ожидании приказа  открыть огонь. - Снимите того человека со стены.
Да поосторожнее. Это новый капитан дворцовой охраны.
     -  Он же  лони,  - сказал Батлер,  получая  от  Ободе свой  пистолет  и
засовывая его в кобуру.
     - Тот, другой, был хауса, но он лгал мне. Чем хуже лони?
     Когда они уходили со двора, Ободе сказал:
     - Ты  глупо  выглядел,  когда увидел, что подвал пуст. Очень глупо!  Ты
что, действительно думаешь, что от меня можно спрятать запах шакала?  К тому
же,   согласно  старинным  повериям  хауса,   вождь   должен   принять  меры
предосторожности, если услышит ночью вой этого зверя.
     - Генерал,  у меня  ведь  тоже есть  нос. Я  не почувствовал там ничего
кроме запаха дезодоранта.
     -  Правильно.   А  кто,  по-твоему,  будет  опрыскивать  стены  подвала
дезодорантом, кроме того,  кому нужно спрятать какой-нибудь запах? Очевидно,
капитан  обнаружил  твоего  шакала и  поспешил от  него отделаться. Если  бы
большинство  генералов  были в  прошлом старшинами,  мир был  бы значительно
лучше. Запомни это. - Помолчав немного,  Ободе сказал: - Интересно, не он ли
убил министра общественной безопасности.
     - Возможно, - пожал плечами Батлер. - Как возможно и то, что мы никогда
этого не узнаем. Во всяком случае, генерал, поскольку теперь выяснилось, что
шакал был настоящим, может быть, мы перейдем к другим делам?
     Ободе неторопливо  кивнул головой, повернулся и повел за  собой Батлера
по покрытой гравием дорожке, спускающейся в тенистый придворцовый парк.
     - Ты  думаешь, если я однажды  обманулся в том,  во что верю, то уже не
должен доверять ничему,  что я считаю верным? Нет.  Разве Америка прекращает
производство ракет, когда  одна  из них не срабатывает?  Нет. Потому что они
знают, что большинство других ракет  вполне  добротные. Мы здесь,  в Бусати,
переживаем удивительные времена.  Конечно,  мы не так богаты и развиты,  как
Кения или Заир. Но есть вещи, которым невозможно научиться в  университетах.
Я эти вещи знаю.
     - Не понимаю, - сказал Батлер.
     Батлер  заметил  юркнувшую  под  куст  ящерицу. Если  ящерица  рискнула
показаться под  лучами африканского  полуденного  солнца, для  этого  у  нее
должны быть  очень веские  причины: по-видимому, где-то поблизости объявился
хищник - вероятно, какой-нибудь грызун. Батлер узнал об этом от Ободе.
     -  Почему, как ты думаешь, я выслал из страны всех  азиатов? -  спросил
Ободе. -  Почему,  как  ты думаешь, я выслал всех белых? Во всем  мире сразу
завопили, что Большой Папочка жесток по отношению к белым и азиатам, которые
так нужны  для его экономики. О, какой он  сумасшедший, этот Дада Ободе! Вот
что они думают. Я знаю это. Но я не дурак. Так почему же я это сделал?
     - Я не знаю, генерал.
     Большой Папочка  остановился  у высокого широкоствольного дерева манго,
похожего на то, к которому полковник Батлер пригвоздил министра общественной
безопасности,  и  под которым Батлер убил  Джеймса  Форсайта  Липпинкотта, а
также и на те  деревья, что растут в предгорьях, где скрываются лони. Батлер
рассеянно  поискал  взглядом  хищника,  который должен  был  последовать  за
ящерицей в кусты. Но никакого хищника не было видно.
     -  Все взаимосвязано, Батлер. Все. И всему тому, что я делаю, тоже есть
определенные причины.
     Батлер кивнул, продолжая удивляться - куда подевался хищник? Он  увидел
торчащий из-под куста, застывший в неподвижности хвост ящерицы.
     -  Ты не  знаешь лони,  -  продолжал  Ободе.  -  Сегодня  -  это  кучка
безвольных  людишек, сбившихся  в банды  там в горах, но  когда-то  это было
могущественное  племя. Они  властвовали  над хауса  так  же, как мы  сегодня
властвуем  над  ними.  Есть,  правда,  легенда, что  лони снова воспрянут. В
легенде говорится, что когда Восток и Запад встретятся как отец и сын у реки
Бусати, то сила, которую никто не сможет остановить, зальет кровью и реки, и
горы.
     Батлер кивнул.
