сс. И трясется от страха.
     Фелтон вгляделся в янтарь бокала.
     - Кто его прислал, Виазелли?
     - Да, сам Папаша. Босс, ты сейчас подумал о том же, что и я?
     - Не знаю, не знаю.
     Фелтон вошел в помещение, держа в руке оставшиеся полстакана напитка.
     У письменного стола, примостившись на  краешке кресла, сидел  худощавый
человечек с  засаленными  волосами  и  впалыми щеками.  Он был одет в  синий
полосатый костюм  с  желтоватым  галстуком.  Несмотря на  кондиционированный
воздух, он был облит потом и мял в руках носовой платок.
     Фелтон  подошел ближе  и остановился  над Тони,  который места себе  не
находил.
     -  Что  случилось,  что  случилось?! - затараторил  Тони. - Меня послал
Папаша. Он сказал, что вы хотите о чем-то поговорить.
     - Но  не с тобой, Тони, а с ним, - сказал Фелтон и неторопливо вылил на
блестящие черные волосы юнца содержимое своего стакана.
     Тони  начал  было утираться носовым платком, когда Фелтон из  всех  сил
ударил его ладонью по лицу.
     - А теперь  поговорим... - произнес Фелтон и сделал  Джимми знак рукой,
чтобы тот придвинул кресло.


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

     Барышня  в  приемной больницы "Ист-Гудзон" непроизвольно выпрямилась  и
выпятила грудь, увидев, как к ее стойке подходит та-акой мужчина!
     Она  никогда прежде  не  видела такой  походки, в которой была и грация
танцора,   и   выверенная   сила  атлета.   В   каждом   движении   сквозила
мужественность,  спокойствие и уверенность. Не могло быть никаких сомнений -
перед ней был человек, способный творить в постели настоящие чудеса.
     На  нем был прекрасно сшитый серый костюм, белая  рубашка с  коричневым
галстуком  в тон  волнующей  глубине его глаз. Она поняла вдруг, что  уже не
справляется со своей улыбкой.
     - Привет, я Дональд Маккэнн.
     - Могу ли я вам чем-нибудь помочь?
     У него был восхитительный портной.
     - Надеюсь. Я занимаюсь делами, связанными со страхованием, и, скажу вам
откровенно, очень спешу.
     Он, видимо, понимал, что  она готова ради него  на  все: это читалось в
его прекрасных глазах.
     - О! -  только и  смогла  произнести она, думая  о том, что до половины
седьмого утра никого из начальства поблизости не будет.  У нее было полчаса.
Что с ней происходит, что такого особенного в этом мужчине?!
     - Да, - повторил он. - Я отвечаю за страховку зданий.  Так вот, из окна
одного из них, как нам сообщили, выпал человек и находится у вас.
     Она кивнула.
     - Да, это Джексон. Он в палате 411.
     - Я могу к нему пройти?
     - Боюсь, что нет. Вам придется подождать, пока начнутся часы посещений,
и  получить разрешение  охраны. Он хотел покончить жизнь самоубийством.  Они
приставлены к нему специально, чтобы он не наложил на себя руки.
     Посетитель огорчился.
     - Что же, придется ждать до начала посещений...
     Он сделал паузу, как будто ожидая чего-то. Так он, пожалуй, и уйдет,  а
ей этого так не хотелось.
     - Это важно?
     Их разделяло только расстояние поцелуя.
     - Очень.
     - Я могу попробовать вызвать охрану сюда, а вы тогда сможете на минутку
зайти  к  Джексону.  -  Черт  с  ним,  с начальством!  Как  восхитительно он
улыбается!
     - Вас так устроит?
     - Отлично.
     -  Тогда я  звоню  наверх,  а вы  заходите во  второй лифт и придержите
двери, чтобы охранник спустился  вниз на  другом. У  ночной  дежурной сейчас
пересменок. Я задержу охранника  здесь до конца  своего дежурства... то есть
минут на двадцать. Потом я позвоню  на этаж и вы подержите двери  лифта там,
наверху.  Когда лифт с охранником  пойдет  наверх -  спускайтесь.  Я к  тому
времени уже освобожусь. Только никому не рассказывайте, хорошо?
     - Обещаю.
     Все-таки  у  него  совершенно  восхитительные глаза.  Только  когда  он
скрылся  в лифте, она  сообразила, что муж еще будет в  постели,  когда  она
вернется домой. Ничего, что-нибудь придумаем.
