енника. Ему пришлось уступить. Несколько дней  Кроун  провел  между
требованиями немедля  сделать  признания,  чтобы  спастись  от  виселицы,  и
любовными заклинаниями миссис Клиффорд. В конце концов  он  махнул  рукой  и
рассказал все, что знал о подготовлявшемся заговоре...
     Картина войны между правительствами Вильгельма III и его преемников,  с
одной стороны, и якобитским двором в Сен-Жермене, с другой, известна  только
в общих чертах. Зная, что они окружены агентами  лондонского  правительства,
якобиты, как правило, уничтожали  полученные  ими  разведывательные  депеши,
хотя часть их переводилась и передавалась французским властям.
     Наряду с Бентинком и Генри  Сидни  руководителем  английской  секретной
службы  стал  Даниель  Финч,  граф  Ноттингем,  занимавший  посты   министра
иностранных дел и позднее  лорда-председателя  Тайного  совета.  Анализ  его
переписки показывает, что он пытался  использовать  все  средства  добывания
информации  -  перехват  корреспонденции  иностранных   дипломатов,   допрос
подозрительных лиц, а  также  тех,  кто  добровольно  сообщал  становившиеся
известными ему сведения о военных приготовлениях французов.
     В 1692 г. лорд  Ноттингем  поручил  гугенотскому  пастору  Пьеру  Жюрье
наладить шпионаж во французских портах. Бюро, созданное Жюрье в  Роттердаме,
получало от своих агентов и пересылало в Лондон сведения о якобитах.  Наряду
с наблюдением за якобитами английская разведка стремилась получить подробные
сведения об армии и флоте Людовика  XIV.  Во  французских  средиземноморских
портах действовала  разведывательная  организация,  возглавляемая  французом
Венсеном Сер-ром и тремя швейцарцами (Полем Робеном, Абрахамом Боди и  Жаком
Виленом), которая  имела  своих  людей  среди  матросов  и  даже  гугенотов,
осужденных за отказ принять католичество  к  каторжному  труду  на  галерах.
Швейцарцев выследили и казнили. Серр отделался уплатой большого штрафа,  еще
двух участников группы послали на каторгу. Между прочим, английской разведке
не  раз  удавалось   вербовать   агентов   среди   подвергавшихся   гонениям
протестантов.
     В начале февраля 1696  г.  расторопный  французский  полицейский  Дегре
арестовал некоего Сен-Мартина, на допросе он дал  показания,  назвал  своего
сообщника - адвоката парижского парламента Ла  Кутюра,  а  тот  -  чиновника
Бюдо. В бумагах Сен-Мартина  нашли  письмо  к  некоему  купцу  Корвиниусу  в
Амстердаме - это был второй, наряду с Жюрье, руководитель шпионского  центра
Этьен  Кайо.  После  этого  были  перехвачены  курьеры,   направлявшиеся   в
Голландию;  установлено  негласное  наблюдение   за   несколькими   временно
оставленными  на  свободе  агентами.  В  их  числе  оказалась   и   женщина,
именовавшая себя графиней де Верней, ее  позднее  заточили  в  монастырь.  В
апреле 1696 г. был схвачен лучший разведчик роттердамского центра Буриго. За
поимкой шпионов внимательно следил сам  король.  Буриго,  Бюдо  и  Ла  Кутюр
кончили на виселице, Сен-Мартин был присужден к пожизненной  службе  гребцом
на  галере,  остальные  разведчики  были  брошены  в   Бастилию.   Шпионская
организация распалась, хотя Кайо еще несколько лет содержал своих агентов  в
Ла-Рошели. Жюрье умер  в  1713  г.,  Кайо  в  1722  г.  имел  неосторожность
вернуться во Францию. Там его еще помнили и сразу же отправили  в  ссылку  в
колонии. Правда, не  надолго.  К  этому  времени  старый  разведчик  уже  не
представлял никакой опасности. Автор известных мемуаров епископ Барнет  дает
низкую оценку шпионской сети Ноттингема. Барнет писал, что Ноттингем получал
мало известий о противнике, тогда как  в  Париже,  казалось,  все  знали  об
английских  планах.  Якобитские  агенты  проникли  в  роттердамский   центр.
Лазутчиком якобитов был  фаворит  Вильгельма  III  Джон  Симпсон  (псевдоним
Джонс).
