менее 72
французов  являлись  агентами   английской   секретной   службы.   Напротив,
версальский двор не имел на территории Англии ничего, что хотя бы  отдаленно
напоминало такую разведывательную сеть.
     Не все шпионы стремились прямо получать  плату  звонкой  монетой.  Так,
например, некоторые из бывших якобитов готовы были  работать  на  английскую
разведку  за  право  вернуться  в  Англию  (что  иногда  было  связано  и  с
возвращением их владений). Так, граф Меришел получил это право, своевременно
сообщив о заключении Францией и Испанией в 1761 г. так называемого  Третьего
семейного союза.
     Как и прежде, в задачу британского поота  зачастую  входил  шпионаж  не
только против страны, при правительстве которой он был  аккредитован,  но  и
против соседних государств. Так, лорд Стейр, будучи послом  в  Париже,  имел
шпионов в ряде стран (например, в  Испании  в  1720  г.  некоего  Уилкинса).
Английский посланник в ганзейских городах Уич нанял шпиона в Дрездене  Якоба
Дейлинга,  которому  платил  60  ф.  ст.  в  год.  Английские   контакты   с
государствами Северной Африки (включая алжирских  пиратов)  во  многом  были
связаны со стремлением  получать  информацию  о  передвижениях  французского
флота в Средиземном море.  Поскольку  речь  шла  о  шпионаже,  проводившемся
дипломатическими ведомствами, роль резидентов, как правило,  брали  на  себя
послы.  Лишь  в  редких  случаях  разведчики  поддерживали  прямые  связи  с
министерством иностранных дел в Лондоне.
     Когда, особенно в недружественных столицах, в  деятельности  британских
послов главным становилось  их  участие  в  тайной  войне,  они  приобретали
репутацию    разведчиков,    прикрывшихся    дипломатическим    иммунитетом.
Подполковник Роберт Кэмпбелл, отправленный в 1757 г.  в  Стокгольм  с  целью
дипломатического  зондажа,  должен  был  доложить  начальству,   что   шведы
рассматривали его как "шпиона с верительными грамотами". Бывали и еще  более
досадные казусы. Британский посол в Петербурге  во  время  Семилетней  войны
(1756-1763 гг.) Чарлз Хенбери Уильяме считался ходатаем  по  делам  союзника
Англии - прусского короля Фридриха II и с полным на то основанием,  так  как
настойчиво пытался подкупить всех способных помочь ему  в  этом,  начиная  с
супруги наследника престола - будущей Екатерины II. Поэтому  Уильяме  совсем
напрасно жаловался в письме в Лондон, что злые языки советовали  императрице
Елизавете Петровне смотреть на него "более как на прусского шпиона,  чем  на
английского посла".
     Старое соседствовало с новым. Предпринимались  даже  попытки  возродить
такие давние приемы тайной  войны,  как  использование  самозванцев,  широко
применявшееся, например, в Англии в конце XV в. или в России в  начале  XVII
в. Во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. на Западе в различных кругах
возникла мысль о возможности создать затруднения для правительства Екатерины
II, исподтишка поддерживая  притязания  красивой  авантюристки  неизвестного
происхождения, которая именовала  себя  Елизаветой,  княжной  Всероссийской,
дочерью царицы Елизаветы Петровны (от ее  морганатического  брака  с  А.  Г.
Разумовским) и, следовательно, внучкой Петра I. Самозванка принимала и много
других  имен.  В  историю  она  вошла   под   именем   княжны   Таракановой.
(Существовала и другая княжна Тараканова, которую считали дочерью  Елизаветы
и  Разумовского.  В  детстве  ее  увезли  за  границу,  в  1785  г.  она  по
распоряжению  Екатерины  вернулась  в   Россию,   постриглась   в   монахини
московского Ивановского монастыря под именем Досифеи  и  умерла  в  1810  г.
Казна отпускала на ее содержание крупные суммы.) По поручению Екатерины граф
Алексей Орлов, который находился с  русской  эскадрой  в  Средиземном  море,
разыскал Тараканову в Риме. Орлов предложил самозванке выйти за него  замуж,
взамен чего обещал возвести ее на российский престол. Они поехали в Ливорно,
где стояли русские суда, и прибыли  на  флагманский  корабль  "Исидор".  Там
Тараканова была арестована. 11 мая 1775 г. она была доставлена в Кронштадт и
вскоре заключена в Петропавловскую крепость. В своих  показаниях  узница  не
раскрыла ничего существенного и 4 декабря 1775  г.  умерла  от  туберкулеза.
