ишком с ним сжился.
    
   Прошло еще несколько дней, и одним прекрасным утром, проснувшись, я решил
сесть на единственный поезд, довозивший до Милана. (В Милан я попал как  раз
вовремя, чтоб ответить на  телефон,  когда  звонил  из  Парижа  Бельбо.  Так
завязалась детективная часть, которая еще до сих пор не получила развязки.)
 
   Лия была права. Следовало нам поговорить раньше. Но я бы ее все равно  не
послушал. Я ведь прожил рождение этого Плана как момент  Тиферэта  -  а  это
сердце сефиротического тела, соитие правила и свободы.  Говорил  Диоталлеви,
что Моисей Кордовский предупреждает нас: "Кто тщеславится своею Торой  перед
простецами,  то  есть  перед  всем   народом   Иеговы,   побуждает   Тиферэт
тщеславиться перед Мальхутом". Но  каков  есть  Мальхут  -  то  есть  Земное
царствие в его ослепительной простоте, -  я  понимаю  только  теперь.  Успею
понять еще, но, наверно, уже не успею пережить истину.
    
   Лия, не знаю, увидимся ли. Если нет, последняя память о тебе - ты сонная,
тогда утром, свернулась клубочком под одеялом. Я поцеловал тебя и не  сразу,
но вышел.
    
    
    
   1 О Розе мы тогда не говорили... (португ. ). Назад
 
   2 Лузитания - старинное название Португалии. Назад
 
   3 Джеймс Джордж Фрэзер  (1854  -  1941)  -  английский  этнограф,  знаток
древних религий, шотландец по происхождению. В "Золотой ветви" описал мифы и
ритуалы древних религий. Назад
 
   4 Данте, Рай XXIV, 64. Назад
 
   5 Жоффруа де Виллардуен (~1150 -  ~1220)  -  французский  хронист,  автор
сочинения "Завоевание Константинополя", посвященного  Четвертому  крестовому
походу, в котором он сам участвовал. Назад
 
   6 - Они - женщины - становятся Дьяволом: слабые, оробелые,  дерзостные  в
исключительный час, бесконечно кровоточащие, плачущие, ласкающие, с  руками,
не ведающими правил... Фи! Фи! Они ничего не стоят, они сотворены из  ребра,
из одной изогнутой кости, из вновь явленного притворства... Они целуются  со
змеем... (франц.). Назад
 
   7 Megale Apophasis - "Великое Изъяснение" -  одно  из  главных  сочинений
философа-гностика Симоиа Волхва (I в. н.э.). Назад
 
   8 Наши предположительные невидимые существуют (судя по тому,  что  о  них
говорится) в числе 36, разделенные на шесть групп. Назад
 
   9 Средневековое название Китая. Назад
 
   10  Пьер  Гассенди  (1592  -  1655)  -  французский  философ,  математик,
астроном.
   Назад
 
   11 Казобон контаминирует: известны Клод-Луи  де  Сен-Жермен  (1707-78)  -
военный деятель, и  легендарный  граф  Сен-Жермен,  настоящее  имя  которого
неизвестно. Назад
 
   12 Превосходная степень от inpse - сам (лат.). Назад
 
   13 Что есть истина? - (лат.). Назад
 
   14 Жозеф де Местр (1753 - 1821)  -  французский  писатель  и  религиозный
философ. Назад
 
   15 Глэстонбери  -  аббатство  в  юго-восточной  Англии,  где  расположена
старейшая в Англии христианская церковь (VI в.). По преданию здесь находится
могила короля Артура. Назад
 
   16  Древние  каменные  памятники,  иногда  достигающие   большой   высоты
(разновидность мегалитов). Назад
 
   17 Петр Иванович Рачковский (1853 - 1911) - полицейский чин, руководитель
отделения русской тайной полиции в Париже. Назад
 
   19 Изгнанная, рассеянная по свету нация (иврит). Назад
 
   20 Царства (иврит). Назад
 
   21 "Сон Полифила" (1499)  -  аллегорическое  произведение,  приписываемое
Франческо Колонне (1432-1527?), сюжет  которого  -  мистический  путь  героя
(Полифила - влюбленного в даму Полию, т.е. в цитате этимология неправильная)
по саду и дворцу. Назад
 
   22 Мани (216 - 277) - иранский религиозный философ, вероучитель и пророк,
родом из Вавилонии, считавший своими предтечами Зороастра, Будду и Христа.
   Основоположник манихейства. Назад
 
