там  нечто, что не смог бы  назвать, поэтому промолчал.
Лишь  по  прошествии времени он  осознал, что там увидел. Из глубины зрачков
Римо на него смотрела сама смерть.
     Агент Гавон в Атланте тоже мало чем помог. У него и  в  мыслях не было,
что  с  Биллингсом  может  быть  что-то  не так, он  не  имел  ни  малейшего
представления,  куда тот  мог исчезнуть, но  был не  прочь поболтать  о мисс
Лестер, которая была намного симпатичнее Римо.
     -  Высокая блондинка, - объяснил он.  - Явилась сюда и просто забросала
меня вопросами. Но уж вопросы были поинтереснее ваших.
     - Слушайте, - начал Римо - ему уже порядком надоели замечания по поводу
его  неполноценности.   -   Она  просто   выполняет   для   меня   посильную
предварительную работу. А потом уже прихожу я и задаю вопросы по существу.
     -  Например? - поинтересовался Гавон. - Задайте мне хоть один настоящий
вопрос по существу.
     Римо ничего не приходило в голову. Наконец он произнес:
     - Какой сорт пива пьет Бобби Джек?
     - А это важно? - переспросил Гавон.
     - Еще бы! В нем ключ к разгадке. Итак, какой сорт?
     - Он пил любое.
     - Но было же какое-то, которое он предпочитал остальным.
     - Безусловно. То, что похолоднее.
     - От вас мало толку, - сказал Римо.
     - Задавайте нормальные вопросы, - парировал Гавон.

     Мустафа  Каффир   сидел  в  кабинете   на   верхнем   этаже  ливийского
представительства, расположенного  в  старинном особняке в районе 60-х  улиц
Манхаттана. Слушая голос в  телефонной  трубке, он часто кивал, но выражение
лица у него при этом оставалось кислым.
     Глядя в окно  на расположившееся внизу  здание нью-йоркской полиции, он
со странной радостью подумал о том, что представительство Ливии, чья внешняя
политика  строилась на лозунге  "Смерть  евреям",  день  и  ночь  охраняется
полицией, содержащейся на средства нью-йоркских  налогоплательщиков, а,  как
известно, именно в этом городе самый большой процент еврейского населения.
     Тихо пробормотав: "Слушаюсь, господин полковник", - он повесил трубку и
посмотрел на своего  помощника.  Как  и Каффир,  тот  был  одет  в  арабскую
национальную одежду.
     - Неприятности, Ваше  превосходительство? - спросил  помощник. Это  был
худой мужчина и  говорил он с  естественной  доверительностью,  свойственной
близким друзьям или любовникам, каковыми они с Каффиром давно являлись.
     -   Он  ненормальный,  -  ответил   Каффир,  -  он  хочет  организовать
вооруженное  вторжение  на  территорию  Уганды, чтобы вернуть  к власти  Иди
Амина. Он  почему-то  уверен,  что угандийцы, все как один, выйдут на  улицы
приветствовать этого шута.
     Помощник поджал губы и покачал головой.
     Каффир хмыкнул.
     - Все это было бы  смешно... И вот  этот  идиот сосредоточивает силы на
границе с Угандой. - Он рассмеялся. - Сосредоточивает силы. Ясно?
     - Это  просто смешно, Ваше  превосходительство, - хихикнул помощник.  У
него были темные  глаза  и  длинные слипшиеся  ресницы. Кожа  имела  светлый
оттенок, и весь он напоминал ярко раскрашенную куклу.
     - Да, смешно, - послышался голос с порога.
     Каффир повернулся на  стуле и увидел в  дверях американца - на нем были
черные брюки и спортивная майка.
     - Кто?.. - начал было Каффир.
     - Меня  зовут  Римо.  Я  не  займу  у  вас  больше двух  минут.  В  его
присутствии можно говорить? - Римо кивнул в сторону помощника.
     - Кто вас пустил? - возвысил голос Каффир.
     Помощник потянулся к телефону, но  Римо перехватил его руку, прежде чем
он  успел коснуться аппарата. Помощник отдернул руку и стал массировать  ее,
пытаясь унять боль. Болело так, словно он прикоснулся к раскаленной плите.
     - Не смейте причинять ему боль! - рявкнул Каффир.
     Римо  посмотрел  на Каффира,  потом  перевел  взгляд на нежного  юношу.
Мгновенно оценив обстановку, он согласно кивнул.
     -  Я  не  дотронусь  до него, если вы  согласитесь  сотрудничать. Много
времени я не отниму.
