под   влиянием   Сары   Мальборо.   Это   последнее
обстоятельство все же дошло до  сознания  некоторых  якобитов,  которые  без
санкции Сен-Жермена пытались скомпрометировать Мальборо в глазах  Вильгельма
в 1691 г., обвиняя его в заговоре с целью возведения  на  престол  принцессы
Анны.
     "Письмо о заливе Камаре" датируется 3  мая  1694  г.  К  этому  времени
острота конфликта Мальборо с  Вильгельмом  прошла,  но  он  по-прежнему  был
исключен из состава Тайного совета и не занимал никаких официальных  постов.
В письме,  сохранившемся  только  во  французском  переводе,  выполненном  в
Сен-Жермене (к нему приложена сопроводительная  записка  якобитского  агента
генерала  Сэквила),  Мальборо  сообщает,  что  целью  английской  экспедиции
является  Брест.  Уже  во  второй  половине  XIX  в  ряд   авторов   привели
доказательства,  что  французы  еще  ранее  из  других  источников  получили
сведения о намеченном нападении на Брест и начали приготовления к  отражению
атаки уже в апреле. Таким образом, по мнению  У.  Черчилля,  Мальборо,  даже
если он и написал свое письмо с целью добиться  расположения  Якова  II,  не
сообщил Людовику XIV ничего, что уже не было известно французской  разведке.
Вместе с тем Мальборо не могла быть известна степень осведомленности Парижа.
Поэтому, посылая  свое  письмо,  Мальборо  умышленно  шел  на  изменническое
разглашение военной тайны, даже если она ранее была  выдана  кем-то  другим.
Подобный поступок, каковы бы ни были нравы эпохи, в конце XVII  в.  считался
для военного таким же черным предательством, как и в последующие времена.
     Однако могут  ли  совмещаться  в  одном  человеке  величайшая  воинская
доблесть с подлейшим воинским преступлением - в  уравновешенном,  нормальном
человеке, а не маньяке или чудовище? Мог ли он обречь на смерть сотни  своих
товарищей и притом в обмен на весьма сомнительную и  небольшую  выгоду?  Уже
говорилось, что Мальборо мог только потерять от Реставрации. В 1693-1694 гг.
у власти находились его друзья и союзники. Наряду со Шрюсбери  и  Годолфином
он приобрел на крупную сумму - 10 тыс. ф. ст. - акции только что основанного
Английского  банка  -  детища  нового  режима,  возникшего  после   "славной
революции". Так что финансовые  интересы,  единственно  дорогие,  по  мнению
Маколея, сердцу Мальборо, тоже заставляли его противиться Реставрации.
     Якобит Джон Дэлримпл, автор мемуаров, изданных в 1773 г.,  уверял,  что
видел в Шотландском колледже написанные рукой Якова II  мемуары,  в  которых
утверждалось, что тот получил письмо  от  Джона  Черчилля  о  предполагаемой
английской атаке против  Бреста.  Дэлримпл  свидетельствует,  что  во  время
острой внутриполитической борьбы в конце правления  королевы  Анны  один  из
лидеров тори, Роберт Харли, граф Оксфорд, добыл у якобитов  оригинал  письма
Мальборо и герцог должен был в 1712 г., опасаясь за  свою  жизнь,  уехать  в
изгнание в Брюссель. После его смерти герцогиня Мальборо ухитрилась добыть и
уничтожить документ, столь губительный  для  репутации  покойного  генерала.
Уинстон Черчилль иронически замечает, что, согласно этому  объяснению,  если
оригинал существовал, он доказывал виновность герцога Мальборо, если  же  он
отсутствовал, то это доказывает  виновность  герцогини.  По  другой  версии,
Роберт Харли, который после воцарения Ганноверской династии попал в 1715  г.
в Тауэр, получил от якобитов роковое письмо  и  сообщил  об  этом  Мальборо,
который добился снятия обвинений в измене,  выдвинутых  против  вождя  тори.
Разумеется, эти две версии противоречат друг другу. Вероятно,  они  являются
искаженной передачей одного и того же слуха, ходившего в политических кругах
Лондона или среди эмигрантов-якобитов.  Впрочем,  слухов  было  много:  еще,
например, утверждали, что Мальборо  требовал  сурового  наказания  Харли,  а
когда вигские лидеры Уолпол и Таунсенд выступили против  этого,  герцога  от
ярости хватил удар, от которого  он  так  и  не  оправился.  На  деле,  хотя
Мальборо в 1715 г. был восстановлен в должности главнокомандующего,  которой
он лишился в годы временного торжества тори, герцог не  вернул  себе  былого
влияния и не мог определять судьбу заключенного в Тауэре Харли.
