й,  и  отправилась  в
Париж.
     Марта подробно изложила капитану Ладу свой план  ограбления  сейфа  фон
Крона. Для этого ей нужны были лишь снотворное средство и помощник,  который
дожидался бы в условленное время под окнами барона, чтобы принять содержимое
сейфа. Но Ладу отнекивался, считая этот план слишком опасным.  Только  после
долгих уговоров капитан, видимо, сдался  и  на  другой  день  передал  Марте
несколько пакетиков со снотворным. Марта рассказала одному из своих  друзей,
также работавшему в разведке, о полученных  порошках.  Он  спокойно  высыпал
содержимое двух пакетиков в бокал с пивом и выпил  его.  Пакетики  содержали
совершенно безвредную смесь.
     Избегнув по дороге слежки со стороны агентов  фон  Калле,  Марта  снова
приехала в Сан-Себастьян, а потом после ряда  задержек,  вызванных,  как  ни
странно, французским консульством, в Мадрид. Вскоре Рише  назначил  свидание
приехавший в испанскую столицу новый французский начальник разведки. Он даже
не знал конспиративного имени Рише - "жаворонок"!
     Марта решила, что надо кончать. Она прямо в лицо сообщила ошеломленному
фон Крону о своей службе во французской разведке. Барона хватило  только  на
неудачную попытку с помощью  испанского  полицейского  арестовать  Марту  по
обвинению в шантаже. Но было уже поздно. Марта связалась с германским послом
князем Ратибором. Приняв  вид  оскорбленной  женщины  и  выложив  ему  пачку
любовных писем фон Крона, адресованных ей,  француженка  назвала  комбинацию
сейфа военно-морского атташе! Посол был убежден, что французам известна  вся
шпионская сеть, созданная фон Кроном. Вскоре его отозвали из Испании.
     В Париже  Марту  принял  полковник  Губе,  пытавшийся  отчитать  ее  за
самовольное  оставление  поста.  Она  уже  не  застала  там  капитана  Ладу,
арестованного  по  доносу  одного  из  своих  подчиненных   -   Ленуара,   в
действительности германского агента. Лишь  значительно  позднее  Ленуар  был
разоблачен и казнен. Ладу был оправдан судом уже после окончания  войны.  Он
описал в  специальной  книге  историю  Марты  Рише,  которая  и  сама  после
награждения орденом в 1933  г.  выступила  в  печати  со  своими  известными
воспоминаниями. Но ряд моментов в приключениях "жаворонка"  Второго  бюро  и
немецкого агента "С-32" так и остался невыясненным.
     С французской  разведкой  творились  в  это  время  (в  1916-1917  гг.)
поистине странные вещи.
     Когда осенью 1917  г.  к  власти  пришло  правительство  Клемансо,  оно
провозгласило во имя доведения войны до победного конца  решительную  чистку
от  "предателей".  Однако  под  эту  категорию  подводились  преимущественно
революционно настроенные рабочие и солдаты,  а  также  некоторые  буржуазные
политики пацифистского толка. Усилились цензурные и  полицейские  строгости,
контроль на границах с нейтральными странами. Но эта  "чистка",  видимо,  не
коснулась тех  влиятельных  сил,  которые  так  часто  путали  карты  многих
французских разведчиков.
     ...В Швейцарию дезертировал эльзасец Доминик Шуттер, служивший вестовым
Рейнинга, начальника германской полиции в Лоррахе,  в  Баварии.  Швейцарский
полицейский комиссар по просьбе Рейнинга всяческими  правдами  и  неправдами
пытался принудить его  вернуться  в  Германию,  но  безуспешно.  Шугтера  не
образумил даже  карцер  -  первое,  с  чем  он  познакомился  в  "свободной"
Швейцарии. Немецкому агенту в форме  швейцарского  полицейского  пришлось  в
конце концов отпустить солдата, обязав его каждый день три раза являться для
регистрации в полицию.
     На Шуттера сразу же обратила  внимание,  и  французская  разведка,  тем
более что его двоюродный брат  уже  являлся  одним  из  ее  агентов.  Шуттер
сообщил приметы более чем 20 германских шпионов. Но в разговоре  с  Шуттером
представитель французской разведки Лаказ узнал  еще  более  важную  новость:
приятель Шуттера, работавший шофером, был готов дезертировать и за  30  тыс.
