этого
немногочисленного центрального  ведомства  наряду  с  офицерами  были  также
детективы из Скотланд-Ярда. Для  подделки  документов  прибегали  к  услугам
"специалистов" - уголовных преступников из тюрьмы  Паркхерст.  Долгое  время
тщательно  скрывался  самый  факт  создания  контрразведки.  Келл  неизменно
именовался в бумагах одной буквой К.
     На счету британской контрразведки было несколько  важных  дел.  Большой
шум вызвало дело немецкого шпиона Гревса.
     Если верить Гревсу, круг заданий, которые им выполнялись за  его  более
чем десятилетнюю службу в разведке, был очень широк. Он, подкупив жившего  в
Сингапуре индийского раджу, через него добыл у  служащих  сведения  об  этой
крупнейшей английской военной базе на Дальнем Востоке, побывал в Порт-Артуре
за шесть недель до начала русско-японской войны и т. д. Все это  -  со  слов
Гревса.
     В Англии же выяснилось, что слабо  подготовленный  к  роли  разведчика,
дилетант, незнакомый с военной техникой, Гревс не сумел выполнить порученное
ему задание - собрать секретные сведения о морских  базах  в  Шотландии.  За
Гревсом с самого начала велась слежка, и при  аресте  у  него  были  найдены
вещественные  доказательства  занятия  шпионажем  -  чертежи  новой   пушки,
производившейся на заводах в Глазго. Гревса приговорили к 18 месяцам тюрьмы,
но уже через четыре месяца он был освобожден. Но английская секретная служба
также решила воспользоваться услугами Гревса и направила его в  США,  но  не
получила от него никаких донесений. Вместо этого за  два  месяца  до  начала
первой мировой  войны  Гревс  опубликовал  очень  хвастливые  "мемуары"  под
названием "Тайны немецкого  военного  министерства",  которые  имели  шумный
успех (в Советском Союзе перевод книги Гревса был издан в 40-х годах),  хотя
были полны явных вымыслов.
     Французская разведка сосредоточивала  свои  главные  усилия  на  борьбе
против  основного  противника  -   Германии.   Однако   в   конце   XIX   в.
контрразведывательная секция генерального штаба (и  он  в  целом)  оказалась
сильно скомпрометированной участием в пресловутом "деле Дрейфуса", с помощью
которого монархисты и клерикалы пытались вести подкоп под  республику.  Было
неопровержимо доказано, что контрразведка фабриковала  подложные  документы,
призванные  засвидетельствовать  мнимую  "виновность"  офицера  генерального
штаба Дрейфуса, ложно обвиненного в шпионаже  в  пользу  Германии.  В  целом
французская разведка не могла похвастать особыми  успехами.  По  ее  данным,
Германия могла в первые недели войны иметь армию в 2,5 млн. солдат. На  деле
немцы мобилизовали вдвое больше - 5 млн. человек.
     Интересной особенностью японского шпионажа в конце XIX - начале  XX  в.
было то обстоятельство, что им занимались не только государственные органы -
военное и морское ведомства, но  также  частные  "патриотические  общества",
основанные и финансируемые богатыми помещиками и буржуа.
     Русская  разведка  сумела  еще  в  1904  г.  добыть  знаменитый   "план
Шлиффена". (Не исключено, что этот документ был ловким подлогом немцев, хотя
и включал какие-то части подлинного плана). Он был передан французам, но там
сочли  его  фальшивкой.  Ведь  план  предусматривал  нарушение  нейтралитета
Бельгии, что вызвало бы вмешательство Англии. А в Берлине любой ценой хотели
бы не допустить присоединения Англии к Франции и России.
     В Австро-Венгрии еще  в  1843  г.  был  создан  разведывательный  отдел
генерального  штаба,  имевший   своих   представителей   в   посольствах   и
консульствах. Потом их заменили военные атташе. Австрийский штаб  в  течение
ряда  лет  командировал  в  Россию  для  стажировки  специально   отобранных
офицеров. Они должны были изучать страну и русский язык. Русская разведка не
возражала против этой посылки в Россию  будущих  руководителей  австрийского
шпионажа. Им, в частности, разрешалось проживать в  Казани.  Но  в  Вене  не
знали, с каким успехом удавалось спаивать австрийцев, вводить их в  долги  и
перекупать, как говорится, на корню.
