тавной  частью жизни в Калифорнии. Хотя, по-моему, от  них пострадало все
же меньше людей, чем в автомобильных катастрофах.
     - Да, в автокатастрофах погибло больше американцев,  чем во Вьетнаме, -
сказал Римо.
     Он побарабанил  пальцами  по  столу, уловив  враждебный  взгляд Уайта и
замешательство   Бойденхаузена  и  Ракера.  Карпвелл  по-прежнему  полностью
сохранял присутствие духа. Да, Карпвелл из тех, кто убивает. Вся эта история
с землетрясениями - его затея. В этом можно не сомневаться.
     - Если вы так к этому относитесь, - заметил Карпвелл, - нам будет легче
договориться.   Мы   можем  гарантировать,  что  у  вас  не  будет   никаких
неприятностей, связанных с землетрясениями.
     - Выкладывайте все начистоту, - сказал Римо.
     Карпвелл рассказал о том, что произошло: как с шерифом Уайтом связались
некие люди,  торгующие страховкой от землетрясений. Причем не в форме оплаты
уже  причиненного ущерба, а за предотвращение землетрясений.  После того как
эти  люди  продемонстрировали  свои  возможности,  самые   богатые  граждане
Сан-Эквино  решили им платить.  Восемь тысяч долларов  в  месяц,  двенадцать
месяцев в году.
     - А что это за люди, которые продают такую страховку? - спросил Римо.
     - Этого мы не знаем, - ответил Лестер Карпвелл. - Шериф Уайт доставляет
им деньги, но он никогда их не видел.
     - Вы  платите громадные деньги и даже не знаете кому? И хотите, чтобы я
поверил в эту чушь?
     - Я действительно никогда  их не видел, - с  жаром произнес шериф Уайт,
наклоняясь  вперед. От лампы, бросавшей желтый свет на его красное лицо, оно
приобрело оранжевый оттенок.
     - Что вы имеете в виду, утверждая, что никогда их  не видели? - спросил
Римо. - Они что - привидения? Или маленькие эльфы? Кто они?
     Уайт начал раздражаться.
     - Я их никогда не видел. Они  позвонили мне  по телефону. Сказали,  где
оставить деньги. Я их там оставил. Вот и все, - сказал он запальчиво.
     - Вы говорили с ними по телефону, - произнес Римо. - Значит, у них есть
голоса. На что они похожи?  На голоса старичков, писклявых  и чавкающих? Или
они говорили через синтезатор? Мужские голоса? Или женские? Что вы за шериф,
если не разобрались даже в этом?
     Уайт привстал и прорычал:
     - Это мужчины,  и я надеюсь, что когда-нибудь  вам еще  придется с ними
встретиться!
     - Все это нисколько не помогает нашей дискуссии, - прервал их перепалку
Карпвелл. Он  пояснил  Римо,  что  четверо самых  богатых граждан Сан-Эквино
договорились  платить  каждый свою долю.  Чтобы  предотвратить панику. Чтобы
обеспечить дальнейшее процветание  всего округа. Они жертвуют  не  такими уж
большими деньгами, чтобы сохранить гораздо более крупные капиталы, вложенные
в   развитие  этого  района.   Все   в  полном   секрете.  Люди,  вызывающие
землетрясения, требовали сохранения тайны.
     - А кто решал, кому платить? - спросил Римо.
     - Думается, решал я, - ответил Лестер Карпвелл.
     -  Вы  ведь  владелец   крупной   банковской   инвестиционной  компании
Сан-Эквино, не так ли?
     - Правильно.
     - Следовательно, вам должно быть известно, у кого есть деньги, так?
     - Так.
     - И теперь, поскольку я владелец  универмага Файнштейна, вы считаете, я
должен подносить вам на блюдечке по двадцать четыре тысячи долларов в год, -
сказал  Римо. Произнося  слова  "вам  на блюдечке",  он  посмотрел прямо  на
Карпвелла.
     -  Это  не  совсем  так,  - ответил  тот,  рассматривая  свои  руки.  -
Понимаете, из-за Файнштейна,  который игнорировал  предупреждение  и сообщил
обо всем в Вашингтон, прошлой ночью нас постигло землетрясение.
     - Я ничего не почувствовал, - заметил Римо.
     - В соответствии со шкалой Меркалли это было  слабое землетрясение, оно
разрушило только непрочные постройки.
     -  Погибло  всего  лишь несколько латиносов - "мокрых  спин".  Из белых
никто не пострадал, - вставил шериф Уайт. Карпвелл поморщился.