     -  Вот  ты киваешь,  полковник, но, по-моему, не  понимаешь. В  легенде
говорится, что дети лони вернутся домой.  Что человек с Востока очистит души
лони  и сделает  их снова достойными властвовать. В ней также говорится, что
человек  с Запада,  побывавший  в  руках смерти,  избавит лони от  того, кто
поработил их.
     - Как я понимаю, под поработителем лони подразумеваетесь вы, генерал?
     Ободе пожал плечами:
     - А кого же еще может  иметь в виду легенда, если  не хауса, вождя этой
страны?  Почему,  ты думаешь, я послушался твоего совета  и ввел  лони в мое
правительство?  Чтобы на мне  не висел ярлык: "Человек поработивший лони". И
все-таки я боюсь. Не думаю, что кто-либо может перехитрить легенду.
     -  Понятно, - пробормотал Батлер, глядя на торчащий  из-под куста хвост
ящерицы. Когда генерал Ободе начинал пророчествовать, самое  лучшее - кивать
и помалкивать.
     - Возможно, теперь ты кое-что понял,  - сказал Ободе. - Да и что тут не
понять? В легенде говорится о человеке с Востока и человеке с Запада. Желтом
и  белом.  Которые  выступят  на стороне  лони.  И  если  это  действительно
случится, то  хауса конец,  и я -  покойник. Вот почему я избавился от наших
азиатов.  Вот почему я  избавился от наших  белых. Я  не хочу, чтобы белые и
желтые, соединившись, стали силой, которая освободит лони. Ясно?
     Батлер, у которого был  собственный взгляд на эту легенду и на время ее
осуществления,  отреагировал на разъяснения  Ободе очередным  кивком головы.
Где же этот чертов хищник? Почему хвост ящерицы все еще торчит из-под куста?
     - Батлер, -  сказал  Ободе,  - мне  кажется, временами  ты не только не
понимаешь, о чем идет речь, но, даже и не стараешься понять.
     - Я - всего лишь полковник, - заметил Батлер.
     -  Ну, хорошо.  Теперь ты -  генерал!  Значит,  теперь  ты  должен  все
понимать. Пойми же это, генерал!  Я верю, что с этой легендой шутки плохи. И
не хочу  в Бусати  людей с Запада.  Не  хочу этого Римо Мюллера. И  не  хочу
больше твоих белых женщин из Америки.
     - Как генерал  генералу,  должен  вам  сказать, что мне необходима  еще
одна, последняя.
     - Привези ее из Китая.
     - Нет, она должна быть из Америки. И совершенно определенная женщина.
     - Нет, - сказал Ободе, - больше ни одной.
     -  Эта  - самая  важная для  меня. Я просто должен ее получить. Если вы
скажете "нет", я уйду в отставку.
     - Из-за белой женщины?
     - Из-за особенной женщины.
     Ободе задумался, обхватив  подбородок широченной, глубокой, как пещера,
ладонью.
     - Ладно. Но это будет последняя.
     - После нее, генерал, мне уже никто не будет нужен. Она - мастер своего
дела, - заверил Батлер.
     - А ты говоришь, что со мной  трудно договориться, - заметил Ободе. - И
последнее,  генерал Батлер:  не  думай, что легенды  врут,  или, что генерал
Ободе дурак.
     Он положил тяжелую руку на плечо Батлера.
     - Пойдем, я покажу тебе кое-что, что, ты  думаешь, я не заметил. Ты все
это  время наблюдал  за тем хвостиком  под  кустом  и  думал, что нет  здесь
никакого хищника,  коли  ты  его  не  видишь.  И  удивляешься,  что  ящерица
выскочила на солнце неизвестно почему, так ведь?
     -  Да, пожалуй, это то,  о чем я  думал, - сознался  Батлер, удивленный
тем, что Ободе заметил его интерес к кусту.
     - Очень  хорошо.  Рад,  что могу  объяснить тебе суть  дела. Если ты не
можешь  что-то увидеть,  это не означает, что этого не существует.  Так вот,
хищник все-таки есть.
     - Я не видел ни крыс, ни птиц, но все еще вижу тот хвост.
     Ободе улыбнулся:
     - Да,  ты  видишь этот  хвост, но иди  сюда быстрее,  не  то ты  его не
увидишь.
     Когда они подошли к кусту. Ободе развел зеленую листву.
     - Смотри, - сказал он, улыбаясь.
     Батлер  взглянул. Да,  хвост  был,  но это  было  все, что осталось  от
ящерицы, торчавшей из пасти толстой лягушки.
     -   Спасаясь  от   опасности,  можно   иногда  напороться   на  нее,  -
наставительно произнес Ободе, однако сам он очень быстро, буквально в тот же
день  забыл  этот  урок, не только отказавшись принять  Римо  Мюллера, но  и
приказав выслать его из страны. Немедленно.

