хочу видеть.
     - Малютка, - ответил Калиостро, - что ты видишь?
     - Ничего.
     - Топни ногой. Кого ты видишь?
     - Никого.
     - Топни еще раз. Не видишь ли ты высокой женщины в белом? Знаешь ли  ты
королеву? Узнаешь ли ее7
     - Да, я вижу королеву.
     - Посмотри сюда, я возношусь на небо. Видишь ли меня?
     - Нет.
     -  Топни  ногой  и  скажи:  "Я  приказываю  именем  Великого  Кофта   и
Михаила...". Видишь ли ты королеву?
     - Да, я вижу ее".
     После этой церемонии девушка созналась Ламотт, что Калиостро научил  ее
говорить таким образом. "Когда ангел меня целовал, на самом деле я  целовала
свою руку, как мне приказывал граф". Девушка  все  же  уверяла,  что  с  ней
случилось  нечто  необыкновенное  и  что,   когда   сдвинули   графин,   она
действительно увидела королеву. Кардинал  в  экстазе  целовал  руки  мага  и
называл его великим человеком.
     Таким образом, по версии Ламотт, шарлатанство не обошлось без гипноза и
имело целью втянуть  кардинала  в  операцию  с  покупкой  ожерелья.  Викарий
кардинала, присутствовавший при опыте, добавляет:
     "Он (Калиостро. - Е. Ч.) стал на  свой  треножник  и  начал  египетские
заклинания. Оракул произнес, что сделка вполне достойна князя, что она будет
иметь полный эффект и что после нее взойдет солнце над Францией и  над  всем
человечеством, причем все это случится благодаря редким талантам кардинала".
     Сам Калиостро на допросе утверждал нечто другое: он проделал этот опыт,
уступая настойчивым просьбам Жанны, по ее словам, часто бывавшей у королевы,
и кардинала, присоединившегося к этим просьбам. Чтобы отделаться,  Калиостро
приказал привести какого-нибудь ребенка;  на  другой  день  Жанна  пришла  с
племянницей.
     Суд признал виновной одну Ламотт.
     Скандал, вызванный свиданием  в  гроте  Венеры,  потушить  не  удалось.
Поскольку дело об  ожерелье  получило  огласку,  в  него  активно  вмешались
французская официальная  дипломатия  и  тайная  агентура  за  границей.  Для
французского двора стало  задачей  первоочередной  важности  захватить  всех
участников кражи, чтобы доказать невиновность королевы. Поэтому не жалели ни
усилий, ни денег, но добраться до находившегося в  Англии  мужа  Жанны  было
трудно.  А  только  он  мог  дать  показания,  куда  исчезла  большая  часть
бриллиантов. В связи с этим французский посол  в  Лондоне  граф  Адемар  был
чрезвычайно обрадован, когда получил из Эдинбурга помеченное 20  марта  1786
г. письмо от некоего итальянца Франсуа  Беневента,  именовавшегося  Дакоста,
"учителя иностранных языков".
     В этом письме Беневент предложил обеспечить тайный увоз  из  Англии  не
только Ламотта, но и находившихся у него бриллиантов.  За  свои  услуги  сей
педагог, который уже достиг почтенного возраста - 70 лет, запросил ни  много
ни мало как 10 тыс. гиней, то есть 260 тыс. ливров. Ламотт действительно был
хорошо  знаком  со  старым  итальянцем,  который  в   обмен   за   некоторое
вознаграждение согласился выдавать  "графа"  за  своего  племянника  (Ламотт
опасался, что его разыскивает английская полиция).
     Несмотря на  чудовищную  сумму,  запрошенную  итальянцем,  Адемар  счел
предложение   приемлемым   и    поспешил    переслать    письмо    Беневента
Марии-Антуанетте, которая быстро добилась согласия короля. 4 апреля  министр
иностранных дел сообщил Адемару, что Беневенту можно заплатить в виде аванса
1 000 гиней и дать твердые гарантии в отношении остальной суммы, которую тот
получит,  как  только  Ламотт  будет  находиться  под  стражей  в  любом  из
французских портов. Адемар известил Дакоста, что его предложение принято,  и
возложил организацию  похищения  на  первого*  секретаря  посольства  Сибиля
д'Арагона. Секретарь, в прошлом офицер, был человеком  действия.  Он  быстро
составил план. Беневент должен будет убедить Ламотта покинуть Эдинбург якобы
потому, что там оставаться долее весьма небезопасно. После  этого  итальянец
приедет с Ламоттом в Ньюкасл, где будет нетрудно  убедить  "графа"  посетить
расположенный неподалеку порт Шилдс. К этому времени за Дакоста  и  Ламоттом
будут следовать два тайных французских агента. Двое других  людей  д'Арагона
прибудут морем в Шилдс на небольшом судне с надежным экипажем. Это судно  не
могло вызвать ни у  кого  подозрение,  поскольку  из  Шилдса  вывозилось  за
границу  большое  количество   каменного   угля.   Беневент   даст   "графу"
снотворного, Ламотта быстро перенесут на корабль, и вскоре он  уже  будет  в
руках французского правосудия.