Таким образом, она не дожила до наводнения 1777 г. и не  утонула  в  залитом
водой каземате, как это изображено в  известной  картине  К.  Д.  Флавицкого
"Княжна Тараканова в Петропавловской крепости  во  время  наводнения"  (1864
г.).
     Средства связи  не  претерпели  существенных  изменений  в  эту  эпоху.
предшествовавшую эре железных дорог.  Доставка  в  Лондон  даже  официальной
корреспонденции по почте занимала из Парижа и Гааги 3 дня, из Мадрида -  18,
из Рима и Стокгольма - 21, а из Константинополя - даже  40  дней.  Пересылка
наиболее  важных  донесений  курьерами  редко  приводила   к   значительному
сокращению этих сроков.
     По-прежнему острой проблемой являлась  сохранность  депеш.  Посылка  их
почтой была почти равносильна молчаливому согласию на  ознакомление  с  ними
иностранных  властей.  Чтобы  как-то   воспрепятствовать   этой   чрезмерной
любознательности, английская дипломатия пыталась иметь  альтернативные  пути
пересылки своей деловой переписки, минуя почту, - через Францию и Голландию,
иногда только морем (несколько маршрутов важно было сохранять  и  на  случай
войны, когда другие, проходившие через  вражескую  территорию,  естественно,
оказывались недоступными). Шифр не спасал  дела.  Практика  показывала,  что
большое   количество   зашифрованных   сообщений   создает    дополнительные
возможности иностранцам раскрыть код. Каждое посольство  имело  целый  набор
различных шифров, хотя они стоили дорого - около 150 ф. ст.  каждый.  Многие
депеши посылались одновременно  несколькими  путями.  Отправление  депеш  со
специальными дипломатическими курьерами обходилось настолько дорого,  что  к
такому способу можно было прибегать только при особой необходимости.  Иногда
не рисковали посылать письменные депеши  и  с  курьерами.  Некоторые  важные
сведения, особенно относящиеся к  области  тайной  войны,  сообщались  устно
доверенным лицам, которых отряжали в Лондон. Так, например, поступили, когда
бывший испанский министр Рипперда получил убежище в английском посольстве  в
Мадриде и обещал раскрыть все секреты своего правительства.
     Почтовые пакетботы,  появившиеся  еще  в  XVII  в.,  обычно  доставляли
корреспонденцию из  Англии  лишь  в  ближайшие  портовые  города  Франции  и
Голландии, далее ее перевозили по суше. Во время  войны  команды  пакетботов
увлекались пиратством в ущерб своим прямым обязанностям. Власти  стали  даже
предпочитать для почтовой службы небольшие  быстроходные  суда,  не  имевшие
серьезного вооружения на борту. Однако  это  не  могло  помешать  пакетботам
перевозить контрабанду  и  в  мирное,  и  в  военное  время.  Впрочем,  сама
контрабанда нередко при этом становилась прикрытием для шпионажа. В 1695  г.
министра иностранных  дел  Шрюсбери  запросили,  стоят  ли  разведывательные
сведения,  доставляемые  неким  капитаном  Питере  оном,  того,   чтобы   не
препятствовать контрабандному провозу им небольшого  количества  французских
изделий. В  том  же  1695  г.  лазутчик,  состоявший  на  службе  известного
дипломата  сэра  Уильяма  Трамбула,  предложил,  чтобы   английские   власти
разрешили нескольким лондонским купцам купить датский корабль,  который  мог
бы совершать ежегодно семь-восемь рейсов в различные французские  гавани  за
контрабандным товаром, доставляя туда за каждую поездку по два шпиона. Автор
проекта особо подчеркивал, что таможенники не должны подвергать этот корабль
никакому досмотру. Один из разведчиков  графа  Ноттингема  сообщал,  что  по
специальному заказу английских купцов построена яхта с тайниками, "где можно
кое-что запрятать", и что надо подыскать для нее капитана, хорошо  знакомого
с побережьем Франции.
