йск. Такого поста во французской  армии  тогда  не
существовало. Имелся, однако, глава военной администрации, которого называли
"главным комиссаром-распорядителем". На этой должности в июне 1796 г. быстро
сменились трое. Первого из них,  Денние,  уволили  из-за  плохого  состояния
здоровья и "недостатка энергии".  О  преемнике  Денние  -  Ламберте  генерал
Кларк, инспектировавший в  ноябре  1796  г.  армию,  сражавшуюся  в  Италии,
сказал, что он  "обладает  талантом,  но  не  честностью".  Ламберта  сменил
Вильманзи, который,  по  мнению  того  же  Кларка,  относился  "прохладно  к
республике". Все трое, таким образом,  подозрительны,  кто  более  других  -
сказать трудно за отсутствием фактов.
     Но был  и  еще  один  агент  Дрейка  и  д'Антрега  -  "генерал  Булар".
Сохранилось много его  писем,  содержащих  шпионские  сведения.  Имена  всех
генералов армии Бонапарта хорошо известны, и среди них нет никого с фамилией
Булар. Следовательно, либо агент не имел генеральского чина,  либо  Булар  -
вымышленная фамилия,  заменявшая  настоящую  в  целях  конспирации.  Письма,
посланные "Буларом", датированы одним и тем же  месяцем  -  июлем  1796  г.,
после чего сведения о нем прерываются до 1798 г. В марте  1798  г.  один  из
агентов д'Антрега сообщил из Парижа, что генерал Булар должен вскоре прибыть
в столицу и получить назначение командиром дивизии, направляемой в Гавр. Еще
через несколько месяцев тот же агент передавал, что Булар собирается принять
участие в экспедиции, которую подготовляет Бонапарт (это была  экспедиция  в
Египет), и с этой целью отплыл на корабле "Ориент". В донесении  указывается
фамилия  спутника  Булара  -  генерала  Казабиянки,  хорошо  известного   по
сохранившимся документам.
     В бумагах д'Антрега имеется важный ключ для определения  действительной
фамилии Булара - указывается, что он родился в Ардеше и был  до  поступления
на  военную   службу   адвокатом.   Среди   генералов   французской   армии,
действовавшей в Италии, из Ардеша родом был только Байяр  де  Боревуар.  Он,
однако, никогда не был адвокатом и, кроме того, оставаясь в Италии  до  1799
г., не мог, следовательно, отправиться с Бонапартом в Египет. Генерал Сервье
родился неподалеку от Ардеша и приУ держивался  (по  характеристике  Кларка)
взглядов, не очень благоприятных в отношении республики. Но он не  служил  в
армии после марта 1797 г. Адвокатом  до  поступления  в  армию  был  генерал
Сервони. Он родился на Корсике. Вполне возможно, что  до  революции  Сервони
мог быть адвокатом  в  Ардеше,  где  его  в  таком  случае,  вероятно,  знал
д'Антрег. Но  об  этом  нет  никаких  документальных  свидетельств.  Военная
карьера Сервони в общем совпадает с карьерой "Булара". Сервони в 1798 г. был
переведен в армию, сосредоточенную на севере  Франции  для  действий  против
Англии. 15 февраля 1798 г. Сервони был назначен дивизионным генералом. Всего
этого, однако, еще мало, чтобы превратить догадку в уверенность, гипотезу  в
точно установленный факт.
     В связи с действиями роялистских и иностранных агентов  в  штабе  армии
генерала Бонапарта надо рассмотреть  обстоятельства  ареста  их  шефа  графа
д'Антрега. Обстоятельства эти таковы. Д'Антрег с семьей находился в Венеции,
когда она была осаждена французскими  войсками.  Ц  Граф  попытался,  спешно
приняв  русское  подданство,  выехать  из  города  в  свите  царского  посла
Мордвинова. Французские власти знали и  о  том,  что  д'Антрег  находится  в
Венеции, и о том, каким образом он собирался ускользнуть из города.  Тем  не
менее  д'Антрегу  удалось  в  составе  сотрудников  посольства  благополучно
проехать через расположение французских войск. Однако в Триесте 27 мая  1797
г. он был опознан и арестован французскими  жандармами.  При  нем  находился
только один портфель, очевидно, содержавший особо важные бумаги.
