читал, что потерпел поражение.
  Итак, этот молодой американец умеет отбивать тарелки, и дело тут вовсе  не
в  везением.  Значит,  этот  Римо  -- человек исключительный. Ну и что? Ну и
ничего. Много лет назад дедушка предупреждал Ханта, что  такие  люди  иногда
попадаются.
  Сейчас,  вспоминая  прошлое,  Хант  стал  подозревать,  что дедушка всегда
готовил его именно к жизни профессионального убийцы. Впрочем, это  не  имело
никакого значения. Имело значение совсем другое -- то, что дедушка рассказал
ему,   как   можно  справиться  с  людьми,  физические  способности  которых
превосходят обычные. Техника простая, но абсолютно надежная. В следующий раз
никакая ловкость рук не поможет его противнику.
  Хант снова улыбнулся. Он направлялся прочь из Сан-Франциско.  Впереди  уже
маячил  мост  Золотые  Ворота. Хант знал, какой сюрприз приготовит для этого
Римо, когда они снова встретятся. Поскорее бы!
  А тем временем готовил свой сюрприз  Элтон  Сноуи.  Он  стоял  у  прилавка
магазина спортивных товаров на Маркет-стрит.
  --  Мне  нужна  дюжина  дюжин  охотничьих  зарядов. Гросс. Самого крупного
калибра.
  -- Дюжина дюжин? -- переспросил продавец, слегка улыбнувшись.
  -- Да, дюжина дюжин. То есть всего -- сто сорок четыре штуки.
  -- Хорошо, сэр. Организуете большую охотничью экспедицию?
  -- Можно сказать и так, -- уклончиво ответил Сноуи.
  Он расплатятся наличными и расписался в  регистрационном  журнале,  указав
свое  настоящее  имя  и  адрес.  Когда  Сноуи  вышел  из  магазина, продавец
перечитал запись и, вспомнив угрожающее выражение красного лица  покупателя,
снял трубку телефона.
  Следующую  остановку  Сноуи  сделал в другом магазине спортивных товаров в
дальнем конце Маркет-стрит, где улица превращалась в лабиринт пересекающихся
переулков, автострад и  трамвайных  линий,  которые,  похоже,  находились  в
состоянии  перманентного  ремонта.  Здесь он купил револьвер 38-го калибра с
полным комплектом боеприпасов, снова расплатился наличными, снова расписался
в журнале, и снова продавец, бросив взгляд на его судорожно сжатые  челюсти,
подождал, пока покупатель уйдет, и позвонил в полицейский участок.
  Последней  остановкой Сноуи был бар через дорогу от железнодорожного депо,
где он выпил бурбон, завязал  беседу  с  освободившимся  после  смены  и  на
радостях   надравшимся   стрелочником   и   кончил  тем,  что  купил  дюжину
капсюлей-детонаторов, которыми пользуются  железнодорожники  при  проведении
взрывных работ, заплатив пятьдесят долларов наличными.
  И  хотя  сведения об этой последней торговой операции до полиции не дошли,
двух первых было достаточно, чтобы полицейские засуетились. Двое детективов,
расспросив продавцов, получили его словесный портрет, но ни в  одном  мотеле
его  отыскать  не  удалось,  так  как  к этому времени Сноуи уже находился в
меблированных комнатах, причем под вымышленным именем. Запершись в  комнате,
он  аккуратно  вскрыл  все  купленные заряды и ссыпал порох в полиэтиленовый
пакет.
  Детективы исправно доложили начальству о постигшей их неудаче.  Их  отчеты
пошли  выше, и обычная в таких случаях рутина привела к тому, что они попали
в поле зрения ФБР.
  Начальник городского  управления  Сан-Франциско  прочитал  донесение.  При
обычных  обстоятельствах он бы выбросил его в корзину для мусора, уже полную
прочих оставленных без внимания бумажек. Но сегодня все было подругому.
  Последнюю неделю действовало  строжайшее  распоряжение  относительно  всех
сообщений   о   необычных   покупках  оружия.  Эти  сообщения  следовало  по
межведомственным каналам передавать в офис ЦРУ в  Вирджинии,  неподалеку  от
Вашингтона.  Начальник  городского  управления ФБР не знал, зачем; он только
догадывался, что это каким-то образом связано  с  приездом  в  Сан-Франциско
индийского  гуру  --  видимо,  ЦРУ  хочет избежать международных осложнений.
Начальник не считал, что разбираться в этом входило в его обязанности.  Пока
кое-кто ему не указал, что все-таки входило.
  Он снял трубку телефона специальной связи и позвонил в Вашингтон.