     К сохранившемуся французскому переводу "письма  о  заливе  Камаре"  (он
написан почерком Нэрна), как уже отмечалось, было приложено сопроводительное
письмо генерала Сэквила. Его заголовок гласит, что это перевод  шифрованного
донесения Сэквила. Иначе говоря, даже если Сэквил имел  оригинал  письма,  в
Сен-Жермен был доставлен не собственноручно  написанный  Мальборо  текст,  а
шифровка  Сэквила.  Маловероятно,  чтобы  столь  опытный  конспиратор,   как
Мальборо,  понимая,  что  речь  идет  о  его  голове,  согласился   передать
написанное собственной рукой письмо и тем  самым  поставить  свою  судьбу  в
зависимость от ловкости какого-либо из якобитских  лазутчиков,  доставлявших
секретную корреспонденцию из Англии. Так что, даже если бы  оригинал  письма
существовал, он наверняка был бы уничтожен Мальборо и Сэквилом ночью  3  мая
1694 г. На деле же каждое звено в  доказательстве  "предательства"  Мальборо
было подделано его врагами-якобитами.
     В переводе письма  Сэквила  имеется  вставка,  написанная  рукой  лорда
Мелфорта, о том, что содержание депеши следует  держать  в  тайне  "даже  от
лорда Мидлтона". Мелфорт был  представителем  крайнего  католического  крыла
якобитов.  Протестант  Мидлтон  считался  сторонником  компромисса,  который
допускал согласие Якова в случае реставрации сохранить полномочия парламента
и позиции англиканской церкви. В 1694 г.  Яков  II  стал  явно  поддерживать
линию Мидлтона. Мелфорту грозила полная отставка, и он решил  доказать  свою
незаменимость в качестве главы якобитской  разведки,  сфабриковав  для  этой
цели  письмо  Мальборо.  Действительно,  зачем  было   Мальборо   стремиться
поддерживать связь только с Мелфортом в обход Мидлтона, который был наиболее
подходящим партнером в случае переговоров с якобитами? Доказано, что Мелфорт
не  раз  изменял  содержание  получаемых  писем.  Еще  одним  свидетельством
фабрикации является заголовок "письма о заливе  Камаре"  -  "Перевод  письма
лорда Черчилля от того же числа на имя короля Англии". Мальборо  никогда  не
использовал бы столь бесцеремонное обращение и  не  писал  бы,  обращаясь  к
королю,  "Вы",  а  не  "Ваше  Величество";  королевские   титулы   аккуратно
воспроизводились якобитскими агентами даже в  их  шифрованной  переписке.  В
письме упоминается его "податель" - это  явно  не  Сэквил,  который  написал
особое сопроводительное письмо. Мальборо, находясь в  Англии,  не  мог  быть
уверен в том, кто будет "подателем" письма в  Сен-Жермене.  Некоторые  фразы
писем  Мальборо  и  Сэквила  почти  буквально  совпадают,   поэтому   трудно
представить себе, что они были написаны независимо друг от друга.  Вероятно,
их написали совместно не Мальборо и Сэквил в Лондоне, а  Мелфорт  и  Нэрн  в
Сен-Жермене. Мелфорт знал все, что излагалось в "письме о заливе Камаре",  -
ему уже несколько недель было известно о плане  атаки,  против  Бреста,  его
агент Флойд известил о  беседах  с  Расселом  и  Годолфином.  Детали,  якобы
сообщенные Мальборо, могли быть получены  от  рядового  шпиона,  посетившего
портсмутские доки и наблюдавшего подготовку флота к отплытию. Следовательно,
в содержании письма не было ничего, что не могло бы быть написано  Мелфортом
и Нэрном без участия Мальборо.
     Такова аргументация, выдвинутая У. Черчиллем в его биографии Мальборо и
в значительной части воспринятая рядом новейших исследователей. Однако  даже
М. Ашли, участвовавший  в  сборе  архивных  материалов  для  книги  Уинстона
Черчилля и много лет спустя (в 1968 г.) ( публиковавший монографию "Черчилль
как историк", считает,  что  адвокат  Мальборо  попытался  доказать  слишком
многое.
