о,   разумеется,
прикидки, но  проблема  топлива  для Америки может  быть решена  примерно на
двадцать один год. Отсрочка, как вы понимаете, существенная.
     - Я что-то не понял... Где вы нашли заменитель нефти?
     - Я его не нашел. Я нашел заменитель для кирпича, цемента и алюминия. А
еще - для асфальта и для дерева.
     Филбин выразительно посмотрел на Мобли: может,  перед ними  помешанный?
Однако  тот  никак на  это не прореагировал.  Руки,  держащие  ролик,  вдруг
вспотели. Он понял, что ученый говорит правду.
     Доктор Равелштейн взял со стола небольшую школьную доску и мел.
     - Не надо смотреть на ролик так, будто это некий клад. Это  только план
его  местонахождения. Путь  выхода  из  кризиса.  Вы  следите  за ходом моих
мыслей?
     Мобли с сомнением посмотрел на ролик.
     - Мне кажется, да, - сказал он не слишком уверенно.
     -  Нет, вы не уловили сути. Ну хорошо, слушайте: где-то  году в 1970-м,
не раньше, Америка  стала зависеть от импорта нефти. Не потому, что у нас ее
не было, а потому, что было дешевле ввозить нефть с Аравийского полуострова,
чем  добывать  у  себя  дома.  Когда  нефть в  скважине  на  исходе,  добыча
удорожается. Вы это знаете?
     - Я этого не знал, - признался Мобли.
     - Мы можем иметь под собой целые моря жидкого топлива - и в то же время
не иметь бензина, так как добыча нефти из-под земли не выгодна экономически.
Она обходится слишком дорого. А  в глинистом сланце  мы имеем  океаны нефти.
Буквально океаны.
     - Но ведь его переработка стоит еще дороже, - заметил Мобли.
     - Была дороже, - возразил Равелштейн.
     -  Насколько  я  понимаю,  чтобы  добыть   какое-то  количество  нефти,
требуется переработать тысячи тонн сланца, - сказал Мобли.
     Доктор Равелштейн задорно улыбнулся:
     - Все это так. Многие тысячи тонн никому не нужного сланца.  Цена такой
нефти  была  бы баснословной.  Ее  не стали  бы  покупать  ни  таксисты,  ни
корпорации, ни  коммунальные  службы.  Она  была бы  им не по карману.  Этим
грешил и заменитель бензина, созданный Джонсоном. Его себестоимость была три
доллара  за  галлон. Наша  страна  не  может позволить  себе  такое  дорогое
удовольствие.
     - Так в чем же суть вашего открытия? - спросил Мобли.
     - Идите сюда, я вам покажу.
     -  Пойдем, -  позвал Мобли своего спутника. Тот хмуро кивнул и поправил
ремень, на котором висела кобура.
     Взгляд  доктора Равелштейна  упал на рукоятку автоматического пистолета
45-го калибра. "Странно, - промелькнула у него мысль, - я всегда думал,  что
парни из ФБР используют только револьверы, потому что, говорят, затвор в них
реже заедает. Но, может быть, теперь они перешли на пистолеты? Впрочем, меня
эта не касается"
     Он провел обоих мужчин через низенькую дверь, она была не заперта.
     - Если здесь хранятся ваше изобретение,  то почему вы  не закрыли дверь
на ключ?
     - Вы так  часто имеете дело с преступным миром,  что у вас и менталитет
выработался соответствующий, -  усмехнулся Равелштейн.  -  То, что вы видите
здесь, должно быть доступно всем. Этого требует здравый смысл. - Он шагнул в
комнату и зажег свет.
     - Я думаю, что  мне  не следовало бы вообще выключать свет. В ближайшее
время у нас  будет столько дешевой энергии, что ее  хватит на двадцать  лет.
Проходите сюда, джентльмены! Это - здесь.
     - Что именно? - спросил Мобли.
     Филбин  хихикнул. Они видели  лишь штабеля  кирпича,  тонкие плиты  для
стен, ларь с чем-то вроде пыли.
     -  Вот  это кирпич,  джентльмены,  это  -  панели,  а это  цемент.  Все
материалы  экономически выгодны и конкурентоспособны.  И все это сделано  из
сланца.
     -  Кажется, я начинаю понимать, - сказал Мобли. - Тот  ролик  не  имеет
никакого отношения к нефти, верно?
     - Из вас получился бы отличный студент, мистер Мобли. - Что, по-вашему,
означают те расчеты?