марок привезти фотографии и личные карточки примерно 200 германских агентов,
находившихся во Франции и Германии. Предложение было более  чем  заманчивое,
тем не менее в Париже, получив его, некоторое время вообще молчали. А  после
повторных  настойчивых  запросов  последовал  странный  ответ:   французским
агентам предписывалось договориться с шофером не о  похищении  картотеки,  а
о... взрыве виллы, где она находилась. Была даже -  на  этот  раз  быстро  -
доставлена адская  машина,  которую  следовало  передать  немцу.  Однако  он
вначале вообще отказался от сделанного ему предложения, а потом  согласился,
но без особой охоты.
     В конечном счете все  предприятие  сорвалось:  кажется,  адскую  машину
шофер предпочел просто бросить в Рейн (по крайней мере после окончания войны
неподалеку  от  места  происшествия  были  выловлены  из   воды   взрывчатые
вещества). Кто-то в Париже был,  видимо,  доволен...  Более  того.  Доминика
Шуттера  одели  в  мундир  французского  пехотинца  и  поручили   опознавать
пересекавших франко-швейцарскую границу германских  агентов.  Несколько  лиц
было опознано им, но ни одно из них так и не  было  арестовано  французскими
властями. Зато самого Доминика Шуттера поспешили изолировать от знавших  его
французских разведчиков  и  интернировали  в  лагерь  для  гражданских  лиц.
Причины всех этих непонятных действий так и остались тайной.
     Не лишена интереса и дальнейшая жизнь капитана Ладу, которого полностью
реабилитировали, наградили  орденом  и  произвели  в  чин  майора.  Выйдя  в
отставку, Ладу написал несколько  книг  о  борьбе  разведок  в  годы  первой
мировой войны. В этих книгах как будто не было ничего такого,  что  задевало
бы влиятельных лиц. А умер Ладу в 1933 г., еще  до  того,  как  вовсю  стала
проводиться "мюнхенская политика" умиротворения гитлеризма,  и  люди,  пусть
самых консервативных взглядов, но сохранявшие  традиционную  враждебность  к
Германии,   пришлись   не   ко   двору   "могильщикам   Франции",    будущим
коллаборационистам. И тем не  менее  нельзя  не  сказать,  что  смерть  Ладу
произошла при обстоятельствах, наводящих  на  сильные  подозрения.  Вот  что
рассказывала об этом его жена.
     В феврале 1933 г., то есть вскоре после захвата гитлеровцами  власти  в
Германии,  майор  получил  письмо  от   берлинского   корреспондента   одной
французской газеты. Французский журналист беседовал со  знаменитой  немецкой
разведчицей, "фрау доктор" (о ней еще придется рассказывать). Она в те  годы
оставалась полулегендарной фигурой.  Ладу  не  раз  писал  о  ней,  и  немка
выразила желание повидаться со своим "старым противником" и рассказать  ему,
что в полученной им информации было правдой, а что вымыслом. Теперь ведь все
это стало историей, их никогда не разделяла личная вражда,  и  уже  не  было
смысла скрывать истину. Ладу знал многое о  "фрау  доктор"  и,  конечно,  не
верил многим выдумкам. Но он с настороженностью отнесся к  предложению  фрау
встретиться в Цюрихе во время предстоящих  пасхальных  каникул  и  вспомнить
былое.
     Ладу связался с одним из своих прежних начальников, продолжавшим играть
видную роль во французской разведке. Он тоже  счел  приглашение  ловушкой  и
поручил одному из своих агентов в  Германии  разведать,  что  скрывается  за
интересом, проявленным "фрау доктор" к Ладу.
     Агент  встретился  с  французским  журналистом,  через  которого   было
передано приглашение, и тот сразу  же  выразил  сожаление,  что  неосторожно
вмешался в это дело. Как ему стало известно, "фрау доктор" отнюдь не порвала
с секретной службой. По его  сведениям,  "фрау  доктор"  -  доверенное  лицо
Людендорфа - была нацисткой  еще  со  времен  "пивного  путча"  1923  г.,  и
немилость, в которую она якобы впала, была лишь  комедией,  прикрывавшей  ее
возвращение к активной деятельности в германской  разведке.  (Между  прочим,
этот  французский  корреспондент,  молодой  журналист  и  писатель,   вскоре
скончался  при  странных  обстоятельствах,  так  до   конца   и   оставшихся
невыясненными.) Ладу уклонился от принятия приглашения.
