о. Мария, по-прежнему со встрепанными
волосами, лежала, измазанная  темной  кровью,  сочившейся  из  проломленного
черепа.  Скорее всего, она ничего не успела почувствовать, вероятно, даже не
увидела  рук,  которые  это  над  ней проделали.  И  мертвой  она  выглядела
неопрятной.
     У Гернера  была  еще  одна просьба к Богу,  и он попросил,  чтобы Марию
судили за ее помыслы, а не за поступки.
     - Эй, парень, как твои снайперские дела? - раздался голос сзади.
     - Прекрасно, пока ты не испортил все дело.
     - Вот так-то, дорогой.
     - Если не возражаешь, то прекрати болтовню, и кончай с этим поскорее.
     - Знаешь, вовсе не обязательно быть по этому поводу таким обидчивым.
     - Дело не в этом.  Дело в  том,  что мне  просто надоело  иметь  дело с
крестьянами. А теперь, прошу тебя, сделай то, зачем пришел.
     - Если тебе не нравится иметь дело с крестьянами, так что же ты не стал
камергером двора Его Величества, а, шмук?
     - Боюсь, что в то время на рынке труда не оказалось вакансий, - ответил
Гернер, по-прежнему не оборачиваясь на голос.
     - Сначала несколько вопросов. Кто тебя нанял?
     - Она. Труп.
     - На кого она работает?
     - На какую-то коммунистическую организацию. Я не знаю точно, на какую.
     - Подумай хорошенько.
     - Не получится.
     - А ты попытайся.
     - Я пытался.
     - Попытайся получше.
     Гернер почувствовал, как  ему на плечо легла рука, а потом плечо словно
сжали тиски, разрывая нервы и дробя кости, и сплошной комок боли образовался
на месте правой половины его тела. Он застонал.
     - Попытайся получше.
     - А-а-а! Я больше ничего не знаю. У нее в сумочке семьдесят тысяч.
     - О'кей. Верю. Слушай, а как в этом городе готовят жареную утку?
     - Что? - Гернер начал было оборачиваться, но не успел. Вспышка. А потом
- ничего.


ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

     Римо съехал со скоростной автострады штата Нью-Йорк в том же месте, что
и машина генерала Лю. Это была  типичная  американская развязка дорог, где в
мешанине  знаков и  бессмысленных табличек,  понатыканных  над  дорогой,  на
высоте двадцати пяти футов, найти нужный  указатель было крайне трудно - для
этого пришлось бы прочитать их все.
     Бестолковость дорожных  инженеров  и строителей вполне могла привести к
тому,  что Римо, не пройди он интенсивный  курс  тренировок тела и сознания,
наверняка пропустил бы нужный поворот,
     Под   полуденным  осенним  солнцем  шоссе  казалось  живым  -   то   ли
предобеденный  час пик,  то ли обычная  пульсация  периодически засоряющейся
артерии, питающей главный город  мира. Как только нью-йоркский воздух - этот
яд удушающего действия - проник через кондиционер машины в салон, Чиун начал
слегка покашливать.
     - Медленная смерть, - сказал он.
     - Все это -  из-за крайне жестокой эксплуатации,  которой  подвергаются
трудящиеся. В Китае мы никогда не допустим такого загрязнения воздуха.
     - В Китае, - заметил Чиун, - у людей нет машин. Они едят испражнения.
     - Ты позволяешь своему рабу слишком много вольностей, - сказала Мэй Сун
Римо. Все  трое  сидели  на переднем сиденье, Мэй  Сун  посередине,  а  Чиун
просто-таки вжался в  дверцу, чтобы быть  подальше от  девушки. Римо не стал
взваливать на себя  лишние  хлопоты  с  переменой автомобиля  - он  от  души
надеялся, что за  ними следят.  Время  поджимало, генерал  Лю  до сих пор не
найден, и  Римо хотел вступить в  контакт  со своими противниками как  можно
скорее.
     Римо не нравилось, что Чиун сидит у окна в его теперешнем настроении, и
всю  дорогу ему  приходилось  держаться подальше от  машин  с  пацифистскими
эмблемами.  Римо  пытался сконцентрироваться на обстоятельствах исчезновения
генерала Лю, надеясь на внезапное озарение.
     Потом он резко очнулся, услышав, как Чиун, весь исполненный блаженства,
что-то громко мурлычет. Римо  внимательно огляделся по сторонам. Вроде все в
порядке.  И  тут  он  увидел,  что пробудило такой  восторг  в  душе  Чиуна.
Маленькая иностранная машина с пацифистской эмблемой обгоняла их справа.
