е продвинулись далее гипотез.
    
   - Гипотезы - отправная точка. Я вам объяснил причины,  по  которым  начал
поиски именно в Провэне. Вернемся же к теме разговора.
    
   Глаза полковника сверкали.
    
   - Сейчас мы приближаемся к  самому  главному  пункту.  В  центре  Провэна
имеется большое готическое здание, называемое Ла Гранж-о-Дим,  что  означает
Десятинные закрома. Вы помните, что одно из  главных  преимуществ  положения
тамплиеров - право собирать десятинную пошлину, не делясь с государством.
   Под закромами, как и под  всеми  остальными  зданиями  города,  множество
подземных галерей, в настоящее время  совершенно  заброшенных.  Так  вот,  в
архиве Провэна мне  попалась  подшивка  городской  газеты  за  1894  год.  И
представьте себе, что в одном  из  номеров  была  заметка  о  том,  как  два
драгуна, Камиль Лафорж, уроженец Тура, и Эдуар Ингольф, уроженец  Петербурга
(да, господа, Петербурга!) совершали экскурсию  с  гидом  в  подземельях  Ла
Гранж и, спустившись в один из подземных залов, на  второй  ярус,  заметили,
что шаги по полу звучат гулко. Согласно этой хронике, отважные  драгуны  тут
же,  обвязавшись  веревками  и  зажав  в  зубах  лампы,   продираясь   через
непроходимые лазы,  проникли  в  большое  боковое  подземелье  с  камином  и
колодцем в самой середине. Спустив веревку с камнем в колодец, они  намерили
одиннадцать метров. Через неделю они возвратились с более прочными  канатами
и в то время как гид со вторым  драгуном  страховали,  Ингольф  спустился  в
колодец и обнаружил еще одну большую палату каменной кладки,  десять  метров
на десять, высотою пять. По очереди спускались и  те  двое  добровольцев,  и
исследовали эту палату на третьем уровне от поверхности  почвы,  на  глубине
тридцать метров. Что видели и что делали эти трое на дне  колодца,  осталось
неизвестно. Репортер добавляет, что когда он сам посетил это место,  ему  не
хватило смелости спуститься в колодец. История эта  меня  взволновала,  и  я
ощутил горячее желание посетить то место. Однако за годы, прошедшие с  конца
прошлого века,  многие  подземные  галереи  рухнули,  и  если  этот  колодец
когда-либо и существовал, теперь никто не знает,  где  его  искать.  Мне  же
запала в голову  идея,  что  драгуны  могли  что-нибудь  обнаружить  там,  в
подземелье.  Я  незадолго  до  этого  читал  книгу  о  тайне   Ренн-ле-Шато,
связанной, в частности,  с  тамплиерами.  Один  кюре,  нищий  и  без  всяких
перспектив, затеял ремонт в своей церкви - приходская  церковь  в  деревушке
населением двести душ, - он  поднимает  плиту  и  находит  сундучок,  полный
древнейших рукописей. Так говорит сам кюре. Но были ли там только рукописи?
   Неизвестно. Мы знаем только, что в последующие несколько лет этот человек
становится непомерно богат, швыряется  деньгами,  ведет  распущенную  жизнь,
попадает под церковный трибунал... Что, если какой-нибудь из  драгунов,  или
оба,  нашли  нечто  подобное?  Ингольф  спускался  первым.  Предположим,  он
наткнулся на какой-либо ценный предмет небольших габаритов. Он сует его  под
мундир и выходит, тем, другим, ничего не  сообщает...  В  общем,  я  человек
упрямый, если бы не был так упрям, жизнь моя повернулась  бы  по-другому.  -
При этих словах он потрогал  свой  шрам.  Потом  провел  рукой  от  виска  к
затылку, чтоб убедиться, что все волосы прилегают куда надо.
    