     Это была история, вполне  достойная  детективного  романа,  история,  в
которой  неполученное  письмо  до  востребования,   потерянный   футляр   от
перочинного  ножа  и  неудачный  футбольный  матч  привели  к  раскрытию   и
обнародованию тайны...
     26  мая  1913  г.  газеты,  выходившие  в  австро-венгерской  монархии,
опубликовали два сообщения, не имевшие никакой связи между  собой.  Одно  из
них  -  перепечатанное  всеми  газетами  заявление   Венского   телеграфного
агентства, извещавшее о неожиданном самоубийстве полковника Альфреда  Редля,
начальника штаба 8-го корпуса  австро-венгерской  армии.  "Высокоталантливый
офицер,  которому  предстояла  блестящая  карьера,  -  говорилось   в   этом
заявлении, - находясь  в  Вене  при  исполнении  служебных  обязанностей,  в
припадке  сумасшествия..."  Далее  сообщалось  о  предстоящих  торжественных
похоронах офицера, павшего жертвой нервного истощения, которое было  вызвано
многими неделями бессонницы.
     Другая новость относилась к области спорта и касалась  состязания  двух
любительских команд Праги. Неожиданное поражение, которое потерпела  команда
"Шторм-1"  в  воскресном  матче,  привлекло  внимание  лишь  газеты  "Прагер
тагеблатт", выразившей свое горестное  изумление  по  поводу  проигрыша.  И,
однако, небольшому отчету о футбольном матче суждено было не только отменить
уже назначенные торжественные похороны, но и раскрыть государственную тайну,
которую отчаянно пыталось сохранить официальное агентство печати.
     Горечь, с которой пражская  газета  сообщала  о  поражении  "Шторма-1",
нисколько не была наигранной. Ведь автор отчета - один из редакторов  газеты
- являлся одновременно капитаном этой команды. Он считал, что  проигрыш  был
результатом отсутствия двух сильных игроков, и,  отведя  душу  в  заметке  о
матче, после обеда  отправился  к  одному  из  них,  Вагнеру,  по  профессии
слесарю.
     На упреки своего капитана Вагнер мог лишь ответить, что отсутствовал по
вполне уважительной причине. К нему на квартиру приехали важные военные чины
и увезли его в какой-то очень богатый пражский  дом,  принадлежавший  одному
крупному военному, который в этот день умер в Вене. В  доме  уже  находились
начальник пражского корпуса и другие господа, некоторые из них, по-видимому,
прибыли из Вены. Вероятно, они искали завещание, так как  Вагнеру  приказано
было взломать замки всех ящиков, шкафов и сейфов. Это была  совсем  нелегкая
работа  -  хозяин  предпочитал  держать  свои  бумаги  под  очень  надежными
запорами.  Было  извлечено  большое  количество   бумаг,   военных   планов,
фотографий, а также большая сумма денег.
     Часть  этих  бумаг  была  написана  по-русски.   Содержание   найденных
материалов буквально ошеломило офицеров, которые  даже  не  пытались  скрыть
свой ужас.
     Больше ничего Вагнер не знал, но и рассказанного было достаточно, чтобы
в  капитане  футбольной  команды  проснулся  газетчик.  Еще  недоумевая,  он
вернулся  в  редакцию,  где  ему  на  глаза  попалось   сообщение   Венского
телеграфного агентства о  самоубийстве  Редля.  Все  стало  на  свои  места.
Написанные  по-русски  бумаги,  военные   документы,   поспешный   обыск   в
присутствии  командующего  корпусом  и  прибывших  из  столицы   офицеров...
Объяснение могло быть только одно: Редль оказался шпионом царской России.
     Конечно, нечего было и думать о том, чтобы опубликовать  это  известие.
Полиция конфисковала бы  весь  тираж  еще  до  того,  как  он  вышел  бы  из
типографии, а самой газете грозили бы штрафы и  судебные  преследования.  Но
австрийским журналистам было не занимать опыта владения  эзоповским  языком,
умения иносказательно сообщить все, о чем не разрешалось помещать сведения в
печати, передать новость под видом ее опровержения.