   23 Уже виденное, повторение (франц.). Назад
 
   24 Я есмь Сущий (лат.). Назад
 
   25 Я есмь Сущий (лат.). Аксиома герметической философии (англ.). Назад
 
   26 Мой господин, это бесполезно  отрицать,  ибо  невожможно  скрыть,  что
большая часть Европы покрыта сетью этих тайных обществ,  подобно  тому,  как
поверхность Земли сейчая покрывается рельсами... (англ.) Назад
 
   27 Если ты не можешь их победить - присоединись к ним (англ.) Назад
 
   28 Пониже Этрета - Комната Дев  -  Под  фортом  Фрелоссе  -  Полый  шпиль
(франц.). Назад
 
   29  Игнац  Филипп  Земмельвайс  (1818-1865)  -  венгерский   врач-акушер.
Установил причину послеродового сепсиса.Назад
 
    
                         Маятник Фуко -- Часть VII. НЕЦАХ 
    
   VII
 
   НЕЦАХ
 
    
    
   107
 
    
    
    
   Заметил, черный пес бежит по пашне?..
   Кругами, сокращая их охваты, Все ближе подбирается он к нам...
   Все меньше круг. Он подбегает.
    
   Фауст, 1, За воротами1
    
    
    
   Все, что происходило, когда я был за городом, в особенности  в  последние
дни перед моим возвращением, я представлял себе только по файлам Бельбо.  Из
них,  в  свою  очередь,  только  один  казался   ясным,   был   выстроен   в
хронологическом  порядке  и  выглядел  дневниковой  записью   -   последний,
написанный им, скорее всего, перед самым Парижем, специально  для  меня  или
для кого-то другого, кто - случись непоправимое - захочет  разобраться,  что
же произошло. Другие же отрывки, написанные им для внутреннего  пользования,
как всегда, не поддавались легкой интерпретации. Только я, уже не новичок  в
его конфиденциальном диалоге с Абулафией, мог их расшифровать, или  хотя  бы
предложить правдоподобные конъектуры.
    
   Было начало июня. Бельбо ходил как сумасшедший.  Врачи  наконец  уяснили,
что единственными родственниками Диоталлеви являются он и Гудрун, и  наконец
что-то сказали. На вопросы типографов и корректоров Гудрун  теперь  отвечала
односложным - на  "а"  -  раскрыванием  рта,  не  выговаривая  табуированное
название болезни.
    
   Гудрун ходила к Диоталлеви ежедневно, и думаю, действовала ему  на  нервы
своими мокрыми от сочувствия глазами. Он все знал, но стыдился, чтобы  знали
другие. Говорить ему было трудно. Бельбо пишет  в  дневнике:  "Лицо  -  одни
скулы". Волосы выпадали, но это из-за химиотерапии. Бельбо пишет в дневнике:
"Руки - одни фаланги".
    
   Думаю, что в ходе их раздумчивых бесед Диоталлеви понемногу давал  понять
Бельбо то, что потом сформулировал открыто, когда они увиделись в  последний
раз. Бельбо начинал понимать, что увлечение Планом  -  злостное,  что  может
быть  -  План  и  есть  Зло.  Тем  не  менее,  вероятно,  для   того   чтобы
объективировать План и возвратить ему подлинное измерение - измерение чистой
мнимости, - он занес его в компьютер последовательно, элемент за  элементом,
в  форме  воспоминаний   полковника.   Получилась   исповедь   посвященного,
открывающего самый  последний  секрет.  Для  Бельбо  это  была  терапия:  он
возвратил в литературу, пускай в литературу плохую, то, что не  принадлежало
жизни.
    
   Но 10 июня случилась некая ситуация, переворотившая всю его душу. События
рассказаны весьма несвязно, я попытался их воссоздать.
    
   Итак, Лоренца попросила его отвезти  ее  в  машине  на  Ривьеру,  где  ей
требовалось забрать у подруги неизвестно что - документ,  справку,  какую-то
ерунду, которую с тем же успехом можно было переслать экспресс-почтой.
   Бельбо согласился, обалдевший от счастья при мысли провести воскресенье с
ней на море.
    
   Они поехали в это место, я точно  не  понял  куда,  в  районе  Портофино.
Бельбо передавал  не  детали,  а  чувства,  сквозь  строки  невозможно  было
рассмотреть пейзаж, видны были  только  напряжение,  резкость,  нервозность.
Лоренца забрала что ей было надо (Бельбо ждал в баре),  а  потом  предложила
пообедать в рыбном ресторане с террасой, выходящей на море.
    