     Римо нажал  кнопку  четвертого этажа, и двери лифта закрылись. Да, Чиун
был прав: некоторые женщины угадывают умение полностью владеть своим телом в
мужчине. Их  влечет то, что называется  "хиа чу" - притягательность мужчины,
объясняемая  координацией  и  ритмом  его  движений,  походкой,  обостренной
реакцией. Женщины  понимают, вернее, ощущают, что такой мужчина - прекрасный
сексуальный партнер.
     - Мужчина  может  любить. Женщина  просто живет  ради  своего  тела. Ее
главная забота  -  безопасность,  сытость  и  счастье.  Женщина  безошибочно
находит  ту  струну  в  душе  мужчины,  которая  заставляет  его принять  ее
привязанность за  любовь,  в  то  время как это  не более чем потребность  в
защите. Эту защиту  женщина получает,  симулируя любовь. Она, а  не мужчина,
ответственна за продолжение рода человеческого. Очень правильный выбор!
     Откуда у Чиуна была такая  уверенность? Находясь в стенах Фолкрофта, он
ведь ни разу не заказывал женщин. И все-таки он был прав, когда предупреждал
Римо:
     - В душе ты почувствуешь их реакцию на тебя.
     Римо вовсе  не собирался использовать метод Чиуна. Однако после встречи
со Смитом,  этим  шкафом для хранения информации,  все пошло не  так, как он
предполагал.
     Хваленый  персонал Фолкрофта ни черта, как выяснилось, не  разбирался в
методах работы спецподразделения. Конечно,  им  и не следовало слишком много
знать, но невежество, с которым он  столкнулся, собираясь на первое задание,
не лезло ни в какие ворота.
     Для начала они хотели снабдить его громадного размера пистолетом! Потом
выложили перед ним  целый арсенал: винтовки, автоматы, авторучки, стреляющие
стрелами,  кольца с  ядом,  всякую чушь, которую  можно  встретить только  в
дешевых фильмах.
     Конечно, его обучали,  как все это действует, но только для того, чтобы
он  знал, как бороться с этими штуками при встрече. Но таскать с собой целый
арсенал это все равно, что  нацепить на грудь рекламу. Римо отказался. Клерк
из  отдела оружия пожал плечами. Если ему, паче чаяния,  придется привлекать
себе  в  помощь какого-нибудь необученного  напарника, тогда это  хозяйство,
может  быть,  и  пригодится.  Что касается его самого, то  Римо знал: своими
руками он в состоянии проделать все необходимое без помощи этих экзотических
орудий.
     Документы Римо взял те, какие и было предложено, - на имя Римо Кэбелла,
а вот  денег попросил побольше. Было выписано  три тысячи  долларов, но Римо
попросил  увеличить  эту сумму  до семи с половиной тысяч  и тут же  получил
требуемое. Тысячу мелкими банкнотами, а остальное - сотнями.
     Его принялись убеждать,  что  это, дескать,  слишком  много для  одного
задания, что  так  он только привлечет к себе ненужное внимание. Похоже, они
действительно думали,  что  он  собирается  провести в  КЮРЕ всю  оставшуюся
жизнь.
     "Возьмите  только то, что вам  необходимо". Если бы его очень волновала
проблема  как  остаться незамеченным,  он  не стал бы действовать через  эту
бабенку  в фойе госпиталя, а просто прошел бы через приемное  отделение  для
поступающих больных  и  слился  бы с окружающими. Этому  его тоже научили  в
Фолкрофте. Вспомнив о том, как его учили выглядеть своим в любой обстановке,
в любом  окружении, Римо улыбнулся. Как задавать вопросы, манера держаться в
различных  ситуациях,  даже походка  -  все,  говорили  ему, имеет  огромное
значение. И всякий раз повторяли:
     - Вот этому научитесь - и можно забыть почти все, чему здесь учились.
     Что  ж, в самом деле можно забыть почти  всю эту чушь. Римо не хотелось
снова попасть в камеру смертников только за то, что он выполнил свою работу,
или, как Макклири,  ждать, когда  кто-то из своих  разделается с ним. С него
довольно! Жизнь кое-чему его научила, хотя в процессе  этой учебы  чуть было
не пришлось расстаться с этой самой жизнью. Нет, хватит... довольно!
     Денька через два можно передать условным кодом просьбу доставить в один
из тайников еще денег, сообщить, что он будто бы  напал на след Максвелла. А
потом объявить,  что неожиданно  все  сорвалось, и до конца  жизни  спокойно
выполнять последний приказ Фолкрофта: "Затаиться и ждать".