     ГЛАВА ШЕСТАЯ

     В гостинице "Бусати" имелась система кондиционирования  воздуха, но она
не работала; в душевых были краны, но в них  не было воды; красивые ковры на
полу  были заляпаны и изрядно потерты.  В  комнатах было  жарко как  в топке
паровоза, в  коридорах воняло канализацией. Единственное, что осталось от ее
прежнего великолепия,  была чистенькая брошюрка с выписанными на ней словами
"Отель  "Виктория" и  нацарапанными  поверх  них  карандашом  словами "Отель
"Бусати".
     "Просторный,  элегантный,   оборудованный   системой  кондиционирования
воздуха  отель  "Бусати"  предлагает  вам  такие  удобства,  которых  вы  не
встретите больше нигде в Восточной Африке", - прочитал Римо.
     Чиун неподвижно сидел  на  полу,  его  кимоно  ниспадало  с плеч.  Римо
расположился на краю широкой кровати с высокой бронзовой спинкой.
     - Я слышал, конечно, что реклама привирает, - сказал Римо, -  но это уж
чересчур.
     Чиун не ответил.
     - Я сказал, что это слишком.
     Чиун продолжал сохранять вид статуи.
     -  Папочка, ведь  перед тобой  нет  телевизора.  И ты не смотришь  свой
сериал. Так почему же ты не отвечаешь?
     - Я смотрю свой сериал, - отозвался Чиун. - Я его вспоминаю.
     Римо удивило,  что  он,  в  какой-то мере,  разделяет  чувства Чиуна по
поводу утраты дневного показа мыльных опер. В течение многих лет они служили
для Римо постоянным  раздражителем, но теперь, когда  их не стало,  ему было
жалко Мастера Синанджу.
     - Это дело о  Уотергейте  продлится недолго,  Чиун.  Твои сериалы скоро
возобновятся.
     - Я знаю.
     - Так нечего сидеть, уставившись в стену.
     -  Я  не в  стену уставился.  Я  вспоминаю. Тот,  кто может  вспоминать
хорошее  в своей жизни так, будто  оно  настоящее, может  быть счастлив  всю
жизнь.
     - Ну  ладно,  дай  мне знать, когда ты кончишь  вспоминать, и тогда  мы
поговорим.
     Римо взглянул  на  часы.  Оперы Чиуна заканчивались всегда  в 3 часа 30
минут  пополудни.  Он  засечет  время и посмотрит, как точно Чиун  чувствует
время. Когда на часах было 3 часа 27 минут, Чиун повернулся к нему.
     - Ты ошибся, Чиун.
     - Ошибся? Какую глупость ты еще придумал?
     - Глупость? Сериал заканчивался в 3 часа 30 минут. Сейчас только 3 часа
27 минут,  а ты уже закруглился, - торжествующе сказал Римо. -  Не досмотрел
целых три минуты. Любой ребенок обладает, наверное, лучшим чувством времени.
Три минуты - это много.
     - Три  минуты -  не так уж много для того,  кто всю свою жизнь посвятил
глупостям, - сказал Чиун.
     - Что ты имеешь в виду?
     -  Я имею в виду, что ты забыл  об этих  торговцах-зазывалах.  Это я не
смотрю. Я не пользуюсь стиральным порошком.
     Раздосадованный тем, что  он действительно забыл про три минуты рекламы
после каждой серии, Римо изменил тему:
     - Ну, хорошо. Мы говорили о брошюре.
     - Может быть, она и не врет, - сказал Чиун.
     - Не врет? Да посмотри вокруг.
     - Я  смотрю  вокруг и вижу, что в  свое  время это было правдой. Я вижу
великолепие в запустении. Так что, если там написано про то, что было тогда,
значит, в рекламе все верно.
     -  Не хочешь  ли  ты сказать,  что я совру, если  назову  это место  не
гостиницей, а вонючей дырой?
     - Я говорю тебе, что правда - понятие  относительное. Это только вопрос
времени.
     - Даже  в  этой  стране  есть  люди,  которые были когда-то великими, а
сегодня прячутся в горах, как перепуганные дети.
     - Ладно,  Чиун,  мне сейчас не до  болтовни. Мне нужен совет. Я  должен
увидеться с самым важным человеком этой страны, чтобы разузнать о том  белом
доме, да так, чтобы он не понял, что я об этом доме уже знаю. Но он не хочет
меня принять.
     Чиун кивнул.