   С  этого  момента  рассказ  становится  еще  более   путаным,   точечным,
бесформенные куски диалогов кучей, без абзацев и кавычек, как будто писалось
по самому свежему следу, в надежде поймать за хвост какие-то божии искры.  В
общем, понятно, что они доехали докуда возможно на  машине,  а  потом  долго
спускались пешком к морю по типичным лигурийским кустейшим тропкам, цветучим
и репейным, и продрались к ресторану. Чуть они уселись, как на столике рядом
увидели "Зарезервировано для доктора Алье".
    
   Вот  так  совпадение,  сказал,   вероятно,   Бельбо.   Очень   неприятное
совпадение, отвечала, очевидно, Лоренца. Не хочется,  чтобы  Алье  видел  ее
здесь и с Бельбо. Почему не хочется, что в этом  такого,  разве  Алье  имеет
основания ревновать? Ну причем основания, просто из  деликатности,  он  звал
меня пообедать, я сказала, что занята, теперь получается, что я вру. То есть
как это врешь, ты занята со мною, этого  надо  стыдиться?  Не  стыдиться,  а
просто, с твоего позволения, я привыкла тактично обращаться с людьми.
    
   Короче, они ушли из ресторана и  начали  карабкаться  назад,  но  Лоренца
вдруг застыла на месте, навстречу спускались знакомые, Бельбо  их  не  знал,
приятели Алье,  они  не  должны  ее  видеть.  Унизительная  сцена,  она  над
стремниной, поросшей оливами,  опираясь  на  прутья  плетеного  парапета,  с
газетой, окутывающей лицо - лопается от нетерпения немедленно узнать, что же
происходит в мире, и он в классических десяти шагах  от  нее,  с  сигаретой,
случайный путешественник-прохожий.
    
   Сотрапезники Алье миновали, но теперь, заявила  Лоренца,  идя  дальше  по
этой тропинке, они налетят на него  самого,  и  налетят  непременно.  Бельбо
бубнил:
   наплевать, ну  и  налетим,  что  такого.  А  то,  отвечала  Лоренца,  что
минимальный такт. Единственный выход -  подниматься  к  машине  прямо  через
заросли,  цепляясь  за  колючки.  Задыхательное  возлезание  по  раскаленным
оливковым уступам, Бельбо оторвал подметку. Лоренца подзуживала: ну разве не
прелестно, так  гораздо  романтичнее,  конечно,  если  курить  без  продыху,
обязательно будет одышка.
    
   Дойдя до машины, Бельбо сказал, что раз так, возвращаемся в  Милан.  Нет,
сказала Лоренца, если Алье опаздывает, мы с ним пересечемся  на  автостраде,
он узнает твою машину, смотри какая хорошая погода, давай двинемся вглубь от
побережья, это  будет  очаровательно,  выберемся  на  римскую  автостраду  и
поужинаем в окрестностях Павий.
    
   Да что мы не видели в этой Павий, да ты представляешь  себе,  что  значит
съехать  тут  с  дороги,  это  значит,  посмотри  на  карту,  что   придется
карабкаться  по  серпантину  до   Ушио,   потом   блуждать   по   Апеннинам,
останавливаться в Боббио, потом неизвестно как добираться  до  Пьяченцы,  ты
сошла с ума, нам придется еще похлеще, чем Ганнибалу и слонам.  Ты  существо
без  всякого  полета,  отвечала   Лоренца,   и   подумай   только,   сколько
очаровательных ресторанчиков прячется там в  долинах.  На  подъезде  к  Ушио
знаменитая "Мануэлина", фрутти дель маре, двенадцать звездочек по  котировке
"Мишлена".
    
   "Мануэлина" была битком набита, желающие поесть караулили возле столиков,
где дожевывался десерт. Лоренца сказала, не имеет значения,  тут  на  каждом
километре будет по сто пятьдесят волшебных местечек. В ресторан они  попали,
когда там закрывали кухню, было это в чудовищной дыре, название которой,  по
меткому определению Бельбо, постыдились бы нанести даже на военную карту,  и
пришлось им есть переваренные макароны с  баночной  тушенкой.  Бельбо  ломал
себе голову, что же скрывается под всем этим, не случайно же Лоренца привела
его в ресторан, где ожидался Алье, она явно хотела кого-то подразнить, он не
мог понять, его или другого, она же отвечала ему, что у него идефикс.
    
