шуюся  одним  из  важных  источников  сведений
версальского двора о положении в различных германских государствах.
     Столь  же  активно  действовала  и   дипломатическая   разведка.   Так,
французский посол в Нидерландах граф Жан Антуан д'Аво  писал  в  1682  г.  о
помощи,  которую  тогда  голландцы  надеялись  получить  от  Испании,  также
опасавшейся гегемонистских притязаний Франции, в борьбе против Людовика XIV:
"Хотя  за  прошедшие  десять   лет   ни   один   вопрос,   обсуждавшийся   в
(нидерландских) Генеральных штатах, не требовал такой секретности и стольких
предосторожностей, а также таких клятв в соблюдении тайны, я  тем  не  менее
каждодневно получал точную информацию о том, что происходило  на  заседаниях
голландской ассамблеи и  Совета  городов.  Это  позволяло  королю  принимать
должные меры". Надо, впрочем, добавить, что коллеги графа д'Аво, которые  не
могли похвастать действительными успехами, приписывали себе мнимые победы на
разведывательном поприще.
     Накануне войны за  испанское  наследство  (1700-1714  гг.)  французская
разведка, естественно, проявляла особую активность в самой Испании.  В  этой
стране престол занимал последний представитель династии
     Габсбургов слабоумный Карл II. После его смерти трон должен был перейти
либо к австрийским Габсбургам, либо к французским Бурбонам,  находившимся  в
наиболее близком  родстве  с  бездетным  испанским  монархом.  Мадрид  снова
превратился в центр тайной войны.
     Одним из наиболее деятельных французских агентов  сделалась  племянница
кардинала Мазарини, некогда первая (хронологически) фаворитка  Людовика  XIV
Олимпия Манчини, ставшая графиней Суассон. В  мае  1686  г.  она  прибыла  в
Мадрид как приближенная испанской королевы Марии-Луизы, француженки, активно
интриговавшей в пользу планов  версальского  двора.  Сторонники  австрийской
партии  повели  против  королевы  тайную  войну,  не  останавливаясь   перед
фабрикацией фальшивок - любовных писем за ее подписью. 11  февраля  1689  г.
королева неожиданно заболела и  на  следующий  день  скончалась,  по  мнению
многих, от действия  яда.  Французский  посол  граф  Ребенак  прямо  обвинял
имперскую дипломатию, другие,  впрочем,  не  исключали  виновности...  самой
графини Суассон. Однако и после смерти королевы французская партия отнюдь не
сложила оружие и даже усилила свою активность. Этому  немало  способствовали
разведчики и разведчицы, засланные по приказу Людовика XIV в Мадрид.
     Большую роль среди них сыграла некая Анжелика ле Кутелье, которая после
второго замужества стала носить фамилию маркизы  Гюдан.  Это  была  особа  с
весьма сомнительным прошлым. Еще в 1669 г. она  поспешно  покинула  Францию,
где ей угрожал судебный процесс по обвинению в вымогательстве. Агличанин  А.
Стенгоп рассказывал, что встречал будущую маркизу в 1676 г. в Риме. Там  она
стала  любовницей  секретаря  французского  посольства  и  во  время  одного
свидания выкрала у него дипломатические бумаги, представлявшие  чрезвычайный
интерес для мадридского двора. Документы оказались  настолько  важными,  что
испанское  правительство,  далекое  от   щедрости,   назначило   француженке
ежегодную пенсию и разрешило поселиться в Мадриде.
     В свете последующих интриг  маркизы  этот  эпизод  представляет  особый
интерес. Остается неясным, был ли он  сознательной  провокацией  французской
разведки, решившей таким путем заслать своего человека в  Мадрид,  или  лишь
впоследствии  маркиза  была  "перекуплена"  правительством  "короля-солнца".
Сохранились письма, которые Гюдан регулярно с февраля  по  декабрь  1693  г.
пересылала в Париж и которые содержали массу информации о придворных  делах,
полученной из первых рук - от  министров  и  других  важных  государственных
сановников. Тщательный анализ этих писем  показывает,  правда,  что  маркиза
кое-что и присочиняла для придания большего веса сообщаемым ею сведениям.