     Из Триеста д'Антрега под сильной охраной доставили в Милан, где держали
в строгом заключении. В Милан же прибыли  жена  и  сын  д'Антрега.  В  своих
воспоминаниях Наполеон Бонапарт так описывает дальнейшие события (о себе  он
пишет в третьем лице): "Генералы Бертье и  Кларк  произвели  проверку  всего
найденного у него (т. е. д'Антрега. - Е.Ч.) в портфеле,  составили  об  этом
протокол,  разобрали  все  документы  и  отослали  все  в  Париж.  В   ответ
французское правительство приказало, чтобы д'Антрег был предан суду  военной
комиссии  для  обвинения  по  законам  республики.  Но   тем   временем   он
заинтересовал Наполеона, который виделся с ним несколько раз.  Сознавая  всю
опасность своего положения, он постарался понравиться тому, от кого зависела
его судьба, говорил с ним без утайки, раскрыл все тогдашние интриги и  выдал
секреты  своей  партии.  Понравиться  ему  удалось.  Он  добился  разрешения
проживать в городе под честное слово, без охраны. Через некоторое время  ему
дали бежать в Швейцарию. Наполеон, как это часто случалось с ним при писании
мемуаров, сообщая формально все обстоятельства дела (особенно если они  были
и так известны), о многом умалчивал. Нет сомнения, что он так поступил  и  в
данном случае.
     Незадолго до ареста д'Антрег имел  встречу  с  другим  организатором  ,
роялистского  подполья  -  Монгайяром.  В  ходе  беседы  Монгайяр  ознакомил
д'Антрега со всеми  деталями  организации  роялистов  во  Франции.  Протокол
беседы находился в портфеле д'Антрега и был прочтен Наполеоном. Однако этого
протокола не оказалось среди бумаг, пересланных в Париж! Взамен  сохранилась
лишь копия, составленная д'Антрегом по  требованию  Бонапарта  во  время  их
долгого свидания без свидетелей. Впоследствии д'Антрег, рассказывая об  этом
эпизоде Мордвинову, сообщил, что  протокол  имел  33  страницы.  В  "копии",
которая сохранилась в архивах, всего 16 страниц. Д'Антрег,  чтобы  успокоить
встревоженных роялистов, уверял, что копия содержала лишь фальшивые сведения
и была написана под диктовку  Бонапарта.  (Весьма  вероятно,  что  Бонапарт,
помимо всего прочего, пытался скомпрометировать д'Антрега в глазах роялистов
и  таким  путем  перетянуть  опытного  заговорщика  на  свою  сторону.)  Это
заверение д'Антрега опровергается, однако, тем, что данные  копии  протокола
совпадают с другими материалами о деятельности роялистов  агентуры.  Словом,
обе стороны - и  Наполеон,  и  д'Антрег  -  в  своих  объяснениях  о  чем-то
умалчивают и хитрят. Можно лишь догадываться о том, что счел  нужным  изъять
Наполеон  из  текста  протокола  -  вероятно,  что-то  компрометирующее  его
офицеров или других лиц, падения которых  он  не  хотел  допустить.  Бумаги,
которые были пересланы в Париж, сообщали лишь об измене генерала Пишегрю.
     Понятно,  что  д'Антрег  после  своего  ареста  и   освобождения   стал
подозрительной фигурой в кругах роялистов и их главы Людовика XVIII, хотя  и
не потерял доверия своих иностранных заказчиков. Интереснее отметить, что  и
отношения Наполеона с д'Антрегом, как  мы  убедимся,  отнюдь  не  отличались
сердечностью. Вероятно, обе  стороны  при  торге  основательно  надули  друг
друга. Наполеон в своих мемуарах особенно негодует на д'Антрега за  памфлет,
который тот опубликовал, расписывая темницы, а также пытки, которым он якобы
подвергался,  с  достойной  скромностью  знакомя  вдобавок  человечество   с
проявленной им при этом отвагой. Наполеон опять-таки умалчивает о  том,  как
он попытался отомстить. Но об этом потом, прежде - об измене Пишегрю.

       Потасовка на рассвете

     Граф Морис де Монгайяр был одним из наиболее важных  агентов-двойников,
действовавших в период Великой французской революции.  Настоящее  имя  этого
уродливого, горбатого человека с длинным носом было Роке. Он  происходил  из
обедневшей дворянской фамилии  и  до  революции  служил  офицером  в  полку,
сражавшемся с англичанами на острове Мартиника. После возвращения во Францию
он по расчету женился и  сумел  втереться  в  доверие  к  министру  финансов
Неккеру, что  в  большой  мере  способствовало  его  карьере.  После  начала
революции Монгайяр поступил  на  секретную  службу  короля  и  был  в  числе
организаторов безуспешного бегства Людовика XVI в Варенн. В годы  якобинской
диктатуры Монгайяр остался во Франции, причем не  подвергся  ни  аресту,  ни
преследованиям. Это было явно  результатом  того,  что  хитрому  авантюристу
удалось поступить на тайную службу революционного правительства.