     29 апреля Беневент сообщил из Эдинбурга, что на днях известит  о  своем
отъезде вместе с Ламоттом в Ньюкасл, куда они действительно  отправились.  В
Лондон спешно прибыли выделенные для выполнения секретной миссии французские
полицейские инспекторы Кидор  и  Гранмезон.  Узнав  только  от  д'Арагона  о
возложенном на них поручении, полицейские чины отнюдь не пришли  в  восторг.
Им явно не улыбалось быть повешенными  в  Англии  в  случае  неудачи  плана.
Однако до этого дело не дошло. Оказалось, что  еще  меньше  эта  перспектива
устраивала Беневента, уже получившего аванс. При  встрече  с  французами  он
выдвинул множество предлогов для отказа участвовать в похищении. Кроме всего
прочего, "граф", по словам итальянца,  заподозрил  опасность  и  не  пожелал
ехать в Шилдс. На деле, по всей вероятности, Беневент  предпочел  признаться
во всем Ламотту и поделиться с ним полученными деньгами. Возможно даже,  что
весь план заранее был разработан самим  Ламоттом,  который  в  таком  случае
оказался достойным учеником своей жены. Казалось бы, все ясно, и  все  же...
Была ли королева как-то связана с Ламотт? Мария-Антуанетта это категорически
отрицала, и ранее  многие  историки  были  склонны  поверить  этому.  Теперь
большинство исследователей считают,  что  королева  лгала.  Как  отмечал  Ф.
Эрлан-же, ко  времени  "дела"  29-летняя  Мария-Антуанетта  имела  уж  очень
сомнительную репутацию и была знакома с подозрительными личностями. Во время
обыска   у   Ламотт   был   обнаружен   ларец   с   миниатюрным    портретом
Марии-Антуанетты, который явно был  подарен  мнимой  графине.  Было  заранее
предписано изъять эту шкатулку, то есть  явную  улику,  свидетельствующую  о
том, что авантюристка пользовалась милостивым расположением королевы.  Роган
мог наблюдать, как Ламотт выходила из дворца Габриэль в сопровождении одного
из  камердинеров,  которого  в  действительности  изображал  любовник  Жанны
аферист Рето де Вильет. По официальной версии, Жанне  помогала  подкупленная
консьержка. Но возможно предположить, что Жанна действительно несколько  раз
побывала у королевы.
     19 мая 1786  г.  Мария-Антуанетта  писала  французскому  послу  в  Вене
Мерси-Аржанто (письмо это сохранилось в австрийском государственном архиве):
"Барон (де Бретей-министр  двора  и  смертельный  враг  Ро-гана.  -  Е.  Ч.)
расскажет Вам о моих мыслях, особенно относительно  того,  чтобы  ничего  не
говорить о свидании и о галерее, он объяснит Вам причины этого". Отчего Рето
де Вильет заведомо неправильно подделал подпись королевы  ("Мария-Антуанетта
французская") в подложном письме, в  котором  содержалось  обязательство  об
уплате ювелирам 1600 тыс. ливров за ожерелье? На суде  Рето  утверждал,  что
Мария-Антуанетта боялась дать письменную гарантию погашения  долга  и  Роган
приказал  поэтому,  чтобы  не  компрометировать  королеву,  изготовить  явно
неправильную подпись, рассчитывая, что ювелиры-иностранцы не заметят обмана.
Это более вероятно, чем то,  что  столь  откровенный  подлог  ускользнул  от
внимания кардинала. После ареста Рогану разрешили написать  аббату  Гоцжелю,
чтобы тот немедля до обыска сжег переписку  кардинала.  Читатель,  наверное,
помнит сцену в "Женитьбе Фигаро" (пьеса  издана  в  том  же  1786  г.),  где
Сюзанна на тайном свидании играет роль графини  -  с  полного  ее  согласия.