     Каффир  колебался.  Тогда Римо сделал шаг в сторону помощника, который,
забившись в кресло, съежился под взглядом американца.
     - Что вас интересует? - поспешно проговорил Каффир. - Кто вы такой?
     -  Неважно, кто  я,  -  ответил  Римо. Он  говорил  медленно, тщательно
подбирая слова. - Когда Бобби Джек Биллингс ушел от вас пару дней назад, мое
правительство  пришло  к  выводу,  что  служба  охраны  президентской  семьи
работает  хуже, чем хотелось бы. И хотя  Бобби  Джек нашелся  и теперь все в
полном порядке,  его легко могли похитить или  причинить ущерб его здоровью.
Вы меня понимаете?
     Каффир кивнул. Римо взглянул на молодого помощника - тот тоже кивнул.
     -  Моя  задача  состоит  в  том,  чтобы  убедиться:  меры  безопасности
совершенствуются.  Но  для  этого  мне нужна ваша  помощь.  Всего  несколько
вопросов.
     Ответы  на  вопросы  заняли лишь  пару минут.  Каффир  не видел,  чтобы
кто-нибудь слонялся без дела возле  вокзала. Он не  видел никого, кто мог бы
кинуть на  землю  значки  в том месте, где стоял Бобби Джек.  Странностей  в
поведении охранников он тоже не заметил. А закончил он словами:
     - Если  человек сам захочет  уйти, полагаю,  найдется мало способов его
удержать. - Про себя  же он  подумал: "Хорошо было бы, чтобы вот так  же, по
своей воле,  ушел ливийский президент. Уж его-то  точно  никто  не  стал  бы
удерживать".
     - Спасибо, - поблагодарил Римо. - Это все, что я хотел узнать. - Он уже
повернулся  к двери, как вдруг остановился. - Впрочем, последний  вопрос.  К
вам не приходила, случайно, некая американка? Высокая блондинка с косичками.
Мисс Лестер. Она не расспрашивала вас ни о чем?
     - Нет, я не встречал такой женщины, - ответил Каффир.
     - А вы? - обратился Римо к помощнику.
     Молодой человек покачал головой.
     - Прощайте, - с этими словами Римо вышел из кабинета.
     Дверь за  Римо закрылась, но они еще  долго молчали,  приходя  в  себя.
Наконец Каффир произнес:
     - Они еще не нашли шурина президента.
     - Ясно как белый день, - согласился помощник.
     - Это хорошо, - заметил Каффир и потянулся к телефону.
     - Кому вы собираетесь звонить? - спросил помощник.
     - Нашему агенту. Надо его предупредить, - объяснил Каффир.

ГЛАВА ПЯТАЯ

     Президент Соединенных  Штатов  сидел в Овальном кабинете. Посмотрев  на
часы, он перевел взгляд  на пресс-секретаря, который должен был  подготовить
его к  пресс-конференции  -  она начиналась через  пятнадцать  минут.  Чтобы
появиться на экране телевизоров в  безупречном виде, он не спешил одеваться:
пиджак вместе со свежевыглаженной светло-голубой сорочкой и темным галстуком
висели на вешалке, он наденет их в последний момент.
     Пресс-секретарь  выглядел обеспокоенным.  Все шло наперекосяк:  вот-вот
может  начаться  война  на  Ближнем  Востоке,  Иран,  полностью  поддавшийся
антиамериканским настроениям, запретил все поставки нефти в США, цены на газ
достигли небывалой  высоты, галопировала инфляция,  экономические показатели
падали, а кривая безработицы резко ползла вверх. Национально-освободительные
силы Южной  Африки, которые  Америка  поддержала в ущерб  законно избранному
правительству, только что совершили  новый террористический акт,  расстреляв
автобус с миссионерами и детьми.
     - Да, все это  мне известно,  -  вдруг резко перебил  президент. - А не
случилось ли еще какой-нибудь гадости, о которой меня могут спросить?
     -  Кажется,  больше ничего,  кроме  того, что  я перечислил, -  ответил
пресс-секретарь, а сердце его при этом ушло в  пятки. Он знал,  в  чем дело.
Последнее время их преследовали несчастья, рутинные неприятности стали столь
обыденным  делом,  что президент уже  воспринимал их  как  должное. Так  что
сейчас явно не они волновали президента.
     -  Бобби Джек  опять выкинул какой-нибудь фокус?  - спросил президент в
лоб. Пресс-секретарю показалось,  что  шеф  как-то подозрительно на него при
этом посмотрел.