     -  Шерифу  Уайту, - продолжал он,  -  сообщили  по  телефону,  что  это
землетрясение  было вызвано в отместку за то, что Файнштейн информировал обо
всем Вашингтон.  И теперь плату повысили. Она  составляет уже четыре  тысячи
долларов в месяц с каждого из нас. Взгляните на это с другой стороны, мистер
Бломберг. Считайте это просто вложением капитала. Вложением выгодным.
     - Если это такое уж выгодное вложение капитала, займитесь им сами.
     -  Послушайте, Римо,  -  сказал Дорн  Ракер, - это  же для нашей  общей
пользы.
     - Прекрасно. Радуйтесь этому. А я платить не намерен.
     Ракер опустил кулак  на массивный  стол. Римо презрительно посмотрел на
него и качнул ногой.
     -  Я  не  могу взять  на  себя  треть  от  шестнадцати  тысяч  долларов
ежемесячно, -  проворчал Ракер.  -  У меня нет таких денег. Мне и две тысячи
трудно платить.
     Римо  еле сдерживал улыбку.  Его план начинал работать.  Возможно,  ему
удастся провернуть  это  дело  за  один-два дня. Ангельским голосом  -  сама
невинность - он спросил:
     - А зачем вообще затруднять себя какой-то платой?
     - Затем, что я хочу, чтобы моя семья  и мой бизнес были в безопасности.
Эти люди держат нас за яйца. За яйца, Файнштейн.
     - Бломберг, - поправил Римо.
     - За яйца, Бломберг.
     - В таком случае, - сказал Римо, - почему бы Карпвеллу не заплатить всю
сумму?  Я думаю, он  здесь  самый богатый человек. Он ведь фактически хозяин
всей  долины.  Рекламный  буклет утверждает, что, если бы не монахи, которые
появились здесь первыми, город назвали бы его именем.
     - Это верно, - согласился Карпвелл, и Римо заметил,  как напряглась его
спина.
     - Тогда почему бы вам не платить одному?
     - Я думаю, несправедливо, чтобы один человек платил за всех.
     -  Тогда почему  же должны платить только четверо? Почему бы не собрать
необходимые деньги в форме налогов?
     - Потому что все дело нужно сохранять в тайне, - перебил Уайт.
     - Почему? Может  быть, это нечто  вроде братства? Или масонская ложа? -
спросил Римо.
     - Потому что люди, дающие гарантию от землетрясений,  хотят, чтобы было
именно так, - сказал Уайт надменно.  - Вы еще и дня  здесь не прожили, а уже
указываете, как  нам  поступать.  Это нахальство. Настоящая наглость. Только
люди определенного сорта имеют наглость так себя вести.
     - Пожалуйста, прекратите,  -  сказал  Карпвелл  шерифу  Уайту  и  затем
обратился к Римо: - Нас  предупредили, чтобы мы не сообщали властям  об этом
деле. Файнштейн сообщил, и  прошлой ночью землетрясение унесло  семь жизней,
мистер Бломберг.
     - Называйте меня Римо.
     - Мистер  Бломберг, - повторил Карпвелл, - Файнштейн, Харрис Файнштейн,
умер  не  от  пищевого  отравления. Он был  убит. Он  информировал власти  в
Вашингтоне и был за это убит. Вместе с человеком  из министерства внутренних
дел.
     Римо улыбнулся.
     - Прекрасно,  -  произнес он  и заметил,  как  у Ракера  поползли вверх
брови. Бойденхаузен  подался вперед. А  глаза Карпвелла стали холодными, как
лед. И  только  шериф  Уайт  казался  безучастным к  тому, что происходит. -
Прекрасно, -  повторил Римо. Затем он повернулся к Ракеру и Бойденхаузену: -
Вы действительно платите или заодно с Карпвеллом?
     Ракер от неожиданности заморгал. Бойденхаузен сказал:
     - Я не понимаю вас.
     - Вы действительно платите?
     - Да, - ответил Ракер. Бойденхаузен кивнул.
     -  Так, - продолжал Римо. -  Я  собираюсь прямо сейчас избавить  вас от
этих  расходов.  Не  платите.  Есть  человек,  который  гарантирует  вас  от
землетрясений. Я  бы  сказал,  он больше похож на вымогателя. - И Римо ткнул
загнутым кверху пальцем вялой руки прямо в рот Лестера Карпвелла Четвертого.
Мизинец Римо почти касался его лица. - Этот человек выбрал вас, чтобы вы ему
платили. Он угрожал мне смертью. Если вы слушали его так  же хорошо, как  я,
то  должны понять: он только что пообещал, что  я  буду убит, как Файнштейн,
если не стану платить.
     Ракер и Бойденхаузен переглянулись.