Бомарше был осведомленным человеком, и вряд ли в этой  сцене  не  содержался
намек, понятный современникам.
     Ламотт открыто бросила в  лицо  Рогану,  что  ни  им,  ни  ею  не  было
произнесено ни  слова  правды  на  суде.  Высказывается  предположение,  что
королева сама инсценировала это "дело", чтобы выставить смешным ненавистного
кардинала. Если это и  так,  то  она,  конечно,  не  предусмотрела  большого
морального ущерба, который  был  нанесен  "делом"  об  ожерелье  французской
монархии. Через несколько лет Мирабо даже  назвал  историю  похищения  колье
прологом Великой французской революции.

       Измена в Вест-Пойнте

     Джордж Вашингтон, главнокомандующий войсками  американских  колонистов,
сражавшихся  за  независимость,  против  Англии,  отлично  понимал  значение
разведки. Еще в юношеские  годы,  участвуя  волонтером  в  англо-французской
войне, он стал  свидетелем  поражения,  которое  13  июля  1755  г.  понесли
английские войска под командованием генерала Брэддока около форта Дюкена (на
месте, где впоследствии возник город Питтсбург). Поражение  было  следствием
того, что Брэддок не имел понятия о силах французов, оборонявших форт.
     Когда же через  два  десятилетия,  в  начале  войны  за  независимость,
Вашингтон стал во главе войск колонистов, он  сразу  же  предпринял  попытку
создать собственную разведывательную службу. Первым из его разведчиков  был,
очевидно, знаменитый Натан Хейл, которого  англичане  поймали  и  казнили  в
сентябре 1776 г. Хотя имя Натана Хейла уже стало легендарным,  почти  ничего
не известно ни о цели переброски его в тыл врага, ни о том, чего ему удалось
достигнуть.
     Когда разведывательная служба колонистов получила  некоторое  развитие,
Вашингтон  поручил  ее  дальнейшее  усовершенствование   майору   Бенджамину
Толмеджу (Джону Баттому). Майор отобрал нескольких лично знакомых ему  людей
в Нью-Йорке и других районах, занятых  тогда  английскими  войсками.  Обычно
агенты, действовавшие в одной  местности,  были  старыми  друзьями  -  таким
образом Толмедж надеялся наладить  сотрудничество  своих  людей  и  получить
уверенность, что в случае ареста и гибели одного из них все остальные  будут
с удвоенным рвением продолжать работу,  чтобы  отомстить  за  друга.  Первые
агенты Толмеджа учились вместе с ним в Йельском университете. Хотя это  были
лица, ранее совершенно незнакомые с разведкой,  большинство  из  них  сумело
быстро освоиться со своей новой деятельностью. Все они имели  конспиративные
имена, и никто даже  в  американском  лагере,  помимо  майора,  не  знал  их
подлинных фамилий.
     Наиболее   успешно   действовал   Роберт   Таунсенд    из    Нью-Йорка,
фигурировавший под именем  Самуэля  Калпера-младшего.  Таунсенд  организовал
торговую фирму по  доставке  продуктов  в  Нью-Йорк  от  фермеров  окрестных
районов. Помещение,  которое  занимала  его  фирма,  было  все  время  полно
покупателями, в том числе английскими военными и их  женами.  В  разговорах,
которые никто не думал держать в  секрете,  проскальзывало  немало  полезной
военной информации. Таунсенд ее записывал и пересылал в штаб Вашингтона. Два
других разведчика - Авраам  Вудхал  (Самуэль  Калпер-старший)  и  Остин  Рой
соответственно выполняли роли "почтового ящика" и  курьера.  Рой,  живший  в
Нью-Йорке под видом служащего фирмы Калпера,  доставлял  донесения  Вудхалу,
который обосновался за городом. Получив информацию, Вудхал спешил  развесить
на веревках в определенном месте и заранее условленным образом нижнее белье.
Это было сигналом, что все в порядке, и второй курьер Брюстер,  лодочник  по
профессии,  переправлял  собранные  сведения  Толмеджу  или  одному  из  его
доверенных лиц. При этом использовался довольно громоздкий код,  требовавший
специальных справочных книг для шифровки и прочтения донесения.  Одни  буквы
заменяли другие, различные фигуры означали название места,  имя  или  просто
определенные слова. Так, цифрой 711 обозначался  генерал  Вашингтон,  712  -
английский генерал Клинтон, 745 - Англия, 592 - корабли.