   После Ушио они стали искать путь на большую дорогу,  и  когда  пересекали
выжженную солнцем деревушку, напоминавшую пустынностью Сицилию в воскресенье
во время сиесты в эпоху Бурбонов, большая черная собака выбросилась сбоку им
наперерез, пытаясь попасть четко под колеса. Бельбо ударил ее  бампером,  на
первый взгляд, ей ничего не сделалось, но когда  они  выскочили  из  машины,
стало очевидно, что у бедной твари кровь в паху, и что-то непонятное розовое
- требуха, гениталии? - высовывается из пуха, и она воет и, кажется,  блюет.
Подтянулись воскресающие поселяне, начали митинговать. Бельбо  хотел  знать,
где хозяин,  чтобы  возместить  убытки,  но  у  пса  хозяина  не  было.  Пес
представлял собою, наверное, десять процентов кворума в этом  богом  забытом
месте, но не было известно, есть ли у него родственники,  хотя  в  лицо  его
знали все. Поступило предложение позвать сержанта полиции, прикончить пса  и
покончить с делом.
    
   Отправились за сержантом, тут появилась какая-то любительница животных. У
нее шесть кошек. Знать не  знаю  кошек,  тут  собака,  выпалил  Бельбо,  она
сдыхает, я тороплюсь. Кошки или  собаки,  нужно  иметь  немножечко  совести,
отвечала синьора. Никакого сержанта. Общество защиты животных или  больница,
в соседней деревне есть медпункт, животное удастся возвратить к жизни.
    
   Солнце зависало вертикально прямо над Бельбо, Лоренцей, машиной,  собакой
и остальными, заката не предвиделось никогда, у Бельбо было чувство, что  он
вышел без штанов, но не получалось проснуться. Синьора не ослабляла  хватку,
о сержанте можно было только мечтать, собака кровоточила и испускала  слабые
стоны. Стенанья, выговорил филолог внутри Бельбо. Синьора на  это:  понятно,
стенанья, а вы чего добивались, бедный песик, нельзя было ехать внимательно?
В деревне между тем разворачивался демографический бум,  Бельбо,  Лоренца  и
пес оказались самым  любопытным  спектаклем  за  много,  много  воскресений.
Девица  с  мороженым  спросила,  не  они  ли  организуют   для   телевидения
телеконкурс Мисс Лигурийские Апеннины. Бельбо попросил ее отойти, не  то  он
сделает с нею то же, что сделал с собакой.  Девчонка  заголосила,  из-за  ее
спины выступил участковый врач со словами, что в дело замешана  его  дочь  и
что Бельбо не знает, с кем имеет дело. Блиц-обмен  извинениями,  знакомство,
выясняется,  что  медик  опубликовал  "Дневник  провинциального   врача"   у
знаменитого "Мануция" в Милане. Тут Бельбо  раскололся  и  дал  понять,  что
занимает изрядный пост в "Мануции", теперь доктор требовал, чтобы  Бельбо  и
Лоренца у него отужинали, Лоренца вне себя от ярости вонзала  острый  локоть
ему под ребра, не хватало  нам  попасть  в  газеты,  любовники-собакоубийцы,
нельзя было трепать языком поменьше?
    
   Солнце палило в голову отвесно, в то время как колокол брякал  к  вечерне
(очевидно, мы в Последней Туле, комментировал  Бельбо  сквозь  зубы,  солнце
шесть месяцев подряд от полуночи до полуночи, а сигареты  закончились),  пес
добросовестно дох, никто им не  интересовался,  Лоренца  откуда-то  извлекла
предчувствие приступа астмы, Бельбо окончательно уверился,  что  космос  был
ошибкой Создателя. Неизвестно как попала в мозг и  затрепетала  спасительная
идея. Они поедут просить о помощи в ближайший районный центр. Зоофилка  была
"за" руками и ногами, езжайте быстрее,  возвращайтесь  поскорее,  господину,
который работает у поэтического издателя, она не может не доверять, ей  тоже
больше нравится реклама, если она в рифму.
    
   Бельбо  сунул  ключ  в  машину,  ближайший  райцентр  они  пролетели  без
остановки, Лоренца продолжала  проклинать  любых  тварей,  которыми  Господь
испакостил землю, начав в  первый  день  и  закончив  в  пятый,  Бельбо  был
согласен, но шел еще дальше, активно критикуя  также  и  результаты  шестого
дня, а заодно - в увлечении - ругнул и седьмой,  день  отдыха,  сказав,  что
более кошмарного дня, чем воскресенье - сегодняшнее, к примеру, -  не  было,
не будет и не может быть.
    
