о. Если это подойдет.
     - Если? - переспросил Чиун.
     - Ну, понимаете, нельзя  просто так взять  и ввести  азиата в книгу про
нацистов.
     - А вы уже добивались успеха с книгами про нацистов? - спросил Чиун.
     - Вообще-то нет.  Мы - нет.  Но  другие добивались.  Огромного  успеха.
Замечательного успеха.
     - Если вы не добивались успеха с книгами про нацистов, почему бы вам не
опубликовать что-то совсем иное? - спросил Чиун.
     - И пойти наперекор читательскому спросу?
     Редактор  покачала головой  в полном изумлении. Красный карандаш застыл
над бумагой.
     Тонкая  рука  с  длинными  ногтями  протянулась  через  стол и  изящным
движением забрала рукопись.
     - Дом Синанджу не продается, - заявил Чиун.
     А затем его ногти, ритмично  подрагивая,  счистили все красные пометки,
сделанные белой женщиной.
     - Подождите, подождите. Мы могли бы оставить некоторые из ваших мыслей,
если они вам так дороги.
     Но Чиун уже поднялся. Он знал, что  и так уже недопустимо  далеко зашел
по пути  компромиссов.  Самая большая его  уступка  заключалась  в том,  что
произведение было написано  не  на  ханмуне  - языке классической  корейской
поэзии. Больше компромиссов не будет.
     Он сунул рукопись под  мышку. К  выходу его проводила женщина помоложе,
по пути поделившаяся с Чиуном своей мечтой тоже стать старшим редактором. Но
ей еще  предстояло преодолеть  одно препятствие на этом пути.  Она все время
высказывалась в том  смысле, что издательству "Бингем" следовало бы покупать
книги, от чтения которых получаешь наслаждение.
     - Ну, и? - спросил Чиун.
     -  Ну,  и мне было сказано,  чтобы я не давала волю своим эмоциям. Если
книга до смерти утомит высыхающую краску, если в содержание книги не поверит
ни один человек старше четырех лет, и если в книге каждый  половой акт будет
рассматриваться как  поворотный  момент  человеческой истории, тогда  мы  ее
купим. А во всех прочих случаях - нет.
     - А вы читали "Историю Синанджу"? - поинтересовался Чиун.
     Девушка кивнула.
     - Я  в восторге от этой книги. Я начала что-то понимать  про историю, и
про то, как человеческое тело может служить своему хозяину, и как люди могут
возвыситься над собой, если захотят научиться. Я не могла оторваться.
     - Так вы посоветовали им купить книгу? - спросил Чиун.
     - Нет, я проголосовала против. Я хочу получить повышение.
     - Вы сама себе противоречите, - заметил Чиун.
     - Авторы всегда ведут себя неразумно, - раздраженно  сказала девушка. -
Вы все забываете, что книгопечатание - это бизнес.
     - Из вас получится замечательный старший редактор,  - заявил Чиун. - Вы
получите кабинет размером с телефонную будку.
     - Вы правда так думаете? - засмущалась девушка.
     - Вне всякого сомнения.
     - Откуда вы знаете? Почему вы так думаете?
     - Потому что на вашем фоне они будут казаться умными, - изрек Чиун.
     Римо оставил в отеле  записку для Чиуна: "Вернусь через несколько дней,
если мир еще будет стоять на месте".
     Чиун повертел записку в руках. Какое грубое послание. Как это похоже на
Римо.
     Он  подошел к одному  из  своих  сундуков  и достал,  оттуда  несколько
длинных листов рисовой бумаги, старинную перьевую ручку и чернильницу.
     И садясь на пол, чтобы  записать этот  последний случай неблагодарности
по отношению  к  Мастеру Синанджу, он  подумал:  а  может, телесериал?  Если
кому-то   пришло  в  голову   показать  представление,  в   котором  кто-то,
изображающий   мастера-ниндзя,  среди  бела  дня  разгуливает  по  улицам  в
смехотворном черном  костюме, думая, что от этого он делается  невидимым, то
значит, на телевидении могут снять все что угодно.  У того фильма было очень
хорошее название. Интересно,  подумал  Чиун, а продюсеры обо мне слышали? Он
был уверен, что слышали.

     - Они идут, - сказал Абнер Бьюэлл.
     Марсия  улыбнулась. На рыжеволосой красавице была прозрачная  кружевная
пелерина.
     - Хорошо, - сказала она. - Я хочу увидеть, как они умрут.
     - Увидишь, - пообещал Бьюэлл.