     Вашингтон очень нуждался в информации, поступавшей от Таунсенда  и  его
друзей, и специально приказал, чтобы  ее  передавали  ему  немедленно  после
получения. Толмедж лишь один раз  отчасти  нарушил  этот  приказ.  Майор  не
вручил генералу Вашингтону, как это имел  привычку  делать,  нераспечатанным
очередное послание от Самуэля Калпера-младшего, а  сам  прочел  его  и  даже
задержал на какой-нибудь час. Из-за этой незначительной  задержки  произошли
события, имевшие чрезвычайное значение для армии колонистов.
     Английские  войска  заняли  небольшой  городок,  где   родился   Роберт
Таунсенд. Там ему принадлежал дом, который находился на попечении его сестры
Сары. В этом доме поселились  английские  офицеры,  в  том  числе  полковник
Симко. Сара Таунсенд знала  о  том,  что  ее  брат  стал  разведчиком  армии
колонистов, и пыталась оказать ему всю  возможную  помощь.  Делая  вид,  что
руководит слугами, которые подавали обед английским офицерам, Сара старалась
ничего не пропустить из того, о чем говорилось за столом.
     Однажды - это было вечером в конце августа 1780 г.  -  полковник  Симко
беседовал   с   недавно   прибывшим   знакомым.   Это   был   майор   Андре,
натурализовавшийся в Англии сын швейцарского купца.  Поступив  в  английскую
армию, Андре быстро продвинулся по службе. Сейчас  он  был  уже  генеральным
адъютантом британских экспедиционных войск в Северной Америке  и  доверенным
лицом генерала Клинтона. Все это побудило Сару Таунсенд с  особым  вниманием
прислушиваться к беседе двух офицеров, которая, впрочем, не содержала ничего
особенно важного. Однако, когда ужин был еще  далеко  не  кончен,  произошел
странный случай. Было  доставлено  письмо  на  имя  Джона  Андерсона.  Сара,
естественно, спросила Симко, не знает ли он кого-либо, кто  носит  это  имя.
Тогда Андре неожиданно заявил, что ему это  известно,  и  спрятал  письмо  в
карман. И что еще более странно - внимательный глаз хозяйки  скоро  заметил,
что Андре никому не передал это письмо, а  сам  вскрыл  и  прочел  его.  Это
происходило, когда офицеры  пили  кофе  и  вели  разговоры  об  американской
крепости и главном военном складе Вест-Пойнте.
     Сара Таунсенд разумно решила, что  все  это  должно  заинтересовать  ее
брата. Она попросила одного из квартировавших в ее доме  офицеров,  капитана
Даниеля Юнга, переслать в  Нью-Йорк  со  своим  ординарцем  пакет  в  фирму,
поставлявшую продукты питания. Галантный капитан, конечно, не мог отказать в
исполнении такой просьбы красивой девушке, тем более что продовольствие было
нужно Саре, чтобы кормить полковника Симко и  его  офицеров.  Сара  Таунсенд
передала солдату запечатанный пакет. Подразумевалось, что в  нем  содержался
перечень необходимых продуктов... Сразу же  после  получения  письма  сестры
Роберт Таунсенд направил его обычным путем Толмеджу.
     Но за полчаса до того, как  оно  достигло  начальника  разведки,  майор
получил другое письмо. Оно было подписано командиром  Вест-Пойнта  генералом
Бенедиктом Арнольдом. Он сообщал, что, вероятно, к нему должен  прибыть  его
близкий друг Джон  Андерсон,  который  не  знаком  с  местностью.  Начальник
Вест-Пойнта  очень  просил  послать  для  сопровождения  мистера   Андерсона
нескольких драгун.