     На другой день в "Праге тагеблатт"  была  помещена  небольшая  заметка,
сразу превратившаяся в крупнейшую сенсацию. "Одно высокопоставленное лицо, -
говорилось в заметке, -  просит  нас  опровергнуть  слухи,  распространяемые
преимущественно в военных кругах, относительно  начальника  штаба  пражского
корпуса  полковника   Редля,   который,   как   уже   сообщалось,   покончил
самоубийством в Вене в воскресенье утром. Согласно  этим  слухам,  полковник
будто бы обвиняется в  том,  что  передавал  одному  государству,  а  именно
России,  военные  секреты.  На  самом  же  деле  комиссия  высших  офицеров,
приехавшая в Прагу  для  того,  чтобы  произвести  обыск  в  доме  покойного
полковника, преследовала совсем другую цель".
     До напечатания заметки в тайну были посвящены лишь 10  высших  офицеров
Австро-Венгрии. Ее скрыли даже от императора Франца Иосифа. После выпуска во
вторник очередного номера "Прагер тагеблатт"  тайна  стала  известной  всему
миру. Однако многие важные подробности всплыли на свет только после  распада
в 1918 г. лоскутной австро-венгерской империи.
     Разоблачение Редля, видимо, было делом случая.  В  начале  1913  г.  на
главный  почтамт  Вены  прибыло  письмо  до  воcтребования,   посланное   из
небольшого городка Эйдкунена в  Восточной  Пруссии,  близ  русской  границы.
Никто долгое время не  приходил  за  письмом,  и  его  отправили  обратно  в
Германию. Там, так как автор был неизвестен, пакет вскрыли, и  о  содержимом
его германская полиция поспешила уведомить разведку Австро-Венгрии.  Так  по
крайней мере излагает дело  в  своих  мемуарах  начальник  австро-венгерской
разведки и контрразведки Макс Ронге. Однако, вероятнее всего,  письмо  вовсе
не отсылали в Германию и вся эта история была выдумана Ронге,  чтобы  скрыть
существование в Австро-Венгрии "черного кабинета".
     Каким бы то ни было путем, но содержимое пакета из Эйдкунена  оказалось
в распоряжении австрийской контрразведки. А оно было  совсем  необычным  для
простого письма: банкноты на сумму 6 тыс. австрийских  крон  и  два  адреса:
один - в Женеве,  другой  -  в  Париже.  Оба  адреса  были  хорошо  известны
австрийской контрразведке как "почтовые ящики" для шпионов различных  стран.
Несомненно, что 6 тыс. крон представляли собой плату за шпионскую работу. Об
этом говорили не только адреса, но самый  факт  посылки  столь  значительной
суммы в письме. Ясно, что деньги нельзя было отправить открыто, общепринятым
путем. Как же  поймать  шпиона,  проживавшего,  очевидно,  в  Австрии  и  по
каким-то причинам (может быть, по болезни) не сумевшего  получить  посланное
ему вознаграждение? Письмо было адресовано какому-то Никону  Ницетасу.  Это,
как выяснилось, было вымышленное имя. Единственным возможным  способом  было
наблюдение за почтой в надежде, что иностранный разведчик  сам  попадется  в
поставленную ему ловушку.
     Тем временем пришло еще одно письмо до востребования, адресованное, как
и первое, Никону Ницетасу. В нем было 7  тыс.  крон.  Потом  прибыло  третье
письмо. Однако прошел апрель, половина мая, а загадочный Ницетас  так  и  не
явился за  довольно  круглой  суммой,  которая  лежала  в  трех  письмах  до
востребования (контрразведка вернула на почтамт и первый пакет).  Напряжение
нарастало. Почтовое окно было  соединено  прямым  проводом  с  расположенным
неподалеку  полицейским  отделением.  Достаточно   было   чиновнику   нажать
электрический звонок, и за одну-две минуты, уходившие  на  формальности  при
выдаче корреспонденции, перед окошком оказались бы агенты  венской  полиции,
которым было поручено наблюдение  за  этим  делом.  Но  шли  дни,  а  письма
по-прежнему лежали на почтамте.
     Поздно вечером в субботу, 24 мая, начальник контрразведки капитан Ронге
отправился с  работы  домой.  Как  только  он  вошел  в  квартиру,  раздался
телефонный звонок - его вызывал из венского полицейского управления статский
советник Гайер: "Пожалуйста,  приходите  ко  мне  в  бюро.  Случилось  нечто
ужасное!"