     - Все это хреновина! - сказал Филбин, хлопнув своего спутника по спине.
- Давай закругляться, хватит слушать, как он вешает нам лапшу на уши.
     Мобли наградил худощавого мужчину презрительным взглядом.
     - Мне кажется, - сказал он Равелштейну, - ваши выкладки сослужат службу
строительному делу в Америке в ближайшие десять лет.
     - И не только в Штатах, - сказал Равелштейн. - В Южной  Америке тоже, а
также - в Азии.
     - Вы имеете в виду, что у нас там указаны и расходы по транспортировке?
     -  Правильно! А теперь, чтобы  я мог вам поставить "отлично"  с плюсом,
скажите мне, сколько будет стоить производство нефти по моему способу?
     Филбин явно скучал, но Мобли казался заинтересованным.
     - Ни одного пенни,  - сказал  он. - Браво,  доктор!  Вы  производите из
сланца строительные материалы, а в остатке получается нефть. Вся соль в том,
что вы не  извлекаете  нефть из сланца, а используете его таким образом, что
нефть остается в виде отходов. Фантастика! Где вы храните формулы?
     - В своей голове, - сказал доктор Равелштейн. -  Однако это не такое уж
большое открытие.  Процесс довольно простой, практически любой инженер-химик
может его воспроизвести, если ему это поручить.
     - Благодарю вас, - сказал Филбин и расстегнул кобуру.
     Доктор Равелштейн зачарованно  следил  за его движениями. Страха у него
не было. Вот худощавый мужчина вынул  большую "пушку",  которая тем не менее
пришлась ему  по  руке,  вот он  прицелился...  У  выходного отверстия  дула
сверкнуло пламя - и все. Последней  мыслью  ученого  было: "Не  может  быть,
чтобы это происходило со мной..."
     Он не испытал страха, у него не появилось желания избежать неизбежного.
Он  произвел   точную  и  беспристрастную  оценку  ситуации.  Его  почему-то
вознамерились убить, потом убили...
     Поль Мобли  видел,  как дернулась голова  ученого,  как  во  лбу у него
появилась зияющая рана с рваными краями. Равелштейн упал на пол, точно мешок
с изобретенным им сланцевым цементом.
     -  Проклятый  кретин! Какого черта ты это сделал? - закричал  Мобли  на
своего напарника.
     - Это лучше, чем стоять тут да трепать языком.
     -  Мы  были  должны  помешать  его исследованиям.  Сжечь  все  расчеты.
Выкрасть образцы или что  там попадется под руку. Нам было велено остановить
работу над проектом, но не обязательно убивать.
     - А что, тебя беспокоит это  маленькое кровопускание, Поль? - засмеялся
Филбин, укладывая пистолет обратно в кобуру. - Давай смываться отсюда.
     -  "Смываться"! -  передразнил  его Мобли.  Его  толстое, мясистое лицо
побагровело от злости. - Что толку уходить с пустыми руками?!
     - Мы прихватим с собой этот ролик.
     - Разве  ты  не  слышал?  Хитрость  не в  ролике,  а  в  этих треклятых
материалах.   Кто-нибудь  взглянет  на   них  повнимательней  -  и,  считай,
Равелштейн не умирал.
     - Но у  них  все равно нет  формул, чтобы изготовить эту ерунду. Пойдем
же!
     -  Идиот,  формулы не  нужны!  Ты  же  слышал,  что  он  сказал?  Любой
инженер-химик может с этим справиться, если ему поручить.
     В университетском дворе зажглись фонари. На лестнице послышались чьи-то
торопливые шаги. Ожил и нехотя заработал мотор лифта.
     - Идем, Поль! Да идем же! - испуганно твердил Филбин.
     - Мы не можем уйти просто так, без всего.
     - Ты как хочешь, а я пойду. Мне не улыбается иметь дело с копами.
     - Нам все равно придется иметь дело или с ними, или ты знаешь с кем.
     - Он не узнает.
     - Еще как узнает!
     - О Господи! - захныкал Филбин.
     - Заткнись и слушай! - прикрикнул на него Мобли. - У меня есть план.
     Когда в  лабораторию  неуклюже  ввалились  ночные  сторожа,  охраняющие
кампус,  Мобли  помахал  у  них  перед  носом  своим  значком  и  потребовал
объяснить,  кто  они  такие.  Говорил   он  резко   и  властно,  с   нотками
подозрительности.