   - Я направился в Париж, на  центральный  телефонный  узел,  и  просмотрел
справочники всей Франции  в  поисках  имени  Ингольф.  Нашел  только  одного
абонента, в городе Оксер, и написал туда как бы  от  имени  археологического
общества. Через две недели я получил ответ. Мне писала старая акушерка, дочь
того самого Ингольфа. Она очень заволновалась, узнав, что я  интересуюсь  ее
родителем, и более того, умоляла меня ради Бога поделиться с ней  всем,  что
мне известно. Как так? Я поспешил  в  Оксер.  Мадемуазель  Ингольф  живет  в
маленьком домике, опутанном плющом, с деревянной калиточкой,  запираемой  на
гвоздь. Седая, прибранная, подтянутая старушка, довольно  ограниченная.  Она
сразу стала расспрашивать, что мне известно о ее отце, на что я ответил, что
знаю только об одной его подземной экспедиции в Провэне и  что  работаю  над
историческим очерком о тех местах. Она вне себя  от  изумления:  понятия  не
имела, что отец когда-либо бывал  в  Провзне.  В  драгунах  он  служил,  это
правда, но оставил свою службу в 1895 году, то есть до  ее  рождения.  Купил
этот домик в Оксере и в 1898 году женился на  местной  девушке  с  небольшим
приданым. Мать умерла в 1915 году, когда нашей мадемуазели было только  пять
лет. Что же касается отца, то его не стало в 1935-м. Не стало  в  буквальном
смысле. Он уехал в Париж, как уезжал регулярно не менее  чем  дважды  каждый
год, и с того отъезда  не  подавал  о  себе  известий.  Местное  жандармское
управление наводило справки в Париже. Он испарился. Выдали  свидетельство  о
предполагаемой кончине. Так что  наша  мадемуазель  осталась  одна  и  пошла
работать, потому что отец оставил ей не так уж  много.  Разумеется,  она  не
нашла себе мужа, и из некоторых вздохов  я  понял,  что  имел  место  роман,
единственный за всю жизнь, и он  кончился  плохо.  "И  всегда  со  мною  эта
печаль, господин Арденти, эта постоянная грусть - ничего не знать  о  бедном
папе, не знать, где находится его могила, и  есть  ли  она  вообще  на  этом
свете". Она охотно рассказала об отце:
   заботливый, спокойный, методичный и очень ученый. Целые дни он проводил в
своем кабинете, наверху в  мансарде,  читал  и  писал  что-то.  Кроме  этого
ковырялся в саду, время от времени разговаривал с местным аптекарем.
   Аптекарь  тоже  сейчас  умер.  Иногда  Ингольф,  как  уже  было  сказано,
наведывался по делам в Париж. Каждый раз покупал в Париже  книги.  Книги  до
сих пор в его кабинете, можно посмотреть. Мы поднялись. Комнатка в  чистоте,
в порядке, мадемуазель еженедельно протирает там пыль. Маме она носит  цветы
на могилу, для папы может делать только это. Все в комнате  точно  так,  как
было при ее папе, жаль, что она мало училась,  а  то  бы  могла  читать  его
книги, но все книги напечатаны на старофранцузском, на латыни, по-немецки  и
даже на русском языке; дело в том, что папа родился и провел свое детство  в
России, его отец работал во французском посольстве.  Библиотека  насчитывала
около сотни томов, большая часть которых - к моему восторгу -  относилась  к
следствию над тамплиерами, как, например, "Monumens historiques  relatifs  а
la condamnation des chevaliers du Temple" Рейно, изданная в 1813  году,  это
была антикварная вещь.
    