     Через две недели, в начале марта  1933  г.,  Ладу,  находясь  в  Ницце,
получил пакет с двумя фотографиями  "фрау  доктор":  одну  -  времен  первой
мировой войны, другую - снятую в самое последнее время. Показывая фотографии
жене, он сказал, что нашел этот пакет в ящике для писем примерно в три  часа
дня, хотя в это время обычно почту не разносили. Кроме того, на конверте  не
было почтового штемпеля. На фото  имелись  какие-то  надписи,  которые  Ладу
пытался с лупой разобрать и расшифровать.
     Через несколько дней он заболел. Сначала предполагали простой грипп, но
болезнь не отступала. В разговорах  с  врачом,  старым  другом  семьи,  Ладу
признался, что считает себя  отравленным  по  приказанию  "фрау  доктор",  и
повторил это в записке, адресованной еще одному из друзей. Майора  перевезли
в больницу. У него оказалось какое-то  серьезное  инфекционное  заболевание,
нужна была операция, а он уже слишком ослабел, чтобы ее  успешно  перенести.
20 апреля Ладу умер. Его вдова  передала  полученные  фотографии  одному  из
знакомых, занимавшему видный пост в префектуре парижской полиции. Тот обещал
отправить фотографии на исследование специалистам, но,  по-видимому,  в  это
время  в  парижской  полиции  (добавим  от  себя,  кишевшей  профашистами  и
фашистами) повеяло другими ветрами. После настойчивых напоминаний мадам Ладу
ей лишь выслали переснятые фото "фрау доктор" с разъяснением, что  оригиналы
переданы в архив.
     Мадам Ладу пыталась издать воспоминания мужа. Эта попытка, однако, тоже
встретила прохладный прием у издателей,  обычно  жадных  до  сенсаций.  Один
литератор, рекомендованный ей, чтобы отредактировать "Мемуары",  которые  не
успел обработать сам майор, сначала рьяно взялся за дело, но  вскоре  вернул
мадам Ладу переданные ему материалы. Но не все. Не хватало  какого-то  очень
важного отчета из Голландии, посланного помощником Ладу. Литератор объяснил,
что совершенно не понимает, каким образом произошла пропажа документа.
     Что можно сказать об этом рассказе? На основе того, что  нам  известно,
бросаются  в  глаза  неточности.  "Фрау  доктор",  как   мы   убедимся,   не
возвратилась  на  службу  в  немецкую  разведку,  и  немилость  со   стороны
нацистских властей, очевидно, не была мнимой. Но эта немилость пришла позже,
после "ночи длинных ножей" в июне 1934 г. Германская разведка поэтому вполне
могла воспользоваться именем "фрау доктор", начиная свою  игру  с  Ладу.  Но
были ли у нацистов для этого серьезные основания? Вряд ли речь  могла  здесь
идти просто о мести. У немецкой разведки имелось много других  объектов  для
мщения и помимо отставного офицера Второго бюро.
     Основание могло быть только в одном случае  -  если  Ладу  знал  что-то
важное о германских агентах, которые оставались  не  разоблаченными  в  годы
первой мировой войны 'и которых гитлеровская разведка пыталась пустить снова
в дело. Обстоятельства, связанные с похищением документа, наводят как  будто
на эту мысль. Но не было ли оно в значительной  степени  плодом  воображения
или, вернее, попыткой издателей  "Мемуаров"  создать  побольше  шума  вокруг
книги?  Не  очень  правдоподобно,  чтобы  Ладу  имел   какие-то   материалы,
неизвестные другим  руководителям  Второго  бюро,  и  чтобы  немцы  знали  о
нахождении этих документов в руках Ладу. Впрочем, во французском Втором бюро
в  годы,  предшествовавшие   второй   мировой   войне,   происходило   много
подозрительных  дел,  и  истории,  казавшиеся  явным  вымыслом,  оказывались
горькой правдой. Как бы то ни было, а обстоятельства смерти майора Ладу  все
еще принадлежат к числу многих неразгаданных загадок секретной войны.

       Потерянного не вернешь

     Немецкая  разведка  всю  войну  прилагала   отчаянные   усилия,   чтобы
восстановить свою разведывательную организацию, которая  была  одним  ударом
разгромлена англичанами в августе 1914 г. Но добраться до  военных  секретов
коварного Альбиона оказалось трудным делом.