     Сторожа   были  люди  немолодые:  вышедшие   на  пенсию  механики  либо
контролеры  с газовой  станции; их главная обязанность  заключалась  в  том,
чтобы носить  синюю  униформу с  внушительной бляхой,  которая  давала им не
больше прав, чем пряжка на поясе.
     Мобли быстро довел  сторожей  до состояния  полной покорности. Если  бы
хоть один из них присутствовал когда-нибудь в  качестве понятого в  подобной
ситуации,  он отметил бы,  что труп убитого не положили,  как полагается,  в
полотняный мешок  и  что  в качестве  вещественных  доказательств  почему-то
вывозят  на  тележке какие-то громоздкие  предметы,  причем в очень  большом
количестве.
     - Какой тяжеленный, - ворчал один из сторожей, пыхтя над большим ящиком
розового порошка.
     - Да, - отозвался Филбин. - Мы возьмем с него отпечатки пальцев.
     - А почему все это должны грузить мы?
     - Потому что я так хочу! - отрезал Мобли.
     Охранник, видать,  привык к  подобным  объяснениям и больше ни о чем не
спрашивал. По всей вероятности, ему все это было до лампочки  - охранники во
всех кампусах одинаковы.
     Когда мертвое тело, цемент, плиты и кирпич погрузили на университетские
грузовики хозяйственно-технической службы, сторожам сказали, что их вызывают
в штаб-квартиру ФБР. Старые служаки задали только один вопрос:
     - А сверхурочные нам заплатят?
     Мобли и глазом не сморгнул.
     - А как же? ФБР гарантирует. Из федеральных средств.
     Сторожам, помогавшим грузить "вещественные  доказательства", и в голову
не пришло, что ФБР не может распоряжаться чужими фондами,  раз  их заверил в
этом  некто в  белой рубашке и  при  галстуке. Главную  роль  сыграл значок,
показавшийся    им   несомненным   знаком   власти,   и   магическое   слово
"сверхурочные".
     В тот  предрассветный  час  они сели  в  университетский  грузовичок  и
уехали, и больше кампус Мичиганского университета в Энн Арбор их не видел.
     Сторожей привезли  на заброшенное  футбольное поле  и  велели разводить
розоватый порошок  в  воде.  После того как  в  ящике, где был насыпан  этот
необычный  цемент,  образовалась  клейкая масса, сторожа,  все одновременно,
получили равную долю царствия небесного из двух пистолетов 45-го калибра.
     - За одного  или за  четверых,  -  повесят  только один  раз, - пошутил
Мобли.
     - В этот раз тебя не повесят, - засмеялся Филбин.
     - Ага. По закону. Но, к несчастью, есть и другие. Ты знаешь кто.
     - Знаю, знаю, - согласился Филбин.
     Они сели  в кабину и  завели мотор.  Через короткое  время грузовичок с
телами доктора  Равелштейна и  трех  ночных сторожей, с  цементом,  плитами,
кирпичом нашел себе стоянку на дне реки.
     Ученого хватились на следующий день.
     Пропажа ночных сторожей  была обнаружена спустя месяц, когда кто-то  из
администрации заметил наконец, что трое сторожей не выходят на работу.
     По  этому   поводу   был   созван   симпозиум   на   тему:   "Отношение
университетских  наемных служащих к своим обязанностям". Председательствовал
на  нем  заведующий  отделом  информации.  Были  приглашены  работники  всех
уровней, дабы "обеспечить максимально эффективное участие". Симпозиум пришел
к заключению, что  наемные  работники  имеют  недостаточно  тесную  связь  с
университетом и что единственный разумный выход из создавшегося положения  -
удвоить  бюджетное  финансирование  отдела,  это  может послужить "серьезным
паллиативом в  деле  реструктурирования  системы  отношений с использованием
новейших средств информации".
     Спустя время тело доктора Равелштейна, вместе с телами троих  сторожей,
всплыло  из его собственного цемента. Прилипшая к  трупам непонятная розовая
субстанция была подвергнута химическому  анализу. Она оказалась компонентом,
входящим в состав глинистого сланца.
     В  том учреждении, которое значилось в документах  как санаторий в Рае,
штат Нью-Йорк,  расположенный  в  заливе  Лонг-Айленд,  сообщения  о  смерти
доктора Равелштейна и доктора  Эрика Джонсона попали в одну  и ту  же папку.
Это  сделал  компьютер,  отметивший,  что  субстанция, обнаруженная  на теле
доктора Равелштейна, - глинистый сланец, не содержащий нефти.
