о   ходе   этих
переговоров, а также данные о положении гарнизона Гибралтара, который в  это
время держали в блокаде испанцы и французы,  о  состоянии  эскадры  адмирала
Гири и планах нападения на испанское  побережье.  Собственно,  информацию  о
состоянии Гибралтара Фокс уже имел на руках и передал ее французскому послу.
А через две недели, 1 октября. Фокс снова посетил герцога. На  этот  раз  он
привез целый ворох документов, и каких!
     Здесь  был  меморандум,  составленный  министром  лордом   Хилсборо   и
подытоживавший  содержание  депеш,  которые  были  получены  в  августе   от
английских уполномоченных, о ходе  переговоров  с  Испанией;  имелась  копия
новых инструкций, посланных лордом Хилсборо английским делегатам. В  них,  в
частности, говорилось,  что  правительство  не  считает  возможным  уступить
Гибралтар во время, когда внутри  страны  столь  усилилось  брожение.  Иначе
говоря, англичане, вопреки тому, что они заявляли ранее, все же считались  с
возможностью позднее передать Гибралтар Испании как плату за отход от  союза
с Францией. Наконец,  Фокс  привез  несколько  весьма  важных  документов  о
составе  английских  эскадр,   вооружении   кораблей,   о   планах   прорыва
франко-испанской блокады Гибралтара, о строительстве  новых  военных  судов.
Короче говоря, эти документы в целом создавали совершенно  ясную  картину  о
численности  вооружения  и  дислокации  британского  королевского  флота,  о
намерениях его командования. Фокс  подчеркнул,  что  недовольство  в  Англии
скоро достигнет  критической  точки  и  что  оппозиция  готова  действовать.
Обрадованный Лавогийон поспешил переслать драгоценные сведения в Париж.
     В октябре и сам посол уехал в Париж для обсуждения сложной обстановки в
Голландии. 16 декабря 1780 г. Англия объявила войну Голландии,  и  появление
британского  подданного  на  нидерландской  территории  стало   невозможным.
Вернее, так казалось, потому что Фоксу удалось посетить французского посла в
Гааге дважды: сначала - в конце января, а потом -  через  месяц,  на  исходе
февраля 1781 г. Второй раз эсквайр прибыл опять с  кипой  бумаг,  еще  более
важных, чем те, которые он доставил в октябре прошлого года. Среди них  были
новые "верительные грамоты" - лидеры оппозиции  герцог  Ричмондский  и  лорд
Шелборн письменно засвидетельствовали свою  полную  поддержку  комитета,  по
поручению которого действовал Монтегю Фокс. Это  веское  подтверждение,  что
эсквайр действительно выступал от имени руководства вигов,  было  совсем  не
лишним Для Лавогийона  -  он  побывал  в  Париже  и  подвергся  разъедающему
воздействию скепсиса, с которым Верженн продолжал смотреть на Фокса.  Письмо
герцога Ричмондского и  лорда  Шелборна  произвело  должное  впечатление  на
французского дипломата. Среди бумаг особое значение  имели  копия  донесения
адмирала  Роднея  о  состоянии  его  эскадры  и  детальные   планы   занятия
французских колоний, в частности  Санто-Доминго  и  Гваделупы.  Далее  среди
бумаг  был  составленный  адмиралом   Хьюзом   подробный   план   завоевания
голландских колоний  в  Южной  Африке  и  Азии.  Привлекали  внимание  также
оригиналы двух депеш - от 17 и 24 октября 1780 г.,  -  посланные  британским
уполномоченным  лордом  Кэмберлендом  из  Мадрида,  о  ходе  англо-испанских
переговоров. В то же время Фокс пожаловался на утечку информации в Париже, в
результате чего британское  правительство  получило  известие,  что  Франция
извещена о ходе его переговоров с Испанией. Фокс обещал добыть во что бы  то
ни стало вскоре новые ценные сведения.
     Документы были немедленно пересланы Верженну, тот предписал обязательно
получить от Фокса новые  бумаги,  в  частности  оригинал  письма  испанского
министра Кастехона, адресованного лорду Хилсборо. В Версале  еще  не  совсем
расстались с подозрениями. Одновременно с этой директивой от Верженна  посол
получил письмо от Фокса. Он  переслал  инструкцию  адмиралтейства  коммодору
Джонстону от 12 февраля  1781  г.,  она  предписывала  адмиралу  с  эскадрой
двинуться на помощь Гибралтару и конвоировать британские  торговые  корабли.