  В  доме  в  Милл-Вэлли, на противоположном от Сан-Франциско берегу залива,
звучало все то же "Бип-бип-бип-бип!".
  -- Иными словами, ты провалил операцию, -- сказал Шрила Гупта Махеш Дор.
  Хант улыбнулся и покачал головой.
  -- Иными словами, я понял, с кем имею дело. Ребята крутые, только и всего.
  -- Слушай, парень. Я не собираюсь подставлять свою задницу  под  плетку  и
устраивать  тут  блаженную  тусовку,  если  эти  два  психа  будут сшиваться
поблизости.
  На мгновение Ханту показалось, что перед ним просто насмерть  перепуганный
мальчишка.
  Хант встал со стула и положил руку на мягкое, почти детское плечо.
  -- Не волнуйся, -- сказал он. -- Я тоже буду там.
  Если придет хоть один из них, ему конец. Вот так.
  В   углу  комнаты  орал  телевизор.  С  экрана,  перекрывая  звуки  музыки
коммерческой  программы,  донесся  голос   диктора,   зачитывавшего   сводку
новостей:  "Три  человека ранены в драке в парке аттракционов. Подробности в
шесть часов".
  -- Ты? -- обернулся Дор к Ханту.
  Тот кивнул:
  -- Они сами напросились.
  Всеблагой Владыка секунду вглядывался в  бесстрастное  лицо  Ханта,  потом
улыбнулся:
  -- Все системы работают нормально. Завтра мы их ублажим до смерти.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

  Донесения  о закупках оружия Элтоном Сноуи через несколько часов попали на
стол одного из высших чинов ЦРУ, который их запрашивал.
  Его звали Клетис Лэрриби, ему был пятьдесят один год, и родом  он  был  из
Уиллоуз-Лэндинг, штат Теннесси, где многие годы по воскресеньям проповедовал
и  пел  псалмы  в  местной  баптистской  церкви, а также состоял президентом
мужского клуба ее прихожан.
  Во время Второй мировой войны Лэрриби служил в Бюро стратегических служб и
ничем не прославился. Потом, после войны, принимал  участие  в  деятельности
той  разведывательной  службы,  которая  стала преемницей БСС и впоследствии
переросла в ЦРУ, и опять не прославился ничем. И в дальнейшем он  опять-таки
ничем себя не прославил, поскольку не впутался ни в одну неприятную историю.
И  это  так прославило его среда всех сотрудников вашингтонского офиса, что,
когда встал вопрос  о  кандидатуре  на  пост  помер  два  в  ЦРУ,  тогдашний
президент сказал:
  --   Поставьте  этого.  Библией  по  башке  стукнутого...  (характеристика
опущена) малого. По крайней мере, мы можем быть твердо уверены, что он не...
(также опущено по цензурным соображениям).
  У самого Клетиса Лэрриби никогда не было никаких нецензурных  соображений.
Он  хотел  служить  Америке,  пусть  даже иногда казалось, будто Америке его
служение не нужно. В стране  рос  дух  безбожия  и  революционности,  страна
отказывалась  от  традиционных  ценностей, и не было ничего, что могло бы их
заменить.  Сам  Клетис  Лэрриби  никогда  не  отказывался  от   традиционных
ценностей, не заменив их новыми.
  Информация  о  том,  что  Шрила  Гупта  Махеш  Дор находится в Соединенных
Штатах, входила в сферу компетенции Лэрриби, и когда  он  узнал,  что  Шрила
собирается провести спой Марафон Блаженства, он сказал начальству:
  --  Нам  не  хватало только, чтобы этого святого кокнули в Америке, -- при
нынешнем-то состоянии мира.
  И благодаря подобной аргументации он получил доступ  ко  всей  информации,
касающейся  продажи  оружия  в  Сан-Франциско,  и  вот  теперь  он  сидел  и
внимательно читал донесения полиции об  Элтоне  Сноуи,  и  беспокойство  его
росло.
  Он решил позвонить другу, занимавшему крупный пост в ФБР, и посоветоваться
с ним, но секретарша друга сказала, что ее босс находится в больнице.
  -- Нет-нет, ничего серьезного. Просто обычный профилактический осмотр.
  Лэрриби  позвонил  другому  близкому  другу, работавшему в Государственном
департаменте в отделе Индии.
  -- Извините, мистер Лэрриби, но мистер Вольц в больнице.  Нет-нет.  Ничего
серьезного. Обычный осмотр.
  Еще  трое  госпитализированных  друзей  --  и  Клетис  Лэрриби  заподозрил
неладное. В чем и признался двум своим самым близким  друзьям  за  обедом  в
недорогом   ресторане  в  пригороде  Вашингтона.  Возможно,  жизнь  Шрилы  в
опасности, предположил он.
