ца и уже  в
молодые годы добился успеха на сцене. В  1578  г.  по  поручению  Уолсингема
Мэнди отправился в Рим и, утверждая, что является католиком, под псевдонимом
поступил в Английский колледж, который готовил  миссионеров  для  засылки  в
Англию. Учеба Мэнди давалась легко, он получал всяческие поощрения от  своих
римских наставников, что не мешало ему выкраивать время  и  для  составления
подробных отчетов для своих лондонских начальников.  В  этих  отчетах  Мэнди
сообщал  имена  воспитанников  Английского  колледжа,   планы   католических
заговорщиков. По возвращении в Англию Мэнди принял участие - в 1581  и  1582
гг. - в розыске своих "однокашников", которых хорошо  знал  в  лицо.  Услуги
Мэнди получили должную оценку,  его  в  числе  некоторых  особо  заслуженных
разведчиков вознаградили должностью при дворе. Многие его пьесы ставились  в
столичных театрах.
     В числе агентов Уолсингема были драматург и актер Мэтью  Ройстон,  рано
умерший талантливый драматург Уильям Фаулер и будущий  знаменитый  драматург
Кристофер Марло, когда он еще учился в Кембриджском университете. Но об этом
ниже.
     Английская разведка, видимо,  имеет  приоритет  в  вербовке  на  службу
писателей и актеров. Во  всяком  случае,  в  Англии  такая  традиция  прочно
удерживалась в течение по крайней мере двух веков после правления  Елизаветы
и если потом и прерывалась, то была полностью возрождена в  XX  столетии.  С
примерами  "литературных"  связей  разведки  нам   придется   еще   не   раз
столкнуться.
     У Уолсингема не было средств на содержание многочисленной  агентуры,  и
он  обращал  внимание  на  профессиональные  качества   своих   разведчиков,
позволявшие им получить доступ к главным источникам политической  и  военной
информации в  Ватикане,  Мадриде,  в  испанских  гаванях,  Нидерландах,  где
наместники Филиппа II готовили свержение Елизаветы с  престола  и  покорение
Англии. Так, в одно время Уолсингем получал информацию из 12 различных  мест
во Франции, из 9 - в Германии, из 3 - в Нидерландах, из 4 - в Испании, из  4
- в Италии (в том числе из Английского колледжа в Риме).
     Сеть Уолсингема  состояла  из  костяка  в  виде  доверенных,  постоянно
используемых людей, число которых было, надо думать, сравнительно небольшим,
и большего числа агентов, используемых от случая к случаю за скромную плату.
Англия  еще  не  была  той  богатой  страной,  какой   стала   впоследствии.
Расчетливая Елизавета хорошо знала счет деньгам и отпускала их на  секретную
службу не очень-то щедро, значительно меньше,  чем  тратили  другие  крупные
державы. Не раз ее послам, да и самому Уолсингему,  со  вздохом  приходилось
выкладывать из своего кармана деньги, которые не удавалось никакими усилиями
выудить у скуповатой королевы. И тем не менее, когда речь шла  о  борьбе  на
главных участках непрекращавшейся тайной войны, денег не жалели. В  1587  г.
Уолсингем получил 3300 ф. ст. -  самое  крупное  ассигнование  на  секретную
службу за все  время  правления  Елизаветы.  Наиболее  отличившимся  агентам
давали пенсии и мелкие придворные должности.
     Уолсингем не имел под рукой  чиновничьего  аппарата,  которому  мог  бы
передоверить  руководство  своей  сложной  машиной.  Главный  секретарь  сам
поддерживал связь со всей многочисленной агентурой.  Ближайшими  помощниками
Уолсингема были его личные секретари - Френсис Миллс и Томас Фелиппес. Этого
Фелиппеса, низкорослого человека с рыжими  волосами  и  изуродованным  оспой
лицом, мы еще не раз встретим. Фелиппес знал много иностранных  языков.  Его
по  праву  считали  непревзойденным  специалистом  в  чтении   зашифрованных
текстов, а также  в  подделке  чужих  почерков,  вскрытии  писем  без  ломки
печатей. В прошлом он имел какие-то столкновения  с  законом  и  был  спасен
Уолсингемом от наказания. Известен и третий доверенный эксперт Уолсингема  -
Артур Грегори. Он был  специалистом  по  незаметному  вскрытию  писем  и  по
фабрикации поддельных печатей.