     Особняк маркизы  Гюдан  в  Мадриде  имел  сад,  примыкавший  к  важному
правительственному зданию, что облегчало ее шпионские занятия.  Однако  роль
Гюдан отнюдь не сводилась  лишь  к  сбору  информации.  В  сотрудничестве  с
другими французскими агентами она по указанию посла  Аркура  держала  салон,
где  встречались  министры  и   дипломаты,   придворные   и   великосветские
куртизанки, модные поэты, парижские аббаты и монахи-доминиканцы из различных
испанских монастырей. Здесь Гюдан во время непринужденных  бесед  за  столом
узнавала нужные новости  и  плела  заговоры  в  целях  усиления  французской
партии. (Аркур был ярым  противником  проекта  раздела  испанских  владений,
считая, что все они должны  перейти  по  наследству  одному  из  французских
принцев.) Активными агентами Парижа были также французские  купцы,  банкиры,
ювелиры, мастера, которые не покидали Мадрида и в годы, когда  Испания  была
втянута в войну против Франции.
     Одним из  наиболее  важных  заданий,  порученных  маркизе  Гюдан,  было
привлечение на сторону Франции гессенской баронессы Берлепш, фаворитки новой
королевы Анны-Марии Нейбургской. Вдовствовавшая баронесса - вульгарная особа
с манерами престарелой кокотки - приобрела при  дворе  почти  неограниченное
влияние. Она  единолично  принимала  решения,  кого  допустить  к  королеве,
которая,  в  свою  очередь,  управляла  как  марионеткой  Карлом  II.  Гюдан
действовала через патера  Реджинальда,  бывшего  исповедником  и  любовником
фаворитки. Баронесса питала слабость к деньгам еще большую, чем к монахам, и
за французское  золото  взялась  служить  правительству  Людовика  XIV.  Это
продолжалось до 1700 г.,  когда  сторонникам  императора  с  большим  трудом
удалось добиться почетного удаления Берлепш. Гюдан  выслали  еще  раньше,  в
1698 г., с запрещением  приближаться  ближе  чем  на  30  миль  к  испанской
столице. Но все это не помогло австрийской партии одержать победу.
     В годы войны за испанское наследство иезуитский орден и его разведка  в
целом действовали на стороне Людовика XIV. Это  было  тем  более  важно  для
французского короля, что иезуиты пользовались сильным влиянием в  Вене,  при
дворе  императора,  одного  из  главных  противников  Людовика.  В  1708  г.
иезуитская разведка пыталась устранить  наиболее  способного  императорского
полководца принца Евгения  Савойского.  Занятый  осадой  Лилля,  командующий
австрийскими   войсками   однажды   получил   письмо,   адресованное    "Его
Преосвященству принцу  Евгению".  Титул  "преосвященство"  употреблялся  при
обращении к лицам, посвященным в сан кардинала. А принц таковым  не  был.  И
эта ошибка сразу же возбудила подозрение Евгения, догадывавшегося, что имеет
дело с иезуитскими кознями. Принц разорвал конверт, внутри  оказалась  серая
бумага с сальным пятном, которую Евгений поспешил бросить на пол.  Вскоре  у
него начала кружиться голова. Адъютант и слуга генерала,  также  страдая  от
головокружения, засунули бумагу в горло собаки, животное проглотило  роковое
послание и вскоре  околело,  хотя  ему  дали  сильное  противоядие.  Евгений
открыто обвинял иезуитов в покушении на свою жизнь, и это обвинение  никогда
не было опровергнуто.

       "Славная революция" в шпионаже

     В истории тайной  войны  важной  вехой  стал  переворот,  в  результате
которого была свергнута династия Стюартов и который его апологеты  окрестили
"славной революцией". В последние годы своего царствования Карл  II  поручил
руководство секретной службой новому министру сэру Леолайну  Дженкинсу.  Тот
умер в сентябре 1685 г., через полгода после кончины Карла II,  и  вместе  с
ним фактически распалась секретная служба правительства  Реставрации.  Время
правления было для короля Карла II годами праздника,  прерываемого  приличия
ради краткими  вылазками  в  область  политики  и  дипломатии.  Но  он  умел
соблюдать осторожность и не  создавать  ситуаций,  угрожавших  свержением  с
престола. Незадолго до смерти Карл заметил:
     - Я устал путешествовать (намек на годы эмиграции во время революции. -
Е. Ч.} и решил более не отправляться за границу. Но когда  я  скончаюсь,  не
знаю, что станет делать мой брат. Очень опасаюсь, что,  когда  настанет  его
очередь носить корону, ему придется снова странствовать за рубежом.