  -- Вздор, -- ответил Уинтроп Долтон.
  -- Дважды вздор, -- добавил В. Родефер Харроу Третий. -- Ничто не угрожает
и не может угрожать осуществлению планов Великого Всеблагого Владыки.
  -- Он есть истина, -- сказал Долтон.
  -- Он -- самая совершенная истина. --  Харроу  решил  не  уступать  пальму
первенства.
  --  Он  смертен,  --  возразил  Лэрриби.  --  И он может погибнуть от руки
убийцы.
  -- Вздор, -- сказал Долтон.
  --  Дважды  вздор,  --  добавил  В.  Родефер  Харроу  Третий.  --  Система
безопасности Владыки под стать ему самому. Она совершенна.
  -- Но что можно сделать против бомбы, брошенной рукой убийцы? -- продолжал
гнуть свое Лэрриби.
  --  Я  не  имею  права  раскрывать все карты, -- сказал Долтон, -- но меры
безопасности предприняты более чем  достаточные.  Мы  сами  позаботились  об
этом. -- И он взглянул на Харроу, как бы ища поддержки.
  -- Точно, -- важно кивнул Харроу. -- Мы сами позаботились.
  Он  махнул  рукой  официанту,  чтобы тот принес еще одну порцию бесплатных
сырных крекеров в целлофановой упаковке -- именно из-за них его  всегда  так
влекло в этот ресторан.
  --  Может  быть,  поставить  в  известность  ФБР?  --  Лэрриби  все еще не
успокоился.
  -- Нет,  --  осадил  его  Долтон.  --  Вам  надо  просто  точно  следовать
инструкции и прибыть на стадион "Кезар" завтра вечером. И быть во всеоружии,
чтобы показать Америке истинный путь. У вас есть все, что нужно для этого?
  Лэрриби  кивнул  и  посмотрел  на пол, где стоял его "дипломат" коричневой
кожи.
  -- Да, у меня тут все. Куба,  Чили,  Суэцкий  канал,  Испания.  Все  самые
крупные операции.
  --  Хорошо,  --  одобрительно  сказал  Долтон. -- Когда Америка увидит вас
рядом со Всеблагим Владыкой, весь народ встанет на его сторону.
  -- И не волнуйтесь, -- еще раз заверил Клетиса Лэрриби В. Родефер  Харроу.
-- Всеблагого Владыку хранит сам Бог.
  Лэрриби улыбнулся:
  -- Всеблагой Владыка -- это и есть Бог.
  Долтон и Харроу посмотрели на него, и, чуть помолчав, Долтон сказал:
  -- Да, он и есть Бог. В этом нет никаких сомнений.
  А  в  трехстах  милях к северу от Вашингтона, в санатории на берегу залива
Лонг-Айленд, доктор Харолд В. Смит перечитывал кипы донесений, которые никак
не могли избавить его от чувства тревоги.
  Высокопоставленные последователи Шрилы, список которых ему  передал  Римо,
были помещены в больницы, по крайней мере -- до отъезда Дора из США.
  Но могли быть и другие, и Смит не имел ни малейшего понятия, кто они и что
замышляют.  Вдобавок  --  полная  неизвестность относительно местонахождения
Шрилы. И вдобавок -- сообщение Римо о том, что кто-то пытался  убить  его  в
Сан-Франциско.
  Итоговая  сумма предвещала катастрофу. "Грандиозное событие" -- чем бы оно
ни было -- надвигалось, и Смит чувствовал себя беспомощным. Он не только  не
мог  предотвратить его, он даже не мог установить его сущность. И теперь его
единственной надеждой оставался Римо.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

  Солнце стояло в зените, когда два  индийца  в  розовых  одеяниях,  толстая
низенькая  индианка,  тоже  в  розовом одеянии и с головой, плотно окутанной
покрывалом,  и  молодой  стройный  американец  подъехали  к  задним  воротам
стадиона "Кезар".
  Они  показали  какие-то документы охраннику в форме, он пропустил их через
турникет и жестом показал на лестницу в тридцати футах от ворот.
  Все четверо поднялись по одной лестнице, затем  по  другой  спустились  на
поле  стадиона.  Они  внимательно  осмотрели  установленный  в  самом центре
стадиона  помост  и  даже  заглянули  под  него.   Потом,   явно   довольные
результатами  осмотра,  они  пересекли  поле и снова поднялись, теперь уже к
раздевалкам и служебным помещениям.