     Своеобразие  века  отразилось  и  в  попытках  совместить  разведку   с
астрологией  и  даже  с  колдовством.  Шекспировский  Макбет,  став  королем
Шотландии, говорит о неверных ему баронах (танах):

     Во всех домах у знати кто-нибудь
     Из челяди подкуплен мною. Завтра
     С рассветом я отправлюсь к вещим сестрам.
     Пусть больше скажут...

     При широком распространении как раз в XVI и в начале XVII столетия веры
в козни сатаны  и  дьявольской  челяди  их  нередко  примешивали  ко  многим
событиям тайной войны.  В  1572  г.  граф  Шрюсбери,  который  был  назначен
сторожить Марию Стюарт, поручил своим шпионам разведать, где совершают шабаш
"католические ведьмы". Он заподозрил их в намерении  освободить  шотландскую
королеву. Лорд Берли заслал  своего  разведчика  Даути  в  эскадру  адмирала
Френсиса Дрейка. Тот не мог открыто расправиться  с  Даути  как  со  шпионом
всесильного министра и казнил его  как  чернокнижника,  навлекшего  бурю  на
английские корабли.
     Нечистую силу часто подозревали в занятии шпионажем. Гадание по звездам
тоже не раз переплеталось с тайной войной. Лорд Берли подослал к царю  Ивану
Грозному астролога Бомелия, которому царь, впрочем,  поручил  другое  важное
занятие  -  приготовление  ядов.  Однако  Уолсингему,  видимо,   принадлежит
приоритет в использовании гороскопов для нужд секретной  службы.  Практичный
шеф  разведки  при  этом  совсем  не   стремился,   подобно   многим   своим
современникам, извлечь нужные сведения из  астрологических  прорицаний;  он,
напротив, хотел лишь использовать гороскопы  для  дезинформации,  причем  не
только врагов, но и своей повелительницы королевы Елизаветы.  Уолсингем  это
делал   с   целью   отвратить   ее   от   невыгодного,   по   его    мнению,
внешнеполитического курса. Известно, что Уолсингем  был  противником  планов
брака Елизаветы с  герцогом  Анжуйским,  а  позднее  с  его  младшим  братом
герцогом Алансонским. Гороскопы обоих возможных женихов составлял придворный
музыкант и астролог Джон Ди, который не раз выполнял важные разведывательные
поручения Уолсингема. Позднее, когда к берегам Англии  вот-вот  должна  была
двинуться Непобедимая армада Филиппа II,  Ди  "предсказывал"  бури,  которые
рассеют вражеский флот. Это делалось с целью помешать вербовке английских  и
ирландских католиков в испанские войска. Гезы
     Даже после раскрытия "заговора Ридольфи"  было  очевидно,  что  ни  сам
Филипп II,  ни  его  наместник  в  Нидерландах  герцог  Альба  не  проявляли
склонности к  полному  разрыву  с  правительством  Елизаветы  и  к  оказанию
значительной военной поддержки возможному  католическому  мятежу  в  Англии.
Несомненно, что скованность войск Альбы в Нидерландах играла важную  роль  в
определении позиции Филиппа, но были и другие веские причины - прежде  всего
давнишнее соперничество с Францией,  в  борьбе  против  которой  было  важно
обеспечить  хотя  бы  нейтралитет,  а  в  лучшем  случае  -  даже  поддержку
Елизаветы. С другой стороны, большинство членов английского Тайного совета и
прежде всего, конечно, сам Берли склонялись к мысли, что  вовсе  не  следует
вести  дело  к  открытому  противоборству  протестантизма   и   католической
контрреформации, которое  могло  бы  объединить  Испанию  и  Францию  против
Англии. Вместе с тем усиление освободительной борьбы  в  Нидерландах  против
Испании поставило английское  правительство  перед  необходимостью  принятия
важных политических решений. Разрешая добровольцам из Англии вступать в ряды
голландских повстанцев - "Морских гезов" и в войска Вильгельма Оранского,  в
Лондоне опасались, что их успехи будут способствовать вторжению  французских
войск в южные провинции Нидерландов, во Фландрию.  А  захват  ее  французами
считался английским правительством еще более нежелательным, чем даже  победы
герцога Альбы.
