал перед Чер-
но-Ажурным:
   - Требую гарантий!
   - Пожалуйста, - пожал плечами Ажурный. - Я попрошу, чтобы вас взяли с
собой.

   Наутро к Папскому Дворцу в Ватикане  подкатил  лимузин.  Швейцарцы  в
черных медвежьих шапках отдали честь. Из лимузина через дверцу,  предуп-
редительно распахнутую шофером, выбрался знакомый нам по  Садовой  улице
Батюшка-Карась  в  сопровождении  Молодого   Православного   Священника.
Навстречу по лестнице Дворца спускался Высокий Чин  Католической  Иерар-
хии. Последовали приветствия, рукопожатия, блицы вспышек неизвестно  от-
куда повылазивших репортеров. Католический Чин обратился к Батюшке-Кара-
сю с недлинной половинкою фразы, которая тут же была переведена  Молодым
Священником:
   - Его Преосвященство полагает, что аудиенция, которую Его Святейшест-
во соизволило дать в вашем лице всей преображенной Российской Церкви!
   Католический Чин продолжил фразу, в которой даже Батюшке, ни бельмеса
не смыслящему в итальянском, внятными показались слова  "Gorbatshoff"  и
"Рyeryestroyka". Но в этот как раз момент один из швейцарцев  подал  Ба-
тюшке-Карасю голубой конверт. Батюшка глянул на надпись и посерел с  ли-
ца.
   Что-то продолжал говорить Католический Чин, что-то переводил  Молодой
Священник - все звуки исчезли для  Батюшки,  заглушенные  гулким  стуком
крови в ушах.
   Когда пауза, повисшая в воздухе,  перетянулась  за  всякие  приличные
пределы времени, потребного для обдумывания ответа, Батюшка-Карась  при-
шел, наконец, в себя; пришел, впрочем, только отчасти - иначе не  проба-
сил бы, склонясь к уху Молодого Священника:
   - Спроси, понимаете, его потихонечку, не мог ли бы я получить,  пони-
маете, в Ватикане политическое убежище.
   И на взгляд-вопль изумленного услышанным Священника добавил:
   - Если потребуется - готов, понимаете, принять католичество. Во славу
Божию!

   - Ч-черт! Понарыли! - выругался Юноша, едва не свалившись в канаву во
тьме вечерней Садовой. - Постой, Машка! Давай руку!
   - Эй, командир! - появился из мглы кто-то Высокий.
   - Пошли-пошли, - шепнула Внучка. - Не ввязывайся.
   - Закурить есть? - крикнул Высокий вдогонку и ускорил шаги.
   Внучка, схватив Юношу за руку, побежала.
   Побежал и Высокий, догнал возле самой полковничьей калитки,  заградил
путь.
   - Дед, дед! - громко позвала Внучка. - Полко-о-вник!
   - Да чего ты! - забубнил Высокий. - Кто тебя, понял, трогает?..
   Калитка отворилась. На крыльце появился Человечек, освещенный  элект-
рическим отблеском из комнаты.
   - Где полковник? - агрессивно выступила Внучка.
   - Заходите, заходите, ребята, - очень добродушно сказал Человечек.  -
Чего волнуетесь?
   - А вы! кто? - осведомилась Внучка.
   - Товарищи его, по работе, - широко и открыто улыбнулся Человечек.  -
Приехали навестить. Он приболел немножко. Нелличка, где вы там? - жестко
и нетерпеливо позвал во тьму.
   Страшный, истерзанный, опираясь на руку Чернокудрой Нежной,  появился
из-за угла Полковник.
   - Дед, что с тобой?! - бросилась к нему Внучка.
   - Ничего, Машенька, ничего. Все в порядке. Все  прекрасно.  Пытались!
ограбить. Вот, ребята приехали, - кивнул на Человечка и еще две-три  те-
ни, ошивающиеся около, - помогли. И доктор тоже есть, - взглянул на Лас-
ковую. - Так что вы езжайте, езжайте в Москву. У меня здесь все!  в  по-
рядке.
   - Никуда я не поеду! - объявила Внучка решительно. -  Тут  что-то  не
так. Пошли в дом.
   - Конечно, заходите, пожалуйста, - гостеприимно пропел Человечек.
   - Поезжай в Москву, я сказал! - повысил голос Полковник.
   - Иннокентий Всеволодович, - упрекнул Человечек. -  Вы  думайте,  что
говорите! Заходите, ребята, заходите.
   - В Москву! - заорал Полковник так страшно, что Внучка  с  Юношею  не
сумели не послушаться, однако, едва двинувшись к калитке, оказались нак-
репко схвачены двумя тенями.
   Человечек подал незаметный сигнал и третьей  тени  -  Полковник  тоже
очутился в клещах, со ртом, зажатым чужой потной ладонью.
   Две первые тени тащили ребят в дом, а Человечек отнесся к Полковнику:
   - Не Штирлиц вы оказались, Иннокентий Всеволодович. Далек-ко не Штир-
лиц! Отправьте его на место. Наручники - обязательны, - бросил во  тьму.
- Извините, - вернулся к Полковнику, - у меня не  столько  людей,  чтобы
следить за вами каждое мгновение. А самоубийством жизнь вы покончите  не
прежде, чем я вам это позволю. Не в службу, а в дружбу, Нелличка,  поде-
журь немного возле.
   Полковника увели.
   - Там у нас решетка еще осталась? - осведомился Человечек. -  Молодых
людей определите наверх, окошко зарешетите. Если будут кричать  -  затк-
нуть!
   Тени рассосались выполнять распоряжения. Человечек вошел в дом,  взял
радиотелефон, набрал номер:
   - Не разбудил? Ну-ну. Тут, понимаешь, обстановка несколько!  усложня-
ется. Нет, пока ничего серьезного. И тем не менее - переезд надо  форси-
ровать. Да прямо хоть сейчас! Хорошо, хорошо,  до  утра.  Но  как  можно
раньше! Я даже заночую здесь сегодня. Пока, жду!