Затем  эсквайр  отбыл  в  Англию  за  оригиналом  письма  Кастехона.  Он  не
возвращался два месяца. За это время Лавогийон, нисколько не  обескураженный
этим отсутствием, попытался добиться увеличения суммы, которая выплачивалась
эсквайру для возмещения его расходов. Верженн не разрешил.
     В середине апреля Фокс появился снова. Ему все еще не  удалось  достать
письмо Кастехона, зато он привез  датированную  20  февраля  1781  г.  копию
приказа   генерал-майору    Медоусу,    которому    поручалось    возглавить
экспедиционный корпус для занятия голландских колоний  в  Вест-Индии.  Устно
англичанин сообщил послу совершенно невероятную новость: он, Фокс, участвует
в переговорах о продаже оппозицией Голландии 10 фрегатов с вооружением от 24
до 36 пушек каждый. В письме Верженну Лавогийон  извиняющимся  тоном  писал,
что это известие  выглядит  довольно  фантастически.  Однако  по  наведенным
вскоре справкам герцог мог убедиться, что Фокс и в этом случае не солгал,  -
действительно,  велись  переговоры  о  продаже,  правда,  не  фрегатов,   но
вооруженных 24 или 36 пушками купеческих судов. Фокс,  не  являясь  военным,
мог не придать значения такому различию.
     В конце апреля Фокс в очередной раз съездил в Лондон,  и  4  мая  посол
получил от  своего  добросовестного  разведчика  еще  один  пакет  секретных
документов с инструкциями командующему эскадрой  в  Северном  море  адмиралу
Паркеру и другим военным чинам. Но главное было  даже  не  в  этом,  эсквайр
привез новый  план  оппозиции.  Французский  флот  должен  был  одновременно
атаковать устье Темзы и побережье Шотландии около Эдинбурга, это вызвало  бы
необходимость разделить  английские  морские  силы.  Одновременно  оппозиция
должна была поднять восстания в разных частях Англии. Сообщая об этом  плане
Верженну,  взволнованный  Лавогийон  хотел  сам  отправиться  в  Париж   для
обсуждения деталей с морским министром де Кастри.  Однако  у  Верженна  план
вызвал сильное подозрение, несмотря на  то  что  он  признавал,  что  многое
говорило в пользу Фокса,  его  искренности.  Лавогийон  съездил  в  Париж  и
вернулся в  Гаагу  через  месяц,  в  конце  июня,  явно  под  влиянием  того
недоверия, которое вновь возобладало в настроениях  министра,  предписавшего
порвать отношения с Фоксом. При получении плана оппозиции герцог не  обратил
особого внимания на то, что Фокс так и не привез обещанного уже неоднократно
письма Кастехона.  Теперь  он  напомнил  Фоксу  об  этом  обещании  и  решил
несколько помедлить с выполнением приказания  министра.  5  июля  состоялась
встреча с Фоксом, и тот неожидан-.  но  заявил,  что  ему  рекомендовали  не
выпускать из рук  письма  Кастехона.  Посол  запротестовал:  это  совершенно
подорвет всякое доверие  к  Фоксу,  его  предложениям  и  документам.  Посол
добавил, что видел в Париже  присланные  из  Испании  документы,  написанные
рукой британского делегата лорда Кэмберленда, и они разительно отличаются от
тех, которые были получены  от  Фокса.  Англичанин  с  обычным  бесстрастием
отверг это обвинение: вероятно, испанцы передали французам фальшивку; к тому
же проверить  почерк  Кэмберленда  очень  легко,  так  как  он  сам,  будучи
драматургом, регулярно переписывается с  рядом  французских  писателей.  Это
было правдоподобно, и Лавогийон даже писал Верженну, что, может быть, Мадрид
сознательно переслал в Париж подложные бумаги, чтобы  скрыть  действительный
ход переговоров.
     Тем не менее вскоре подозрения самого посла тоже усилились. 24 июля ему
сообщили, что продажа английских судов не состоялась  и  что  Фокс  разорвал
отношения с голландскими  представителями,  с  которыми  велись  переговоры.