     Эта женщина ему определенно нравилась.
     - А потом - весь мир? - уточнила она.
     - Да.
     Ах, как она ему нравится!
     Они были очень похожи друг на друга, хотя и очень  разные. Бьюэлл, став
взрослым,  стал вместе  с тем и создателем игр, и игроком. Марсия - тоже, но
для своих  игр  она  пользовалась  собственным  телом  и одеждой,  и из всех
женщин,  которых  Бьюэлл  когда-либо   встречал  на  своей  веку,  она  одна
возбуждала его. Это само по себе делало торт превосходным,  а еще добавьте к
этому глазурь - то, что она была так же жестока, ей было так же наплевать на
других людей, как и самому Бьюэллу.
     - На сегодняшний вечер у меня есть игра, - сообщила Марси.
     - Что за игра? - поинтересовался Бьюэлл.
     - Увидишь, - пообещала Марси.
     Она   оделась,  и  они  вдвоем  отправились  на  одном  из   спортивных
"мерседесов" Бьюэлла  в Лос-Анджелес. Там они припарковали машину на боковой
улочке, выходящей на бульвар Сансет недалеко от стриптиз-клуба "Сансет".
     Они вышли на бульвар, остановились  на углу, и Марсия принялась бросать
взоры направо и налево, внимательно разглядывая поток опухшего человечества,
прокладывающий себе путь, огибая парочку.
     - Чего мы ждем? - спросил Бьюэлл.
     - Подходящего человека в подходящее время, - ответила Марсия.
     Прошло полчаса, и она взволнованно прошептала:
     - Вон он идет.
     Бьюэлл взглянул туда, куда она указывала, и увидел парня лет двадцати с
небольшим,  бредшего,  шатаясь,  по  улице.  В обоих ушах  у  него болтались
металлические серьги, а на голой груди был кожаный жилет.  Ремень был утыкан
хромированными ромбами. При ходьбе он шатался, а глаза его были полуприкрыты
опухшими веками - то ли пьяный, то ли наколотый.
     - Свинья, - произнес Бьюэлл. - А зачем он нам?
     - Дай ему денег. Сто долларов, - велела Марсия.
     Когда парень с ними поравнялся, Бьюэлл остановил его и сказал:
     - Возьми, - и всунул ему в ладонь стодолларовую бумажку.
     - Что ж,  давно пора  было Америке дать мне хоть что-нибудь, - процедил
парень и зашагал прочь, не удосужившись даже сказать "спасибо".
     Бьюэлл обернулся к Марсии,  чтобы спросить ее,  каков  следующий ход  в
игре, но Марсии рядом не  было. Потом, в полуквартале от себя, он ее увидел.
Она  разговаривала  с  полицейским.  Бьюэлл видел,  как Марсия  показывает в
направлении того места, где стоит он, и  вдруг полицейский покинул Марсию  и
побежал в сторону Бьюэлла.
     Марсия засеменила вслед за ним.
     Но полицейский, не останавливаясь, пробежал мимо Бьюэлла. Догоняя парня
в кожаном жилете, он вытащил из кобуры пистолет.
     Марсия подбежала к Бьюэллу.
     - О'кей,  пошли,  - и потащила его прочь с бульвара туда, где стояла их
машина.
     - Что ты сделала? - спросил Бьюэлл.
     -  Я  сказала легавому, что  нас с тобой  только  что, угрожая оружием,
ограбил этот  дегенерат. Что  у него  заряженный пистолет  и что он грозился
убить нас или любого,  кто попробует его  остановить. Что он взял у нас  сто
долларов.
     Она захихикала.
     Они как раз  открывали двери  машины,  когда  раздались выстрелы. Один.
Второй. Третий.
     Марсия снова хихикнула.
     - По-моему, он оказал сопротивление при задержании.
     Они  сели в машину и  выехали  на бульвар  Сансет. Проезжая мимо  места
действия, они увидели  полицейского,  который стоял, все  еще с пистолетом в
руках, склонившись над трупом парня, которому Бьюэлл дал сто долларов.
     - Великолепно, - сказал Бьюэлл.
     Марсия улыбнулась, млея от его похвалы.
     - Чудесная игра, - продолжал восхищаться Бьюэлл.
     - Я ее обожаю, - сказала Марсия. - Сыграем еще?
     - Завтра, - отказался он. - А сейчас поехали домой и займемся любовью.
     - О'кей, - с готовностью согласилась она.
     - Ты можешь одеться ковбоем, - предложил он.
     - Оседлай меня, ковбой, - пропела она.