   А по ночной Москве чесала  тем  временем  с  недозволенной  скоростью
"Волга"-универсал. Юркий "жигулек" старался от нее  не  отрываться,  для
чего водителю, старому нашему знакомцу Благородному Карасю,  приходилось
манипулировать рулем, педалями и рычагом с явно  непривычною  резвостью.
Проносились мимо красные волдыри светофоров,  летели  вслед  безнадежные
милицейские свистки - "жигулек" как приклеился к остекленному задку.
   Водитель "Волги", понаблюдав за маневрами преследователя, покачал го-
ловою:
   - Движок у нас слабоват, командир. Пятую сотню тысяч крутит.
   - Да он все равно знает адрес. Какой смысл? - прозвучал голос с  зад-
него сиденья.
   - Ладно, - сказал Командир. - Сбавь.
   Благородный Карась сбросил скорость в свою очередь  и  вытер  со  лба
пот.

   В мансарде, едва освещенной чуть сереющим  небом,  на  фоне  которого
неприятно вырисовывалась наскоро вделанная в окно решетка, понурились на
тахте Внучка и Юноша.
   Внучка вскочила вдруг, бросилась на дверь, заколотила руками, ногами:
   - А ну сейчас же выпустите нас отсюда! А-ну-сей-час-же!
   Юноша подошел, обнял ее сзади:
   - Перестань. Видишь ведь - бесполезно. Только удовольствие им достав-
ляешь.
   Внучка побилась еще капельку и заплакала от бессилия!

   В том же едва сереющем утре возникла возле "Волги"-универсала с поту-
шенными огнями тень, произнесла в щель от приспущенного стекла:
   - Их там человек двенадцать самое маленькое.
   - Ну что, ребята? - обернулся Командир. - Может,  вызовем  подкрепле-
ние?
   - Брось, командир, - прозвучал голос сзади. - Двое на одного. Шпана -
неужто не справимся? Мы ж профессионалы. Стыдно.
   Командир задумался на мгновение.
   - Ладно. Тогда - пошли.
   Бесшумно открылись автомобильные дверцы, вооруженные люди  по-кошачьи
выбрались наружу.
   Когда Благородный Карась тоже попытался выкарабкаться из своей  маши-
ны, Командир шепнул:
   - Вы остаетесь.
   - Но я! - взялся возражать Карась.
   - Я сказал: остаешься! На тебя что - браслеты надеть? - шепотом прик-
рикнул Командир и, убедившись, что Карась смирился, поднял руку и  раст-
ворился во мгле.
   Остальные растворились следом, чтобы материализоваться уже возле дома
Полковника.

   На мгновенье сойдясь, они тут же и рассыпались, и вот одна  из  теней
пружинисто перемахнула забор и навалилась на несколько в этот сонный час
осовевшего часового. Ему, однако, удалось хрипло выкрикнуть:
   - Менты!
   Звякнуло выбиваемое стволом стекло, и навстречу тени,  движущейся  от
реки, прозвучал выстрел. Тень вскрикнула,  опала,  но  тут  из-за  куста
справа протютюкала очередь по дому, осыпала еще несколько стекол.
   - Окружены, сдавайтесь! - заорал Командир из-за тамбурка, и  тут  же,
отколотая пулями, запуржила вокруг его головы мелкая щепа.