     В  первые  месяцы  1915  г.  английская  почтовая  цензура  перехватила
несколько писем, адресованных  фирме  "Диркс  и  Кo"  в  голландском  городе
Роттердаме. Английская контрразведка еще ранее установила,  что  под  маской
этой голландской фирмы скрывается "почтовый ящик", в задачу которого входила
пересылка шпионских донесений  в  Германию.  Внешне  письма  были  невинного
содержания, однако невидимыми чернилами в них сообщались некоторые сведения,
заставлявшие предполагать, что автор их близок к овладению важными  военными
секретами. Письма опускались в  разные  почтовые  ящики,  так  что  не  было
возможности определить местожительство их отправителя.
     Английская контрразведка решила подменять письма, посылавшиеся на адрес
"Диркс и Кo", снабжая немцев фальшивой информацией. Но как  было  обнаружить
самого шпиона? В письмах он непрерывно требовал денег. Возникла надежда, что
его удастся поймать, когда ему будет заплачено за собранные сведения. Однако
шпион был обнаружен еще до этого  времени.  В  очередном  письме,  на  марке
которого стоял штемпель почтового отделения  города  Дептфорда,  сообщалось,
что "Ц" уехал в Ньюкасл, и предлагалось сообщить о "201". Что  означало  это
число? Кто-то высказал предположение, что  это  номер  дома,  где  находится
"почтовый ящик" шпиона. Запрос в Дептфорд позволил  установить,  что  здание
под номером 201 имеется только на улице Хай-стрит. В  нем  была  расположена
булочная, владельцем которой был натурализовавшийся  в  Англии  немец  Петер
Ган. При обыске у него нашли в потушенной печи коробку со всеми  материалами
для тайнописи и конверты, схожие с теми, в  которых  отправлялись  письма  к
"Диркс и Кo".
     Ган отказался объяснить происхождение этой коробки и  заявил,  что  ему
ничего не известно о "Ц" и "201". Не больше могла сообщить  полиции  и  жена
Гана, явно не посвященная в секреты  мужа.  Зато  опрос  соседей  сразу  дал
важные результаты. Выяснилось, что Ган, разорившийся в 1913 г., вскоре снова
открыл пекарню, хотя никому не удалось узнать, откуда он добыл  деньги.  Это
подтверждало причастность Гана к шпионажу, впрочем, и без  того  уже  ясную.
Важнее были показания одной жившей поблизости  женщины,  что  к  Гану  часто
заходил высокий, хорошо  одетый  иностранец,  кажется,  по  фамилии  Миллер.
Начались поиски по гостиницам этого иностранца. В одном из пансионатов,  как
выяснилось,  проживал  русский  подданный  Карл  Фридрих   Миллер.   Хозяйка
пансионата сообщила, что ее постоялец уехал в Ньюкасл. Это вполне  совпадало
с сообщением в письме о поездке в этот город таинственного "Ц".  Ныокаслская
полиция быстро нашла и арестовала Миллера, который был доставлен в Лондон. В
его вещах было обнаружено неотправленное письмо к "Диркс и Кo".
     Миллер, вначале отрицавший свое знакомство  с  Ганом,  вскоре  во  всем
сознался. Этот 50-летний немец из Латвии собирал информацию через женщин, за
которыми ухаживал, и мужчин, которым обещал участие в выгодных делах. Миллер
был расстрелян, Ган получил семь лет каторжной тюрьмы.  Однако  сообщение  о
казни Миллера в лондонском Тауэре  не  появилось  в  английских  газетах.  В
течение  трех  месяцев  после  расстрела  шпиона  английская   контрразведка
продолжала от его имени снабжать немцев  фальшивой  информацией  и  получать
даже за это солидную плату от фирмы "Диркс и  Кo".  Только  после  того  как
сестра Миллера, жившая в Бельгии, узнала о смерти брата,  известие  об  этом
дошло и до немецкой разведки.