   Много работ о тайнописи - серьезное собрание по криптологии  -  несколько
томов по палеографии и  дипломатии.  Была  там  и  старая  приходо-расходная
книга, и, листая ее, я буквально подскочил, наткнувшись на запись о  продаже
ларца. Без подробностей, без имени покупателя. Стоимость сделки тоже не была
указана, но имелся год - 1895-й, а далее подробные, точные записи о том, как
этот аккуратный человек распорядился своим небольшим капиталом.
   Несколько записей о приобретении книг у  парижских  букинистов.  Так  все
более прояснялась предо мной механика событий. Ингольф обнаруживает в крипте
золотую шкатулку с драгоценными инкрустациями, недолго раздумывая укладывает
ее за пазуху, выбирается на свет божий и товарищам ни гу гу.
   Дома он открывает ларец и находит в нем пергамент, это очевидно. Он  едет
в Париж, обращается к антиквару, к ростовщику, к коллекционеру  -  в  общем,
продает ларец, и хотя не за полную цену, тем не менее он  становится  вполне
состоятельным человеком. Но этого ему  недостаточно.  Он  оставляет  службу,
переселяется на жительство в деревню и начинает покупать и читать  книги,  с
тем чтобы разгадать пергамент. Наверное, в его душе  издавна  вызревала  эта
страсть - охотника за сокровищами, - иначе бы он  не  погружался  на  третий
ярус подземельных катакомб в Провэне, и  он  достаточно  подготовлен,  чтобы
попытаться открыть секрет найденного им клада. Он работает  тихо,  одержимо,
скажем даже маниакально. Проходит  более  тридцати  лет.  Делился  ли  он  с
кем-либо тайной своей жизни? Неизвестно. Однако в 1935 году,  скорее  всего,
он знал уже достаточно много или же, наоборот, оказался в таком тупике,  что
принял решение обратиться к некоему лицу,  или  чтобы  поделиться  тем,  что
знает, или чтобы спросить о том, чего не знал. Однако то, о чем он дознался,
таинственно и ужасно  -  до  такой  степени,  что  человек,  к  которому  он
обращается, уничтожает его... В любом случае, вернемся к мансарде.
   Прежде всего, я должен был понять, остались ли  какие-либо  следы  работы
Ингольфа. Я сказал той милой женщине, что надеюсь, просмотрев книги ее отца,
найти какие-то следы открытия, сделанного им  в  Провэне,  и  тогда  в  моем
исследовании его имени будет отведено заслуженное место. Она  воодушевилась,
бедный папа должен быть отмечен по достоинству, и мне было  сказано,  что  я
могу оставаться до вечера и возвратиться на следующий день,  если,  конечно,
понадобится. Она принесла мне кофе, зажгла лампу и  вернулась  в  свой  сад,
предоставив мне свободу действий. Комната имела стены белые и гладкие, в ней
не имелось шкафов, сундуков, ларей, где я мог бы порыться, но все, что в ней
было, я проверил, осмотрел сверху, снизу и внутри  немногочисленную  мебель,
стоявшую там, а также платяной шкаф, почти  пустой,  в  котором  было  всего
несколько костюмов, за подкладкой которых - ничего кроме нафталина.  Ни  за,
ни под рамками трех-четырех эстампов, висевших на  стенах,  тоже  ничего  не
скрывалось. Не буду утомлять вас подробностями, заверю только, что работал я
на совесть, например мягкая мебель должна  быть  не  только  ощупана,  но  и
исследована  длинными  иглами,  чтобы  удостовериться,  что  в  набивке   не
присутствуют посторонние тела...
    
   Я подумал, что полковник явно обучался не только технике рукопашного боя.

   - Оставалось обработать книги, переписать все их названия, проверить, нет
ли в них  маргиналий,  подчеркиваний,  каких-либо  помет...  И  вот  в  одну
прекрасную  минуту  я  решительно  тряхнул  старый  большой  том  в  тяжелом
переплете, том упал, и из него выскочил листок с записями. По сорту бумаги
   - это был листок из  тетради  -  и  по  чернилам  можно  было  датировать
документ как не слишком старый. Он,  скорее  всего,  относился  к  последним
годам жизни Ингольфа. Краем глаза  я  увидел  запись  "Провэн  1894"  и  был
потрясен. Вы можете вообразить, какие чувства овладели мною.  Я  понял,  что
оригинал - пергамент Ингольф увез в Париж, а дома он  оставил  копию.  Я  не
колебался ни минуты. Мадемуазель Ингольф протирала эти книги годами, но  она
никогда не видела листка - иначе бы о  нем  упомянула.  Прекрасно,  она  его
никогда и не увидит. Мир  делится  на  тех,  кто  выигрывает,  и  тех,  кто.
проигрывает. Я мою долю проигрыша уже получил  сполна.  Известно,  как  надо
обходиться с победой
   - хватать ее за чуб. Я отправил листок в карман.  Я  откланялся  милейшей
старой даме, сказавши ей, что ничего достойного не обнаружил, но что ее отца
я упомяну, если соберусь написать что-нибудь, и  она  меня  благословила  на
прощанье. Господа, человек действия, человек, пожираемый  страстью,  которая
пылает в его груди, не испытывает слишком больших моральных затруднений пред
лицом серого и жалкого существа, обиженного природой.
    
   - К чему оправдываться, - сказал Бельбо. - Взяли так взяли. Рассказывайте
же.
    
   - Я покажу вам  этот  текст.  С  вашего  позволения,  ксерокопию.  Не  от
недоверия. Чтобы не трепать оригинал.
    
   - То, что переписал Ингольф, не  оригинал,  -  сказал  я,  -  а  копия  с
предполагаемого оригинала.
    
   - Господин Казобон, когда оригиналы все уничтожены, оригиналом становится
последняя копия.
    
   - Но Ингольф мог скопировать неправильно.
    