     Но сейчас - Макклири. Если убрать Макклири, никто никогда не сможет его
достать. Тихо, почти бесшумно отворились двери лифта...
     В  предрассветной темноте холла  все было тихо.  Лампа  горела на столе
отсутствующей ночной дежурной. Римо бесшумно пошел по  коридору... 407, 409,
411... у дверей - никого. Не меняя ритма шагов, Римо вошел в палату. Проходя
по коридору, он постарался удостовериться, что его никто не заметил. Но даже
если  кто-то и  видел идущего,  то  уверенная походка и то, как быстро  Римо
вошел внутрь, не позволило бы  сразу определить, в какую из палат направился
посетитель.
     Римо осторожно  прикрыл  за собой  дверь.  План  действий  он  составил
заранее. У Макклири при падении наверняка сломано хотя бы одно ребро, и все,
что  требуется, это  нажать на  него  посильнее, так,  чтобы  оно  попало  в
сердце... Никто  ничего не  заподозрит.  В  палате  было темно,  только  над
головой  Макклири горел  ночник. Свет отражался  от какого-то металлического
предмета на кровати - это блестел крюк протеза. Пахло эфиром. Подойдя ближе,
Римо  увидел  трубки,  похожие  на  толстые макаронины,  идущие  к  лежащему
откуда-то сверху.
     Одна нога была в гипсе. Римо провел рукой вверх по теплой и еще влажной
шине. Грудная клетка  была тоже загипсована. Это хуже.  Если  сломать гипс -
останется  улика.  Надо  попытаться   подлезть   под   гипс,  только   очень
осторожно...
     - Эй, приятель, - раздался слабый голос Макклири. - Ты  бы хоть сначала
удостоверился, кто перед тобой.
     - Заткнись, - сказал Римо.
     - Я напал на след Максвелла.
     - Ладно, ладно. Сейчас...
     - О'кей.  Хочешь прикончить меня,  ничего  не узнав о  Максвелле, - это
твое личное дело. Но мне кажется, что тебе придется-таки сломать гипс, а это
уже хуже - улика.
     Ну почему он  не замолчит? Почему он не замолчит? Как  же его  убивать,
если он при  этом разговаривает  и прекрасно понимает, что происходит?  Римо
осторожно, дабы не повредить гипс, убрал  руки.  Он попытался заставить себя
засунуть их обратно и не смог.
     - Я знаю, как лучше, - сказал Макклири.
     - Заткнись.
     - Иди сюда, - сказал Макклири.
     Римо взглянул на лежащую  руку с крюком. Она была свободна, не в гипсе.
Ага,  Макклири  наверное собирается шибануть  его  сверху  крюком, когда  он
наклонится.  Ладно, пускай попробует. Тогда,  во всяком случае,  будет легче
раздробить ему шейные позвонки, вытащить пару трубок, а там будь что будет.
     -  Хорошо, - согласился  Римо  и наклонился к Макклири, готовясь правой
рукой отбить удар крюка.
     Даже лицо Макклири было в бинтах, виднелись только губы.
     -  Насчет  Максвелла. Я не успел пробиться до  самого верхнего эшелона,
добрался  только до типа  по имени Норман Фелтон. Ему  принадлежит квартира,
откуда  меня  вчера  выкинули.  Фелтон -  промежуточное звено, он  связан  с
Максвеллом, это наверняка.  Мафиози его знают. Многие говорят, что именно он
"отвечает  за  убийства". А про  Максвелла, наверное, знают только  главари.
Поэтому мы и не можем к нему подобраться.
     Крюк оставался неподвижным. Римо следил за ним краем глаза.
     - С глазу на глаз мне удалось побыть с этим Фелтоном только минуту. Это
с его балкона меня  выкинули.  Чертов крюк  зацепился за  диван, когда он со
своими  головорезами набросился на меня. Одного из них я  все-таки, кажется,
успокоил...
     Римо заметил, что крюк начал подниматься. Он было приготовился отразить
удар, но крюк вновь опустился на постель.
     - Его гориллы появились прямо из стен. Если окажешься  там, внимательно
следи за  стенами: они обитаемы  и могут сдвигаться в любом направлении.  До
того,  как они выскочили, я уже было прижал  Фелтона к стеклянным  дверям на
лоджию.  Он перепугался, но не на  столько, чтобы заговорить. Попроси, чтобы
тебе  прислали  специальные препараты  для  развязывания  языка, он  вряд ли
расколется под  болью. Фелтон  богач,  он уже  давно миллионер, и это служит
отличным  прикрытием:  к  богатеям  с расспросами  особенно не пристают.  Не
похоже, чтобы  местные полицейские знали, чем  он на самом деле  занимается.