Вдобавок посол узнал, что Фокс пытался сманить на английскую службу  некоего
француза по фамилии Монина, авантюриста,  вернувшегося  из  Польши,  где  он
командовал отрядом наемников, и собиравшегося вместе с ними завербоваться  в
войска   голландской   Ост-Индской   компании.   Это   была   йепонятная   и
непростительная ошибка, раскрывавшая Фокса как британского  разведчика.  Тем
не менее разъяренный посол, самолюбие  которого  было  уязвлено  тем,  сколь
долго его водили за нос, все же решил еще раз встретиться с  эсквайром.  При
свидании англичанин заявил, что его патроны изменили  свое  решение:  письмо
Кастехона может быть передано в обмен на определенную сумму денег, часть  из
которых" должна была быть выплачена сразу, по получении этого  документа,  а
остальная - после того, как выяснится его подлинность.
     Герцог отказался платить, не видя самой бумаги, и в конце  концов  Фокс
уступил. Одного взгляда на письмо было достаточно Лавогийону, чтобы  понять,
отчего англичанин так долго не хотел передавать этот документ французам. Оно
не содержало сколько-нибудь существенных сведений, да  и  сообщаемые  в  нем
выглядели  очень  неправдоподобно.  Вдобавок  письмо   было   подписано   De
Castegonde,  тогда  как  действительное  написание  фамилии  министра   было
Castejon.
     Герцог тут же презрительно расстался с Фоксом, прекратив с  ним  всякие
отношения.  В  действительности  же  послу  менее  всего  удалось  сохранить
хладнокровие, он рвал и метал, настаивал, чтобы английский шпион не ушел  от
наказания. Лавогийон предложил послать вслед  за  Фоксом,  возвращавшимся  в
Англию, полицейского офицера Ресевера, оказавшегося в  Гааге,  чтобы  тот  в
Бельгии заманил  англичанина  на  французскую  территорию.  Верженн  выразил
полное согласие.  Были  отданы  приказы  соответствующим  властям.  Впрочем,
Монтегю Фокс был стреляной птицей и быстро заметил ловушку. Ничего из планов
его поимки не вышло, и Верженн  поспешил  в  начале  августа  отдать  приказ
прекратить   всякие   попытки   ареста   увертливого   агента    британского
адмиралтейства. С тех пор архивы молчат о Монтегю Фоксе.  Возможно,  правда,
они сообщают о нем под другим именем, ведь "Монтегю Фокс", несомненно, такой
же псевдоним, как "Вильям Монтегю" и "Дюмон"  -  фамилии,  под  которыми  он
фигурировал в привозимых им документах  и  переписке  герцога  Лавогийона  с
графом Верженном.
     Английский разведчик и автор ряда работ о секретной службе Р. Сет -  из
его книг, основанных на  материалах  французских  и  английских  архивов,  и
извлечены данные  о  Фоксе  -  считает  шпиона  адмиралтейства  классическим
примером агента-провокатора. Организаторы этого дела имели полные сведения о
характере и слабостях  честолюбивого  французского  представителя  в  Гааге.
Именно на этой основе было принято решение подослать к герцогу  джентльмена,
к которому посол должен был почувствовать известное доверие как  дворянин  к
дворянину.  Провокация  Фокса  имела  сразу  несколько   целей.   Во-первых,
максимально втянуть Францию - традиционного врага Англии в - пусть мнимые  -
связи с оппозицией и тем самым скомпрометировать вигов в глазах  английского
населения.  В  1780  г.  это  было  особенно  важно  для   кабинета   Норта,
непопулярность политики которого росла с каждым месяцем. Ссылки на  Корнуэлл
придавали правдоподобие рассказу Фокса о подготовке к восстанию.
     Во-вторых, с помощью Фокса Лондон  пытался  подорвать  франко-испанский
союз. Переговоры лорда Кэмберленда были заведомо обречены  на  неудачу,  так
как Англия не собиралась  удовлетворять  требование  Мадрида  о  возвращении
Гибралтара. Однако эти переговоры вызывали чувство  беспокойства  в  Париже;
Фокс должен был усилить это чувство.