     После Карла II на трон вступил узколобый фанатик Яков  II,  поставивший
целью  восстановление  абсолютизма  и  католическую  реставрацию.  В  начале
правления Якова, летом 1685 г., вспыхнуло восстание во  главе  с  незаконным
сыном Карла II герцогом Монмаутом, которое поддержала часть возникшей  тогда
партии вигов - сторонников конституционной монархии. Восстание было  жестоко
подавлено, а Монмаут обезглавлен. Казнь "протестантского герцога" была явной
политической ошибкой Якова. Пока живой Монмаут содержался  в  Тауэре,  вигам
было сложно переориентироваться на голландского штатгальтера Вильгельма  III
Оранского  (женатого  на  дочери   Якова   Марии),   куда   более   опасного
потенциального претендента на престол. Тем не менее Яков с  характерной  для
него тупой мстительностью приказал казнить своего племянника как  мятежника,
покусившегося на власть законного монарха. Существует версия, что  на  казни
настоял лорд Сандерленд; его люди перехватили письмо Монмаута, в котором тот
уведомлял Якова о предательстве этого королевского министра. Как  бы  то  ни
было, открыто предать Якова довелось  лорду  Сандерленду  только  через  три
года, в 1688 г.
     Постепенно политика Якова начала затрагивать коренные интересы  главных
собственнических классов. В  стремлении  избавиться  от  короля-католика  не
только виги, но и их противники  -  тори,  не  желавшие  ограничения  власти
монарха, стали прочить на престол Марию и ее мужа Вильгельма Оранского.
     Политический вакуум, постепенно создававшийся вокруг последнего  короля
из династии Стюартов, наложил отпечаток и на тайную войну между Яковом II  и
Вильгельмом Оранским. Секретная служба оставалась  при  Якове  II  в  полном
упадке. Было утрачено даже искусство  раскрытия  неприятельских  шифров.  Во
время восстания Монмаута правительству лишь случайно удалось выяснить  смысл
захваченных у повстанцев секретных бумаг. Правда, король содержал шпионов  в
Голландии, в Риме,  а  английский  посол  во  Франции  лорд  Престон  создал
осведомительную сеть  в  Париже.  Но  Яков  II  умел  выбирать  на  редкость
неподходящих людей не только на государственные посты, но и  на  роль  своих
тайных агентов. Они не сообщили ему о переговорах, которые вели  влиятельные
политики с Вильгельмом  Оранским,  о  том,  как  адмирал  Герберт  в  одежде
простого матроса отправлялся в Гаагу.
     Вильгельм III, дальновидный политик и опытный  полководец,  посвятивший
жизнь борьбе против гегемонистских планов  Людовика  XIV,  отлично  понимал,
какую роль в создавшейся обстановке  была  призвана  сыграть  его  секретная
служба. Во  главе  ее  он  поставил  близкого  друга  и  самого  доверенного
советника  Виллема  Бентинка,  впоследствии  графа  Портленда.   А   главным
представителем этой секретной службы в Англии стал Генри  Сидни,  в  прошлом
британский посланник в  Гааге,  сам  предложивший  свои  услуги  Вильгельму.
Осенью 1687 г. Сидни вернулся в Англию. Еще до этого туда направились агенты
Бентинка Джон Хаттон, Джеймс Джонсон и др. с заданием держать  Вильгельма  в
курсе всех закулисных событий,  вызванных  быстро  нараставшим  политическим
кризисом.
     Сидни имел обширные  связи  в  правительственных  и  придворных  сферах
Лондона. В  юности  он  был  очень  близок  со  своим  племянником  Робертом
Спенсером, графом Сандерлендом,  предавшим  всех  своих  былых  союзников  и
ставшим главным исполнителем планов Якова  II,  а  затем  переметнувшимся  в
лагерь Вильгельма  II.  Те  разведывательные  донесения,  которыми  снабжали
Вильгельма Генри Сидни и его помощники  и  которые  сохранились  в  архивах,
содержат настолько подробную и достоверную информацию, что в последнее время
стали широко использоваться исследователями для освещения  истории  "славной
революции". В результате этого переворота Яков II был свергнут и на  престол
вступил Вильгельм Оранский со своей женой Марией.