     Когда машина поравнялась с ними,  Чиун, не  отвлекаясь  и глядя  только
перед собой, резко высунул руку  в окно  и за что-то  ухватился. В зеркальце
заднего вида Римо  рассмотрел,  что это было. Боковое  зеркальце той  другой
машины со звоном упало на дорогу и разлетелось на мириады осколков.
     Все,  разумеется, случилось  так быстро,  что водитель  той  машины  не
заметил, как  рука Чиуна  молнией мелькнула в  воздухе и оторвала зеркальце.
Машина уже ушла вперед, и Римо видел, что водитель  озирается по сторонам  и
качает головой. Чиун замурлыкал еще громче - он был на верху блаженства.
     Потому-то   Римо   и  приходилось  держаться   подальше   от  машин   с
пацифистскими  эмблемами,  пока  он добирались  до  Нью-Йорка.  Один  раз он
попытался надуть Чиуна: пошел на обгон такой машины, подошел к ней как можно
ближе  и  в самый  последний  момент  резко  взял в  сторону.  Ему  хотелось
проверить,  до  каких  пределов он может дурачить Чиуна. Дело кончилось тем,
что зеркальце  той машины плюхнулось Римо на колени. Чиун был в  неописуемом
восторге, особенно когда зеркальце отскочило от Римо и отлетело к Мэй Сун.
     - Хе-хе, - изрек Чиун с видом триумфатора.
     - Какая победа - есть чем гордиться! - заметил Римо.
     -  Есть чем гордиться только тогда,  когда  противник  достойный. А тут
гордиться нечем. Хе-хе. Совсем нечем гордиться.
     Так они и ехали всю дорогу, и лишь время от времени Чиун вставлял свое:
"Хе-хе. Совсем нечем гордиться".
     Римо поехал тем же  маршрутом, каким несколько дней назад  проследовала
машина  генерала  Лю. Он проехал по Джером-авеню там,  где  начиналась линия
метро, мимо  стадиона для гольфа, и  дальше - в запруженный  людьми  деловой
квартал, залитый ярким  солнечным светом, которому мешала только  проходящая
над  городом  черная,  закопченная   линия  метро.  Хозяйственные  магазины,
кулинарии,  супермаркеты,  рестораны, рестораны, рестораны,  две  химчистки,
прачечные, кондитерские  и магазины  игрушек. Потом, через два  квартала  от
того  места, где  исчез  генерал Лю,  Римо  свернул  с  проспекта и  обшарил
окрестности.  Повсюду стояли чистые аккуратные дома не  выше шести этажей, и
обстановка  была  на удивление  тихой  и  спокойной  -  совсем необычно  для
Нью-Йорка.
     Но  Римо знал,  что  Нью-Йорк  на  самом деле - это  не  один город,  а
конгломерат разноплеменных сообществ,  и  каждое из них - а иногда даже один
многоквартирный  дом   мог  представлять  такое  сообщество  -  имело   свои
неповторимые  национальные  черты. Итальянцы, ирландцы, евреи, поляки -  все
это доказывало  только одно: что в плавильном тигле на  самом деле ничего не
плавилось, а просто разнородные частицы  свободно плавали в  общем растворе,
не смешиваясь друг с другом.
     Дома по обеим сторонам Джером-авеню, между ГрандКонкорс, главной улицей
Бронкса,  и  линией  метро,  были все одинаковые. Аккуратные, не выше  шести
этажей. Все кирпичные. Но маленькие различия все-таки были.
     - Чиун, - сказал Римо, - ты понимаешь, что я высматриваю?
     - Не уверен.
     - А ты видишь, что я вижу? - спросил Римо.
     - Нет.
     - А что ты думаешь?
     - Это окраина большого города.
     - Видишь, что отличает один квартал от другого?
     -  Нет.  Тут  повсеместно  одно   место.  Хе-хе.  -  Чиун  очень  любил
придумывать афоризмы, и когда ему это удавалось, отмечал  их легким смешком,
который вовсе не был похож на обычный смех.
     - Посмотрим, - заметил Римо.
     Мэй Сун вмешалась в разговор:
     -  Совершенно  очевидно,  что  в этом  месте  живут  ваши  руководители
среднего звена. Тайная полиция и армия, пилоты атомных бомбардировщиков.
     - Низшие слои пролетариата, - отозвался Римо.
     -  Ложь, - настаивала она.  - Я не верю, что трудовая Америка  живет  в
таких  районах,  где вдоль  улиц  стоят фонари,  и магазины  под боком,  а в
воздухе проходит железная дорога.