     И снова захихикала.
     Он любил ее.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

     Его  звали  Хамута,  и  он  продавал  оружие,  но  не  каждому  первому
встречному. У него был небольшой магазин  в Паддингтоне, районе Лондона, где
перед кирпичными домами были разбиты аккуратные садики. Это было очень тихое
местечко,  и  никто  из  жителей  района не  задавал  себе  лишних  вопросов
касательно личностей посетителей  мистера Хамуты, хотя  порой  соседи бывали
уверены, что некоторых из них они узнали.
     У генералов и герцогов, графов и членов королевской фамилии лица обычно
вполне  узнаваемы, но хотя многих интересовало,  в самом ли деле  Такой-то и
Такой-то  выходят  из  магазина  мистера  Хамуты, никто не  задавал  никаких
вопросов.
     У мистера Хамуты нельзя было просто взять и заказать  себе винтовку или
пистолет.  Сначала надо было  попить чаю с мистером Хамутой, если,  конечно,
вам удастся  раздобыть приглашение.  Человек, чье  происхождение и связи для
этого  годились,  сначала  как  бы  невзначай  говорил  нескольким отставным
офицерам, что он не имеет ничего против того, чтобы попасть на чай к мистеру
Хамуте. Потом его  подвергали проверке  -  более тщательной, чем та, которую
проходят кандидаты  на работу  в британской  Секретной службе.  Конечно, это
мало о чем говорит. К кандидатам на  получение кредита в компании по продаже
бензина предъявляются  куда  более суровые требования,  чем  к кандидатам на
должность агента британской  разведки.  Что  же  до мистера Хамуты,  то  тут
кандидаты должны  быть безусловно способными держать язык за  зубами, что бы
им ни довелось увидеть. Какое бы отвращение все увиденное ни вызвало. Как бы
ни хотелось им  закричать: "Сжальтесь!  Осталось  ли еще  милосердие  в этом
мире?"
     И если человека сочтут подходящим, то ему назовут дату и время, и тогда
ему нужно быть в  нужном месте с  точностью  до секунды. В  предписанный час
дверь магазина мистера Хамуты откроется  ровно на пятнадцать секунд. Опоздал
на секунду - найдешь дверь запертой, и  ни  на  звонки, ни на  стук никто не
отзовется.
     В витрине магазина  мистера Хамуты на фоне черного бархата стояла белая
ваза, и каждый  день в ней  была свежая белая хризантема. Вывески у магазина
не было, и порой сюда пытались зайти люди, желающие купить  цветы. Но  и  им
приходилось убедиться, что дверь заперта.
     Однажды  какие-то   взломщики,  уверенные,   что  в  магазине  хранятся
драгоценности, проникли в дом. Их  полуразложившиеся тела были найдены месяц
спустя  на  городской  свалке.  Первой мыслью  Скотланд-Ярда  было,  что это
продукт очередной  разборки между бандами,  но так было  только до  тех пор,
пока судебный эксперт  не осмотрел  их  черепа. Черепа  были  покрыты  сетью
маленьких отверстий - словно изъедены червяки.
     - Слушай, Ральф, - обратился эксперт к своему коллеге, тоже работавшему
в морге. - Как тебе кажется, это ходы, прогрызенные червями?
     Второй патологоанатом взял увеличительное стекло и внимательно осмотрел
затылок черепа.  Нос и  рот  эксперта были закрыты  маской,  поскольку запах
разлагающейся  человеческой плоти  - это,  пожалуй, самый  въедливый  запах,
который может достичь ноздрей человека живого. Если просто  подойти близко к
гниющему  трупу,  то  вонь  пропитает  одежду.  Вот  почему  патологоанатомы
надевают легко стирающиеся  синтетические халаты. Из  шерсти запах смерти не
вымоешь ничем.
     - Слишком они  прямые, - произнес  наконец Ральф. - Червь  вгрызается в
череп, словно роет норку. Он извивается и движется туда-сюда.
     - Дай-ка мне взглянуть, Ральф.
     Ральф  передал  ему увеличительное  стекло,  его  коллега  посмотрел  и
кивнул:
     - Похоже на какую-то машину, - сказал он.
     -  Точно. Только  эти  дырочки  разбросаны  по  черепу  без  какой-либо
системы. Они даже накладываются друг на друга.
     - Как ты думаешь, в них что-то швырнули?
     - Нет. Очень ровные бороздки, - возразил Ральф.
     - Пули?
     - Маловероятно.
     - И все-таки давай проверим на наличие свинца.