     В субботу, во второй половине дня, к окошку  почтамта  подошел  наконец
человек, потребовавший столь долго ждавшие  его  письма.  Почтовый  служащий
немедленно нажал кнопку звонка и попытался немного задержать посетителя,  но
сыщики все не  являлись.  Как  раз  в  эту  минуту  в  комнате  полицейского
управления не оказалось ни одного человека.  Клиент,  получив  свои  письма,
вышел из здания почтамта. Примчавшиеся через минуту трое  агентов  бросились
за ним следом. Неудача! Они увидели лишь, как  человек,  получивший  письма,
сел в такси и уехал. Поблизости не было другой машины,  и  от  преследования
пришлось отказаться. Полицейские успели лишь заметить номер машины. Это была
единственная оставшаяся в их руках нить. Они стояли около 20 минут, обсуждая
создавшуюся  ситуацию,  когда  увидели  едущее  им  навстречу  такси.  Номер
совпадал, это был тот самый автомобиль, который увез незнакомца!
     Сыщики сели в такси и спросили шофера, куда он отвез  недавно  с  этого
места одного  их  друга.  "В  кафе  "Кайзерхоф"",  -  ответил  шофер.  Новые
пассажиры попросили ехать туда же. По дороге  они  имели  время  внимательно
обшарить такси. При осмотре агенты наткнулись на серый шерстяной  футляр  от
перочинного ножика. Не очень верный след: футляр мог забыть  и  кто-либо  из
пассажиров, бравших такси до получателя писем.
     В кафе "Кайзерхоф" было многолюдно. Хотя сыщики ранее могли видеть лишь
спину незнакомца, они сразу же убедились, что его не было среди  посетителей
кафе. Однако, быть может, он вовсе и не собирался заходить в "Кайзерхоф",  а
просто решил, заметая следы, сменить такси.
     На ближайшей стоянке такси детективы  выяснили,  что  примерно  полчаса
назад  какой-то  человек,  приметы  которого  совпадали  с   общим   обликом
незнакомца, взял машину и отправился в  отель  "Кломзер".  Детективы  спешно
помчались в эту гостиницу. Швейцар на заданный ему  вопрос,  кто  приехал  в
отель за последний час на такси, не мог дать точный ответ. Прибыло несколько
человек, по крайней мере четверо, в их числе проживающий в  отеле  полковник
Редль. Детективы попросили швейцара опросить,  кто  из  постояльцев  потерял
футляр. Их разговор был прерван появлением человека в хорошо сшитом штатском
костюме. Конечно, сыщики сразу же узнали полковника  -  восходящую  "звезду"
генерального штаба,  долгое  время  возглавлявшего  разведывательную  службу
австро-венгерской монархии.
     - Извините, господин полковник, не вы ли потеряли футляр от перочинного
ножика? - спросил швейцар.
     - Да, это мой, спасибо, - ответил полковник, посмотрев на чехол. И  тут
его лицо покрылось смертельной бледностью - он вспомнил, где потерял футляр.
Медленно  Редль  оглядел  трех   свидетелей,   присутствовавших   при   этом
саморазоблачении, и стремительно вышел на улицу. Двое агентов последовали за
ним, а один бросился звонить в полицейское  управление  статскому  советнику
Гайеру. А Гайер поставил  обо  всем  в  известность  Ронге.  Тот  вспоминал:
"Услышав известие,  что  многолетний  член  нашего  разведывательного  бюро,
военный  эксперт  на  многочисленных  шпионских  процессах  разоблачен   как
изменник, я прямо-таки окаменел".
     Вскоре детективы принесли обрывки записок,  разорванных  и  выброшенных
Редлем. Когда их собрали и восстановили текст, отпали последние колебания. В
них был указан ряд "почтовых ящиков",  которые  доказывали  связь  Редля  не
только с Россией, но и с Францией и Италией.