     Эта информация легла на стол директора фолкрофтского исследовательского
центра, и он нашел в обоих фактах нечто общее.
     Объединяла  их  нефть. И  убийство  тех  ученых,  кто  обнаружил  новые
источники ее.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

     - Что вы знаете о нефти и вообще об энергетических ресурсах?
     Вопрос был обращен  к  Римо Уильямсу, упорно изучающему фалангу мизинца
на своей левой руке. Он хотел узнать, нельзя ли заставить ее подпрыгнуть. Не
то  чтобы   в  этом  был  какой-то  особый   смысл.  Но  иначе  пришлось  бы
сосредоточиться на том, что говорил ему доктор Харолд Смит, а это раздражало
почти  так  же, как  лицезрение  самого доктора  Смита,  который  уселся  на
единственный  в номере стул с прямой спинкой и уже с  полчаса толкует то  об
одном ученом, всплывшем на поверхности какой-то реки, то о другом, шагнувшем
в какой-то лестничный пролет.
     Ступни ног  Римо упирались в  пол. Над  его левым  мизинцем возвышались
Скалистые  горы,  видные  из   окна  гостиницы.  В   соседней  комнате  Чиун
досматривал сериал "Негодяй и красотка". В  этом месяце с полдюжины  главных
героинь  сделали  аборты,  о  чем  зритель  узнал  от   их   лучших  подруг,
рассказывавших об этом всем и каждому. Героини им доверялись,  поскольку они
умели  принимать  очень грустный  вид, когда  выспрашивали  подробности  под
предлогом  сочувствия.  В  реальной  жизни  это   называлось   бы  злостными
сплетнями. В "Негодяе и красотке" это называлось дружеским участием. До Римо
доносились звуки  органной музыки, звучавшей в  дневной телевизионной драме.
Резкие звуки  новоанглийского  произношения Смита падали,  как удары  кнута.
Римо нежно смотрел на свой левый мизинец.
     - Что вы знаете о нефти и об энергии? - повторил Смит свой вопрос.
     - Все,  что известно,  все,  что  будет  известно,  и  все,  что  знали
когда-то, а теперь забыли. -  Римо затеял соревнования между большим пальцем
и мизинцем. Проигравший впадет в немилость до конца вечера.
     - Вы, конечно, шутите?
     - Разве  могу  я  шутить с человеком, который  сфабриковал против  меня
обвинение в убийстве, а потом послал меня убивать?
     -  Опять  вы  за  свое,  - сказал  Смит.  -  Я  думал,  вы  поняли  эту
необходимость. Было  крайне  важно,  чтобы  вас  считали мертвым официально,
чтобы вы  абсолютно  нигде не числились живым. Для  организации,  которой не
существует, нужен человек, который не существует. Только так.
     -  Да,   я  догадываюсь,  -  сказал  Римо,  подключая  к  соревнованиям
указательный палец.
     - Вы заняты своими пальцами или слушаете меня?
     - Я могу делать и то и другое, как вам известно.
     - Между прочим, что вы вытворяете со своими фалангами? Никогда не видел
ничего подобного. Весьма забавно.
     -  Единственное, что  вам нужно сделать, - посвятить этому  жизнь, и вы
тоже овладеете этим искусством, Смитти.
     -  Гм... Я, разумеется,  понимаю, что вам надо  как-то  занять себя. Но
давайте говорить серьезно: что вы знаете о нефти и об энергии?
     - Все.
     - Хорошо. Вы знаете, что такое углеводород?
     - Это вас не касается.
     - Все ясно. Начнем сначала, и на этот раз смотрите на меня.
     Битый час после этого Римо  смотрел  в лимонно-желтое лицо Смита,  пока
тот детально излагал ему энергетические проблемы как  с экономической, так и
с  криминальной   точек  зрения,  и  объяснил,  почему  считает  необходимым
вмешательство   КЮРЕ,  хотя   технически  ситуация  выходит  за  пределы  ее
компетенции.  Если  страна  развалится, сказал он, не будет  иметь значения,
существует американская конституция или нет.
     - В  этом  отношении, Римо, энергетический  кризис представляет большую
опасность, чем даже атомное оружие.
     - Это  ужасно!..  - сказал  Римо,  глядя  прямо в блекло-голубые  глаза
доктора  Смита и  отрабатывая координацию  движений пальцев путем  легчайших
прикосновений  к ногтям.  При этом  каждые  несколько минут  он повторял:  -
Страшно... невыносимо... нестерпимо...