     Главные задачи, которые в  эти  годы  стояли  перед  секретной  службой
Вильгельма, носили контрразведывательный характер. И прежде всего  это  была
борьба против якобитства. Здесь недоверчивый король не вполне полагался даже
на преданного Бентинка, по крайней мере  считая  излишним  посвящать  его  в
некоторые государственные тайны. Так, Бентинку разрешалось читать  переписку
Вильгельма  с  голландским  великим  пенсионарием   Хейнсиусом,   но   часть
содержащейся в ней информации король желал  скрыть  от  фаворита.  Это  было
нелегко сделать - ведь Бентинк точно знал, что великий пенсионарий неизменно
посылал свои донесения дважды в неделю.  Тогда  Вильгельм  в  июне  1689  г.
приказал Хейнсиусу особо  конфиденциальные  вещи  писать  на  листе  бумаги,
который  король  не  показывал  Бентинку,  разрешая  ему  читать   "обычное"
донесение. Никогда Бентинк не имел и  доли  той  самостоятельности,  которой
обладал лорд Берли во времена Елизаветы. После 1695 г. и  особенно  1697  г.
влияние  Бентинка  резко  уменьшилось.  Отчасти  это   объяснялось   смертью
благоволившей к нему королевы Марии, а также тем, что лорд Портленд  слишком
близко сошелся с вигами и не мог выполнять свою прежнюю  роль  представителя
короля в переговорах с руководителями обеих партий.  Вильгельм  III  считал,
что даже  самый  доверенный  советник  должен  быть  в  курсе  только  части
государственных секретов, всю  совокупность  которых  подлежало  знать  лишь
самому монарху.
     ...Якобитская  агентура  плела  сети  все  новых  заговоров.  В   ответ
английская секретная служба в  эти  годы  не  раз  прибегала  к  испытанному
тактическому приему. Не располагая  прямыми  уликами  против  тех  или  иных
подозреваемых в  качестве  активных  участников  якобитского  подполья,  она
старалась скомпрометировать их с помощью агентов-провокаторов, а если и  это
не удавалось -г- добиться  осуждения  на  основании  ложных  показаний  этих
агентов. Поэтому не раз случалось так, что действительных якобитов,  активно
действовавших против Вильгельма Оранского, судили за  участие  в  заговорах,
выдуманных провокаторами, в чьих  показаниях  обрывки  подлинной  информации
сочетались с причудливыми фантазиями (иногда, впрочем, частично совпадавшими
с действительностью). Словом, возникала ситуация, хорошо знакомая по истории
"папистского  заговора",  якобы  раскрытого  Титусом  Отсом.  Именно   такой
характер  носил  мнимый  заговор,  сфабрикованный  в  90-е  годы   XVII   в.
правительственным агентом Джоном Лэнтом, который не раз ездил ко двору Якова
II и якобы по его указанию вовлек в свою тайную организацию ряд  влиятельных
якобитов в графствах Ланкашир и Стаффордшир. Особенно активно Лэнт  орудовал
в конце 1693 г., а уже весной следующего года будто бы вследствие  угрызений
совести выдал планы заговорщиков властям. Впрочем, на суде было вскрыто, что
рассказы Лэнта о его поездках и встречах совершенно неправдоподобны  даже  с
хронологической точки зрения и что, кроме того, главный свидетель  обвинения
- лицо с  весьма  сомнительной  репутацией.  Присяжные  признали  подсудимых
невиновными. А между тем они действительно участвовали в заговоре, о котором
Лэнт имел лишь  скудные,  обрывочные  сведения.  Его  рассказы  о  намерении
совершить  убийство  Вильгельма  лишь  на  несколько  месяцев  предвосхитили
подлинные планы якобитов.
     Двор Якова II в Сен-Жермене кишел  английскими  шпионами.  Современники
считали, что одной из них была леди Стрикленд, которая выкрадывала секретные
письма  буквально  из  карманов   жены   Якова   и   посылала   копии   этой
корреспонденции    в    Лондон.    Английское    правительство     благодаря
разведывательным донесениям было осведомлено обо  всем,  что  происходило  в
окружении Якова.  Напротив,  якобитские  агенты  снабжали  Якова  II  весьма
тенденциозной информацией, утверждая, будто  вся  страна  ждет  не  дождется
возвращения "законного короля".