     Когда в 1794 г. Монгайяр прибыл в  расположение  австрийской  армии,  а
потом переехал в Лондон,  одни  считали  его  тайным  эмиссаром  Робеспьера,
другие  -  французским  аристократом,  сумевшим  спастись   от   санкюлотов.
Монгайяра  принимали  в  Лондоне  представители  придворной  знати   и   сам
премьер-министр  Питт,  который  предложил  ему  поступить   на   английскую
секретную службу. Француз согласился на это предложение, так как  знал,  что
англичане щедро оплачивают ценных агентов. Вернувшись на континент, Монгайяр
быстро проник в  число  приближенных  руководителя  5-тысячнои  эмигрантской
армии принца Конде. Тот послал его в Лондон с просьбой о финансовой  помощи,
поскольку роялисты испытывали  острый  недостаток  в  средствах.  Авантюрист
возвратился  с  обещанием  большой  английской  субсидии  и  дополнительного
ассигнования на секретную службу, главой которой его немедля назначил  принц
Конде.
     Монгайяр стремился сразу же добиться какого-либо крупного  успеха  и  с
этой целью решил попытаться переманить на сторону эмигрантов одного из самых
известных в то время,  в  1795  и  1796  гг.,  республиканских  генералов  -
Пишегрю, который втайне сочувствовал роялистам. Трудность заключалась в том,
как  завязать  связь  с  Пишегрю,  за  которым  наблюдали  три   специальных
представителя французской Директории. Монгайяр прибег к услугам некоего  Луи
Фош-Бореля, книготорговца  из  небольшого  швейцарского  городка  Невшателя.
Монгайяр обещал ему золотые горы  в  случае  реставрации  монархии:  1  млн.
луидоров, место главного инспектора французских библиотек, высшие  ордена  и
другие блага. В случае же неудачи Фош-Борель  должен  был  получить  все  же
солидную сумму - 1000 луидоров.
     В июле 1795 г. Фош-Борель, которому был  придан  в  качестве  помощника
старый прусский шпион Куран, отправился в дорогу. В конце концов  Фош-Борель
добрался до Пишегрю и, щедро расходуя английские деньги,  сумел  завязать  с
ним переговоры. Но книготорговец чем-то вызвал ненависть  к  себе  генерала;
тот даже сказал своему адъютанту: "Вы очень обяжете меня,  если  пристрелите
этого господина, когда он еще раз явится ко мне".
     Сведения о переговорах Пишегрю с иностранными агентами  не  ускользнули
от внимания французской секретной службы в  Швейцарии,  которую  возглавляли
секретарь французского посольства  Баше  и  бывший  член  Конвента  Бассаль.
Французское правительство отдало приказ об аресте Фош-Бореля. 21 декабря  он
был захвачен в Страсбурге. Фош-Борель сжег все опасные бумаги, кроме  одной.
(Возможно,  что  сам  Пишегрю  и  местный  начальник  полиции   Фишер   дали
роялистскому лазутчику время уничтожить компрометирующие документы,  заранее
уведомив его о предстоящем  аресте.)  Это  была  записка  от  принца  Конде,
которую он получил незадолго до ареста и спрятал в потайном отделении своего
портфеля.  Полицейские  Фишера,  видимо,  не  очень  внимательно   осмотрели
портфель  записка  осталась  необнаруженной.  Фош-Борелю  удалось  подкупить
тюремщика и обеспечить себе поддержку влиятельных лиц. Вскоре его  выпустили
за недостатком улик.
     Переговоры Монгайяра, Курана и других роялистских прусских и английских
агентов с Пишегрю длились довольно  долго.  Пишегрю  колебался,  не  доверяя
принцу Конде и вдобавок опасаясь комиссаров Конвента, следивших за всеми его
действиями. Отказавшись открыто перейти на сторону неприятеля, он, вероятно,
сознательно 23 сентября проиграл сражение у Гейдельберга, а через два месяца
сдал Мангейм. Его действия  вызвали  подозрения.  Правительство  Директории,
пришедшее на смену комитетам Конвента, сместило  Пишегрю  сначала  временно,
потом через месяц  с  небольшим  постоянно.  Пост  командующего  французской
армией Рейна и Мозеля занял генерал Моро, продолжавший отступление и в то же
время, хотя и  с  постоянными  колебаниями,  согласившийся  на  установление
тайных контактов с роялистскими лазутчиками.