   - Вы прекрасно знаете, что не мог. А я знаю, что записи Ингольфа передают
истину, потому что в противном случае не вижу, что  тогда  должно  считаться
истиной. Следовательно, копия, сделанная Ингольфом, - оригинал. Есть  у  нас
согласие по этому поводу или будем заниматься интеллигентским крохоборством?

   - Только не крохоборство! - отвечал Бельбо. - Посмотрим вашу оригинальную
копию.
   19
 
    
    
    
   После смерти Божо Орден ни на минуту не переставал  существовать,  и  нам
известна, с момента смерти  Омона,  непрерывная  последовательность  Великих
Магистров  Ордена  с  тех  пор  и  до  наших  дней  и,  даже  если   имя   и
местонахождение  истинного  Великого  Магистра,   так   же   как   имена   и
местонахождение истинных  Старшин,  управляющих  Орденом  и  заведующих  его
возвышенной  деятельностью,  остаются  в  секрете,   открытом   только   для
немногочисленных посвященных, содержащемся в глубочайшей  тайне,  это  из-за
того, что время Ордена еще не настало и час еще не пробил...
    
   Рукопись 1760 года, цит. в: Г. А. Шиффман, Образование рыцарской  степени
в франкмасонстве в середине XVIII столетия  G.A.Schiffmann,  Die  Entstehung
der Rittergrade in der Freimauerei um  die  Mitte  des  XVIII  Jahrhunderts,
Lipsia, Zechel, 1882, S. 178-190
 
    
    
   Это была первая наша встреча с Планом. В тот день я мог  бы  оказаться  в
совершенно другом месте. Если бы в тот день  я  не  встретился  на  улице  с
Бельбо, сейчас бы я мог... Продавать на рынке в Самарканде кунжутное семя.
   Готовить в печать издания произведений классической литературы для слепых
по Брайлю. Возглавлять филиал Ферст Нейшнл Бэнк на Земле Франца Иосифа...
   Условно-противительные  предложения  с  недостоверной   посылкой   всегда
истинны, благодаря тому что ирреальна предпосылка. Но в тот день  я  был  не
где-нибудь, а там, так что теперь я действительно здесь.
    
   Театральным жестом полковник выкинул  на  стол  листок.  Он  до  сих  пор
хранится среди моих бумаг, в целлофановой корочке,  пожелтевший,  полинявший
по сравнению с тем разом - ксерокопии делались  в  ту  пору  на  специальной
термической бумаге. На листочке было две записи - вверху  мелкая  и  частая,
ниже что-то вроде стихотворения, строчки в столбик.
    
   Первый отрывок содержал демонские заклинания на каком-то  псевдосемитском
языке:
    
   Kuabris  Defrabax  Rexulon  Ukkazaal  Ukzaab  Urpaefel  Taculbain  Habrak
Hacoruin Maquafel Tebrain Hmcatuin Rokasor Himesor ArgaabU Kaquaan  Docrabax
Relsaz  Relsabrax  Decalquan  Olquaquil  Zaitabor  Qaxaop  Dugraq  Xaelobran
Disaeda Magisuan  Raitak  Huldal  Uscolda  Arabaorn  Zipreus  Mecrim  Cosmae
Duquifas Rocarbis
 
   - Я не все понял, - сказал Бельбо.
    
   - Ах, не все? - ядовито переспросил  полковник.  -  Да  я  бы  всю  жизнь
просидел над этой штукой, если бы однажды, совершенно случайно, я не  увидел
на книжном лотке книгу о Тритемии и мне  не  попался  бы  на  глаза  образец
одного из шифров: "Pamersiel Oshurmy Demulson Thafloyn..." Это был след, и я
начал копать в глубину. Имя Тритемия мне ничего не говорило, но в  Париже  я
разыскал издание его труда "Стеганография (тайнопись)" - Steganographia, hoc
est ars per occultam scripturam animi sui voluntatern  absentibus  aperiendi
certa, Франкфурт, 1606. Искусство открывать  при  помощи  тайнописи  секреты
своей души далеким людям. Великолепная личность, этот Тритемий.
   Бенедиктинский аббат из  Шпаннгейма,  живший  на  рубеже  пятнадцатого  и
шестнадцатого веков, ученый человек,  знавший  в  совершенстве  еврейский  и
халдейский языки, а также восточные языки,  такие,  как  татарский,  имевший
контакты  с  теологами,  каббалистами,  алхимиками,  несомненно  с   великим
Корнелием Агриппой  Неттесгеймским  и  вероятно  с  Парацельсом...  Тритемий
маскирует свои откровения относительно тайнописи с помощью туманных  намеков
на ритуалы некромантов,  он  говорит,  что  следует  составлять  шифрованные
послания наподобие того, которое сейчас перед вашими глазами,  а  адресат  в
первую  очередь  должен  будет  вызывать  ангелов,  таких,  как  Памерсиель,
Падиель, Доротиель и прочие, и ангелы помогут ему понять истинное сообщение.
Однако примеры, которые он  приводит,  сплошь  и  рядом  представляют  собой
военные  корреспонденции,  а  книга  посвящается   пфальцграфу   и   герцогу
баварскому Филиппу,  и  являет  собой  один  из  первых  примеров  учебников
шифрования, которыми пользуются в секретных спецслужбах.
    