     После 1688 г. международная обстановка разом круто изменилась. У Англии
и Голландии появился общий лидер, опытный политик и полководец,  поставивший
целью  сломить  могущество  Франции.   Правда,   в   годы,   непосредственно
следовавшие за "славной революцией", на английском троне Вильгельм  Оранский
чувствовал себя  не  очень  уверенно.  Угрюмый,  неразговорчивый  голландец,
окруженный фаворитами, которые вместе с ним приехали в Англию, не сразу стал
пользоваться популярностью. Многие  из  влиятельных  деятелей  партии  тори,
которые, опасаясь восстановления католицизма, согласились на удаление Якова,
теперь, когда перевес получили их противники -  виги,  начали  подумывать  о
призвании  обратно  изгнанного  короля.  Эту  часть  тори   стали   называть
якобитами.
     Якобитство  превращалось  в  удобное  политическое  знамя  для  жестоко
Листавшихся ирландских католиков, а также для значительной  части  населения
Шотландии, которая выступала  против  унии  с  Англией  и  поэтому  особенно
подчеркивала свою  лояльность  по  отношению  к  "национальной"  шотландской
династии Стюартов. В  Англии  якобитскими  стали  круги  крайней  дворянской
реакции.  Однако  в  отдельные  моменты  в  якобитские   гона   окрашивались
недовольство джентри засильем в правительстве вигской земельной  и  денежной
аристократии, увеличением налогов в связи с  длительными  войнами,  а  также
некоторые формы социального протеста самых различных слоев населения.
     Подавление  якобитских  восстаний  и  заговоров  якобитского  подполья,
растянувшееся более чем на  полвека,  не  было,  таким  образом,  борьбой  с
заранее  предопределенным  исходом,   как   это   представлялось   некоторым
историкам, писавшим через 100 лет после событий. Более того, эта  борьба  во
многом, по крайней мере  внешне,  напоминала  противоборство  протестантской
Англии в годы правления Елизаветы I с силами международной  контрреформации.
Ведь в заговоры были снова вовлечены держава, претендовавшая на господство в
Европе, - на этот раз Франция Людовика XIV, папский престол  и  иезуиты.  Но
это отнюдь не было повторением в форме фарса былой трагедии - в ходе  борьбы
было  пролито  слишком  много  крови,  чтобы  преуменьшать   ее   размах   и
ожесточение. Было, конечно, одно отличие - в конце XVII в. и первой половине
XVIII в. не существовало международного лагеря контрреформации, а после 1715
г. утратили реальность ч планы утверждения французской гегемонии  в  Европе.
Однако якобитская хорта  оказалась  немаловажной  в  ходе  англо-французской
борьбы за торговое и колониальное преобладание.
     На протяжении многих десятилетий после  "славной  революции"  11)88  г.
одним из главных направлений деятельности английской секретной " службы была
борьба против якобитства.  Ресурсы  якобитов,  искусство  их  агентов  часто
крайне преувеличивались в Лондоне, и  различные  обстоятельства  питали  эту
иллюзию.
     Неправильно  смешивать,  как  это  нередко  делается   в   исторической
литературе, два вопроса - возможность реставрации абсолютизма и  католицизма
и вероятность  возвращения  Стюартов.  Первое  было  попросту  невозможно  -
процесс буржуазного развития Англии носил  необратимый  характер.  Напротив,
второе не было полностью исключено,  но  при  одном  непременном  условии  -
политической капитуляции Якова II, а затем и  его  наследника  перед  силами
нового строя. Даже Вильгельм III подумывал о компромиссе после  смерти  сына
принцессы Анны - последнего из "законных" протестантских престолонаследников
мужского пола. Вильгельм намекал, что его преемником мог бы стать сын  Якова
II в случае его обращения в  протестантство.  Однако  Стюарты  стремились  к
невозможному - восстановлению абсолютизма и католицизма - ив конечном  счете
не использовали единственного оставшегося у них шанса. Но это нельзя было  с
уверенностью предсказать заранее. К тому же надо учесть, что  на  протяжении
ряда лет (особенно до мая 1692 г.) сохранялась возможность  высадки  крупной
французской армии в Англии, где обычно имелось мало регулярных войск,  равно
как и во вновь завоеванной Ирландии и в Шотландии.