     Римо   припарковал   машину   перед   темным   кирпичным    зданием   с
псевдоготическим  портиком.  По  обеим  сторонам   крыльца  росла  аккуратно
подстриженная живая изгородь.
     - Подожди  здесь, -  сказал он Мэй Сун, а  Чиуну  дал знак следовать за
ним.
     -  Я  абсолютно  уверен, что  знаю  теперь, как  исчез  генерал  Лю,  -
прошептал он, когда они отошли от машины.
     -  Ну,  Холмс,  я  просто  преклоняюсь  перед  вами! -  заявил Чиун.  -
Послушай, тебя же к этому не готовили.
     - Тихо, - оборвал его Римо. - Смотри внимательнее.
     - Элементарно, Ватсон. Хе-хе.
     - Где ты этого нахватался?
     - Я смотрю телевизор в Фолкрофте.
     - Да? А я и не знал, что там есть телевизор.
     - Конечно,  - сказал  Чиун. - Мои любимые передачи - это "Программа для
полуночников" и "Пока Земля вертится". Они такие чудесные и прекрасные.
     На  Джером-авеню  Чиуну   тоже  стало  ясно.  Когда  они  проходили  по
заполненному  толпами народа  торговому  кварталу,  публика  бросала  на них
любопытствующие взоры -  торговец фруктами,  студенты  в форменных  пиджаках
колледжа  Де  Витта-Клинтона, полицейский,  взимающий еженедельную  подать с
мелкого букмекера.
     Они   остановились   рядом    с   небольшой    площадкой,   уставленной
ненадписанными     надгробными    плитами.    Над     плитами     возвышался
вычурно-витиеватый  белый мраморный  ангел,  явно заказанный родственниками,
которые не скоро пришли в себя после шока, вызванного горечью утраты.
     Запах  свежей  травы, доносившийся  с  городского  стадиона для гольфа,
казался  божьим  даром,  словно  говорящим,  что  кое-где  в  Нью-Йорке  еще
сохранилась какая-никакая  растительность. Жаркое солнце, какое редко бывает
в сентябре, своими лучами плавило асфальт.
     Над их головами с шумом пронесся поезд метро, высекая колесами искры на
стыках рельсов.
     -  Послушай, Чиун,  генерал Лю не мог  исчезнуть с Джером-авеню в  этом
месте. Судя  по  сообщениям,  его никто  не видел,  но совершенно немыслимо,
чтобы в таком  районе несколько человек,  а среди них -  китайский генерал в
полной форме, могли бы просто  уйти незамеченными. Скорее всего, его втащили
в другую машину, недалеко отсюда, и куда-то увезли.
     Римо обшарил глазами улицу.
     - И потом,  - продолжая он,  указывая на север,  - не может быть, чтобы
машина  просто так свернула с дороги. Во всяком случае не тогда, когда сзади
и спереди  едут  машины сопровождения.  Наверное, его шофер  неожиданно  для
генерала  умышленно свернул в сторону. Генерал вовремя понял это и застрелил
его.  Другого, наверное,  тоже. Но  те,  чье задание они выполняли, схватили
генерала раньше, чем подъехали машины охраны.
     -  Может  быть,  он  силой  заставил   шофера  свернуть  в  сторону?  -
предположил Чиун.
     - Да зачем ему это? Это были его люди. Он ведь генерал, понимаешь?
     -  Я-то понимаю, а вот ты  столько же  смыслишь в  вопросах  внутренней
политики Китая, сколько таракан смыслит в ядерной физике.
     - Я знаю, что люди генерала - это люди генерала.
     - А ты  знаешь, почему генерал, едущий в бронированной машине, стреляет
в своих людей, но не стреляет в тех, кто пытается вытащить его из машины?
     - Может быть, все это произошло слишком быстро. Как бы то  ни было... -
и тут Римо осекся. - Вот оно! Поезд  метро - знаешь, куда идет эта ветка?  В
китайский квартал.  Понял теперь? Они втащили его  в поезд, направляющийся в
китайский квартал.
     -  И никто не заметил, как  целая банда  садится  в поезд? И  никому не
показалось странным,  что китайский генерал пытается вырваться  из рук своих
похитителей?
     - Это мелочи, - пожал плечами Римо.
     -  Тебе все  кажется  ясным и понятным,  потому что ты не  ведаешь, что
делаешь, сын, - сказал Чиун. - А может быть, генерал Лю уже давно мертв.
     - Не думаю. Зачем бы тогда стараться разделаться с нами?
     - Диверсия.