     Фактическим  главой  секретной  службы  Англии  был  заместитель  лорда
Сеффолка  Уильям  Идеи  (впоследствии  известный  также  под  именем   лорда
Окленда). Честолюбивый трезвый политик, обладавший недюжинным умом  и  редко
изменявшим ему чутьем, Иден не был все же  способен  осознать  необратимость
процесса  освобождения  английских  колоний  из-под  власти  метрополии.  Он
считал,  что  сохранение  над   ними   контроля   какого-либо   европейского
государства неизбежно и что Англия при проведении  соответствующей  политики
имеет шансы остаться такой державой-метрополией.  Иден  разделял  близорукое
мнение лоялистов, что с "мятежом" можно будет  покончить  умелым  сочетанием
кнута и пряника, причем "пряником" должны были  служить  не  только  уступки
политического и экономического характера, но и прямой  подкуп  руководителей
повстанцев. Так думал не только Иден. Это был, так сказать, естественный ход
мыслей английского политика, привыкшего действовать в  парламенте,  где  все
имело цену - голоса избирателей "гнилых местечек",  сохранявших  со  средних
веков право посылать депутатов в палату общин, голоса самих  парламентариев,
продававшихся оптом и  в  розницу.  Коррупция  была  методом  управления,  а
возможность раздавать пенсии, синекуры, взятки и, конечно, дворянские титулы
- источником власти. Недаром незадолго  до  начала  войны  за  независимость
Франклин, хорошо знавший английские порядки, говорил, что, "если бы  Америка
сэкономила деньги, которые она за три  или  четыре  года  тратит  на  модные
английские  предметы  туалета  и  украшения,  она  смогла  бы  купить   весь
парламент, всех министров и еще кого угодно".
     Стратегия и тактика английской секретной службы определялись во  многом
расстановкой классовых и политических сил в восставших колониях. Дело в том,
что против разрыва  с  Англией  были  значительная  часть  крупной  торговой
буржуазии,   богатых   землевладельцев,   высшего   духовенства    (особенно
священников англиканской церкви  -  государственной  церкви  в  метрополии),
лица, связанные с британской колониальной администрацией. Они называли  себя
тори или лоялистами,  народ  именовал  их  предателями.  Лоялисты  оказывали
влияние примерно на треть  населения.  От  30  тыс.  до  50  тыс.  лоялистов
пополнили ряды английской армии и флота,  не  считая  тех,  кто  вступил  во
вспомогательные отряды милиции. Сменявшие друг друга английские командующие,
особенно генерал Клинтон, пытались воспользоваться  и  тем  обстоятельством,
что  даже  среди  патриотов  было  немало  людей,  сохранявших  традиционное
почтение к британским властям. Оказывалось нетрудным делом с помощью  угроз,
лести, подкупа перетянуть этих людей на сторону Англии. (Клинтон  писал:  "Я
не казнил ни одного вражеского шпиона, а находил  им  хорошее  применение  в
качестве шпионов-двойников".)
     Опасным  английским  агентом  был  доктор  Бенджамин  Черч.   Пользуясь
репутацией  патриота,  с  первых  дней  участвовавшего   в   борьбе   против
колониальных властей, он стал главой медицинской службы в армии  Вашингтона.
Присутствуя  на  военных  советах,  Черч  регулярно  посылал  отчеты  о  них
английскому генералу Гейджу. Это продолжалось, пока не задержали его курьера
- женщину,  пытавшуюся  проскользнуть  в  занятый  англичанами  Бостон.  Она
призналась, что послана Черчем. В штабе Вашингтона расшифровали найденное  у
нее донесение, содержавшее отчет о  численности  и  вооружении  американской
армии. Вашингтон ограничился изгнанием Черча из  армии,  но  Континентальный
конгресс приказал арестовать его. Позднее Черча  обменяли  на  американского
врача, находившегося в плену у англичан.
     Даже среди части крупной буржуазии и плантаторов, которая участвовала в
борьбе против Англии, многие  рассматривали  эту  борьбу  лишь  как  удобный
случай для того, чтобы нажиться на военных поставках и участии, в денежных и
земельных спекуляциях. "Такого  отсутствия  чувства  гражданского  долга,  -
писал вождь армии колонистов Джордж Вашингтон, -  такой  спекуляции,  такого
множества всяческих ухищрений для получения той или иной выгоды... я никогда
еще не видел и молю бога, чтобы  никогда  не  быть  свидетелем  подобного  и
впредь". Все это не могло не вызвать  возмущения  среди  солдат  Вашингтона,
получавших известия о том, как тяжко приходится их семьям. А в имущих верхах
росло  число  тех,  кто  явно  тяготился  затянувшейся  войной,  с   опаской
поглядывал на вооруженные массы, среди которых бурлило  глухое  недовольство
богачами и  спекулянтами.  Участились  разговоры  об  опасности  "господства
черни", о том, что, быть может, еще не поздно