  Они вошли в дверь,  на  которой  значилось:  "Вход  строго  воспрещен",  и
оказались в кабинете. И тогда толстая молодая индианка сказала:
  -- Черт, как тут жарко, -- и принялась срывать с себя розовые одежды.
  Когда  одежды  были  сняты,  женщина перестала быть женщиной. Это оказался
переодетый Шрила Гупта Махеш Дор. Теперь он предстал во всем великолепии  --
в  белом  атласном  костюме,  состоящем  из штанов, широких на бедрах и туго
обтягивающих икры, и закрытого сюртука, как у Джавахарлала Неру, с  расшитым
драгоценными камнями воротником.
  Дор передернул плечами, как бы желая стряхнуть с себя липкую жару.
  --  Эй,  ты,  как  тебя!  --  крикнул  он  одному  из  пожилых  индийцев с
серебристой полоской поперек лба. -- Выйди наружу и поищи этого  придурка  с
телевидения. Он должен был встретить нас тут в двенадцать.
  Дор  повернулся и пошел в смежную комнату. Молодой американец -- за ним. В
дверях Дор кинул ему через плечо:
  -- А ты,  Фердинанд,  не  спи  и  поглядывай,  не  появятся  ли  тут  наши
нарушители спокойствия. Мне бы не хотелось перед уходом снова переодеваться.
  Фердинанд Де Шеф Хант улыбнулся, показав ряд жемчужно-белых зубов -- таких
же  белых,  как  два  совершенно круглых камешка, которые он вертел пальцами
правой руки и один из которых -- Хант был твердо в  этом  уверен  --  станет
кроваво-красным еще до вечера.
  Комната,  в  которую  прошел Шрила Дор, была маленькая, без окон, в ней на
полную мощность работал кондиционер, и освещалась она электрическим  светом,
падающим сверху.
  -- Годится, -- хмыкнул Дор и с размаху плюхнулся в кресло позади огромного
деревянного стола.
  -- Я нашел его, о Блаженный! -- сказал появившийся в дверях индиец.
  Дор  поднял  глаза  и  увидел, что тот привел молодого человека в твидовом
костюме, в очках и с рыжими лохмами на голове.
  -- Хорошо, теперь брысь отсюда. Я хочу поговорить с этим парнем по  поводу
сегодняшнего вечера.
  --  Эта ночь станет ночью непревзойденной красоты, о Всеблагой Владыка, --
сказал индиец.
  -- Да, разумеется. Расскажи-ка мне еще раз о возможностях  телетрансляции,
--  обратился Дор к телевизионщику. -- Что мы можем получить, используя вашу
сеть? Нам нужен прямой эфир, и чтобы было видно на обоих побережьях.
  -- Мы привлечем к себе души всех, кто  хочет  познать  истину,  --  сказал
индиец.
  --  Слушай,  будь  так  добр,  убирайся отсюда к чертовой матери вместе со
своим бредом. Мне надо поговорить о деле.  Ну?  --  снова  обратился  Дор  к
телевизионщику.
  --  Ну,  мы  предполагаем,  что  ваша  программа  очень  удачно впишется в
интервал между...
  Хант снова улыбнулся и пошел вслед за индийцем прочь  из  комнаты,  плотно
затворив  за  собой  дверь.  Вопросы телетрансляции его не интересовали. Его
интересовало только убийство.
  Хотя начало программы было назначено на восемь часов вечера,  толпа  стала
собираться  уже с пяти. Большинство составляли молодые, здоровые, волосатые;
немало было и таких, которые тайком принесли свое собственное, вполне земное
блаженство -- кто в  бумажных  пакетиках  в  кармане  джинсов,  кто  в  туго
скатанных бумажных трубочках, запрятанных в уголке обычных сигаретных пачек.
  Еще  один  человек, пришедший раньше многих, принес с собой большой пакет,
но пакет этот содержал  отнюдь  не  блаженство.  Элтон  Сноуи  прошел  через
турникет,  поднялся  по  лестнице, затем стал спускаться. Он хотел оказаться
как можно ближе к помосту. В правой  руке  у  него  был  большой  пакет,  из
которого торчали куски жареной курицы. Под курицей находился еще один пакет,
наполненный порохом, кусочками железа и капсюлями-детонаторами.
  Сноуи  спустился по лестнице и направился к передним рядам. Левая нога его
испытывала некоторые неудобства оттого, что к ней был  пластырем  прикреплен
пистолет  38-го  калибра.  Сноуи  не  был  уверен,  сработают  ли детонаторы
самодельной бомбы от пистолетного выстрела, но  решил  все  же  попробовать.