     Свинец они не нашли, но обнаружили платину.
     Какой-то  круглый в сечении платиновый предмет с  невероятной точностью
пробил черепа жертв, обнаруженных среди городских отбросов.
     В конце концов, их опознали по зубам, которые были великолепно вылечены
на деньги  британских налогоплательщиков в награду  за  то, что  этих  ребят
арестовали по обвинению  в ограблении домов британских налогоплательщиков, а
потом  благополучно отправили в  теплые  тюремные камеры.  Это были  рядовые
преступники, никто особо не переживал по их поводу, их похоронили и забыли.
     Но их не забыли те  люди, которые зарабатывают себе на жизнь кражами со
взломом.  Они  поняли  предназначавшееся  им  послание.  Не  надо  входить в
неприметный  магазин  в  Паддингтоне  - тот, в витрине  которого стоит белая
хризантема.
     В   дом  можно  войти  только   по   приглашению  и  только  тем,  кому
посчастливилось и их  признали годными для приобретения оружия, сработанного
мистером Хамутой.
     Таким,  как  пожилой  британский  лорд  и  его  друг,  которые  однажды
повернули ручку двери магазина и  к своему восторгу обнаружили, что дверь не
заперта.
     - Повезло, да? - сказал лорд.
     - Возможно, - уклончиво ответил его друг, уже купивший оружие у мистера
Хамуты. - Надеюсь, ваш желудок вас не подведет.
     - Никогда не было никаких проблем  с желудком, - безапелляционно заявил
лорд.
     Закрыв  за собой  дверь, они  услышали лязг металла о металл -  дверной
замок намертво  защелкнулся. Пожилой лорд хотел было обернуться и проверить,
накрепко ли заперта дверь и смогут ли они с другом выбраться наружу, но друг
покачал головой.
     Посреди зала стоял низенький черный лакированный столик, рядом с ним на
полу  лежали три  маленьких соломенных коврика.  Двое вошедших  сняли шляпы.
Увидев,  что его друг опустился на колени на одну из циновок, лорд сделал то
же самое. В зале было тихо, неяркий свет лился  сверху -  через застекленную
крышу. Спустя некоторое время у лорда заболели колени. Он взглянул на друга.
Ему хотелось встать и выпрямиться, но друг опять покачал головой.
     И когда лорду стало уже казаться,  что  его затекшие  колени  никогда и
ничего  не  будут  чувствовать,  в зал вошел коренастый человек  с  глазами,
черными,  как  глубины вселенной,  и  тоже  опустился на колени возле стола.
Волосы  его  были  белы, он  был  стар.  Он  посмотрел  на  лорда, желающего
приобрести  оружие.  Казалось,  что  глаза его  способны обнажить  душу того
человека, на которого он смотрит.
     -  Итак,  вы полагаете, что достойны  права убивать,  - произнес мистер
Хамута.
     -  Ну, я собирался купить оружие. Должен признаться,  я был в восторге,
когда вы согласились меня принять. Так сказать. Вы понимаете?
     - Итак, вы полагаете, что достойны права убивать? - повторил Хамута.
     Друг кивнул, чтобы лорд сказал "да", но лорду было нужно только оружие.
Он не  был  уверен,  что хочет убивать - даже животных.  Он-то  подумывал  о
чем-то, что украсило бы  каминную  доску. Что-нибудь  дорогое, конечно, ведь
цена -  это  составная  часть красоты. А может быть, через  несколько лет он
снял  бы оружие со стены и пошел  на охоту.  На какую-нибудь  крупную  дичь,
наверное. Но он не думал об оружии в таких словах. Скорее он думал об оружии
как о детали интерьера.
     Друг  опять  кивнул  ему,  на  этот раз лицо его  приобрело  сердитое и
напряженное выражение.
     - Да, да, - поспешил сказать лорд.
     Хамута  хлопнул в ладоши. В зал, мелко семеня ногами,  вошла женщина  в
черном кимоно, неся в руках резной поднос с чайными чашками.
     Когда она подала чай, Хамута спросил:
     - А ее вы бы убили?
     - Я ее не знаю, - ответил лорд. - У меня нет причин ее убивать.
     - А если я скажу вам, что она подала вам яд?
     - Это правда?
     - Да бросьте, -  сказал Хамута с плохо  скрываемым  презрением. - Я  не
хочу,  чтобы  мою жену убили,  и я  не  подаю яд.  Я делаю оружие, но  такое
оружие,  которое  нужно затем, чтобы  убивать,  а не затем, чтобы  висеть на
стене. Достойны ли вы оружия Хамуты?