     Ронге, когда писал о потрясении, которое испытал, узнав о предательстве
Редля, нисколько не преувеличивал. На него и его сотрудников в первую минуту
просто-таки напал столбняк. Редль принадлежал  к  числу  офицеров,  делавших
быструю карьеру в  австро-венгерской  армии,  причем  вся  его  служба  была
связана  со  шпионажем.  Он  работал  в  разведке  с  1900  г.  и  ввел  ряд
"усовершенствований", например незаметное фотографирование всех посетителей,
которых принимал в своем служебном кабинете,  и  даже  запись  разговора  на
фонограф. Ручки кресла и папиросы,  которые  предлагались  посетителю,  были
посыпаны специальным порошком, так что  каждый  входивший  в  кабинет  Редля
незаметно для себя оставлял отпечатки пальцев. Начальник Редля генерал Гизль
очень ценил своего подчиненного. Когда Гизль был переведен на службу из Вены
в Прагу, где находился один из главных центров австро-венгерской  армии,  он
прихватил с собой и своего опытного офицера разведки. Редль к этому  времени
был уже полковником. В Вене его заменил капитан Ронге. Он, в свою очередь, к
"нововведениям" Редля добавил один очень старый  прием  -  строгую  почтовую
цензуру, которую до того времени  не  применяли  систематически.  Целью  был
контршпионаж, но даже цензорам внушили, что их  задачей  является  борьба  с
контрабандой.
     Работники австрийской разведки считали полковника Редля своим  учителем
и образцом,  составленная  им  секретная  инструкция  "Советы  по  раскрытию
шпионажа" была настольной книгой для его преемников. От Редля у австрийского
генштаба не было тайн. А это означало, что не было тайн и от  неприятельских
разведок! В смятении Ронге отправился  известить  начальство  о  неслыханном
открытии.
     ...Тем временем Редль бродил по венским улицам, видимо, обдумывая  свое
положение и пытаясь определить, установлена ли за ним слежка. Вскоре ему все
должно было стать ясным: сыщики следовали  за  ним  по  пятам.  Редль  круто
повернулся  и  возвратился  в   отель   "Кломзер".   Трудно   сказать,   чем
руководствовался Редль в своих действиях. Может быть, он  не  терял  надежды
ускользнуть, хотя у столь опытного разведчика, как он, вряд  ли  могли  быть
сомнения в неосуществимости такой попытки. Кольцо уже замкнулось.  Вероятнее
всего, он, с его психологией великосветского  игрока  и  прожигателя  жизни,
поняв, что  ставка  проиграна,  решил  провести  наиболее  приятно  немногие
оставшиеся у него часы.
     Пока Ронге докладывал по команде и получал от коменданта города санкцию
на арест, Редль встретился в гостинице со своим  другом  Виктором  Поллаком,
прокурором  Верховного   кассационного   суда,   совместно   с   полковником
выступавшим  на  процессах  иностранных  шпионов.  Редль  и  Поллак   вдвоем
отправились в ресторан "Ридхоф", где  в  отдельном  кабинете  им  был  подан
роскошный ужин. Чтобы подслушать их разговор, один из агентов предъявил свои
полномочия директору ресторана и, надев костюм официанта, стал  прислуживать
двум важным посетителям. Однако  Редль  предпочитал  делать  свои  признания
Поллаку, когда официант выходил из комнаты.
     В своей исповеди он признался, что для удовлетворения своих извращенных
склонностей ему приходилось добывать много денег. Редль говорил  о  душевных
расстройствах, о том, что стал невменяем и не  отвечает  за  свои  поступки.
Однако  полковник  не  упомянул  о  своей  шпионской  деятельности.   Поллак
немедленно позвонил Гайеру, сообщив о разговоре и о том, что Редль,  видимо,
страдает серьезным психическим заболеванием. В половине двенадцатого  Редль,
распрощавшись с Поллаком, вернулся в гостиницу "Кломзер", оцепленную со всех
сторон полицией. К нему в номер постучали. Вошли четверо офицеров в форме...
Редль отказался отвечать на вопросы - все материалы можно будет  получить  в
его пражской квартире. Он попросил (или ему предложили)  револьвер.  Офицеры
ушли.
     В пять часов утра один из агентов зашел в отель, заявив, что  ему  надо
спешно передать письмо Редлю. Войдя в номер, он обнаружил  труп  полковника,
пустившего себе  пулю  в  лоб.  Агент  быстро  проскользнул  мимо  швейцара,
дремавшего в этот ранний час на своем посту. Власти пытались скрыть  причины
самоубийства, изобразить его как полную неожиданность. Через несколько минут
после ухода сыщика телефонный звонок разбудил  швейцара.  Какой-то  властный
голос, отказавшийся назвать себя,  попросил  немедленно  вызвать  полковника
Редля к телефону в вестибюль. Швейцар зашел в  номер,  увидел  мертвое  тело
полковника и подн