     XVIII в. широко развил унаследованную от прошлого практику перлюстрации
писем. Западноевропейские монархии XVIII  столетия  нередко  характеризовали
как  "просвещенный  абсолютизм".  Нельзя  отрицать,  что  его  представители
действительно прилагали крайние усилия, чтобы "просветиться" за  счет  чужих
государственных и частных секретов путем просмотра почтовой корреспонденции.
Это было время расцвета "черных кабинетов", начало которым было положено еще
в первое десятилетие XVI в. германским императором Максимилианом.
     Во Франции "черный  кабинет"  получил  особое  значение  при  Марк-Рене
д'Аржансоне, который с 1697 г. в течение более двух десятилетий занимал пост
генерал-лейтенанта полиции. Его правление  совпало  с  последними,  наиболее
тяжелыми для страны годами правления Людовика XIV,  военными  поражениями  и
голодом, приведшим к продовольственным волнениям в Париже. В  этих  условиях
д'Аржансон еще более расширил систему слежки и шпионажа.  Начальник  полиции
умел следовать  даже  в  личной  жизни  придворной  моде.  Первоначально  он
действовал просто, собирая дань натурой со всех столичных домов  терпимости.
Однако когда "король-солнце" в конце жизни  впал  в  ханжеское  благочестие,
д'Аржансон тоже нашел выход: поселился в Транельском монастыре,  разумеется,
женском, где его любовницами состояли едва ли не  все  монахини,  начиная  с
самой  настоятельницы.  Обитательницы  монастыря  не  остались  внакладе   -
генерал-лейтенант полиции разрешил им выпустить лотерею,  принесшую  большую
прибыль. Недаром в монастыре даже  построили  часовню,  посвященную  Святому
Марку - патрону д'Аржансона. Из этого монастырского  уединения,  если  можно
употребить здесь это слово, д'Аржансона не извлекли  даже  смерть  короля  и
назначение в 1718 г. президентом финансового  совета  и  фактическим  главой
правительства.  Просто  Транельская  обитель,   являвшаяся   долго   центром
французской разведки, стала теперь местом, где вершились дела, связанные  со
знаменитой "системой  Ло"  -  неограниченным  выпуском  бумажных  денег  без
золотого покрытия, который  привел  к  острому  финансовому  кризису,  массе
банкротств и вследствие этого - к бегству самого  незадачливого  финансового
волшебника д'Аржансона из Франции. А вскоре после этого  он  стал  несколько
неожиданно подвизаться уже в роли агента английской разведки.
     Пока действовала невиданная "система Ло", в  Лондоне  взирали  на  нее,
кажется, скорее с завистью и опасением, как бы она не  увеличила  могущества
Франции, которая, правда, превратилась в это время  из  давней  соперницы  в
союзницу на недолгий срок. Британский посол в Париже лорд  Стейр  заподозрил
своего давнего знакомца Ло в якобитстве. Подозрение не имело  оснований  (Ло
отверг авансы якобитов) и было вызвано главным образом тем, что аббат Тансен
(известный  своим  сребролюбием)  за  солидную  толику  акций  "Миссисипской
компании" (чуть ли не на  100  тыс.  ливров)  без  долгих  церемоний  вернул
шотландского еретика в лоно  католической  церкви.  Банкиру  обращение  было
нужно, чтобы получить право официально занять министерский пост.
     Когда мыльный пузырь лопнул и Ло после  странствий  по  многим  странам
возвратился в Англию, как раз это обращение в католицизм закрыло ему путь  к
любой государственной должности. Однако  Уолпол,  злой  гений  парламентской
коррупции, не обошел своим покровительством обедневшего отца инфляции. За Ло
очень ходатайствовали его влиятельные друзья, и  Уолпол  решил  использовать
обедневшего   прожектера   в   качестве   тайного    эмиссара    британского
правительства. У первого министра имелась  своя  "система"  -  управление  с
помощью парламентских подкупов, часто осуществлявшихся в форме назначения на
доходные должности. Очевидно, такие синекуры имелись у сэра Роберта и в  его
разведывательной службе. В августе 1725 г. Ло отправился с тайной миссией  в
Мюнхен. Его целью было способствовать отходу Баварии от  союза  с  Австрией,
которая как раз в это время противопоставила себя действовавшим  в  согласии
Англии и Франции. Для  маскировки  же  подлинной  цели  поездки  Ло  получил
документы, аккредитовывавшие его в качестве британского дипломата в Венеции.