     - Я подумывал о крупнокалиберном.
     - Он достоин права убивать, - оборвал его друг.
     Хамута улыбнулся и поднялся. Друг  подтолкнул лорда локтем:  вставайте.
Лорд с трудом встал на ноги, его покачивало, кровообращение в затекших ногах
восстановилось  не  сразу.  Оба  друга,  прихрамывая,  заковыляли  вслед  за
Хамутой, а  он  повел их  вниз  - три  пролета  по  лестнице, и наконец  они
оказались глубоко под улицами Паддингтона, в самой толще британской земли.
     Огромное длинное  помещение, длиной,  наверное,  не уступающее  главной
бальной  зале Букингемского дворца.  Помещение  тускло освещалось  мерцающим
огнем свечей.  Лорд  смотрел на поднимающийся от свечей дымок.  Дымок слегка
отклонялся вправо - там вентиляционные устройства.
     - Итак, вы полагаете, что достойны права убивать,  - повторил Хамута  и
рассмеялся.
     - Думаю, да. Да, достоин, - ответил лорд.
     Конечно же,  он достоин. Разве не он  свалил лося в Манитобе  три  года
назад и носорога  в Уганде за год до того? Хороший был выстрел. Точно в шею.
Ведь если  попасть носорогу куда-нибудь еще, то хлопот  не оберешься, потому
что тогда он не рухнет. Итак, да. Он безусловно достоин права убивать.
     - Хорошо, - произнес Хамута.
     Он  снова  хлопнул в ладоши,  и  тотчас же появилась все та же женщина,
держа в руках однозарядное малокалиберное ружье.
     Он  не станет приказывать мне  убить эту  женщину, подумал лорд.  Я  не
собираюсь этого делать.
     - Ну, и кого бы вы убили? - спросил Хамута.
     - Разумеется, не эту женщину. Так?
     - Разумеется, нет. Женщина недостойна быть убитой оружием Хамуты.
     Он вложил ружье в руку лорда. Лорду никогда еще не доводилось держать в
руках столь  великолепно сбалансированное  оружие, обладавшее,  по-видимому,
исключительной точностью боя.
     - Оно великолепно, - сказал он.
     Хамута кивнул.
     - Ваш вкус достоин его.
     Он еще раз хлопнул в ладоши, и женщина  вернулась, неся в руках  поднос
со свежими листьями азалии. На листьях лежали пять пуль. Хамута взял пули  и
насухо  вытер  их.  Гильзы были из отполированной латуни,  а пули серебристо
поблескивали.
     -  Это  серебро?  -  поинтересовался  лорд.  - Это пули  с  серебряными
наконечниками?
     - Серебро - слишком мягкий металл.  Свинец - тот еще мягче. Медь лучше,
но тоже не годится. Только платина достойна совершенного оружия. Достойны ли
вы его?
     - Да, клянусь Юпитером. Я достоин.
     Хамута кивнул.
     Лорд опять взглянул на ружье, которое держал в руках.
     - Это  очень простенькое  ружье, -  сказал  он.  -  Никакой  серебряной
отделки. Никакой резьбы.
     - Это оружие, англичанин. А не чайная чашка, - ответил Хамута.
     Лорд кивнул, сунул руку в жилетный  карман, достал  бархатный мешочек и
протянул Хамуте. Оружейник развязал его и высыпал содержимое себе не ладонь.
На ладони у него оказались три крупных рубина и средних размеров бриллиант -
все  чистейшей  воды. Как  было известно,  Хамута принимал в  уплату  только
драгоценные камни чистой воды. Один из рубинов он вернул лорду.
     - Это хороший рубин, - сказал лорд.
     - Да, хороший, - согласился Хамута. - Но это слишком много.
     - Это безмерно любезно с вашей стороны, - сказал лорд.
     - Вот  ваше ружье,  ваши пули. Теперь  надо испытать оружие, -  заметил
Хамута, и лорд кивнул.
     Хамута опять хлопнул в ладоши, и в противоположном конце  длинного зала
открылась  дверца.  За  дверью  был  столб, а  к  столбу был привязан  нищий
бродяга.
     - Убейте, - велел Хамута.
     - Я не стану убивать человека, привязанного к столбу, - отказался лорд.
- Я не палач.
     - Как пожелаете, - милостиво согласился Хамута.
     Улыбнувшись, он легким движением  руки взял ружье из рук лорда, зарядил
его  и  выстрелил.  Ружье было  столь  великолепно, все де