     В начале июня 1572 г. Берли составил меморандум по фландрскому вопросу,
возможно, предназначенный для его коллег по Тайному совету. Этот  меморандум
показывает, между прочим,  насколько  прямо  разведка  ставилась  на  службу
текущим задачам дипломатии. В меморандуме предусматривались такие меры,  как
засылка агентов во Флессинген и Бриль для выяснения настроений  населения  и
обследования оборонных сооружений,  направление  доверенных  людей  к  графу
Людвигу Нассаусскому и в Кельн для определения  намерений  немецких  князей.
Одновременно  фиксировалась  задача  определить,  в   состоянии   ли   Альба
противиться натиску  французов.  Если  да  -  то  нужно  предоставить  обеим
сторонам право самим решать свои споры, если нет - то для избежания перехода
во французские руки фландрских портов надлежит секретно сообщить  испанскому
наместнику о намерении  Англии  прийти  к  нему  на  помощь.  От  "кровавого
герцога" следует лишь попросить заверения, что  он  предполагает  освободить
жителей Фландрии от непереносимого угнетения и не вводить там инквизицию.
     Вскоре затем пришло известие о кровавой Варфоломеевской ночи в  Париже,
вызвавшее большое возбуждение  среди  английских  протестантов.  Разъяснения
французского посла  Ламота  Фенелона,  что  гугеноты  понесли  наказание  за
заговор против законной власти, а не за свою веру, призывавшего к сохранению
союзных отношений, встречались очень  холодно  Елизаветой  и  лордом  Берли.
Фенелон  протестовал  против  тайной   английской   помощи   бунтовщикам   -
протестантам Ла-Рошели.  В  этих  условиях,  по-видимому,  французский  двор
задумал какую-то сложную каверзу, не вполне  учитывая  эффективность  тайной
службы лорда Берли. В октябре 1574  г.  к  Берли  прибыли  секретные  агенты
герцога Алансонского, который, питая честолюбивые планы, заигрывал с вождями
гугенотов. Герцог, по  словам  его  посланца,  предлагал  Елизавете  оказать
помощь ларошельцам, обещая  за  это  передачу  ей  всей  Гасконии  и  других
французских территорий, некогда принадлежавших Англии. Английская дипломатия
навела справки и выяснила, что, по-видимому, эти агенты  были  действительно
посланы герцогом Алансонским. Они утверждали, что герцог собирается бежать в
Англию,  и  по  их  просьбе  был  отправлен  специальный  корабль  к  гавани
Сен-Валери. Однако посланное судно напрасно ожидало брата  короля,  курсируя
около этого нормандского порта. В конечном счете в Лондоне пришли к  выводу,
что речь идет об обманном маневре с целью получить доказательства враждебных
действий английского правительства против интересов французского короля.
     Осенью 1572 г. Берли явно стал считать желательным частичное соглашение
с Филиппом II. Еще в 1568 г. английские  пираты  захватили  много  испанских
кораблей, груженных драгоценными металлами.  Испанцы  ответили  конфискацией
британского имущества в  Нидерландах,  а  правительство  Елизаветы,  в  свою
очередь, присвоило испанскую собственность в Англии.  Баланс  этих  обоюдных
мероприятий был сведен  с  большим  дефицитом  для  Испании,  даже  если  не
причислять к нему "дополнительный" захват британскими пиратами в Ла-Манше  и
Па-де-Кале еще немало других испанских  судов.  За  счет  всей  этой  добычи
Елизавета могла возместить ущерб,  понесенный  английскими  купцами,  товары
которых были утрачены в Нидерландах, притом отнюдь не забывая о  собственном
кармане, Альба, вечно нуждавшийся в деньгах для оплаты своих наемных  войск,
распродал изъятые британские товары. Короче говоря, в результате  всех  этих
операций в убытке остались лишь испанские  купцы,  а  обе  высокие  грабящие
стороны не видели причин для особого  неудовольствия.  Англичане  просто  не
спешили с соглашением, которое могло  бы  помешать  дальнейшему  прибыльному
промыслу их пиратских судов, однако  в  конце  концов  желание  восстановить
прерванную традиционную торговлю с  Нидерландами  взяло  верх  и  привело  к
подписанию Нимвегенской конвенции об этом в апреле 1573 г. Замена  Альбы  на
посту  наместника  более   осторожным   Рекесенсом   еще   больше   ослабила
напряженность  в  англо-испанских  отношениях,  правда,  только  временно  -
слишком непримиримы были цели политики обеих держав.