     Не будем останавливаться на доводах  о  "чести"  -  она  слишком  часто
оказывалась очень гибким аргументом у  английских  придворных,  генералов  и
министров, чтобы подобные доводы могли иметь какой-либо вес. Что Мальборо не
желал реставрации ни в 1693-1694 гг., ни позднее об этом никто и не  спорит.
Он хотел лишь обеспечить свои интересы на случай возвращения Якова II, и  из
его жизненного пути никак не следует, чтобы он считал  чужую  кровь  слишком
дорогой ценой за такую перестраховку. Другой вопрос, что Мальборо, возможно,
хотел обезопасить себя и отправил в Сен-Жермен зашифрованный Сэквилом  текст
своего письма, а  не  собственноручно  написанный  оригинал  (и  слухи,  что
герцога шантажировали  угрозой  представить  автограф,  были  вымышленными).
Поэтому само по себе отсутствие  автографа  не  является  серьезным  доводом
против виновности Мальборо. Те же аргументы, которые выдвигает  У.  Черчилль
против подлинности письма путем  критики  его  текста,  отпадают,  поскольку
известен лишь французский перевод, к тому же сделанный с шифрованной  депеши
Сэквила. Сокращения и искажения при шифровке и расшифровке  письма  при  его
несколько вольном переводе на французский язык и исправлениях этого перевода
могут легко объяснить появление  вызывающих  недоумение  слов  и  выражений.
Кроме того, У. Черчилль игнорирует то, что часть  из  них,  включая  просьбу
держать содержание депеши в тайне от лорда Мидлтона, находится не  в  письме
Мальборо,  а  в  сопроводительной  записке  генерала  Сэквила.  А  у   этого
якобитского резидента могли быть свои, неизвестные нам причины  не  доверять
Мидлтону. Возможны даже "приписки" Мелфора и Нэрна, но  и  они  не  являются
абсолютным свидетельством против подлинности.
     Конечно, при отсутствии оригинала нельзя доказать и то, что  письмо  не
является подделкой Мелфорта и Нэрна. В значительной своей части аргументация
Уинстона Черчилля повторяет доводы, которые еще в 1896 г. были высказаны  (в
статье в "Английском историческом обозрении") А. Парнелом. Уинстон  Черчилль
упоминает  в  подстрочном  примечании  об  этой  статье,  но  не   о   своих
заимствованиях из нее. Он приводит также в сноске статью на эту же  тему  Д.
Дэвиса ("Английское  историческое  обозрение",  1920  г.),  но  не  сообщает
читателю, что в ней подвергнуты уничтожающей критике выводы Парнела. Правда,
У. Черчилль молчаливо признает неотразимой часть критики Дэвиса,  опуская  в
своем изложении явно несостоятельные утверждения Парнела.  Ведь  тот  считал
возможным,  что  бумаги  Нэрна  вообще  были  подделаны   первым   издателем
Макферсоном. Эта точка зрения опровергается тем фактом,  что  до  Макферсона
бумаги Нэрна видело еще  несколько  человек,  использовавших  их  для  своих
исторических сочинений (граф Хардуик, Дж. Дэлримпл и др.). Все они были живы
в 1775 г., и никто из них не обвинил Макферсона  в  подлоге.  Остается  лишь
предположить, что бумаги подделаны самими  Нэрном  и  Мелфортом.  В  бумагах
встречаются противоречия, явно неправдоподобные сведения,  легко  объяснимые
лишь в том случае, если в них пересказаны  по-французски  отчеты  якобитских
шпионов. Уверения графа  Эйлсбери,  что  Вильгельм  III  разрешил  Мальборо,
Расселу и другим министрам переписку с Сен-Жерменом, не выдерживают критики.
Эйлсбери, который писал свои мемуары после 30 лет изгнания, мог знать о том,
что было известно в якобитских кругах, но явно не был посвящен в тайны двора
Вильгельма III. После обвинений, выдвинутых  Фенвиком,  Шрюсбери  специально
оправдывался перед Вильгельмом. Какой смысл это имело бы, если переговоры  с
якобитами велись с согласия короля? Герцогиня Мальборо, когда она в старости
выпустила  печатное  оправдание  своих  поступков,  также  не  ссылается  на
подобное разрешение Вильгельма III. Утверждения Эйлсбери  явно  находятся  в
противоречии и с тем фактом, что Мальборо даже угодил в 1691 г. в  Тауэр  по
оказавшимся в данном случае ложным обвинениям в  сотрудничестве  с  агентами
Якова II. Есть прямое указание, что Вильгельм был возмущен флиртом  Мальборо
с якобитами.