   Бугай с "калашниковым" ворвался в мансарду и, не обратив внимания  на
Внучку и Юношу, пристроился у оконца, направил ствол в решеточную проре-
ху, выпустил одну очередь, другую.
   Внучка вскочила, схватилась за подножную скамеечку в намерении  оглу-
шить Бугая.
   - Сядь! - дернул ее за руку Юноша, и Бугай прореагировал,  замахнулся
прикладом, но тут же и упал, успев обрызгать молодых людей разлетевшимся
мозгом.
   Внучка рванулась к выходу, Юноша снова попытался ее удержать:
   - Стреляют же, дура! - и между ними завязалась нешуточная борьба.

   Человечек тем временем полз меж кустов вниз по участку, к сортиру,  к
реке, сжимая в руке "макарова".
   Заметил впереди шевеление, выпалил несколько раз.  Шевеление  стихло.
Человечек пополз дальше.
   Переваливаясь через забор, отчетливо вырисовался на фоне посветлевше-
го неба.
   И тогда тот, лежащий, подстреленный, выпустил пулю. Она прошила заты-
лок и вылетела через глаз. Человечек конвульсивно дернул пару раз ногою,
обмяк, но не упал: так и остался висеть на заборе!

   А в безопасном отдалении от дачи завороженно прислушивался к  перест-
релке Благородный Карась, до пота сжимая ручку автомобильной канистры.

   Парень из группы захвата, тот, что подавал реплики с заднего сиденья,
подложил под металлическую дверь пристройки гранату и прянул за угол.
   Дверь покачнулась и рухнула внутрь, загремела по  ступеням.  Раздался
страшный женский вопль.
   Парень осторожно высунулся в проем и получил очередь через грудь. Пу-
ли вырвали пять клочков на спине  куртки.  Перешагнув  труп,  стрелявший
поднялся из подвала!

   Пальба мало-помалу начала стихать. Внучка пересилила-таки Юношу и ри-
нулась по лестнице вниз. И тут же осела, схватилась за ногу.
   Юноша выскочил на помощь:
   - Ранили?.. Пошли! пошли-пошли, потерпи немного, - потащил ее  назад,
в мансарду; уложив на пол, сорвал с себя рубаху, разодрал, стал  заматы-
вать ногу, рану, из которой толчками выплескивалась кровь, и едва не по-
терял сознания от дурноты!

   В свои пятьдесят седой, как лунь, Профессор Дмитрий Никитович Тищенко
стоял на прежнем месте. Перестрелка умолкла окончательно. К  "Волге"  не
вернулся никто. Рассвело. Освещенный  косыми  лучами  встающего  солнца,
профессор двинулся к даче.
   Вошел в калитку. Увидел трупы. Много трупов. И не сумел сдержать  же-
лудочный спазм!
   Рвало профессора долго, и тогда даже, когда и нечем-то стало,  и  это
совершенно вымотало. Таким вымотанным и пошел он, пошатываясь, ломая ос-
тавшиеся розы, лавируя между мертвецами. Приблизился  к  разнесенному  в
щепы тамбурку.
   Переступил через того, с пятью дырками на спине. Едва не  упал,  пос-
кользнувшись на крови. Заглянул вниз. Не желая выпускать из рук  канист-
ру, вынужден был встать на четвереньки, чтобы преодолеть лежащую на сту-
пенях бронированную дверь, и наткнулся на  раздавленную  ею  Нелличку  -
Чернокудрую Очаровательницу. Снова начались спазмы.
   И все-таки Дмитрий Никитович до подвала добрался.  Солнце  располага-
лось так, что достигало светом самый вход в помещение. Профессор  открыл
канистру, плеснул на шкафы, на папки с  бумагами,  на  стеллажи!  Достал
спички, вынул одну, готовясь чиркнуть. И услышал вдруг шевеление.
   - Здесь кто-то живой? - спросил испуганно, шепотом.  Спрятал  спички,
сделал несколько робких шагов в глубину.
   Полковник лежал на кушетке ничком, руки за спиною - в наручниках, рот
заклеен широкой полосою пластыря, и, повернув голову на щеку, смотрел на
зятя.
   Несколько  бесконечных  мгновений  шла  эта   молчаливая   переглядка
родственников. Не выдержав, Дмитрий Никитович двинулся к решетке, дернул
дверцу, которая, естественно, не поддалась, застопоренная мощным импорт-
ным замком.
   - Конечно, как же! живой человек! - бормотал. - А, ч-черт! М-минутку!
м-минуточку!
   Снова на четвереньках, стараясь не впустить в поле  зрения  Чернокуд-
рую, Профессор одолел дверь. Остановился, шаря растерянным взглядом вок-
руг, и то ли услышал, то ли почудился ему шум автомобиля. Рядом с трупом
того, с пятью дырочками, валялся пистолет. Дмитрий Никитович,  косясь  в
сторону дороги, поспешно достал носовой платок. Осторожно поднял  писто-
лет с земли - через ткань. Приладился. И снова пополз в подвал.
   Изо всех сил воротя взгляд от Полковника, только направление  удержи-
вая боковым зрением, приблизился Профессор на несколько шагов к решетке,
заговорил:
   - Ради Бога, молчите, пожалуйста! Чем я вам помогу? Я все равно н-не!
н-не! в состоянии. Замок, понимаете? Но спалить живого! Это уж  слишком.
Слишком, так ведь? Согласны? Вы только зла на меня не держите! Не держи-
те зла!.. Все ж лучше, чем живьем!
   И выпустил в Полковника все пули, что оставались в магазине.
   С брезгливостью отбросил оружие. Достал заветный коробок, из  него  -
спичку. Отпятился к выходу. Чиркнул. Возник огонек.
   Готовя дорогу к отступлению, Дмитрий Никитович оглянулся и увидел ли-
цо наблюдающего за происходящим, совершенно остолбеневшего сына.
   Пламя подбиралось к пальцам, обжигало их!