     21 апреля 1797 г. солдаты французской армии Рейна и Мозеля захватили  у
австрийцев фургон, в котором перевозили корреспонденцию  генерала  Клинглина
Зашифрованную  переписку  поручили   прочесть   главе   армейской   разведки
лейтенанту Бранде, который быстро разобрался в том, что в бумагах речь  идет
об измене Пишегрю. Моро, который в конце апреля узнал  о  содержании  бумаг,
решил выждать. Пишегрю был его другом и как раз в это время  готовил  захват
власти роялистами после успешных для них выборов. Лишь узнав 19 фрюктидора о
победе Директории над ее врагами, Моро отправил бумаги  в  Париж,  датировав
свое сопроводительное письмо задним  числом  (17  фрюктидора).  Хитрость  не
удалась вполне, Моро был смещен с занимаемого поста,  хотя  его  не  предали
суду. А присланная им корреспонденция была немедля напечатана для оправдания
действий Директории.
     Надо лишь прибавить, что наведшим французские власти на след Фош-Бореля
был, вероятнее всего, не кто иной, как Монгайяр. Он рассчитывал вначале, что
Фош-Борель будет поддерживать связь с  Лондоном  исключительно  через  него,
Монгайяра, и ему перепадет немалая толика тех денег,  которые  правительство
Питта выделило на подкуп Пишегрю. Но Фош-Борель рассудил, что  этим  деньгам
куда более место в его собственном кармане, и  завязал  прямую  переписку  с
английским посланником в Швейцарии Уикхемом. Со  своей  стороны,  англичане,
хотя  и  с  опозданием,  сообразили,  что  деньги,  щедро  отпускаемые   ими
Монгайяру,  не  обязательно  шли  на  свержение  правительства   Французской
республики, что граф считал целесообразным тратить их  на  более  неотложные
нужды, к которым он относил преимущественно личные расходы, и, главное,  что
от Монгайяра можно было ожидать всего. Монгайяр предлагал  вручить  генералу
Бонапарту взятку в 36 тыс.  ливров.  Англичане  раскошелиться  не  пожелали.
Дрейк писал, что Монгайяр - это шулер, выманивающий деньги. В ноябре 1797 г.
от Дрейка было  направлено  в  Лондон  на  имя  Джорджа  Каннинга  тревожное
предупреждение:  "Лорду  Мэлмезбе-ри  (одному  из  крупных  дипломатов  того
времени. - Е. Ч.) будет  небесполезным  принять  к  сведению,  что  Монгайяр
обладает талантом к точному подделыванию любого почерка. Зная это, я обращал
особое внимание на то, чтобы он не заполучил образца  моей  подписи.  Всякий
раз, когда я имел случай отвечать на его письма,  мой  секретарь  писал  ему
записку, формально обращенную  к  третьему  лицу".  Дрейк,  правда,  немного
ошибся "талантом" обладал не сам Монгайяр, а его столь же достойный соратник
аббат Монте. Но английской разведке не было  от  этого,  разумеется,  легче.
Однако и графу стало утомительно выносить столь обидное недоверие.
     Что  же  оставалось  делать  оскорбленному  в  своих  лучших   чувствах
руководителю секретной службы эмигрантов, как не вознаградить себя  продажей
Директории сведений о Фош-Бореле и его  переговорах  с  Пишегрю?  Для  этого
Монгайяр специально  съездил  в  Венецию,  повидался  с  французским  послом
Лальманом и рассказал ему  о  попытке  подкупа  Пишегрю.  После  отъезда  из
Венеции Монгайяр был арестован австрийцами. Его допрашивали эрцгерцог Карл и
сам "король эмигрантов" Людовик XVIII. Показания графа,  которому  было  уже
нечего терять в глазах роялистов и австрийского  правительства,  были  столь
красочными, что сильно пошатнули доверие к графу  д'Антрегу  Конечно,  после
такой поездки возвращение  в  армию  Конде  становилось  делом  рискованным.