     К этим доводам Д. Дэвиса, которые сознательно игнорировал У.  Черчилль,
можно добавить и другие. Утверждение У.  Черчилля,  что  слова  Якова  II  о
выдаче Мальборо планов экспедиции не были написаны свергнутым королем, может
быть  опровергнуто.  Скептически  относящийся   к   "неудобным"   якобитским
источникам,  У.  Черчилль  безоговорочно  принимает  на  веру  свидетельство
ректора Шотландского иезуитского колледжа,
     что мемуары Якова II были доведены  до  событий  1660  г.  Бросается  в
глаза, что ректор заявлял это только о тексте мемуаров, который находился  в
колледже и вовсе не обязательно был  полным  текстом.  В  1695  г.  Яков  II
сообщил кардиналу  Бульонскому,  который  готовил  тогда  биографию  маршала
Тюренна,  что  он,  Яков,  год  за  годом  описывает  свою  жизнь.  Об  этом
свидетельствует А. М. Рамсей в "Истории Тюренна", напечатанной в 1735  г.  в
Париже (книга Рамсея  осталась  неизвестной  У.  Черчиллю).  Наконец,  нужно
учесть мнение такого крупного историка,  как  К.  Фейлинг,  считавшего,  что
биография Якова II, написанная Диконсоном,  основана  если  не  на  мемуарах
низложенного  короля,  то  на  каких-то  его  записях  и  бумагах.  Так  что
отвергнуть свидетельство Якова II возможно, если  и  его  считать  обманутым
Мелфортом и Нэрном.

       Сто имен автора Робинзона Крузо

     ...В 1702 г. в Лондоне появилась анонимная брошюра  "Кратчайший  способ
расправы с диссидентами". На первый  взгляд  это  было  произведение  лютого
реакционера-тори,  ярого  сторонника  государственной  англиканской  церкви,
призывавшего искоренять приверженцев различных протестантских сект  каторгой
и виселицами. Но вскоре стало очевидным, что этот уже почти  неправдоподобно
"свирепый" памфлет был явной пародией на торийских церковников. И  обнаружен
его автор - виг, лондонский купец,  несколько  раз  наживавший  состояние  и
терявший приобретенное в новых  спекуляциях,  еще  недавно  доверенное  лицо
короля Вильгельма. Именно этому человеку, сменившему за  свою  жизнь  добрую
сотню псевдонимов и написавшему много различных произведений,  было  суждено
обрести бессмертие благодаря  одной  книге,  название  которой  -  "Жизнь  и
удивительные приключения Робинзона Крузо".
     Но это случилось позже, а пока  Даниель  Дефо  был  брошен  за  дерзкую
сатиру в лондонскую тюрьму Ньюгейт без указания срока  заключения,  смягчить
наказание могла королева по своему "благоусмотрению". Рукопись памфлета была
сожжена рукой палача; самому  Дефо  пришлось  вдобавок  не  только  уплатить
большой денежный штраф, но и трижды выстоять у  позорного  столба.  Дефо  не
унывал. Он даже  написал  "Гимн  позорному  столбу"  (1703  г.),  в  котором
выступал  с  защитой  свободы  мысли  и  свободы  печати.  Но  Дефо  не  был
принципиальным и стойким борцом. Тем более что столкновение тори и вигов,  в
чем он со временем убедился, выродилось в борьбу продажных  клик.  Несколько
месяцев спустя Дефо пошел на примирение с правительством и  был  выпущен  из
тюрьмы.