     В такой обстановке созрел в 1696 г. якобитский заговор, ставивший целью
убийство Вильгельма III. Сейчас уже трудно определить, кто  кого  дурачил  в
сложной игре - якобитская разведка, возглавлявшаяся графом Джоном Мелфортом,
который установил связи с министрами и  генералами  Вильгельма,  или  служба
Бентинка,  взиравшая  сквозь  пальцы  на  такие  связи  и  даже  пытавшаяся,
используя эти контакты,  передавать  фальшивки  двору  Якова  II.  Вероятно,
истина лежит посередине. Однако попытки якобитов привлечь  на  свою  сторону
наиболее влиятельных политиков  сопровождались  и  планами  свергнуть  новое
правительство путем организации покушения на Вильгельма III (тем  более  что
умерла его жена королева Мария, дочь Якова II,  и  "узурпатора"  можно  было
представлять иностранцем, не имеющим никакого права на английский  престол).
В феврале 1696 г. в Англию по поручению Якова II тайно прибыл  его  сын  (от
Арабеллы  Черчилль)  -  Джеймс  Фитцджеймс,  герцог   Бервик,   впоследствии
получивший широкую известность  как  французский  маршал.  В  какой-то  мере
Бервик по своим личным  качествам  -  рассудочной  храбрости  и  неколебимой
верности избранному знамени  -  совсем  непохожий  на  своего  тупоголового,
жестокого и трусливого отца, ярко отражал сущность якобитства.  Для  Бервика
не существовало ни своей страны,  ни  нации  -  дворянский  космополитизм  и
преданность католической церкви заменяли ему патриотическое чувство, родину,
позволяли без всякого внутреннего надлома, без угрызений  совести  сражаться
против своего отечества,  служить  планам  фактического  превращения  его  в
вассала французского короля.
     Для соблюдения тайны в Париже было  объявлено,  что  Бервик  отправился
инспектировать ирландские полки французской армии. На деле он переодетым, на
шхуне контрабандистов пересек пролив и высадился  на  английском  побережье.
Разведка  Вильгельма  сразу  обнаружила  прибытие   Бервика.   Было   издано
правительственное заявление, обещавшее 1000 ф. ст. за его поимку.
     Главной задачей Бервика было убедить лидеров якобитов начать восстание,
без чего Людовик XIV не соглашался предпринять попытку  высадки  французских
войск в Англии. Однако, как  рассказывает  Бервик  в  своих  "Мемуарах",  он
натолкнулся  на  отказ.  Якобитские  лидеры  указывали,  что,   как   только
правительство  обнаружит  приготовления  к  вооруженному  выступлению,   оно
немедленно пошлет флот блокировать французские гавани;  это  воспрепятствует
отправке десанта и обречет восстание на неудачу.
     Находясь в Лондоне, Бервик  получил  известие  о  подготовке  якобитами
покушения на Вильгельма и решил,  чтобы  не  оказаться  прямо  замешанным  в
заговоре, немедля покинуть Англию. Добравшись до побережья, он,  полумертвый
от усталости, задремал в таверне, расположившись у камина.  Через  два  часа
раздался громкий стук в дверь. В комнату ворвалась группа вооруженных людей.
Казалось, все было кончено, но  при  мерцающем  свете  фонаря  Бервик  узнал
капитана шхуны  контрабандистов,  разыскивавшего  своего  пассажира.  Вскоре
корабль доставил Бервика в Кале. По дороге  в  Париж  он  видел  заполненные
солдатами гавани - готовилось вторжение в Англию.
     Заговор, о котором узнал Бервик, был подготовлен другим посланцем Якова
II - сэром Джорджем Беркли. Он  имел  при  себе  собственноручно  написанную
Яковом II инструкцию, предписывавшую совершить против Вильгельма  III  любые
действия, которые Беркли сочтет правильными  и  осуществимыми.  Одновременно
якобитская разведка переправила поодиночке в Англию около 20  телохранителей
Якова II, на решимость которых  можно  было  положиться.  Среди  них  был  и
бригадир  Амброзии  Роквуд  -  потомок  одного  из  участников   "порохового
заговора". Еще 20 человек Беркли и его сообщники постарались завербовать  на
месте. План сводился к нападению на  Вильгельма,  когда  он,  возвращаясь  с
охоты в местечке Тернхем-грин, будет переплывать на лодке реку.  15  февраля
1696 г. 40 вооруженных  до  зубов  всадников  поджидали  возле  Тернхем-грин
короля и его небольшую свиту. Близ Дувра было все подготовлено, чтобы зажечь
большой костер - условный  сигнал,  который  был  бы  виден  на  французском
берегу. Но король не появился. Разведка лорда Портленда узнала  о  заговоре,
если верить официальной версии, благодаря добровольному покаянию  одного  из
злоумышленников. Бентинк был предупрежден одним из заговорщиков, а  потом  к
нему явился молодой католик Пендергарас,  который  тоже  советовал  отложить
королевскую  охоту.   Пендерграс,   однако,   отказывался   называть   имена
заговорщиков, несмотря на личное обещание Вильгельма, что эти сведения будут
использованы только для предотвращения преступления. Но правительство  знало
уже достаточно. Заговор выдал и еще  один  его  участник  -  капитан  Фишер.