     Все же после заключения Нимвегенской конвенции казалось, что английская
политика приобретает явно происпанский крен. В июле 1574 г. в Лондон  прибыл
в качестве посланца доброй воли испанский дипломат  Бернандино  де  Мендоса.
(Нам еще придется не раз столкнуться с ним, когда  он  позднее  займет  пост
постоянного посла в Англии.)
     Мендосу ожидал пышный  прием,  он  вел  долгие  переговоры  с  главными
советниками королевы - Берли, Лейстером, Хэттоном,  его  одаривали  богатыми
подарками - золотыми цепями, лошадьми и охотничьими собаками.
     Но тайная война против Испании не прекращалась. Лорд Берли, несмотря на
участившиеся припадки подагры, продолжал даже лично  руководить  английскими
разведчиками, посланными за рубеж. Среди них заслуживает особого  упоминания
некий Джон Ли, отчеты  которого  сохранились  в  английском  государственном
архиве. Если верить свидетельству самого Ли, то он был выходцем из  джентри,
солидным купцом,  эмигрировавшим  в  Антверпен  в  конце  60-х  годов  после
какого-то скандального столкновения с родственниками жены. Ли был  католиком
и именно поэтому был  избран  для  "работы"  среди  английской  католической
эмиграции  в  Нидерландах.  Там  находились  вожди  недавнего  католического
восстания граф Уэстморленд, Френсис Нортон и  другие,  которые  легко  могли
стать  орудием  испанской  интервенции  против  Англии.  Ли  принимал  самое
деятельное участие в уже известном  нам  похищении  доктора  Стори  (двойник
которого, как мы помним, столь ловко провел злополучного Шарля Байи).
     Однако главным заданием, полученным Джоном Ли,  было  убедить  наиболее
влиятельных людей среди эмигрантов просить прощения у Елизаветы и  вернуться
на родину. Разумеется, это все не могло прийтись по вкусу испанским властям,
которые, по мнению самого Ли, были поставлены в известность  о  его  усилиях
женой того же доктора Стори. В октябре 1572 г.  разведчик  был  схвачен,  но
успел в последний момент перед арестом уничтожить наиболее  компрометирующие
бумаги. В апреле 1573 г. Ли предстал перед судом, в качестве  доказательства
его  шпионских  занятий  фигурировали  копии  писем  к   Берли.   Английское
правительство проявило на этот  раз  большое  рвение,  чтобы  спасти  своего
агента, воспользовавшись благоприятным поворотом в  отношениях  с  Испанией.
Лейстер написал личное письмо  герцогу  Альбе,  в  результате  чего  Ли  был
освобожден. Дальнейшая судьба разведчика неизвестна - молчание архивов может
означать, что Берли потерял интерес к своему агенту после его  разоблачения.
Не исключено, что в последующие годы Ли фигурировал в секретных бумагах  под
вымышленным именем.
     Действия своей агентуры Берли дополнял установлением личной переписки с
графом Уэстморлендом, лордом  Генри  Морли,  Френсисом  Энглфилдом,  Томасом
Копли, с помощью которой и  отдельных  услуг  хитроумный  министр  Елизаветы
пытался  убедить  своих  корреспондентов,  что  он  их  лучший  друг   среди
приближенных королевы.
     Этим  отнюдь  не   ограничивалась   активность   английской   разведки.
Восстановление  внешне  нормальных,  если  не  дружественных,  отношений   с
Испанией  очень  затрудняло  связи  Англии  с  голландцами.  Были   отозваны
английские  добровольцы,  сражавшиеся  на  стороне  гезов.  Елизавета   даже
обещала,  что,  если  Альба  вышлет  английских  эмигрантов,  она   прикажет
голландским "мятежникам" покинуть Англию. Королева  неоднократно  предлагала
свое посредничество  с  целью  добиться  прекращения  вооруженной  борьбы  в
Нидерландах, соглашаясь на восстановление там власти Филиппа II при  условии
признания им старинных вольностей этой  страны.  Аналогичное  посредничество
германского императора привело к созыву конференции в Бреда (март 1575  г.),
которая окончилась  неудачей  и  вряд  ли  могла  завершиться  иначе,  а  от
английских  услуг  испанские  власти  вообще   вежливо   отказались.   Война
продолжалась, и положение  повстанцев,  казалось,  становилось  критическим.