     - Тогда советую тебе  забыть  все, чему тебя  учили,  и,  как ошалевшая
собака, кинуться туда, где, как ты считаешь, по своему недомыслию, находится
пуп земли. Там, как изрядно подпивший белый, ты будешь метаться туда-сюда, а
потом,  в  момент  крайней опасности,  вспомнишь  что-нибудь  подходящее  из
изумительного  искусства  Синанджу,  которому  тебя  учили, и  спасешь  свою
бесценную  жизнь.  После этого позорища, если тебе повезет, ты, может  быть,
убьешь того, кого надо. Вот каков совет Мастера Синанджу.
     Римо заморгал глазами и встал с кровати.
     - Что за околесицу ты несешь?
     - Просто на этот  раз я  хотел дать тебе тот совет, которому, я уверен,
ты последуешь. Но, поскольку я вложил в тебя огромное  богатство знаний, так
и быть, внесу еще небольшую лепту. Ты думаешь, раз император кажется центром
всего, то он и есть центр всего?
     - Он не император, а президент.
     - Можешь  называть его  как  хочешь,  сын мой,  сущность императоров от
этого не меняется. Я стараюсь втолковать тебе одну простую вещь: прежде, чем
что-либо атаковать, узнай, где  находится центр этого "что-либо".  Ты же  не
армия,  которая  вслепую  бродит  по горам и  равнинам,  и благодаря  своему
огромному численному перевесу, может случайно совершить то, что требуется. У
тебя  - мастерство, настоящее искусство.  Оно предназначено для  того, чтобы
обрушить его на  одну-единственную точку. Следовательно, ты должен знать эту
точку. И тогда поразишь цель.
     - Как же я найду эту точку, сидя в этом дерьмовом отеле?
     - Сидящий человек видит вокруг себя все. Бегущий - только то, что перед
ним.
     - Я хорошо вижу все вокруг и когда бегу. Ты научил меня этому.
     - Когда ты бежишь ногами, - сказал Чиун и замолчал.
     Римо   вышел  из  комнаты  в  надежде  найти  что-нибудь  почитать  или
кого-нибудь,  чтобы  поговорить,  или  хотя  бы  понежиться на  каком-нибудь
случайно залетевшем ветерке. Ему не повезло: ничего этого не было.
     Направляясь к  входной  двери  гостиницы, он  заметил,  как  мимо  него
стремглав  пробежал  бой  с  глазами, полными  страха. Администратор спрятал
книгу. Швейцар вытянулся по стойке "смирно".
     И тут он их увидел. По улице  столицы Бусати двигался армейский конвой.
Из джипов торчали сверкающие на солнце пулеметы. Конвой  возглавлял человек,
который пригласил  журналиста Римо Мюллера в  Бусати на встречу с  генералом
Ободе.
     Достигнув  дверей   гостиницы,  возглавлявший   конвой  джип  с  визгом
затормозил,  подняв облако пыли с  немощеной мостовой. Но  еще  прежде,  чем
джипы остановились, с них посыпались солдаты.
     -  А,  Римо, рад  вас  видеть,  - сказал новоиспеченный генерал  Уильям
Форсайт Батлер, быстро взбегая по когда-то белым ступеням парадного входа. -
У  меня для  вас  не очень хорошие  новости. Сегодня днем вы возвращаетесь в
Америку. Но есть у меня и хорошая новость.
     Римо презрительно улыбнулся.
     - Хорошая новость  состоит  в том, что  я полечу  вместе с  вами и буду
счастлив ответить  на  любые ваши вопросы. Само  собой разумеется,  Бусати в
долгу перед вами, но надеется когда-нибудь отблагодарить вас.
     - Вышвырнув из страны?
     -   У  президента  Ободе   крайне  неприятный  опыт  общения  с  белыми
журналистами.
     - Тогда почему вы уверяли меня, что я смогу с ним встретиться?
     - Я полагал, что мне удастся уговорить его, но я ошибся. - Батлер пожал
плечами, скорее  мощными  буграми мускулов  на плечах. - Мы еще поговорим об
этом по  дороге в аэропорт, - сказал он. Откровенно говоря,  Батлер был рад,
что  Римо  Мюллер покидает  Бусати:  чем  меньше американцев  будет  шнырять
вокруг, тем больше шансов, что никто не пронюхает о белом доме. Это  чувство
еще более  окрепло, когда  он взглянул на  спутника Римо  Мюллера -  старого
азиата,  который тихонько выскользнул за спиной  Римо  из  отеля "Бусати"  в
ответ на вялое  приветствие Батлера одарил  его  молчаливым  взглядом и  как
будто окаменел на заднем сиденье джипа.