     Римо улыбнулся:
     - Тогда на их месте я повысил бы цену,
     - Они обязательно это сделают, - заметил Чиун, - особенно теперь, когда
весь мир узнает, что ты еще и знаменитый сыщик-всезнайка.
     - Хватит ехидничать, - огрызнулся Римо.  - Ты  просто завидуешь, потому
что я  все  понял, а ты -  нет. Мы едем в китайский квартал. И там мы найдем
генерала Лю.
     Чиун поклонился ему в пояс:
     - Как прикажете, о достойнейший из достойных, сын номер один.


ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

     В Китае  все  было  сложно  и  непонятно.  Новые  слухи о  смерти  Мао.
Обозреватели, указывающие  на  закулисную борьбу в Пекине.  "Партия войны" в
самом Китае уже пустила слушок, будто  бы американцы намерены сорвать мирные
переговоры  и потому убивают всех эмиссаров.  В  конце  концов,  уж  если им
удалось  отправить   человека   на  Луну,  разве  трудно  обеспечить  охрану
посланников здесь, на Земле?
     Примерно  такого  рода  аргументы   выдвигались   в  Китае.  И  шепотом
передавалось то, что может быть передано только шепотом. И вот таким образом
в стране, где важные решения  становятся известными  только  после того, как
воплощаются  в  жизнь,  народные  массы  пришли  в  движение, не  дождавшись
установления прочного мира.
     Всю дорогу, пока они  ехали на такси  в китайский квартал, Римо излагал
свою точку зрения  по этому вопросу. Свою машину он оставил возле отеля, где
они остановились.
     Он  был  уверен,  что разгадка тайны -  в  китайском  квартале.  Он был
уверен,  что  исчезновение   генерала   Лю  как-то  связано   с  осложнением
внутриполитической обстановки в Китае. Но он уже не был столь уверен, что им
удастся  найти генерала. Иголка в стоге сена - и всего четверо суток до того
дня, когда китайцы намерены отменить визит премьера.
     Римо  был убежден, что  в  целях безопасности премьеру  надо  прибыть в
Америку прямо сейчас, без всяких  предварительных  согласовании. Неожиданный
визит, о котором  станет известно  только  тогда, когда премьер уже  будет в
воздухе.
     - Благодарю вас за  разъяснения, господин  государственный секретарь, -
поклонился Чиун.
     - Уж  не думаете  ли вы,  что народ Китая  допустит, чтобы один  из его
любимых генералов сгнил в американской тюрьме? - спросила Мэй Сун.
     - Заключенные в американских тюрьмах живут лучше, чем ваши крестьяне, -
ответил ей Чиун.
     В этот момент шофер такси постучал в перегородку.
     - Приехали, - сказал он.
     Римо  огляделся.  Улицы  были  ярко  освещены разноцветными  огнями,  и
повсюду бойко торговали пиццей, горячими сосисками и крошечными итальянскими
пирожными.
     - Это китайский квартал? - спросил Римо.
     -  Праздник святого Януария.  Маленькая Италия в этот день  выходит  из
границ.
     Римо пожал плечами  и расплатился с шофером, хотя ему и показалось, что
тот  взял  с  них  чересчур  много.  Он ничего не сказал, но чувствовал себя
преотвратно.  Как он найдет кого бы то ни было - или как его самого найдут -
среди бушующих толп итальянцев?
     Он мрачно прокладывал себе  путь по самой  середине улицы, а  сам косил
глазами по сторонам, в глубине души мечтая вырубить всю эту иллюминацию. Мэй
Сун шла за ним по пятам и через плечо переругивалась с Чиуном. Их перебранка
казалась  Римо оглушительной, хотя  никто, казалось,  ее не замечал.  Наспех
возведенные фанерные лавчонки загромоздили и без того узкие улицы, да на них
еще навалились целые стаи покупателей, и ругательства, которыми обменивались
Чиун и Мэй Сун, во всем этом гвалте звучали совсем как сердечные приветствия
брата и сестры откуда-нибудь из Кастелламаре, потерявшихся в далеком детстве
и только сейчас нежданно-негаданно нашедших друг друга.
     Никто, казалось,  не  замечал  перебранки  двух азиатов, но  это только
казалось.  Молодой длинноволосый китаец стоял  у них почти  на  самом  пути,
опираясь  на шест,  которым  поддерживался  навес лавки,  торгующей масками,
колпаками  и прочими  карнавальными  безделушками. Он,  нисколько не  таясь,
разглядывал всю  эту  троицу.  На нем  был  серо-зеленый  китель  армейского
образца, на плечах - красные  звезды, на голове - фуражка а ля Мао, а из-под
нее выбивались длинные сальные космы.