   Они полезли на Апеннины, но притом что на карте все выглядело близко,  на
практике путь занял множество часов, в Боббио они не стали  останавливаться,
вечером добрались до Пьяченцы. Бельбо совсем выдохся, он очень  надеялся  на
ужин с Лоренцей и поскорее  снял  большой  номер  в  единственной  свободной
гостинице напротив вокзала. Они поднялись в комнату и Лоренца заявила, что в
подобной обстановке она ни за что  не  уснет.  Бельбо  ответил,  что  пойдет
искать другой отель, пусть дадут ему только пять минут, чтобы сойти в бар  и
принять дозу мартини. В баре не было мартини, был только итальянский коньяк.
Бельбо поднялся в комнату, Лоренцы не было. На стойке портье его  дожидалась
записка: "Милый, я обнаружила чудесный поезд в Милан. Бегу.
   Увидимся на неделе".
    
   Бельбо домчался до вокзала, перрон был абсолютно пуст.  Как  в  вестерне.
Ночь он провел в  Пьяченце.  Думал  купить  детектив,  но  даже  станционный
газетный киоск и тот был заперт. В гостинице нашелся  только  журнал  Туринг
Клуба.
    
   На его несчастье гвоздем номера было описание дивного путешествия по  той
самой апеннинской трассе, которую они только что промахали. В  воспоминаниях
Бельбо - уже успевших пожухнуть, как мемуар многолетней давности -  вставала
сухая, солнцем съеденная  почва,  пыльная,  закиданная  мусором.  На  глянце
туристского журнала развесистые райские сады манили под свою сень, стоило бы
пройти сто верст в железных ботинках, только бы попасть в  подобную  сказку,
напоминающую Самоа Лимонадного Джо.
    
   Могут ли люди собственными руками погубить свою жизнь только из-за  того,
что они наехали на собаку? А вышло именно так.  Бельбо  решил  той  ночью  в
Пьяченце, что уйдя обратно с  головою  в  План,  как  в  убежище,  он  будет
гарантирован от провалов. Внутри Плана никто другой - только он будет  иметь
право распоряжаться, кто, с кем, когда и как.
    
   Должно быть, этим же вечером он решил отыграться на Алье, хотя непонятно,
за какие преступления. Он решил заманить Алье в План, не ставя его о  том  в
известность.  С  другой  стороны,  для  Бельбо  было  очень  типично  искать
отыгрышей, единственным свидетелем которых мог быть только он сам  -  не  из
застенчивости, а из недоверия к  тем  свидетелям,  которые  не  являлись  им
самим. Заманенный в План Алье мог бы  считаться  уничтоженным,  он  стал  бы
дымом, изошел бы, как  огонь  свечи,  сделался  нереальным,  как  тамплиеры,
розенкрейцеры и сам Бельбо.
    
   Это не очень будет трудно, размышлял Бельбо. Мы сумели свести  к  нужному
масштабу Бэкона и Наполеона, мы ли не усмирим Алье? Отправим и его на поиски
Карты. От Арденти и постыдного воспоминания, с  Арденти  связанного,  я  уже
сумел отделаться, поселивши его в  вымысел  лучший,  чем  был  его.  Так  же
рассчитаемся и с Алье.
    
   Думаю, он  серьезно  в  это  уверовал.  Так  много  может  разочарованное
желание.
   Этот его файл  кончался  единственно  возможным  образом  -  единственной
цитатой, объединяющей всех тех, кого жизнь победила: Bin  ich  ein  Gott?  -
Какой я бог?2
 
   108
 
    
    
    
   Какова  же  природа  того  тайного  влияния,  которое  проводится   через
посредство прессы, и что стоит за подрывными группи -  ровками,  окружающими
нас?
   Различные ли орудуют силы или же существует единый Центр,  некая  группа,
руководящая остальными, узкий круг истинных посвященных?
    
   Неста Уэбстер, Тайные общества и подрывные движения Nesta Webster, Secret
Societies and Subversive Movements, London, Boswell, 1924, p. 348
 
    
    
   Может, он забыл бы о своем намерении. Может, ему хватило бы выполнить его
на бумаге. Может, достаточно было бы немедленно  увидеться  с  Лоренцей,  им
снова овладело бы желание, а желание  заставило  бы  пойти  на  перемирие  с
жизнью. Вместо этого как назло в понедельник утром к нему  в  офис  ввалился
Алье в облаке колониальных одеколонов, с улыбками и зарезанными рукописями и
со словами, что прочитал он эти бумаги  во  время  прелестного  уик-энда  на
Ривьере. Бельбо был отброшен в  объятия  давешнего  бешенства.  Тогда-то  он
окончательно решился выставить Алье дураком, заставить  его  пойти  поискать
молочные реки, кисельные берега да камень бел-горюч.