     Демонстративное выражение "королем-солнцем" сочувствия изгнанному Якову
II, предоставление в его распоряжение пышного Сен-Жерменского дворца и  даже
ежегодной  пенсии  в  600  тыс.  ливров,  однако,  еще  далеко  не  означали
безоговорочную  поддержку  Людовиком  планов  якобитов.  Во   время   своего
короткого правления Яков II вовсе не проявил  себя  другом  Франции,  и  его
реставрация вряд  ли  многое  сулила  версальскому  двору.  Людовика  скорее
устроило бы восстановление Якова на престоле в Шотландии или  Ирландии,  что
создало бы противовес Англии. И, во всяком  случае,  якобиты  были  полезным
орудием для французской дипломатии как угроза для Англии, а в военное  время
- как средство отвлечения части английских военных сил с континента, где они
были важной составной частью войск коалиции, противостоявшей Людовику XIV. В
этой борьбе снова активизировалась английская секретная служба.
     Один из первых якобитских заговоров был раскрыт по вине курьеров. Имеет
ли их история романтический или комический характер, пусть решает  читатель.
А сводится она вкратце к следующему.  Одним  из  этих  курьеров  был  Уильям
Фуллер, влюбленный во фрейлину королевы - жены Якова II.  Однако  клятвенные
заверения агента, состоявшего на службе у Бентинка, оказались сильнее и  чар
придворной  красавицы,  и  сладких  речей  католических  патеров,  поскольку
Фуллер, перейдя на сторону правительства Вильгельма, заодно уж отрекся и  от
католичества.
     В 1690 г. Фуллер в сопровождении другого молодого человека - Кроуна  на
рыболовецкой шхуне, предоставленной им губернатором Кале, тайно переправился
в Англию. То, что в Париже сочли необходимым послать  сразу  двух  курьеров,
было вызвано не только важностью информации,  которую  целиком  не  решились
доверить  одному  лицу,  но  и  способом  ее  доставки:  письма,  написанные
невидимыми чернилами, были запрятаны в пуговицы камзолов Фуллера  и  Кроуна.
Эти предосторожности не имели особого  значения,  поскольку,  расставшись  с
Кроуном, Фуллер сразу же поспешил в  Кенсингтонский  дворец,  где  находился
Вильгельм Оранский.
     Вскоре поймали Кроуна в одной из лондонских таверн, где  он  произносил
тосты в честь Якова и обещал скорое вторжение в Англию верных королю  войск.
Кроун обладал особенно важными сведениями - на основании его показаний можно
было бы обезвредить многих видных  якобитов.  Немудрено,  что  правительство
заранее обещало  помилование,  если  Кроун  сделает  откровенное  признание.
Якобиты в ответ пустили  в  ход  вновь  оружие  женских  чар.  Некая  миссис
Клиффорд, знакомая Кроуна, усердно навещала его в тюрьме, убеждая  держаться
героем.
     А пока что якобиты пытались отсрочить суд.  После  переворота  1688  г.
правительство должно было при ведении  таких  процессов  соблюдать  законные
формы судопроизводства, и этим пытались воспользоваться сторонники Якова II.
Во-первых, заболел главный свидетель обвинения Фуллер.  Во-вторых,  якобитам
удалось отвести многих из предложенных кандидатов в присяжные. Когда и  этот
прием исчерпал  себя,  якобиты  сумели  ввести  в  состав  присяжных  своего
человека. Для принятия решения требовалось единодушие присяжных,  а  якобит,
разумеется, решительно отказывался признать Кроуна виновным.
     Спор в наглухо запертой комнате присяжных  длился  всю  ночь  и  начало
следующего дня. Он, вероятно, продолжался бы  и  дольше,  если  бы  голодное
большинство с негодованием не заметило, что вездесущая миссис Клиффорд тайно
подбросила  через  окно  сладости  для  подкрепления  пыла  ее   якобитского
единомышл