     Они уже в  третий раз повстречали его на своем пути по Педл-стрит, хотя
прошли всего два квартала. Он подождал, пока все  трое прошли мимо,  а потом
Римо услышал, как он крикнул:
     - Вэй Чин!
     - Вэй Чин! -  эхом прокатилось  по  улице, и новые голоса  закричали  в
ответ:
     - Вэй Чин! Вэй Чин! Вэй Чин!
     Римо замедлил  шаг, Мэй  Сун  прошествовала вперед, Чиун  поравнялся  с
Римо.
     - Что это значит? - спросил Римо.
     - Что?
     - Что они там орут?
     - Они  кричат: "Вэй Чин!" Это означает что-то вроде: "Ко мне, китайцы!"
- пояснил Чиун.
     Они уже  выбрались  из  фестивальных толп,  и улица  впереди  оказалась
неожиданно темной. И тут  Римо  увидел, как из темной аллеи, ярдах в  сорока
впереди, вышли  еще четверо молодых людей. На них были такие же костюмы, как
и на том, что за ними следил, - те же армейские кители и фуражки.
     Они направились прямиком к  Римо, Чиуну и Мэй Сун, а тот, первый - Римо
чувствовал это кожей - подбирался к ним сзади.
     Он взял Мэй Сун под локоть, и мягко, но быстро увлек ее за угол в узкий
переулок.  Переулок  был ярко  освещен, но там  было  тихо.  Тишину нарушало
только  гудение  кондиционеров  в  трехэтажных  домах цвета  дубленой  кожи,
стоявших по обеим сторонам  узкой улочки,  и дома эти не пропускали сюда шум
итальянских толп, неистовствовавших всего в одном квартале отсюда.
     Дело  пока  оборачивалось  лучше,  чем  думал  Римо.  Может  быть,  они
просто-напросто   хотели  половить   золотую  рыбку   во  всей  этой  мутной
итальянской водичке? Но так или иначе  девушку надо было держать подальше от
всяких неприятностей.
     Они  пошли  по  извилистой улочке, свернули за угол, и тут  Римо  резко
остановился.  Футах  в ста  впереди  дома кончались, и улочка  переходила  в
темную  аллею, которая  вела  в  сквер. Сзади  слышался  звук приближающихся
шагов.
     Он снова схватил Мэй Сун за локоть.
     - Пошли, - приказал он. - Поужинаем.
     - А у тебя или у твоего цепного пса есть деньги? У меня нет.
     - Выставим счет правительству Китайской Народной Республики.
     Девушка до сих пор так ничего и не заметила. Она уже привыкла, что Римо
помыкает ею. Чиун, естественно,  не испускал никаких сигналов, и  Римо очень
надеялся, что и сам он не дал ей почувствовать, что за ними следят.
     Они  как  ни в чем не  бывало поднялись  по  ступенькам  ресторана "Сад
императора", и Римо сказал девушке:
     - Когда победит революция,  и ваша  шайка возьмет власть, примите такой
закон,  чтобы все  рестораны  были  на  уровне  земли.  А то  тут  постоянно
приходится либо карабкаться вверх, либо спускаться куда-то в подземелье. Это
все равно что город под городом.
     -  Физические  упражнения  благотворно сказываются  на  пищеварении,  -
ответила Мэй Сун. Чиун фыркнул, но промолчал.
     Ресторан  был пуст, официант  сидел  за  столом в дальнем углу  зала  и
раздумывал,  на  какую  лошадь поставить  на  завтрашних  скачках.  Римо  не
раздумывая прошел вдоль левой стены и выбрал  столик посередине между входом
и дверью  на  кухню. Он усадил Мэй Сун и знаком показал Чиуну, чтобы тот сел
рядом.  Сам он  сел напротив, с трудом протиснув  ноги под маленький столик.
Ему хорошо была видна  входная дверь, а чуть развернувшись,  он мог видеть и
дверь в глубине зала, ведущую на кухню.
     Чиун улыбался.
     - Что тут смешного?
     -  Незабываемое  событие. Поход в  китайский ресторан. Ты  когда-нибудь
умирал с голода после  обеда из семи  блюд? Впрочем, люди,  лишенные чести и
достоинства, не нуждаются в средствах поддержания жизни.
     Мэй  Сун хотела было  что-то ответить,  но тут подошел  официант, и она
осеклась.
     - Добрый вечер, - сказал  официант на превосходном  английском. - Мы не
подаем спиртное.
     - Ниче