Нужда в услугах Ло вскоре отпала -  баварский  герцог  Максимилиан  Эммануил
скончался в феврале 1726 г., а  его  преемник  и  так  был  настроен  против
австрийского союза. Он через  Ло  пытался  прощупать  возможность  получения
английской субсидии, а шотландец  -  как-то  оправдать  свое  нахождение  на
секретной службе пересылкой детальных сведений о баварской армии. Наконец из
Лондона в ответ на просьбы  Ло  последовало  разрешение  ему  отправиться  в
Венецию. Здесь мы можем покинуть знаменитого авантюриста и  возвратиться  от
"системы  Ло"  к  "системе  черных  кабинетов",  которые  по   примеру   его
покровителя д'Аржансона стали распространяться в не виданных прежде размерах
по Европе.
     Кауниц, будучи австрийским канцлером с 1753 по 1794 г., учредил "черные
кабинеты" в разных городах  -  Франкфурте,  Нюрнберге,  Аугс-бурге,  Майнце,
Эйзенахе и многих других. Он широко  использовал  также  подкуп  иностранных
дипломатических курьеров.  Так,  его  людьми  выплачивалось  жалованье  всем
прусским курьерам (за исключением двоих). На австрийской границе эти курьеры
передавали свои депеши чиновникам канцлера на время, которое необходимо  для
снятия с них копий. Копии, естественно, отсылались в Вену, где производилась
дешифровка полученных материалов.
     Английский посол в Вене Кейт  как-то  пожаловался  Кауницу,  что  порой
венская почта доставляет ему не подлинники депеш, посланных  из  Лондона,  а
снятые с них копии. В ответ Кауниц лишь сделал попытку отшутиться: "Такой уж
это неуклюжий народ!"
     Усердие "черного кабинета" в Берлине при прусском  короле  Фридрихе  II
было также общеизвестно. Французский посол в Пруссии граф  де  Гинь  однажды
сдал на почту свою депешу  с  запиской,  что  это  очень  важная  и  спешная
корреспонденция и что он отправляет ее раньше времени, в 7 часов утра,  дабы
чиновники успели снять с нее копии и отослать с курьером в 7 часов вечера, а
не дожидались следующего курьера. Однако ирония не помогла, в  чем  пришлось
убедиться преемнику Гиня маркизу де Попу. Посол и его жена,  находившаяся  в
Версале,  одновременно  послали  друг  другу  письма,  и  каждый  получил  с
берлинской  почты...  свое  собственное  послание:  чиновники,  сняв  копии,
попросту перепутали конверты.
     В Англии на протяжении XVIII в. корреспонденция (с 1765  г.  фактически
вся  корреспонденция)  иностранных   дипломатов   подвергалась   тщательному
просмотру. Депеши расшифровывали и копии их передавали министру  иностранных
дел. Кроме того, прочитывали и другие письма, если предполагалось,  что  они
могут содержать разведывательную информацию (в частности,  из-за  того,  что
они   направлялись   по   подозрительным   адресам).   Первым    официальным
дешифровалыциком был Уильям Бленкоу. Он был внуком уже известного нам  Джона
Уоллиса и получил назначение после смерти деда в 1703  г.  Бленкоу  покончил
самоубийством через девять лет, его преемник Джон Кейл оказался  неспособным
к  выполнению  порученных  ему  непростых  обязанностей.  В  1716  г.   пост
дешифровалыцика занял священник Эдуард Уиллес, и эта должность  передавалась
в его семье по наследству вплоть до ее ликвидации в 1812  г.  Почему-то  она
считалась  особенно   подходящей   для   духовных   лиц,   принадлежащих   к
государственной англиканской церкви. Полагавшееся  дешифровалыцику  скромное
жалованье дополнялось, однако, щедрым пожалованием  таких  доходных  постов,
как декан и даже епископ.