Вечером в субботу, 18 февраля, многие заговорщики были арестованы в  таверне
"Блюпосте", но Беркли успел скрыться. Один из конспираторов,  Портер,  сразу
же, спасая себя, вызвался стать свидетелем обвинения. А Портер был  как  раз
тем лицом, которого не хотел выдавать Пендерграс. Теперь у того тоже исчезли
причины молчать. Руководители покушения были казнены.
     Известие о раскрытии заговора вызвало  большое  возбуждение.  Парламент
временно приостановил действие акта о неприкосновенности личности.  В  одном
только Лондоне были арестованы  330  человек.  Было  решено,  что  в  случае
кончины монарха парламент не будет считаться распущенным и должен обеспечить
установленный после 1688 г. порядок престолонаследия.
     Однако заговор вызвал потрясения в правительственном лагере, на которые
вряд  ли  первоначально  рассчитывали  в  Сен-Жермене.  Наряду  с   арестами
участников покушения были произведены аресты  среди  оказывавших  содействие
заговорщикам. В их числе был и Томас Брюс, граф Эйлсбери.  Якобиты  пытались
подкупить свидетелей - двух ирландцев, являвшихся агентами секретной службы,
и уже упоминавшегося Портера. Тот, уже войдя во вкус своей новой  профессии,
с готовностью принял 300 гиней, но не скрылся, как обещал, а вызвал  стражу,
арестовавшую агента,  через  которого  он  вел  переговоры  с  якобитами,  -
цирюльника Кленси.
     В своих показаниях  арестованные  заговорщики  назвали  генерала  Джона
Фенвика.  Тот  бежал  и  надеялся  добраться  до  побережья,  где  его  ждал
французский корабль. Однако  генерала  случайно  опознали  при  аресте  двух
контрабандистов.  Фенвику  снова  удалось  скрыться.   Власти   организовали
настоящую облаву и наконец нашли его, спрятавшегося  в  какой-то  лачуге.  В
Тауэре Фенвик неосторожно написал  записку  своей  жене  (это  она  пыталась
устранить  неугодных  свидетелей  против  Эйлсбери)  с  просьбой   подкупить
присяжных. Одновременно Фенвик сообщил, что готов открыть все известное  ему
о заговорщиках.  В  своем  "признании"  он  обвинил  важнейших  министров  и
сановников - Мальборо, Рассела, Годолфина и Шрюсбери. Сознательно  или  нет,
арестованный генерал начал большую и, как выяснилось, смертельно опасную для
него игру. Он не выдал никого  из  подлинных  якобитов,  а  указал  лишь  на
влиятельных политиков, дававших на всякий случай обещания Якову II.  Фенвик,
по-видимому,  рассчитывал  вызвать  смятение  в  правительственных   кругах,
заставить Вильгельма III расправиться с лицами, влияние которых было  крайне
важно для упрочения его трона. Однако Вильгельм сразу же понял  смысл  игры.