     - Нет, - сказали они в унисон, - мы вам не верим.
     Римо  улыбался  про себя:  он  уже выиграл.  Очередной выплаты,  скорее
всего,  не  будет.   Теперь  пришел   черед  действовать  людям,  вызывающим
землетрясения. И когда они обнаружат  себя, Римо  добавит их  останки к  тем
семерым, которые  погибли  прошлой  ночью, и  прежде всего к праху  ребенка,
который, как кто-то рассказывал ему, плакал всю ночь, пока не умер.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

     Прийти  к такому  решению  было  нетрудно. Для этого  не нужно  было ни
прибегать  к помощи сейсмографа, ни производить сложные  расчеты  на большом
компьютере в институте Рихтера.
     Римо, или  как там его зовут, должен умереть. Это нужно сделать  во что
бы  то  ни  стало.  Но  почему шериф  Вейд Уайт считает это  необязательным?
Молодые настойчивые женские голоса замолкли в ожидании ответа.
     Вейд Уайт сидел на твердом деревянном  стуле и  смотрел из  окна жилого
автоприцепа на диск луны. Наступала осень.  Век бы не  видеть этих девиц. Он
переменил тему:
     - Вы были с Файнштейном в тот  вечер, не так ли? - спросил  шериф. - Он
ведь не был гомиком? И вы прикончили его, правильно?
     - Да, - произнес мягкий приятный голосок. А другой голосок добавил: - И
федерального чиновника тоже.
     - Я думал, они были педерастами.
     - Такими же, как и ты, свинья.
     - Ну зачем вы опять... - запротестовал шериф.
     - А теперь заткнись, чушка, если не хочешь отправиться тем же  путем. А
так оно и будет, если ты  не возьмешь на себя этого Римо.  Мы  не  потерпим,
чтобы кто-нибудь нам мешал.
     - Я не могу, - промямлил Уайт. - Не могу я его убить.
     -  Но тебе  придется это  сделать. Так  же  как ты  и раньше все делал;
позвонил  в  Вашингтон и  предупредил тамошних  болванов насчет  Файнштейна,
собрал  деньги для нас. Ты сделаешь  это, Потому что побоишься  не выполнить
наш приказ. Мы не позволим, чтобы кто-нибудь все провалил.
     - Но я не хочу это делать.
     - Черт тебя побери. У тебя зарубки на пистолете, свинья. Так и действуй
а том же духе.
     - Я не могу. Я просто не в силах.
     - Сделаешь...
     Вейд Уайт зажмурился. Подождал. Открыл  глаза и осмотрелся.  Они  ушли.
Они его не убили!
     Шериф  встал  и быстро вышел,  посчитав итог своего  разговора  с  ними
ничьей. Ведь он так и не согласился убить  этого Римо Бломберга. Значит, они
не смогут обвинить его потом, что он не сдержал слово.
     Однако  слишком  уж  они круты  эти  девки.  Когда  придет  время,  они
расправятся с Римо. И на  сей раз он постарался  не думать о  том, как будет
выглядеть этот проклятый педик Бломберг.
     Да-а, крутые бабы!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

     Прошло   двое   суток  после  землетрясения,   унесшего  жизни  семерых
мексиканцев, когда дон Фиаворанте Пубеско, сидя у себя дома  около огромного
голубого бассейна и подставляя свое большое тело солнечным лучам, услышал от
одного  из  своих  клиентов, которому оказывал покровительство, нечто  очень
интересное.
     Клиент был  хозяином  виноградников. Он жил в Сан-Эквино. Его отец  был
другом отца Пубеско. Да, дон Пубеско хорошо помнил его отца.
     Дон Фиаворанте учтиво  предложил своему гостю  стул и  столь же  учтиво
протянул ему руку для поцелуя.
     - Мы с вами друзья, - сказал он ему. - Мой отец был другом вашего отца.
Наша дружба, Роберт Громуччи, зародилась еще в  утробе наших матерей. Могу я
предложить вам что-нибудь выпить?
     Роберт  Громуччи, одетый в очень светлый летний костюм, робко присел на
красный плетеный стул, стоявший у бровки бассейна.
     - Не верьте всему дурному, что говорят обо мне, - сказал дон Фиаворанте
тихим, мягким  голосом, который звучал почти  умоляюще, если  не знать того,
что дон Фиаворанте никогда не умолял. - Не надо нервничать. Вы думаете, я не
знаю,  что ваши рабочие собираются уйти? Вы думаете,  я не понимаю, что ваша
судьба зависит от сбора винограда в этом году? Что если  вы его не соберете,
вас ждет банкротство? Думаете, я  не  помню,  кому вы  каждый год  посылаете
самое первое  вино?  Думаете, я  не вспоминаю о  вас, когда  пью  это  вино?