Его,  по-моему,  по-настоящему  волнует  только  одно  -  дочь  Цинтия.  Она
студентка, учится в Бриарклиффе, в Пенсильвании, там дорогой колледж. Весьма
престижное  заведение. Вряд  ли она  знает,  чем зарабатывает  ее папочка на
жизнь.  Подумай,  как можно  ее использовать. Она  единственное слабое место
Фелтона, и можно попробовать сломать его через нее.
     Крюк вновь подвинулся, но ненамного, и застыл.
     - Видишь, как я влип, а ведь с  самого начала чувствовал, что не  стоит
связываться с  Максвеллом.  Фактов было мало. В нашем  деле  это  смерть. Но
сверху надавили...  А  теперь  тебе  придется  доводить  все  до  конца.  Не
представляю, как ты это  сделаешь. Попробуй придумать что-то, что  не пришло
мне в голову. Может быть,  я действовал чересчур прямолинейно. Взял было его
за  жабры,  а  теперь  -  видишь...  Удачи тебе,  Римо.  Попроси кого-нибудь
заказать поминальную молитву по мне.
     Римо повернулся и направился к двери.
     - Куда? - прошипел Макклири. - Сперва сделай то, за чем пришел!
     - Нет, - отказался Римо.
     -  Ради  Бога,  Римо!  Ты  должен!  Они накачали  меня  лекарствами,  и
двинуться я, как видишь, не могу. Ты правильно придумал: ребро в сердце -  и
все. Римо, Римо!
     Дверь палаты  четыреста  одиннадцать  тихо  закрылась  за  Римо,  и все
стихло, кроме еле слышного поскребывания крюка по гипсу.


ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

     Уже  несколько  часов  Римо сидел  в этом  баре. Давно  ушла,  невнятно
пробормотав что-то о муже, его знакомая  из приемной госпиталя. Бар опустел.
Он продолжал жить в  одиночестве. Время от  времени  Римо  кивал  головой, и
бармен молча наливал очередную порцию. Лежащие на стойке рядом с локтем Римо
деньги намокли от пролитого виски. Бар был  душноват, хотя и казался слишком
большим и слишком пустым.
     Бармен периодически начинал жаловаться на то, что дела пошли хуже после
того, как закрылось расположенное по соседству  кабаре. Бар был задуман  как
туристский, а теперь нужно было переориентироваться на обслуживание  местной
клиентуры, то есть, кроме всего  прочего, снижать  цены. Это вконец разорило
бы хозяина, он и сейчас уже не мог угостить за  счет заведения заслуживающих
того посетителей, как это было принято в Нью-Джерси.
     Госпиталь  был  в  десяти  кварталах  отсюда.  Не  следовало  бы  здесь
задерживаться, да еще  так долго, и уж  тем более не надо было пить. Но Римо
сидел и пил, и собирался еще сидеть и еще пить,  а потом - купить  бутылку и
отправиться в какой-нибудь гостиничный номер.
     Кивок  головы - и  стакан  наполнила очередная двойная доза  импортного
канадского виски. Нет, не стоит идти в гостиницу. Будем пить здесь до потери
пульса,  до тех пор, пока не исчезнут мысли и чувства. А  потом он наверняка
что-нибудь натворит, его, само собой, арестуют и, может быть, даже засадят в
тюрьму. А там КЮРЕ быстренько его отыщет и положит всему конец...
     Мешкать  они не  станут,  скорее  всего придумают  что-нибудь наподобие
электрического стула, и тогда  упокой, Господи, его душу. Римо опять кивнул,
опять  наполнился стакан,  и опять  уменьшилась  стопка  влажных  долларов у
локтя,  и  часы над стойкой показывали час дня, а может быть, ночи, черт его
знает.
     Там,  за  окном,  светило солнце, слишком много  солнца, и ходили люди.
Людям  нужен свет, люди - дневные  животные?  А виски хорошее,  делает  свое
дело.
     - Виски, - пробормотал Римо себе под нос, - может содержать не влияющие
на его вкус частицы цианистого калия, стрихнина и других не слишком полезных
веществ.
     - Что, сэр? - переспросил бармен.
     - Ядохимикаты.