     А в 1704 г. достопочтенный Роберт Харли, спикер палаты общин и  позднее
министр, получил со специальным курьером увесистый пакет. В  нем  находились
23 страницы, исписанные  ровным,  разборчивым  почерком.  Харли  ждал  этого
документа, содержание которого ему  было  уже  сообщено,  и,  конечно,  знал
автора Даниеля Дефо, известного романиста. Роберт  Харли,  получивший  титул
графа Оксфорда, был выходцем из пресвитерианской семьи, активно  выступавшей
на стороне парламента во время революции середины XVII в. Это был не  совсем
обычный  лидер  тори,  ревностных  защитников  государственной  англиканской
церкви и сильной королевской власти. Про сэра Роберта говорили, что он имеет
пристрастие лишь к бутылке, не увлекаясь ни дамами полусвета, ни картами, ни
конными состязаниями, к которым обычно  обнаруживали  склонность  британские
министры.  Кроме  того,  он  умел  принимать  вид  наделенного  политической
мудростью человека, которому, конечно же, должно было быть известно  многое,
не сообщаемое непосвященным.  Харли  пытался  представить  себя  сторонником
умеренного курса, трезво взвешивающим все "за" и "против" при решении острых
вопросов и чуждым крайностей.  За  всем  этим  скрывалась  леность,  которая
нередко побуждала Харли коротать дома  за  бутылкой  даже  то  время,  когда
парламент обсуждал важнейшие меры. Она покидала его, лишь когда он занимался
своим излюбленным занятием - тайными кознями.
     На деле Роберт Харли был умным, честолюбивым и абсолютно  беспринципным
политиком, готовым любыми средствами бороться за сохранение и усиление своей
власти. Как заметил  один  современник  (Уильям  Каупер),  Харли  по  своему
характеру "любил заниматься обманом и интригами не столько по необходимости,
сколько ради получения удовольствия от своего хитроумия. Если  кому-либо  от
рождения было предопределено стать мошенником, так  это  ему".  Современники
называли его Робином-обманщиком.
     Понятно, что Харли с большим вниманием прочел послание Дефо, содержащее
проект  организации  всеобъемлющей  шпионской  сети  для  борьбы  с  врагами
правительства как внутри Англии, так и за ее  пределами  (и,  что  не  менее
важно, эта секретная служба должна была вести также слежку  за  противниками
Харли среди министров и сделать  его  полновластным  главой  правительства).
"Если бы я был министром, - писал  Дефо  министру,  -  я  постарался  бы  по
возможности знать, что каждый говорит обо мне". Для  начала  Дефо  предлагал
создать  подобную  организацию  в  Юго-Восточной  Англии.  Учитывая   плохое
состояние тогдашних дорог, приводившее  в  распутицу  к  изоляции  отдельных
районов, он рекомендовал ввести регулярную посылку в каждый район  секретных
агентов, которые должны были доносить  о  малейших  признаках  возникновения
антиправительственных настроений. Отправляясь в июле 1704 г.  в  путешествие
по стране с поручением сплести шпионскую сеть, Дефо писал министру:
     "Я твердо уверен, что эта поездка  заложит  основание  такой  разведки,
которую еще не знала Англия". Под именем Александра Голдсмита  Дефо  объехал
восточную  часть  страны,  настороженно   прислушиваясь   к   разговорам   в
гостиницах, тавернах, в дорожных каретах и пытаясь таким образом  определить
политические настроения людей.  При  посещении  в  следующем  году  западных
графств Дефо едва удалось  избежать  ареста,  приказ  о  котором  был  отдан
местным мировым судьей. Еще большее недоразумение возникло в Уэймаусе,  куда
прибыло письмо от Харли с инструкциями для  Дефо.  Письмо  было  послано  на
адрес некоего капитана Тернера, но попало по ошибке к его однофамильцу. Тот,
естественно, нашел письмо весьма туманным и показал его  чуть  ли  не  всему
городу  в  надежде,  что  найдется  кто-либо,  умеющий  разобраться  в  этом
непонятном послании. В  целом,  однако,  Дефо  после  своей  поездки  мог  с
торжеством сообщить Харли: "Мне кажется, я могу сказать, что составил полное
представление об этой части Англии и имею корреспондентов в каждом городе  и
в каждом уголке".
     Хотя предложение Дефо  централизовать  всю  систему  правительственного
шпионажа не было осуществлено, им была создана эффективная  разведывательная
организация. В самой Англии одно время у него были 63 агента, часть  которых
постоянно разъезжала по стране. За границей Дефо имел  надежных  резидентов,
как, например, Джона Дрэмонда  в  Голландии.  Впоследствии  Дрэмонд  сообщал
Харли много дополнительной информации об английских делегатах, участвовавших
в мирных переговорах с французами. Информацию доставляли  через  служанок  в
гостиницах, через матросов. Специальные  агенты  наблюдали  за  французскими
гаванями.  Была  установлена  слежка  за  подозрительными   французами,   по
документам являвшимися священниками или преподавателями иностранных  языков.
Центрами сбора информации  стали  Дюнкерк,  Брест  и  Тулон.  Дефо