     Наконец Смит не выдержал:
     - Что ужасно, Римо?
     - То, что вы сказали, Смитти. Эта нефть...
     - Римо, я вижу,  что вы  меня почти не слушали.  Почему  вы продолжаете
оставаться  на этой службе? Не думаю, что интересы Америки еще что-то значат
для вас, как это было раньше.
     - Конечно,  значат,  Смитти, -  сказал  Римо, разглядывая желчное  лицо
этого  уроженца  Новой   Англии,  за  которым   в  окне  отеля   возвышались
величественные Скалистые горы, и вспоминая  прошлое  Денвера. За спиной Римо
лежали  американские равнины и  старые большие  города: за  его  спиной была
Америка, выигравшая Гражданскую войну, но потерявшая в ней больше людей, чем
в  любую другую  войну; за его спиной  была  история людей труда, написанная
участниками кровопролитных стачек и свирепыми наймитами хозяев.
     Он  родился далеко отсюда,  на Востоке страны, и был брошен родителями.
Поэтому он и стал человеком-которого-нет. Кто захочет искать с ним  встречи?
Кто будет скучать по нем?
     Там, позади, и санаторий Фолкрофт, где Римо родился вторично, и в  этот
раз он знает жизнь гораздо лучше.
     -  Я  остаюсь   на  этой   службе,  Смитти,  потому,  что  мое  занятие
справедливо.  Единственный   способ  быть  свободным  -  это  поступать   по
справедливости.
     - Вы имеете в виду мораль?
     - Не обязательно. Горы в  окне позади вас - это  горы в наиболее точном
смысле слова.  Они есть, и они - правы. Я тоже должен быть  прав. Это пришло
ко мне здесь. Я есть то, что я есть. И я - готов.
     - Вы,  Римо,  заговорили  точь-в-точь  как  Чиун.  Не думаю,  что  есть
необходимость напоминать  вам, что Синанджу - это старинная династия наемных
убийц, насчитывающая несколько столетий. Мы платим за его услуги жителям его
деревни.   Мы  оплатили   ваше   обучение.  И  сколько  бы   вы   теперь  ни
философствовали,  для  нас  вы  были  и  остаетесь  сообразительным копом из
Ньюарка.
     - Смитти, вам этого не понять,  но  вы платили ему за то, что хотели от
него получить, а  не за то,  что он реально  сделал. Вы просили научить меня
расхожим приемам самообороны, а теперь он научил меня Синанджу.
     - Это абсурд, - сказал Смит. - Совершеннейшая чепуха.
     Римо покачал головой.
     -  Нельзя купить  то,  чего  не  понимаешь,  Смитти.  А вам  никогда не
понять... Впрочем, давайте лучше поговорим о задании.
     Смит  устало улыбнулся  и начал  излагать существо  проблемы  и задачу,
стоящую перед Римо.
     Проблема:  арабские страны  постоянно оказывают давление на Соединенные
Штаты  в связи  с  поставками  нефти. Американских  ученых,  работающих  над
заменителями горючего, убивают.
     Задание: ученый-физик в  Беркли,  работающий над  созданием  очередного
заменителя. Надо, во-первых, подстраховать его жизнь, а во-вторых, выяснить,
кто стоит за этими убийствами.
     Смит изложил все это очень подробно. Когда  он убедился, что Римо четко
представляет  себе приоритеты (в наши дни более важным зачастую  является не
уже  совершенное  убийство,  а  предотвращение  нового  преступления),  Смит
поблагодарил  его,  застегнул  свой  плоский,  видавший   виды   портфель  и
направился к двери, не подав на прощание руки.
     В эту  минуту в  дверях появился Чиун. Рассыпавшись в выражениях вечной
преданности Дома  Синанджу благодетелю - императору Смиту, он  прикрыл дверь
за директором КЮРЕ и обратился к Римо:
     -  Не  следует  уделять  императорам  стишком много времени, а  то  они
начинают думать, что понимают все лучше других.
     -  Смитти мне нравится, хотя и  не все  у нас с ним гладко. Он из  тех,
кого я приемлю.
     Чиун кивнул медленно и  важно  и  будто некий экзотический  цветок  под
слабым  теплым  ветерком   опустился  на  ковер,  приготовляясь   к  долгому
разговору. Складки желтого  кимоно  эффектно  раскинулись  вокруг  тщедушной
фигурки.
     - Я  не говорил тебе этого,  но  даже корейцы, мой родной народ, не все
мудрые, храбрые и  чес