     Бармен, благородная  седина которого придавала  ему  вид  разорившегося
итальянского графа, недовольно ответил:
     -  Нет,  сэр, это  первоклассная вещь.  У нас не принято разбавлять или
смешивать. Виски, что вы пьете, - самое лучшее.
     Римо поднял стакан.
     - За самое лучшее. За Чиуна.
     - За что, сэр?
     - Возьми деньги.
     - Все, сэр?
     - Нет, за очередную порцию.
     Бармен повиновался,  сделав  неуклюжую  попытку прихватить  пару лишних
бумажек. В Фолкрофте он бы получил "двойку".
     - Что, сэр?
     - Налей.
     - Вы еще и это не выпили.
     - Выпью, выпью.  - Может, убить бармена  и оказаться в безопасности,  в
тюрьме?  На всю  жизнь. Жизнь?  Жизнь. Но  ведь КЮРЕ не остановят и тюремные
стены. Нет. Он не может предать команду. Команду надо защитить любой ценой.
     - За какую команду вы играли, сэр?
     - За самую лучшую. - Чертов табурет, такой  высокий! Римо  ухватился за
стойку. Никто  ни разу не прошел через линию защиты в центре. Там стоял я. И
потерял три зуба, но никто не мог прорваться. Ха, ха! До сегодняшнего дня. Я
сам  раскрыл  ворота  настежь.  Римо, Римо, какой же  ты умный! Я никогда не
подозревал, что я такой умный. В эти ворота теперь-то они все и полезут.
     - Ага, - сказал бармен и снова попытался стащить пару бумажек.  До чего
же  морда  у  него противная -  итальянская,  кажется.  Не  шотландская,  не
ирландская,  не  индейская,  не немецкая...  Какие еще там  морды бывают? А!
Безобразные, как у Римо.
     Римо вспомнил одну из лекций в Фолкрофте:
     Итальянцы:    мнение   обо   всех   итальянцах,   как   о   криминально
ориентированной  нации, не должно вводить в заблуждение оперативный персонал
КЮРЕ.  Итало-американцы  на  душу населения имеют  самый  низкий  показатель
преступности по  США в  сравнении  с  другими  этническими группами. Картину
искажает  существование организованных преступных  групп  и  участие  в  них
отдельных  представителей  итальянской  нации.  В  этой   этнической  группе
существует,  однако,  такая  историко-культурная традиция,  как недоверие  и
негативное  отношение  к властям, что реально проявилось в  США в  сороковые
годы нашего  столетия. Истоки  этого явления  следует искать в  национальных
особенностях психологии выходцев  с  Сицилии, народ которой  долго находился
под гнетом различных иноземных захватчиков. Образ "итальянца-бандита" создан
благодаря освещению средствами  массовой информации преступной  деятельности
группы  итальянцев  (менее  300  человек),  находящейся  в  верхнем  эшелоне
организованной преступности.
     Другими  словами  - тех,  которые  попались полиции.  Проклятая память!
Слишком много он помнит. Стакан снова наполнился.
     - Минуточку, - очнулся Римо и ударил бармена по руке. -  Не умеешь - не
берись!
     Три влажные банкноты упали на стойку.
     - Главная  ошибка  в том,  что ты  не  протираешь стойку,  она  мокрая.
Бумажки,  видишь, слиплись вместе. Все  должно быть сухо, вот в чем  секрет!
Сухими предметами гораздо легче манипулировать, посмотри.
     Римо   достал   из   бумажника  несколько   десятидолларовых   бумажек,
молниеносно перетасовал их и засунул в нагрудный карман бармена.
     Бармен виновато улыбнулся и, вытянув вперед  руки ладонями вверх, пожал
плечами. Типичный жест итальянца!
     Тут Римо влепил ему пощечину. Хлесткий  удар эхом прокатился по пустому
бару. Бармен отлетел назад  и ударился  спиной о полки с бутылками. Раздался
звон, но ни одна не упала. Бармен схватился левой рукой за правую щеку.
     -  Никогда  больше   не  пытайся  так  по-дурацки  меня  облапошить,  -
прокомментировал Римо.
     Бармен замер,  отрывисто дыша и  гладя на Римо. Тот усмехнулся.  Бармен
сунул  руку  в  нагрудный карман -  денег  там  не  было! Он даже  не  успел
заметить, что сделал клиент, с такой скоростью двигались его руки, а ведь он
же пьян в стельку!
     -   Мускулатура.  Сейчас  будем  тренировать  твою  мускулатуру.  Давай
попробуем  еще  раз.  -  Римо  протянул  бармену деньги,  но  тот  в  и