     Другой попыткой восполнить провал германской шпионской  сети  в  начале
войны была посылка в Англию офицера запаса Карла Лоди. Он работал  гидом  на
пароходной линии, связывавшей Германию с атлантическими портами США, и бегло
говорил по-английски. Но Лоди не был опытным разведчиком. Прибыв в Англию  с
американским паспортом, он стал действовать почти  открыто.  Первая  же  его
телеграмма в Швецию, написанная по-немецки, возбудила подозрения,  и  с  тех
пор с него не спускали глаз во время  его  поездок  по  портовым  городам  и
местам сосредоточения войск. После того как намерения  Лоди  были  полностью
выяснены, он был арестован в Ирландии, доставлен в Лондон и в ноябре 1915 г.
казнен в Тауэре. (В первые годы войны английское правительство настаивало на
проведении публичных процессов над пойманными шпионами, сообщало о  смертных
приговорах и  приведении  их  в  исполнение.  Таким  образом  под  предлогом
сохранения "законной процедуры" оно пыталось оказать устрашающее воздействие
на вражеских агентов. Однако позднее по настоянию контрразведки  сведения  о
поимке неприятельских шпионов исчезли, чтобы можно было от их имени посылать
донесения в Берлин.)
     Кроме  Лоди  несколько  других,  столь  же  слабо  подготовленных   или
непригодных для разведывательной работы немецких агентов  были  без  особого
труда выловлены  английскими  властями.  Часть  их  была  завербована  среди
немецких эмигрантов в Южной Америке. Некто Фернандо Бушман обратился  к  той
же фирме "Диркс и Кo" с просьбой о высылке денег по указанному им адресу. По
адресу явилась полиция, и в сентябре 1915 г. шпион был осужден  на  смертную
казнь.
     Другой  немецкий  разведчик  -  Роберт  Розенталь   был   арестован   в
результате... ошибки  датского  почтового  чиновника.  Из  Копенгагена  было
отправлено донесение в Берлин о том, что в Англию посылается немецкий  агент
под видом представителя датской торговой фирмы, продававшей  газовые  рожки.
Датская почта отослала донесение в Лондон.  Впрочем,  пока  письмо  достигло
английской контрразведки, прошло несколько недель, и о шпионе было  известно
лишь, что он торгует газовыми рожками. Тем  не  менее  поймать  его  удалось
очень быстро. Были поставлены под особый контроль списки  желавших  покинуть
Англию, и через  некоторое  время  Ньюкасл  сообщил,  что  после  поездки  в
Шотландию собирается отбыть в Копенгаген некий  Роберт  Розенталь,  торговец
газовыми рожками. Розенталь пытался все отрицать, но ему предложили написать
несколько строк, и выяснилось, что его почерк  полностью  идентичен  почерку
попавшего не по адресу донесения из Копенгагена в Берлин.
     Начиная с 1916 г. немцы пытались вербовать себе на  службу  иностранных
корреспондентов американских газет и посылать их с поручениями в Англию.  Об
этом англичане подробно узнали от арестованного ими американца Джорджа Бокса
Бэкона.  Однако,  как  правило,  немцам  не  удавалось   достаточно   хорошо
замаскировать своих агентов.  Их  выдавали  и  адреса  "почтовых  ящиков"  в
Голландии, известные  английской  контрразведке,  и  неумение  правдоподобно
объяснить  происхождение  получаемых  ими  денег,  а  порой   даже   размеры
переводимых им по телеграфу сумм  (педантичное  немецкое  начальство  обычно
высылало одну и ту же сумму своим  агентам  на  предварительные  расходы,  и
получение такого хорошо известного англичанам аванса уже само по  себе  было
серьезной   уликой).   Вероятно,   главной   причиной   успеха    английской
контрразведки было знание адресов в нейтральных странах, по  которым  шпионы
направляли свои донесения.
     Одним из не совсем обычных, хотя тоже  неудачливых  германских  агентов
был  голландец  Лео  Паккард.  Он  являлся  руководителем  цирковой   труппы
карликов, разъезжавшей накануне войны по различным районам Англии. Уже тогда
было замечено, что труппа, пренебрегая крупными  городами,  обращает  особое
внимание на военные гавани  и  места,  находившиеся  поблизости  от  военных
лагерей. Частые поездки  Паккарда  в  Голландию  еще  можно  было  объяснить
профессиональными соображениями - необходимостью обновлять его  своеобразную
труппу. Но вряд ли владельцу бродячего цирка было необходимо  встречаться  с
одним из  заправил  германского  шпионажа  -  Штейнгауэром.  А  эти  встречи
происходили без достаточного соблюдения мер п