     - Нет, сэр, - ответил молодой человек. - Я ничего такого не слыхал.
     - Не натворил ли чего наш парень в школе? Прилично ли ведет себя жена?
     - С этим вес в порядке, сэр.
     - Хорошо, тогда давай собираться, - сказал президент.
     Пресс-секретарю показалось, что президент удовлетворен. Хотел бы я тоже
испытывать чувство удовлетворенности, подумал пресс-секретарь. Казалось, шеф
порой  забывал,  что  полным  ходом  идет  президентская  кампания,  где  он
баллотируется на  второй срок,  и  если пресса сообщит о  спаде в экономике,
катастрофической  инфляции, войне  на Ближнем Востоке и  том затруднительном
положении, в которое ставят правительство поддержанные Америкой группировки,
его шансы на успех будут невысоки.
     Президент оделся, но повязывать новый  галстук  не стал, а надел на шею
уже  завязанный: у него  плохо  получались узлы,  поэтому он старался носить
завязанный  однажды галстук как можно дольше. Он опять взглянул на циферблат
- ему так хотелось, чтобы стрелки остановились и никогда не достигли четырех
часов. Он ненавидел пресс-конференции, а к журналистам относился так же, как
Черчилль к нацистам, - либо они берут тебя за горло, либо лежат у твоих ног.
Если  они не подлизывались к нему, пытаясь выведать что-нибудь эксклюзивное,
то непременно старались его подловить, чтобы довести до импичмента.
     Надевая пиджак, поправляя галстук и даже шагая по коридору на встречу с
журналистами, он постоянно  повторял про  себя  заученные  фразы.  Инфляция,
спад, безработица, перебои с  поставками  газа, Иран, террористы... он может
справиться со  всем этим.  Последние четыре  года  он  только  и делал,  что
пытался все  это преодолеть. Изо дня в день.  Так  что здесь  неожиданностей
быть не может.
     Сделав  заявление, в котором говорилось, будто дела идут хорошо  и даже
имеются  некоторые  положительные  тенденции,  он  почувствовал  облегчение,
оттого  что  никто  из  журналистов  не  рассмеялся.  Он  не  мог  вспомнить
репортера,  задавшего идиотский вопрос  об уровне  смертности в автодорожных
катастрофах, поэтому  ткнул  пальцем  в  первого  попавшегося на  глаза.  Им
оказался тонкогубый  протестант  англо-саксонского происхождения  из Чикаго,
который говорил так, словно у него были склеены губы.
     -  Спасибо,  господин президент, -  начал репортер, вставая.  - Сэр, мы
хотели бы узнать, что случилось с вашей прической.
     - Простите, - не понял президент.
     -  С  вашей прической.  Видите  ли,  раньше у вас пробор был справа,  а
теперь слева. Почему?
     - С началом президентской кампании я всегда перехожу на левый пробор, -
объяснил  президент.  -  Следующий. -  Внутри  у него  все  кипело.  От этих
идиотских  вопросов.  В  мире  черт  знает  что  творится,  а  этот параноик
спрашивает  о  волосах.  Разве  не  может  человек  позволить  себе изменить
прическу, когда начинает лысеть?
     Другого репортера интересовало, красит ли президент  волосы.  Нет. А не
собирается  ли  президент  покрасить  волосы?  Нет.  Следующий  спросил,  не
подумывает  ли президент о пластической  операции.  Нет.  А первая леди?  Не
будет ли она делать пластическую операцию? Нет.
     Еще  один  писака  сообщил,  что  в  Окснарде,  штат  Калифорния,   два
баллотирующихся неизвестно куда кандидата от Демократической партии призвали
партию отказаться от поддержки нынешнего президента и поддержать кандидатуру
Беллы  Абцуга.  Президент воздержался  от комментариев. Очередной интервьюер
поинтересовался, сколько  миль делает президент ежедневно во время пробежки.
Пять. А первая леди? Она не любит бег.
     Встал очередной репортер,  пытаясь перекричать  остальных, -  каждый из
присутствующих хотел задать свой  вопрос. Но стоило президенту кивком головы
предоставить  ему  слово, как все  затихли и  их вопросы плавно  растаяли  в
воздухе.
     - Господин  президент, в последнюю неделю Бобби Джек Биллингс привлек к
себе  внимание  своим молчанием, - начал  репортер. - Скажите,  вы  что,  на
период кампании вставили ему в рот кляп?