     Для "обработки" перехваченной корреспонденции была создана организация,
которую обычно называли секретным бюро, а официально  именовали  иностранным
секретариатом. По мере расширения секретного бюро в его составе  был  создан
особый дешифровальный отдел, включавший не только экспертов по кодам,  но  и
переводчиков,  специалистов  по  вскрытию  писем  без  повреждения  пакетов,
граверов, умевших делать печати, химиков, знакомых с  невидимыми  чернилами,
различных  мастеров  по  подделке  писем  и   документов.   Секретное   бюро
непосредственно  подчинялось   министрам   иностранных   дел.   Перлюстрация
официально была прекращена лишь в 1844 г., но на деле не исчезла и  получила
дальнейшее развитие в XX в.
     Важным центром перехвата иностранной дипломатической документации  была
ганноверская почта, через которую, в частности,  проходила  переписка  между
Парижем и Стокгольмом. (Напомним, что с 1714  г.  английский  король  был  и
ганноверским курфюрстом.) Перлюстрация была доведена в Лондоне  и  Ганновере
до совершенства - удавалось не оставлять  никаких  следов  тайного  вскрытия
пакетов.  Тем  не  менее  о  существовании  секретного  бюро  было  известно
французскому послу в Лондоне, в 1771 г. жаловавшемуся  на  сокращение  числа
прикомандированных к нему курьеров и на необходимость использовать почту для
перевозки  важных  депеш.  Возможно,  что  посол  был  осведомлен  о  работе
аналогичного  "черного  кабинета"  в  Париже  (и  в  других  столицах).   Не
исключено, что в 80-х годах XVIII в. некоторые шифрованные  депеши,  которые
направлялись  в  Париж  из  французского  посольства  в  Англии,   содержали
дезинформацию в расчете, что их прочитают в Лондоне.
     Кроме того,  английские  агенты  подкупали  почтмейстеров  в  различных
городах для получения доступа к письмам. Так, в начале 20-х годов XVIII  в.,
когда отношения между Англией и Россией  были  прерваны,  английский  тайный
агент в  Данциге  Джошуа  Кенуорзи  организовал  снятие  копий  с  донесений
французских представителей в Петербурге. В 1722 г. Кенуорзи предложил  своим
лондонским  хозяевам  просматривать  всю  дипломатическую   корреспонденцию,
проходившую через Данциг. Подкуп почтовых служащих, по его расчетам,  должен
был стоить 1590 ф. ст. в год. (В Лондоне  сочли,  что  это  слишком  дорогая
затея.) Известный английский шпион Джон Маки, автор опубликованных в 1733 г.
"Секретных    мемуаров",    организовал    переговоры    между    английским
премьер-министром Робертом Уолполом и директором почты в Брюсселе  Жупейном,
обязавшимся посылать в Лондон из всех  стран  Европы  копии  писем,  которые
могли представлять интерес для  британского  правительства.  Подобного  рода
секретные соглашения заключались и  с  почтмейстерами  других  стран.  Такая
широко   поставленная   перлюстрация   писем    использовалась    английским
правительством не только в разведывательных целях, но и  для  контршпионажа,
выявления иностранных  агентов,  а  также  для  наблюдения  за  собственными
дипломатами и тайными агентами.
     Чтобы избежать "черного кабинета", наиболее важные депеши  по  традиции
отправляли со специальными курьерами,  но  и  это  не  давало  гарантий.  На
курьеров нападали, бумаги выкрадывали тем или иным способом.
     Уже в 1700 г. французский  дипломат  де  Торси  пришел  к  выводу,  что
говорить правду - лучший способ обмануть иностранные правительства,  которые
наверняка будут исходить из предположения, что  все  сказанное  иностранными
дипломатами - ложь. К этому средству стал прибегать  известный  нам  Стенгоп
(позже, уже в XIX в., к  такому  оригинальному  способу  не  раз  обращались
Пальмерстон и Бисмарк).
     Один из крупных полководцев времен  войны  за  австрийское  наследство,
которая велась в 40-х годах XVIII в., маршал Морис Саксонский сыграл большую
роль в организации французской  разведки.  Он  обращал  особое  внимание  на
необходимость  действий,  которые  ввели  бы   в   заблуждение   неприятеля.
"Проведение подготовки к неправильному размещению своих частей, - писал  он,
- имеет гораздо  большее  значение,  чем  обычно  принято  думать,  при  том
условии, конечно, что это размещение делается преднамеренно и осуществляется
таким образом, что может быть в кратча