   ЭПИЛОГ
   (Лондон, 1995 год)
   После долгой торговли маленький этюд Левитана ушел за восемьдесят ты-
сяч фунтов. На порядок дешевле и почти сразу пошла  амфора  времен  Бос-
порского царства. Затем служители вытащили на помост несколько огромных,
металлом окованных серых деревянных ящиков.
   - Лот сорок шестой: группа документов под общим названием "Архив пол-
ковника Картошкина", - возгласил аукционист. - Доносы виднейших научных,
культурных и политических деятелей сегодняшней России. Начальная цена  -
сто фунтов стерлингов.
   Господин, украшенный изысканной шотландской бородкою, которая,  впро-
чем, не особенно мешала узнать в нем старого нашего знакомца -  Товарища
Майора, скромно, но весомо поднял свою карточку из восьмого ряда.
   - Сто пятьдесят слева! - прокомментировал аукционист, но тут  же  сам
себя перебил: - Двести справа! - увидев, что на два ряда дальше от Това-
рища Майора столь же скромно поднимает карточку невысокий плотный мужчи-
на с черной повязкою на глазу.
   Тот, кого мы привыкли называть Человечком.
   Аукционист обладал достаточным опытом, чтобы с одного взгляда понять:
торговля будет долгой, упорной, ожесточенной.
   А вот кто победит - аукционист предсказать бы не взялся!

   Пицунда, 1990

   ГУВЕРНАНТКА
   история про двух проституток
   "ГУВЕРНАНТКА"
   Киностудия "Русь", Москва
   Постановка не осуществлена

   В фильме должны были сняться:

   ЖЮЛИ - Анни Жирардо
   КУЗЬМА ЕГОРОВИЧ - Евгений Евстигнеев (V)
   РАВИЛЬ - Павел Семенихин
   АГЛАЯ - Елена Сафонова
   НАСЕЛЬНИК ВОСТОКА - Фрунзик Мкртчян

   Группа NAUTILUS POMPILIUS

   Почетный караул застыл у Могилы Неизвестного солдата. Оркестр непода-
леку сиял трубами. Показался кортеж правительственных машин, остановился
плавно и многозначительно. Из первой выбрался Кузьма  Егорович,  тут  же
окруженный сопровождающими его  лицами.  Тамбур-мажор  взмахнул  жезлом.
Грянул Гимн Советского Союза. Кузьма Егорович подтянулся  прилично  слу-
чаю. Окончив играть советский  гимн,  оркестр  принялся  за  Марсельезу.
Кузьма Егорович стал несколько вольнее, зато  представители  французской
стороны, напротив, подтянулись. Толпа парижан и гостей столицы, окружив-
шая церемонию, стояла вольно, а смотрела - лениво. Марсельезу сменил меж
тем торжественный марш, под который двинулся почетный караул,  а  сопро-
вождающие лица поднесли Кузьме Егоровичу венок. Кузьма Егорович поправил
ленточку, дав таким образом сигнал, и венок поплыл непосредственно к Мо-
гиле.
   Марш продолжал греметь, сопровождаемый дикторским комментарием о том,
что высокий гость из Москвы возложил венок, после чего в честь господина
Кропачева состоялся прием в Елисейском дворце! - смонтированный  же  ре-
портажем о захватывающих этих соб