Если,  конечно,  раньше он не отыщет Джоулин. Он с мрачной решимостью обеими
руками вцепился в свою ношу, как если бы кто-то невидимый пытался ее у  него
отнять.
  Римо,  Чиун  и  Джоулин  прибыли  довольно  поздно -- когда они входили на
стадион "Кезар", уже совсем стемнело.
  Багаж Чиуна наконец-то прибыл из Сан-Диего в Сан-Франциско, где Римо  снял
в  отеле номер из нескольких комнат, и Чиун настоял на том, чтобы посмотреть
одну из прекрасных драм -- так он называл  вечерние  телевизионные  "мыльные
оперы".  Он  наотрез  отказался  уйти  из  гостиницы  до  того, как кончится
представление, -- если, конечно, Римо не  собирается  снова  свозить  его  в
Диснейленд и дать покататься в чудесной "Летающей корзине".
  Поскольку  именно  этого  Римо  не  собирался  делать ни в коем случае, им
пришлось ждать, пока закончится последний телесериал.  Потом  Чиун  встал  с
пола, расправил красное кимоно и сказал:
  --  Если  мы  будем  сидеть  здесь  и  ждать,  мы  никогда не доберемся до
Синанджу.
  "Кезар" напоминал сумасшедший дом. Для стадиона таких размеров толпа  была
относительно  небольшая  --  около  пятнадцати  тысяч человек. Последователи
Небесного Блаженства сидели ближе к помосту -- на  трибунах  и  на  складных
стульях,  расставленных  прямо  на  поле. Эту публику легко было опознать по
розовым одеяниям и по фанатичному блеску в глазах. Но они составляли  только
половину   зрителей.  Другую  половину  составляли  любопытствующие  зеваки,
разного рода хулиганы, рокеры и прочие крутые парни,  и  они  разбрелись  по
всему стадиону, задирали зрителей, затевали драки между собой и медленно, но
верно уничтожали стадионное оборудование.
  И  над  всем  этим  шумом  возносился  нестройный  хор  голосов  небольшой
вокальной группы -- шести мужчин и  одной  девушки,  которые  с  энтузиазмом
исполняли  старинные  церковные  песнопения,  заменив  в них слова "Иисус" и
"Господь" словами "Владыка" и "Всеблагой Владыка".
  По меньшей мере один человек был в полном восторге. Шрила Гулта Махеш  Дор
сидел  в  своем штабе вместе с представителем телевизионной компании и время
от времени, прищелкивая от удовольствия пальцами, повторял:
  -- Лихо. Лихо. Вот так оно и должно быть. Лихо.
  -- Билли Грэму до этого далеко, -- сказал серьезный молодой телевизионщик,
глядя, как  по  внутренней  трансляции  экран,  мерцающий  призрачно-зеленым
светом, показывает то, что происходит на поле.
  -- Не трогай Билли Грэма, -- одернул его Шрила. -- Он здорово работает. Он
просто великолепен.
  Дор посмотрел на часы.
  --  Скоро начнутся выступления. На них отведено сорок пять минут. Потом мы
врубаем прямую трансляцию, и ее начало должно совпасть с выступлением одного
из этих ниггеров -- баптистских  священников,  который  представит  меня,  а
потом я выхожу на сцену и исполняю свой номер.
  -- Да, же так, -- подтвердил телевизионщик. -- Точно по плану.
  -- Великолепно, -- удовлетворенно произнес Дор. -- Ну, теперь можешь идти.
Иди  и  последи,  чтобы  твои  операторы не забыли снять крышки с объективов
камер или как там у вас это называется.
  Римо оставил Чиуна и Джоулин на поле стадиона. Им легко удалось проникнуть
в самый центр происходящего благодаря красному кимоно Чиуна и розовому  сари
Джоулин. В это время как раз выступал первый оратор -- баптистский священник
рассказывал  аудитории,  как он отринул лживое христианство ради того, чтобы
служить  высшему  началу,  воплощенному  во  Всеблагом  Владыке.  Надо  было
обладать  очень  острым  зрением, чтобы различить -- когда священник вздымал
руки над головой -- что запястья его покрыты едва заметными шрамами.
  -- Этого человека держали в кандалах, -- заметил Чиун.
  -- Он был в Патне, -- произнесла Джоулин, как бы вне  связи  с  замечанием
Чиуна.
  -- Твой владыка очень злой человек, -- прокомментировал Чиун.
  Джоулин посмотрела на Чиуна и нежно улыбнулась.
  -- Он больше не мой владыка. У меня новый владыка.
  Девушка схватила Чиуна за руку и нежно сжала, но он резко отдернул ее.
  А  тем  временем  Римо  свернул  куда-то  не  туда  и оказал