     В-третьих, задачей Фокса  было  снабдить  Париж  максимально  возможным
количеством ложной информации об английских военных планах,  чтобы  помешать
успешному  действию  французского  и  испанского  флотов.   Каждая   крупица
информации, содержавшаяся в бумагах Фокса,  была  ложью:  если  в  подлинном
приказе британской эскадре предписывалось  атаковать  испанские  владения  к
северу и к востоку от Ямайки, то в фальшивке говорилось, конечно, - к югу  и
к западу. Поддельные документы должны были оттянуть морские силы французов и
испанцев как раз от тех мест,  где  английское  адмиралтейство  предполагало
наносить удары. В  числе  других  целей  были  попытка  запугать  голландцев
угрозой их владениям, сбор информации о  намерениях  других  держав  (беседы
разведчика с Лавогийоном и попытки  попасть  с  помощью  этого  французского
дипломата в штат одного из посольств нейтральных государств). Адмиралтейству
не составило  особого  труда  так  подделать  собственные  документы,  чтобы
фальшивки носили все внешние черты подлинности, сфабриковать дипломатическую
корреспонденцию или письма от  лидеров  оппозиции.  В  "деле  Фокса"  немало
ловких  ходов,  остроумно  придуманных  деталей.   Например,   использование
Гордонова мятежа,  обострения  борьбы  оппозиции  против  правительства  или
объявления разведчика родственником британского посла  сэра  Джозефа  Йорка.
Ошибки, правда очень грубые, были допущены только в  самом  конце  (попытка)
вербовки Монина, неправильное  написание  фамилии  Кастехона).  Ошибки  были
настолько  грубыми,  что  никак  не  вязались  с  ювелирной  отделкой  всего
остального. Причины этого странного обстоятельства на  основе  сохранившихся
материалов вряд ли поддаются объяснению.
     В 1783 г. война за независимость  американских  колоний  окончилась  их
победой. Но Англия долго не хотела отказываться от  надежды  вернуть  власть
над  своими  прежними  владениями.  После  войны  одной  из   главных   форм
продолжавшегося вмешательства Великобритании в дела ее бывших колоний  стала
активность британской секретной службы. Руководство этой деятельностью  было
возложено на опытного разведчика Д. Беквита,  сумевшего  еще  в  годы  войны
сплести свою агентурную сеть и теперь назначенного английским  резидентом  в
Нью-Йорке. Уже в 1787 г. Беквит установил связи с властолюбивым  Александром
Гамильтоном   -   министром   финансов,   придерживавшимся    консервативных
монархических  взглядов.  Англичанин  использовал  стремление  Гамильтона  и
стоявших за ним крупнобуржуазных и  плантаторских  кругов  к  восстановлению
тесных экономических связей  с  бывшей  метрополией.  Гамильтон  -  министр,
приближенный президента Вашингтона - превратился, по существу, в британского
агента "э 7" (как он обозначался в шифрованной переписке Беквита). Гамильтон
не  останавливался  перед  выдачей  англичанам   государственных   секретов,
занимался компрометацией в глазах президента неугодных Лондону  американских
дипломатов. Особенно усердно  клеветал  Гамильтон  на  представителя  США  в
Лондоне  Мориса,  который  следовал  инструкциям   нового   государственного
секретаря Т. Джефферсона. После того  как  Джефферсон  стал  догадываться  о
связях Гамильтона с Беквитом, англичанин был отозван  под  предлогом  замены
его официальным дипломатическим представителем Д. Хаммондом.  Тот,  конечно,
также поспешил установить контакт  с  "э  7".  Во  многом  из-за  Гамильтона
американской дипломатии не удалось  добиться  выполнения  Англией  некоторых
статей мирного  договора  (в  частности,  эвакуации  британских  войск,  еще
остававшихся на  территории  США).  Гамильтону  страна  была  обязана  также
подписанием крайне неравноправного торгового договора с  Англией  ("договора
Джея"). Он вызвал  широкое  возмущение  и  был  ратифицирован  только  после
исключения из  текста  статей,  ущемлявших  интересы  молодого  государства.
Гамильтону удавалось сохранять свои связи с британской разведкой в  глубокой
тайне.  Давно  уже  были  опубликованы  личный  архив   Гамильтона,   отчеты
английского губернатора Канады Дорчестера, через которого  Беквит  пересылал
свои донесения в Лондон.  Однако  и  эти  публикации  не  пролили  света  на
подлинную роль  "э  7",  которого  в  США  принято  было  считать  одним  из
отцов-основателей республики. (Лишь в 1964 г. профессор Д. П. Бойд  в  своей
книге "э 7" осветил связи Гамильтона с Беквитом, остававшиеся не  раскрытыми
более 175 лет.)