Поэтому не надо нервничать, мой друг.
     Роберт Громуччи улыбнулся.  Улыбнулся как  маленький мальчик,  которому
отец сказал, что у него все будет в порядке.
     Нагретая  полуденным  солнцем,  вода бассейна пахла хлоркой,  но Роберт
Громуччи не ощущал запаха. Он не заметил и того, как дворецкий принес свежий
лимонный напиток с холодными каплями на запотевшем стекле бокала.
     Роберт Громуччи говорил и ничего не замечал вокруг: наконец-то он может
откровенно поделиться обо всем с человеком, который его отлично понимает. Он
рассказал о том, что крайне нуждается в деньгах, а также в рабочих руках для
сбора урожая. О последнем землетрясении  и  о том,  что они с  женой даже не
почувствовали  подземных толчков. Он говорил о сборщиках винограда. О шерифе
и о Сонни Бойденхаузене,  который  занимается  страховым делом и  сделками с
недвижимостью  и  с  которым  он  разговаривал  сегодня  утром.  Сонни,  его
закадычный  дружок  с  детства,  казался  непривычно   расстроенным,  и  он,
Громуччи;  захотел  узнать, в  чем  дело. Сначала  Сонни не хотел ему ничего
говорить,  не  хотел,  чтобы  он,  Роберт Громуччи,  утратил доверие к  Лесу
Карпвеллу.
     - К Лесу Карпвеллу? - удивился Громуччи.
     -  Да,  к нему. -  Именно Лес Карпвелл  стоял за последними  событиями,
связанными с землетрясениями. Но Сонни рассказал ему все только  потому, что
и для него это было настоящим шоком.
     Сидя  у бассейна  и  ощущая  покровительство  такого  человека,  Роберт
Громуччи испытывал огромное облегчение и  потому, не задумываясь, отвечал на
вопросы дона Фиаворанте  Пубеско:  кто?  сколько?  как часто? каким образом?
будут они платить или не будут? платит только Сан-Эквино? и никто больше? вы
не знаете сколько? вы сказали - Лес Карпвелл?
     -  Да...   -   задумчиво   произнес  дон  Фиаворанте   Пубеско.  Жаркое
калифорнийское  солнце  все  больше  поджаривало  его   загоревшее  тело.  -
Прекрасный  человек мистер  Карпвелл. Я слышал  о  нем.  Похоже, с ним можно
договориться. Вы говорите, он знает, как вызывать землетрясения?
     Затем  дон  Фиаворанте  сказал,  что  берет очень  небольшие  проценты.
Всего-навсего двадцать процентов годовых.  А в случае... -  бог мой, что это
за слово? Он так плохо разбирается в словах  - да, просрочки, спасибо, тогда
проценты начисляются ежемесячно.
     В ходе дальнейшего разговора дон Фиаворанте заметил, что все  эти слухи
о  том,  что кто-то может вызывать землетрясения, совершенно бессмысленны, и
Роберту Громуччи не нужно больше беспокоиться о таких вещах.
     -  Землетрясения  происходят по воле всемогущего  Бога,  -  сказал  дон
Фиаворанте,  приказав  принести  чашку  чая, поскольку доктор предписал  ему
употреблять только чай, и чековую книжку.
     -  Вам ведь не захочется таскать с собой пятьдесят  пять тысяч долларов
наличными, не так ли, Роберт, мой дорогой друг?
     - Что мне деньги? - сокрушался Громуччи. - Мне нужны работники.
     - Лишние  деньги  -  лишние  работники.  Приплатите  одному,  прибавьте
другому...
     -  Но мои  сборщики говорят, что последнее  землетрясение - это  только
начало.  Они  болтают, что  боги гор  сойдутся  в  схватке  с  богами долин.
Считают,  что  на моих  виноградниках лежит проклятие,  и  поэтому  не хотят
больше работать.
     - Ну,  это дельце мы  уладим двумя путями. Вы  немного прибавите  своим
сборщикам.  Хотя  большую  часть этих денег сохраните про  запас, А  я пошлю
своих людей поговорить с вашими рабочими. Они объяснят им, что для  них есть
кое-что пострашнее землетрясений.
     Роберту Громуччи очень не хотелось возражать дону Фиаворанте, но все же
он сказал:
     - Они все равно уйдут. У нас  в городе появились два человека, какие-то
чужаки. Мои сборщики их боятся.
     - Эти люди угрожали вашим сборщикам? - спросил дон Фиаворанте.