     - Никто не затыкал Бобби Джеку рот, - ответил президент.
     Он  собрался уходить. Сзади слышалось протокольное:  "Спасибо, господин
президент".  Выхода из  конференц-зала,  он  подумал: "Ни одного  вопроса об
экономике,  налогах,  свистопляске  в мировой политике  и  войне  на Ближнем
Востоке. Типичный спектакль!"
     Не успел  он  войти  к себе  в  кабинет,  как секретарша протянула  ему
конверт.
     - Только что поступило, сэр, - сказала она. - Я узнала почерк.
     Президент  тоже  его  узнал.  Это  были  размашистые каракули,  которые
начинались где-то в  левой верхней трети конверта и кончались далеко справа.
На  конверте  значилось  имя президента.  Слово "президент"  было написано с
ошибкой - в нем почему-то было два "з".
     Президент поблагодарил  секретаршу,  подождал,  пока  за ней  закроется
дверь, и только после этого открыл конверт.
     Письмо  было от Бобби Джека. Ошибки  быть не могло: на это указывали  и
полупечатные буквы, которые его недоучке-шурину заменяли почерк, и то, что в
обращении значилась детская кличка президента.
     Письмо гласило: "Дорогой Баб. Меня захватила какая-то банда, называется
ПЛОТС.  Похоже на  сионистских  террористов. Вот  уж неожиданная радость для
евреев,  которые  так  ненавидели меня! Я  не знаю,  чего им нужно,  но  они
просили сказать  тебе, что позже я смогу с  тобой  поговорить, и не звони  в
ФБР. В общем, не делай ничего такого. Я в порядке".
     И подпись: "Б. Дж.".
     Тут в кабинет ворвался пресс-секретарь.
     - Ну, как на ваш взгляд? - поинтересовался президент.
     - Порядок, - ответил  пресс-секретарь. - Самое смешное, что этих ослов,
видите ли, интересует  ваша прическа. - Наконец он заметил, что президент не
отрывает глаз от листка, который держит в руке. - У вас все в порядке, сэр?
     - Да. Все отлично. Послушайте,  а вы случайно не знаете организацию под
названием ПЛОТС?
     - На конце "ц" или "с"?
     - Скорее всего "с". Должно быть что-то, связанное с сионизмом.
     - Никогда не слыхал о такой. Навести о ней справки?
     Президент пристально посмотрел на него.
     - Нет-нет,  в этом  нет  никакой необходимости. - Он  скомкал  письмо и
сунул в карман пиджака. - Поднимусь к себе, немного полежу.
     - Хорошо, сэр.
     Оказавшись  в своей комнате, президент закрыл дверь  на  два  оборота и
подошел к комоду, стоявшему у дальней стены. Из-под нижнего ящика  он извлек
красный телефон без диска, подумал примерно с полминуты и снял трубку.
     Он  знал,  что сигнал  попадет к  Смиту  в кабинет. Знал,  что  кабинет
находится  в Рае  под  Нью-Йорком,  но больше он  не знал ничего. Может, там
роскошная обстановка, а может, кабинет  так же убог и суров, как голос Смита
по  телефону? Интересно, любит  ли  Смит  свою  работу,  подумал  президент.
Вообще-то, он служил при пяти президентах. Но доказывает  ли это, что работа
ему нравится? Почему-то президенту казалось очень важным это знать.
     Не успел отзвучать первый гудок, как в трубке раздался голос Смита.
     - Слушаю, сэр, - произнес он.
     - У нас небольшие  неприятности, - сказал президент. - Видите ли, Бобби
Джек Би...
     - Я в курсе, сэр. Мы уже над этим работаем. Удивлен  только, что вы так
долго ждали, прежде чем поднять тревогу.
     - Я думал, что он пьет где-нибудь, - объяснил президент.
     - А теперь вам стало известно, что это не так?
     Президент кивнул, но потом понял, что Смит не сможет увидеть кивка.
     - Да, - произнес он. - Я только что получил от него письмо.
     - Хорошо. Прочитайте, - попросил  Смит. - Спасибо, -  произнес он после
того,  как  президент   прочел  послание  Бобби  Джека.   -   Мы   продолжим
расследование.
     Президент  понял,  что сейчас раздастся короткий щелчок  - Смит повесит
трубку, - поэтому он поспешно сказал:
     - Одну минуту.
     На другом  конце  трубки воцарилось молчание,  потом  снова  послышался
голос Смита:
     - Да, сэр.
     - Скажите, вам нравится ваша работа? - поинтересовался президент.