     Как говорил Ободе? "Когда Восток и Запад  встретятся, как отец и сын, у
реки Бусати, то сила, которую  никто  не сможет  остановить, зальет кровью и
реки, и горы".
     Восток и Запад. Старый азиат и молодой белый американец.
     Батлер  обойдется и  без Римо,  и  без азиата.  У него есть собственное
толкование легенды. Толкование, которое  сделает его хозяином президентского
дворца и даст ему власть над всеми племенами этой страны.
     Сидя  в  армейском  джипе,  шустро бегущем  по  дороге  в  аэропорт,  и
размышляя об  этом,  Батлер спохватился,  что  забыл  о  своих  обязанностях
хозяина. Дорога как раз пошла  вдоль реки Бусати.  Он обернулся назад, чтобы
поинтересоваться, как чувствуют себя его пассажиры.
     Они исчезли.
     -  Какого дьявола? - удивился Батлер. - Да остановите же этот проклятый
конвой!
     Он посмотрел  на водителя,  потом  снова  на заднее  сиденье. Оно  было
пусто.
     - Ты  видел, как они выпрыгнули из машины? - с угрозой в голосе спросил
он водителя.
     - Нет, генерал, - ответил шофер. - Я и не заметил, что их нет.  Мы ведь
ехали со скоростью сорок пять миль в час.
     Длинный   конвой,  состоявший   из  плотно  набитых  солдатами  джипов,
остановился  и сбился  в  кучу на  шоссе номер один.  Шоссе  не  только  так
называлось  -  оно и в  самом  деле было  единственным, соединяющим  столицу
Бусати с аэропортом.  Стоя на  джипе, Батлер мог видеть почти на километр  в
каждую сторону. Его пассажиров нигде не было.
     - Генерал, их тела должны быть, где-то у дороги, в сотне метров отсюда,
не больше.
     -  Ты не  видел  наших пассажиров? -  обратился  Батлер  к  сержанту  в
соседнем джипе.
     - Что вы сказали, сэр? - встрепенулся сержант.
     - Белый и азиат. Ты не видел, как они выпрыгивали из джипа?
     Сержант  вскинул  руку  в  щегольском  английском приветствии,  которое
Батлер так  ненавидел. Чтобы подчеркнуть свой ответ,  сержант как можно чаще
употреблял слово "сэр".
     - Сэр,  нет, сэр. Не было  замечено никаких пассажиров, покидающих вашу
машину, сэр.
     -  Сформировать  поисковые  группы  и  прочесать  дорогу!  Развернуться
веером. Найти их. Они не знакомы с этой местностью.
     - Очень хорошо, сэр, будет сделано, сэр! - рявкнул сержант.
     Римо и  Чиуна так, однако, и не  нашлись, хотя  по крайней мере  пятеро
солдат по-видимому натолкнулись не то  на  них, не то на что-то  еще, потому
что шеи  их  были свернуты,  и они мирно  лежали,  все еще образуя поисковую
группу, - оружие снято с предохранителей, пальцы  рук на спусковых  крючках,
как будто их убаюкал легкий ветерок смерти.
     Исчезли еще трое, один из них капитан, но генерал Батлер не стал больше
ждать. Он не стал бы ждать,  даже если бы перед ним открылись врата ада.  Он
торопился на самолет, вылетавший в Америку, чтобы  получить последнюю  плату
по  долгу трехсотлетней  давности,  и  тогда  мир станет  свидетелем  такого
величия, какого еще не доводилось видеть.
     Прибыв в аэропорт, Батлер  приказал, чтобы его личная  армейская  часть
продолжала поиски азиата и американца, а отыскав, держала под стражей до его
возвращения.
     - Я буду через два дня, - сказал он и быстро пошел к трапу "боинга-707"
авиакомпании "Эйр Бусати", обслуживаемого английскими пилотами и штурманами.
     Три года назад двое хауса в форме  пилотов позировали на фоне самолетов
для рекламного плаката "Эйр Бусати". Для чего самолеты в течение  двух минут
-  а  может быть и меньше - были очищены от  пассажиров, большинство которых
тоже были хауса.
     Батлер вспомнил  этот эпизод, входя в самолет, в котором ему предстояло
быть единственным пассажиром, и  направился в задний  салон,  чтобы  сменить
военную форму  на  гражданский  костюм.  Батлер  хорошо помнил тот рекламный
плакат.   Из  опасения   лишиться  тех  немногих  пассажиров,  которые   еще
пользовались  услугами "Эйр Бусати",  он не появился  ни в одной африканской
газете, зато произвел сенсацию  в "Нью-Йорк Таймс",  через которую несколько
дней  спустя воинствующий активист