     - Нет, они держатся особняком.
     - Почему же их тогда боятся?
     - Мои сборщики  очень  суеверны. Все они такие темные, эти  мексиканцы.
Они считают, что эти двое несут с собой смерть.
     -  Тогда  мы  уладим  это  дело   тремя  способами.  Я  пошлю  кое-кого
переговорить с этими  людьми и объяснить  им, чем они могут вам  помочь.  Мы
попросим их так убедительно, что они не смогут отказать. Как их зовут?
     - Который  помоложе,  тот, что купил  универсальный магазин Файнштейна,
его зовут Бломберг, Римо Бломберг. А второй  - азиат. Очень старый  и хилый.
Его имя Чиун.
     Дон Фиаворанте спросил Громуччи, где живут  эти двое, и заверил  своего
друга, что все будет  в полном порядке. Взяв  из рук дворецкого чашку  чая и
чековую книжку, он выписал  чек на имя Громуччи, тот почтительно поцеловал у
Пубеско руку и удалился.
     Сразу  же после  этого  дон Фиаворанте  занялся серьезными  делами.  Он
созвал на совет капо - своих главных помощников. И назначил  этот сбор не на
завтра, и даже не на вечер, а  немедленно. Пригласил весьма  любезным тоном,
хотя  на  самом  деле в его приглашении  не было ничего любезного. Только не
знавший его человек мог принять это за просьбу. Когда дон Фиаворанте любезно
назначал кому-нибудь встречу, люди бросали все  свои дела: еду, сон, деловые
встречи и даже занятия  любовью.  Некоторые из них позволили себе  ненадолго
задержаться  в церкви,  чтобы поставить  свечку, Но  ни  один  не  отказался
приехать.
     И вот приглашенные в кабинете дона Фиаворанте. Входя в комнату, все они
целовали  у него руку, а он тепло приветствовал их - как отец  своих сыновей
после  долгой   разлуки.  Доставившие  их  "кадиллаки"   вытянулись  длинной
вереницей,  заняв  всю  подъездную  дорожку и изрядную часть  улицы,  но это
нисколько  не  обеспокоило  хозяина. Совещание  будет коротким.  К  тому  же
городская  полиция на машинах  с изображением  белоголового орла  как всегда
перекроет автомобильное движение, пропуская, разумеется, автомобили тех, кто
приглашен доном Фиаворанте.
     Когда  все  семнадцать  человек  заняли  свои  места,  дон   Фиаворанте
заговорил. Уже через три секунды он обнаружил больше ума и проницательности,
чем  все  сотрудники  государственного  аппарата  Соединенных  Штатов вместе
взятые.
     -  Перейдем  сразу  к делу,  -  сказал  он.  Халат из  ворсистой  ткани
скрадывал  округлый  живот,  лицо его  было  на  удивление  мягким.  Но  все
приглашенные почтительно вслушивались в каждое его слово. А ведь один только
вид  некоторых  из них  мог  превратить в  лед  олимпийский огонь вместе  со
зрителями, наблюдавшими за играми.
     - С некоторых пор, - начал дон Фиаворанте, - у меня появились кое-какие
сомнения. Всего  только  догадки,  которые мелькали  в  голове, не  принимая
отчетливой формы,  -  настолько они казались  невероятными.  А  сегодня  они
получили  подтверждение.  Теперь  мы  можем  стать  более влиятельными,  чем
когда-либо прежде.  Мы можем  завоевать  такое  глубокое  уважение,  которым
никогда не пользовались. Даже среди тех, кто раньше относился к нам свысока.
     Он  замолчал,  всматриваясь  в  знакомые  ему  лица,  взвешивая  хорошо
известные ему их умственные способности, привычки и поступки,  размышляя над
тем,  смогут ли  собравшиеся здесь принять  на себя великую  миссию, которая
выпала на их долю.
     -  Героин  -  это  детские  шалости,  -  продолжил  дон  Фиаворанте.  -
Подпольные лотереи - мелочь. Скачки - ерунда. Кража автомашины -  пустяковое
занятие. Проституция - тоже мелочевка. Все это - сущая безделица.
     Дон  Фиаворанте  видел,  что  слушавшие  его  с  трудом  скрывают  свое
недоверие. Произнеси  эти  слова  кто-нибудь другой,  они  встретили  бы  их
насмешкой и презрением.  Но дону Фиаворанте они внимали с  заинтересованными
лицами и вежливым вниманием.
     Ладно,  он  бросит им еще одну наживку, ведь они обязательно должны все
хорошо понять.
     - То, о чем я говорю, способно нагнать  на всех