Поэтому в случае отказа Елизаветы от  помощи  восставшим  возникла  почти  в
равной  степени  неприятная  для  Англии  перспектива  -  либо  установление
абсолютной власти Филиппа II над всеми Нидерландами, либо призыв голландцами
на помощь французов.
     Между тем поддерживать контакты с гезами через обычные  дипломатические
каналы было сложно - английский посол при испанском наместнике Томас Вильсон
сообщал Берли, что постоянно находится под "бдительным оком" Рекесенса.
     Оставались поэтому только методы тайной дипломатии и секретной  службы.
Еще не были поставлены подписи под Нимвегенским соглашением, как в Голландии
появился подвижник католической веры Уильям Герли, сменивший пост  тюремного
провокатора на должность тайного дипломатического  агента.  В  мае  1575  г.
Герли вернулся с письмом Вильгельма Оранского  к  лорду  Берли,  содержавшим
просьбу о финансовой помощи.  Одним  из  активных  агентов  Берли  в  лагере
повстанцев в 1574 г. был некий  капитан  Честер,  который  ранее  командовал
группой английских волонтеров.
     В конце января 1576 г. в Лондон прибыл  посол  Рекесенса  де  Шампаньи,
губернатор  Антверпена.  Его  целью  было  настоять  на  прекращении  помощи
голландцам. Шампаньи вел долгие переговоры с Берли, каждый раз меняя  мнение
о намерениях Англии. Посла приняла сама королева,  неожиданно  разразившаяся
тирадой против голландских кальвинистов, стремившихся упразднить монархию, и
добавившая,  что  Филипп  II  -  старый  друг  и  что  она  не  забыла   его
заступничество  за  нее  во  время  правления  королевы  Марии.  После  этой
аудиенции Шампаньи уже не знал, что думать, - это, видимо, и было целью  его
царственной собеседницы. В марте он уехал с пустыми руками.
     Голландским представителям в Лондоне не устраивали  роскошных  приемов,
лорд Берли вообще не имел с ними никаких дел. Голландцы вели беседы с  неким
Уильямом Герли, и это уж  их  дело  было  -  воспринимать  или  нет  советы,
подаваемые столь красноречивым  джентльменом.  С  другой  стороны,  кто  мог
воспретить Уильяму Герли писать об этих встречах своему старому  благодетелю
лорду Берли? Справедливости ради стоит заметить, что и голландцы  не  сумели
добиться твердых  обещаний  о  помощи  вследствие  нерешительности,  которая
обычно  в  таких  случаях  охватывала  Елизавету.  (Впрочем,  по   сведениям
испанских дипломатов, в эти месяцы не прекращалось  отплытие  из  английских
портов  кораблей,  груженных  вооружением  и   амуницией   для   голландских
повстанцев.)
     Последующие два-три  года  были  временем  крупных  неудач  испанцев  в
Нидерландах, и у Англии исчезла  необходимость  скрывать  свои  отношения  с
Вильгельмом  Оранским.  Однако   установление   дипломатических   контактов,
разумеется, не прекратило деятельности разведки.
     В конце 1573 г. стало очевидным, что дни французского короля  Карла  IX
сочтены и что корона  перейдет  к  его  брату  герцогу  Генриху  Анжуйскому,
избранному на польский престол. Ранее, как отмечалось, велись  переговоры  о
браке между герцогом Анжуйским и  Елизаветой,  окончившиеся  безрезультатно.
Теперь кандидатом в мужья Елизаветы стал младший из трех  братьев  -  герцог
Франциск  Алансонский;  переговоры  об  этом  браке  растянулись  на  доброе
десятилетие и служили орудием в сложной дипломатической игре  английского  и
французского правительств. В 1574 г. герцог Алансонский, успевший уже  после
Вар-фоломеевской ночи внешне примириться с матерью  и  участвовать  в  войне
против гугенотов, снова вступил в столкновение с Екатериной  Медичи.  Герцог
строил планы овладеть престолом еще до того, как Генрих Анжуйский, услыхав о
смерти Карла IX, успеет вернуться в Париж. Однако  Екатерина  Медичи  твердо
решила, что престол достанется ее любимому  сыну  Ген