     - Нравится ли мне работа? - переспросил Смит.
     - Да. Так как? Вам нравится то, что вы делаете?
     Снова наступило короткое молчание, потом Смит сказал:
     - Я никогда об этом не задумывался, сэр. Я не знаю.
     На  этот раз  президенту не удалось ничего  сказать, прежде чем телефон
отключился.
     Римо  позвонил Смиту из автомата  возле Центрального парка в Нью-Йорке.
Чиун остался в машине, припаркованной в неположенном месте на Пятой авеню.
     - Ливийцы ничего не знают, - доложил Римо.
     - Президент получил записку от Бобби Джека, - сообщил Смит.
     - Что в ней?
     - Его захватила организация под названием ПЛОТС. Похоже на сионистов.
     - ПЛОТС? - переспросил Римо. - Вы шутите.
     - Нет. Именно ПЛОТС.
     - Кто они такие?
     - Не знаю. В нашем досье таких нет. Сейчас пытаюсь выяснить, что бы это
могло быть.
     - Вы полагаете, что эта самая ПЛОТС имеет отношение  к звезде  Давида и
свастике, обнаруженным на месте преступления? - поинтересовался Римо.
     Он почувствовал, как на том конце провода  Смит  пожал  плечами, словно
хотел сказать: "Кто знает?"
     -  По крайней мере,  одна  вещь  прояснилась,  -  произнес шеф вслух. -
Президент не  имеет никакого отношения  к похищению  Биллингса, иначе он  не
стал бы к нам обращаться, а попытался бы держать нас в неведении.
     -  Хорошо, - сказал Римо, -  но есть  еще  одна загадка. Кто  эта  мисс
Лестер из Государственного департамента. Она постоянно переходит мне дорогу.
     - Подождите у телефона, - попросил Смит.
     Римо положил трубку на плечо: он знал,  что Смит включил  компьютер  на
столе  и загрузил имя Лестер. Он обвел взглядом  Центральный  парк. Когда-то
это был чудесный лесной массив в городской  черте, но теперь там более-менее
безопасно  появляться  только  с  двенадцати  до  трех  дня,  и  то  лишь  в
сопровождении вооруженной охраны.
     В трубке послышался голос Смита.
     - У вас есть описание ее внешности?
     - Высокая,  под  шесть  футов. Блондинка,  волосы  заплетены в косички.
Фиолетовые глаза.
     - Подождите.
     Римо  посмотрел на  машину,  стоявшую  у  тротуара:  глаза  Чиуна  были
закрыты, он отдыхал.
     -   Получен   отрицательный   ответ,   -  сказал   наконец  Смит.  -  В
Госдепартаменте нет  никого,  соответствующего  данному  описанию.  В  нашем
списке агентов, находящихся  на службе у США, такого имени не обнаружено, по
описанию тоже никто не подходит.
     - Отлично, - произнес Римо.
     - Чего ж хорошего?
     - Пока это наша единственная зацепка.
     - Слабая, надо сказать, зацепка, - заметил Смит. - Похоже, она тоже его
ищет.
     -  Ерунда,  - голос Римо звучал беззаботно. - Все это  детали. Главное,
она знает, что  он пропал. Ей откуда-то об этом известно, и  для нас это уже
кое-что.  Дайте   мне  знать,   как  только   удастся   что-нибудь  выяснить
относительно ПЛОТС. ПЛОТС... Ха!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Когда Римо вошел в свой номер с видом на Центральный парк, Чиун как раз
выключал телевизор. Он повернулся к Римо - его лицо горело возбуждением.
     - Теперь я знаю, что делать, - сообщил он.
     - Отлично, - бросил Римо  и плюхнулся  на  диван, повернувшись к Чиуну:
тот не стал бы говорить, если бы не видел глаз собеседника.
     Кореец встал у Римо в ногах и посмотрел ему прямо в лицо.
     - И тебя не интересует,  что я решил? -  Чиун внимательно вглядывайся в
Римо, следя за реакцией.
     -  Конечно-конечно, -  ответил  Римо. Интересно, что  из увиденного  по
телевизору так возбудило Чиуна?
     - Я приму участие в Олимпийских играх. И получу золотую медаль.
     - Прекрасная  мысль  -  за  исключением  того,  что пока  не  придумали
никакого вида спорта для наемных убийц.
     - Дурачок, я не собираюсь выступать в качестве наемного убийцы.
     - А в качестве кого ты собираешься выступать?
     - Да кого угодно, - ответил Чиун