Вместо  этого  Монгайяр  написал  принцу  убедительное  письмо  о  том,  что
собирается порвать с политикой и поселиться мирно во Франции. Вот только он,
Монгайяр,  не  знает,   что   делать   с   хранящейся   у   него   секретной
корреспонденцией Конде - не передавать же ее Директории? Принц понял  намек,
если это можно назвать намеком,  и  выслал  ему  чек  на  20  тыс.  франков.
Монгайяр чек принял  с  удовольствием.  Можно  было  бы  даже  сказать  -  с
благодарностью, если бы мошенник не усвоил так хорошо английскую  поговорку,
что "благодарность - это живое предвкушение будущих благодеяний".  Ждать  их
от Конде более не приходилось, и Монгайяр, сочтя посему излишним  продолжать
ставшую бесполезной переписку с  принцем,  отправился  со  всеми  секретными
документами во Францию. Правда, во время поездки не  обошлось  без  досадной
неприятности. Фош-Борель настиг Монгайяра  в  одной  швейцарской  гостинице.
Неблаговоспитанный гость поднял путешественника  со  сна  в  6  часов  утра.
Бывший книготорговец имел  крепкие  мускулы  и,  кроме  того,  для  верности
прихватил с собой двоюродного брата...
     Что  произошло  потом,  мы  знаем  главным   образом   из   "Мемуаров",
опубликованных впоследствии обоими участниками потасовки. И тот и другой, не
сговариваясь, опускают в своем рассказе неприятные для них подробности  (они
всплыли при изучении писем Фош-Бореля, написанных по свежим следам событий).
Однако оба рассказа вместе  с  тем  мало  походят  один  на  другой.  Каждый
авантюрист пытался представить себя в ореоле благородного рыцаря без  страха
и упрека, поливая ушатами грязи своего противника.
     Как бы то ни было, Фош-Борель силой вырвал у  Монгайяра  его  портфель.
Однако в портфеле не оказалось никаких важных документов.  Тогда  невшателец
заставил Монгайяра,  очень  уважительно  относившегося  к  кулачному  праву,
сознаться, что бумаги спрятаны в потайном месте  в  Базеле.  Узнав  о  месте
нахождения бумаг, Фош-Борель наконец отпустил своего вороватого сообщника  и
поспешил  в  Базель.  Там  его  ждало  горькое  разочарование.   В   тайнике
действительно находились немаловажные бумаги, но самые секретные  и  опасные
для роялистов документы Монгайяр благоразумно припрятал  в  другом  убежище,
сохранив их как удобное орудие шантажа.
     Вскоре после этого печального происшествия  французские  войска  заняли
Венецию, и Бонапарт овладел бумагами д'Антрега,  часть  из  которых,  в  том
чисче и материалы о Пишегрю, переслал  в  Париж.  Пишегрю  был  арестован  и
обвинен  в  измене,  но  сумел  бежать.  А  граф  Монгайяр  сделался  рьяным
республиканцем, а потом - столь же  ярым  бонапартистом.  В  1810  г.  графа
посадили было в долговую тюрьму, но Наполеон выплатил его долги  и  назначил
солидное ежегодное жалованье в 14  тыс.  франков,  используя  Монгайяра  для
различных шпионских заданий. После реставрации Бурбонов  Монгайяр,  конечно,
всюду разъяснял, что всегда был и оставался в душе  роялистом,  но  уверения
эти уже не имели успеха.

       Роман при пирамидах и взрыв на улице Сен-Никез

     Еще до переворота 18 брюмера, приведшего Наполеона к  власти,  он  стал
объектом ряда заговоров, организованных против  него  стараниями  английской
разведки.
     Шел 1798 год. Молодого генерала Бонапарта,  одержавшего  ряд  блестящих
побед в Италии, Директория мечтает отослать куда-нибудь подальше от Франции.
Бонапарт делается слишком популярным. Честолюбивый  генерал  становится  все
более  грозным  соперником  для  непрочного   и   не   внушающего   уважения
правительства. И вот во главе Армии Востока Бонапарта направляют в Египет  и
в тайне вздыхают с облегчением, когда английский адмирал Нельсон при Абукире
уничтожает французский флот. Теперь для французской армии и ее генерала путь
на родину прочно отрезан английской морской блокадой. В битве при  пирамидах
Наполеон одержал  победу  над  мамлюками  -  феодальным  войском  правителей
Египта, но так и не смог подавить сопротивление народа завоевателям.  Многие
месяцы Франция н