   - Но прошу прощения, - вмешался я. - Если я вас верно понял, Тритемий жил
по меньшей мере сто лет спустя после даты  составления  записи,  которую  мы
разбираем...
    
   - Тритемий был членом Кельтского Единства, в котором изучались философия,
астрология,  пифагорейская  математика.  Улавливаете  связь?   Тамплиеры   -
секретный орден, наука которого восходит, в частности,  к  мудрости  древних
кельтов, что в наши дни  не  требует  доказательства.  Не  удивительно,  что
Тритемию  стали  известны  те   же   криптографические   системы,   которыми
пользовались тамплиеры.
    
   - Очень логично, - сказал Бельбо. - А расшифровка тайного  послания,  как
она выглядит?
    
   - Одну минуточку, господа. Тритемием опубликовано сорок больших и  десять
меньших криптосистем. Мне повезло, а может быть,  тамплиеры  из  Провзна  не
стали особенно мудрить, будучи уверенными, что никто не подберет ключа к  их
шифру. Я попробовал применить первую же из сорока больших  криптосистем,  то
есть отправился от гипотезы, что в этом тексте имеют значение только  первые
буквы слов...
    
   Бельбо взял в руку листок и бросил взгляд на  надпись:  -  Но  и  в  этом
случае выходит набор букв без всякого смысла: kdruuth...
    
   -  Разумеется,  -  снисходительно  процедил  полковник.  -  Тамплиеры  не
собирались особенно мудрствовать, но они  не  были  такими  уж  невероятными
лентяями.  Этот  первый  набор  букв  является  в  свою  очередь   очевидной
шифровкой, и тут я  моментально  подумал  о  втором  подразделе,  о  десятке
меньших  криптосистем.  Видите  ли,  в  этом  втором   подразделе   Тритемий
использует концентрические круги, и первый  по  порядку  чертеж  у  Тритемия
таков...
    
    
    
   Он вытащил из своей красной папки еще одну  ксерокопию,  пододвинул  стул
поближе к столу и начал показывать последовательность чтения,  касаясь  букв
закрытой шариковой ручкой.
    
   - Это самая простая из всех схем. Смотрите только на внешний круг.  Берем
каждую букву исходного сообщения и заменяем предыдущей буквой алфавита.
   Вместо А пишем Z, вместо В пишем А и  так  далее.  Для  профессионального
разведчика это детсадовский уровень, но в те времена считалось  чуть  ли  не
чернокнижием. Разумеется, для чтения используется обратный принцип и  каждую
букву шифровки надо заменять  следующей  буквой  алфавита.  Я  попытался  и,
повторяю, мне невероятно повезло - шифр был угадан с первой же попытки.  Вот
конспиративный текст.
    
   И он написал  фразу:  "Les  XXXVI  Invisibles  separez  en  six  bandes".
"Тридцать шесть невидимых, разделенных на шесть отрядов".
    
   - А что это значит?
    
   - На первый взгляд ничего. Это девиз, обрядовая формула,  объявляющая  об
основании общества и записанная потайным языком, по ритуальным соображениям.
В остальном же наши тамплиеры, будучи уверенными, что помещают свои записи в
недосягаемый  тайник,   ограничились   французским   языком   четырнадцатого
столетия. Вот перед вами второй текст.
    
   а 1а .... Saint Jean 36 p charrete de fein 6... entiers avec salel  p....
les blancs mantlax r... s... chevaliers de Prulns pour la ... j. nc.
   6 fols 6 en 6 places chascune folz 20 a ... 120 a...
   Iceste est l'ordonatlon Al donjon II premiers It II  secunz  joste  iceus
qui ... pans It al refuge It a Nostre Dame de l'autre part  de  I'lau  It  a
l'ostel des popellcans It a la plerre 3 fols 6 avant la feste ...  la  Grant
Pute.