Не то  чтобы  король  считал  ложными  показания  Фенвика  -  наоборот,  они
содержали  зерно  истины,  впрочем,  давно  уже  известной  разведке   лорда
Портленда.  Но  нельзя  было  признавать  их  истинными,  чтобы  не  вызвать
серьезных  потрясений.  И  Вильгельм,  находившийся  в  Голландии,  отправил
обратно присланные ему показания Фенвика, сообщив, что  содержащиеся  в  них
обвинения - бессмыслица и они нисколько не могут поколебать  его  доверие  к
членам Тайного совета, ставшим жертвами таких обвинений. Все же разоблачения
Фенвика вызвали большое возбуждение в парламенте, тем более что они касались
не только тори, связи которых с якобитами были известны, но и вигов.  Палата
общин вызвала Фенвика для дачи  показаний.  Якобит  был  также  доставлен  к
королю.  В   обоих   случаях   Фенвик   отказался   представить   какие-либо
доказательства своих утверждений. Возможно, что он и не располагал ими, лишь
повторяя слухи, ходившие среди якобитов. Своими обвинениями Фенвик не достиг
цели и вместе с тем возбудил против себя ненависть влиятельных  лиц.  Однако
для вынесения приговора Фенвику как виновному в измене требовались по закону
показания не  менее  двух  лиц.  Вначале  власти  располагали  двумя  такими
свидетелями, но якобитскому подполью удалось подкупить (или запугать) одного
из них, и тот  поспешно  покинул  страну.  Тогда  палата  общин  прибегла  к
последнему оружию - приняла направленный против Фенвика  акт  об  осуждении.
После жарких прений акт был одобрен также палатой лордов и  получил  подпись
Вильгельма III. Джон Фенвик был обезглавлен на Тауэр-хилл.
     Стоит отметить, что якобиты, с волнением наблюдавшие за  парламентскими
дебатами по делу Фенвика, не захотели или не имели  возможности  представить
документы, подтверждавшие его слова. Но это еще далеко не значит, что  таких
документов не было в природе. Интересно m метить, что Эйлсбери не подтвердил
показания Фенвика. После этого Эйлсбери еще  некоторое  время  продержали  в
Тауэре, пока не утихли страсти, вызванные  делом  Фенвика,  и  выпустили  на
свободу.

       Поэзия и проза

     Поэзия глупа! В суждении таком
     Есть свой резон. Но не забудь при этом,
     Что не всегда дурак рождается поэтом, -
     Он может быть и просто дураком!

     Не  известно,  распространял  ли  английский  поэт  Мэтью  Прайор   эту
нелестную характеристику собратьев по перу также на своих коллег по  другой,
далекой от литературы профессии.
     Мэтью Прайор занял сравнительно молодым свое особое,  хотя  и  скромное
место  на  современном  ему  литературном   Олимпе.   Видный   представитель
английского классицизма,  близкий  к  признанному  главе  этого  направления
Александру Поупу, Прайор не менее известен и произведениями,  написанными  в
различных  жанрах  легкой  светской   поэзии,   -   эпиграммами,   шутливыми
посланиями, веселыми песенками, остроумными пародиями.  Несмотря  на  раннее
признание его таланта, для Прайора путь наверх, в ряды правящей  знати,  был
долгим и нелегким. Помогали аристократические связи,  приобретенные  еще  на
студенческой скамье в Кембридже,  подкрепленные  потом  умением  вовремя,  в
нужной форме откликнуться и на победы короля Вильгельма, и на  успехи  своих
друзей студенческих лет, унаследовавших  отцовские  титулы  и  богатства,  а
вместе с ними нередко министерские посты, руководящее  положение  в  партиях
тори и вигов.
     Все же Прайору, выбившемуся  в  люди  сыну  столяра,  как  презрительно
заметила  королева  Анна,  "человеку  низкого  происхождения",  не  имевшему
собственного состояния и зависевшему  целиком  от  нерегулярного  жалованья,
путь к главным источникам  власти  и  богатства  оказался  закрытым.  Но  до
второстепенных государственных должностей - помощника влиятельного  министра
или временного главы посольства - Прайору удалось добраться,  правда,  ценой
не только унижения, льстивых  излияний  в  прозе  и  стихах  в  адрес  своих
покровителей, но и разрыва с  ними  в  нужный  момент,  квалифицировавшегося
современниками  как  предательство.  Главное,  что  Прайора  делало   весьма
полезным, было не только его удобное и послушное перо Он зарекомендовал себя
как опытный и удачливый мастер секретных  дипломатических  переговоров,  как
умелый организатор шпионажа.
     В 1690 г. когда  Прайору  было  25  лет,  он  начал  службу  секретарем
английской  миссии  в  Гааге.  Голландская  столица  была  местом,  где   на
протяжении последующих семи лет проходили встречи  монархов  и  министров  -
участников антифранцузской коалиции - так называемой  Аугсбургской  лиги.  В
обязанности Прайора вх