     Британские разведчики еще долго продолжали  орудовать  в  США,  поощряя
англофильские элементы и сепаратистские тенденции отдельных  штатов.  Особую
активность проявляли британские  агенты  накануне  англо-американской  войны
1812-1814 гг. Один английский шпион, Джон Генри, решил выдать своих хозяев и
напечатал  в  1809  г.  в  газете  "Бостон   пэтриот"   свою   переписку   с
государственными деятелями Англии, уличавшую их в шпионаже против США.

       Дебюты

     В 1789 г. вспыхнула  Великая  французская  революция,  открывшая  новую
страницу в мировой  истории.  Она  оказалась  заметной  вехой  и  в  истории
разведки.  Тайная  война,  которую  повели  против   революционной   Франции
реакционные правительства других европейских стран, приобрела особый  размах
во время открытой вооруженной интервенции, начавшейся весной 1792 г.
     Важным  австрийским  шпионом  во  Франции  был  депутат   Национального
собрания, друг Мирабо граф де Ламарк. Ему  удалось  завербовать  в  качестве
своего агента бывшего  секретаря  Мирабо  -  Пеллена.  Венский  двор  платил
Ламарку 7 тыс. ливров в  год.  На  протяжении  более  чем  двух  десятилетий
Ламарку поручали тайные разведывательные миссии, в частности  в  Германии  и
Польше. Агентом  Вены  был  и  один  из  наиболее  известных  публицистов  и
идеологов роялистского лагеря - Малле дю Пан. Нередко центром шпионажа в эти
годы становились банкирские  конторы,  поддерживавшие  связи  с  заграницей.
Шпионаж часто дополнялся финансовыми спекуляциями. Шпионскую сеть  создал  и
царский посол во Франции Симолин,  осуществлявший  контрреволюционные  планы
Екатерины II. Через секретаря посольства Мешкова он привлек к себе на службу
в качестве секретного агента одного их чиновников французского  министерства
иностранных дел. При его посредстве Симолин получил и переслал  в  Петербург
шифр, которым пользовались в своей переписке министр иностранных дел Франции
граф Монморен и французский поверенный в делах в России Жене.  В  результате
французская дипломатическая переписка свободно прочитывалась  в  Петербурге.
Даже когда Симолин покинул  революционную  столицу,  он  продолжал  получать
подробные разведывательные донесения от своих осведомителей во Франции.
     ...В ночь с 20 на 21 июня  1791  г.  на  площади  Карусель  стояли  две
большие старомодные кареты. Постепенно стали собираться пассажиры, и экипажи
тронулись в путь. В одном из них, судя по паспорту, сидела  баронесса  Корф,
вдова полковника царской службы. После смерти мужа  баронесса  поселилась  в
Париже, из которого уезжала теперь вместе с  детьми  за  границу,  вероятно,
почувствовав себя неуютно  в  охваченном  революционными  событиями  городе.
Баронессу сопровождало несколько  горничных  и  слуг.  Ничто,  казалось,  не
возбуждало подозрения в этом отъезде богатой иностранки. Ведь  встречающиеся
по дороге патрули национальной гвардии не могли знать,  что  одна  баронесса
Корф с точно таким же паспортом уже успела уехать в Германию.
     На  деле  происходило  весьма  важное  событие   революционной   эпохи.
Роялистские заговорщики, включая фаворита  Марии-Антуанетты  графа  Ферзена,
давно готовились  к  похищению  короля,  ставшего  пленником  революционного
Парижа. В случае побега за границу Людовик  XVI  должен  был  стать  центром
притяжения контрреволюционных сил и при поддержке иностранных армий  двинуть
их против непокорного народа Франции.
     Дубликат паспорта  баронесса  Корф  получила  под  тем  предлогом,  что
оригинал сгорел. Роль баронессы  играла  воспитательница  королевских  детей
герцогиня де Турзель. Людовик изображал лакея, а Мария-Антуанетта  и  сестра
короля - горничных баронессы  Корф.  Карету  сопровождали  также  под  видом
лакеев трое дворян  из  лейб-гвардейского  полка.  Действительные  горничные
ехали в ране